И Тронулся Лёд

Цикл рассказов, состоящий из интерактивных постов, выложенных на моем канале https://t.me/ristalishe_risovalishe). Да, за действия Фоксхау проголосовали реальные люди.

Ветер завывает между обгоревшими обломками стен. Мелкое ледяное крошево закручивается в бураны и разносится вокруг тонкими белесыми щупальцами. Изредка они, дернувшись, ударяют в стены давно сгоревшего города и вбивают тысячи ледяных иголок в покосившиеся дома. Иногда ветер обнажает маленькую часть многокилометровой ледяной пустыни, раскинувшейся от края до края. То тут то там виднеются вмерзшие в мерзлоту дома и деревья, а заглянув поглубже в лед можно рассмотреть навечно застывшие фигуры некогда живших здесь людей.

-С вами всё в порядке? Вы помните как выглядит ваша мать?

В небольшой комнате, на втором этаже давно развалившейся таверны, царит разруха. Ледяной ветер задувает в дыру в стене, изредка закидывая в лицо постояльцу пригоршни ледяного крошева. Судорожное дыхание вырывается струйками пара сквозь сжатые зубы. Через разлом виднеется далекое розовато-красное зарево Маяка, хорошо различимое на фоне быстро темнеющего небо. Зарево пульсирует и бьется, словно сердце, медленно разгоняющие по миру неудержимые потоки магии, погружающие мир в вечный холод. 

А там, где проходит магическая энергия, вспучиваются старые могилы. Их снежные, промерзшие животы медленно разрываются изнутри, и под тусклым солнцем появляется еще один мертвец, оглядывающийся непонимающим взглядом новорожденного. Вместо первого крика со сгнивших губ срывается только тихое сипение.

-С вами всё в порядке? Вы помните как выглядит ваша мать?

Окинув взглядом древнюю комнату, набитую разваливающийся и обледеневшей мебелью, рано или поздно натыкаешься на массив шмат склизской плоти, раздувшийся и продавивший доски потолка. Истекающие слизью мышцы вздрагивают и сокращаются, скрипя старым деревом. Оттуда, из небольшого пространства между потолочными балками, доносится прерывающееся и неровное сиплое дыхание. 

А слева, у самого разлома, пробив пол, растет и медленно колышется под ветром странное растение. Его тело - много раз переплетающиеся, сжимающие друг друга, человеческие руки. Иногда они судорожно вздрагивают, растопыривая коченеющие пальцы, и снова замирают, отдаваясь на потеху ветра.

Плоть - очередная игрушка магии, не больше. Она извращается, корежится, изламывается так, как того хотят неразумные потоки волшебных миазмов. Один раз жительница города увидела, что вместо её мужа на кровати лежит вздувшийся, покрытый венами и гноем кокон. А то, что было в нем, исчезло в ночи.

Фоксхау затравленно огляделся, и вздрогнул, когда снова послышался голос:

-С вами все в порядке? Вы помните как выглядит ваша мать? - Донеслось из-за двери, к которой он судорожно прижался спиной. Неизвестный произносил слова негромким, ноющим голосом и тихонько стучал костяшками пальцев в закрытую дверь. Уже которую минуту к ряду. Фоксхау чувствовал, что еще немного, и он попросту заорет от постоянной пытки.

Но орать нельзя. С улицы, со стороны главного входа, все еще доносились поодинокие вопли и чваканье подкованных сапог по расползающимся внутренностям.

И зачем, на кой радгорский сбор, он поперся сквозь Пустоши с караваном Вольных? Что, зажилил несколько лишних оболов чтобы оплатить аренду места в Цитаделях Торгового Союза? Баран, дурак, кусок протухшего шаднарского хрючева. 

Несколько раз тяжело вздохнув, Фоксхау выглянул в небольшую щелку между оконной рамой с закрашенным стеклом и стеной.

Перед таверной, куда он проворно сбежал, заканчивалась огромная трагедия для десятка-другого семей, и незаметная капля в море страдания хладеющего мира. 

От крови караванщиков к небу поднимался пар. Она растопила снег почти до самой земли, и теперь медленно застывала. На белом снежном покрывале уже образовывался алый лёд - словно огнестрельные раны на груди священника.

Покороженные, замотанные в кожу и мех, силуэты растаскивали трупы к отдельным кучам по краям дороги. Кое-где уже организовали разделочные места, и тела быстро освежевывались. Один из нападавших легким движением тесака распанахал труп от горла до паха. Кожа с влажным треском разошлась, и мясник принялся споро вываливать внутренности в снег. 

Над местом засады стояла почти полная тишина - только изредка нападавшие перебрасывались парой слов. Для них это просто рутина - работа, необходимая для выживания.

Отдельные небольшие отряды скидывали имущество убитых на большие телеги. Они срывали с мертвецом шубы, сапоги, шарфы, переносные бронзовые печи с еще тлеющими углями. Каждая вещь перебиралась, оценивалась и обсуждалась.

Мутанты из Пустошей, отвергнутые обществом и преследуемые Орденом Милосердия, собирали кровавую жатву.

А главного внимания удостоились две самодельные Цитадели Вольных. Жалкое подобие механизмов, принадлежащих Торговому Союзу, они всё равно выглядели крайне внушительно. Машины в несколько человеческих ростов высоту, со стальными орудийными башенками, способные разгребать снег перед караваном - сейчас их отгоняли в переулок. Сначала обобрать трупы, а потом обстоятельно заняться Цитаделями. 

Фоксхау отодвинулся от щели и устало потер глаза. Его взгляд обратился на другую сторону комнаты - туда, где часть стены просто обвалилась. За ней, во внутреннем дворе старой таверны, виднелся бывший склад, почти полностью занесенный снегом. Раньше там хранили дрова, складывали бочки, оставляли лошадей, но те дни давно прошли.

Во дворе виднелся одинокий колодец. Туда спокойно сможет забраться человек, и переждать, пока мутанты уйдут. А за краем дворика стояли приземистые заброшенные домики - если пробраться через крыши и извилистые улочки, то можно попасть в Пустоши. Где-то к западу отсюда имелась пара пещер и гейзеры. Идти туда далеко, но меньше шансов окоченеть насмерть - не то что в колодце.

Фоксхау дернулся, когда одна из растущих в комнате рук судорожно схватила его за подбитый мехом плащ. Он выдернул ткань из цепких пальцев и взглянул на потолок. Чердачный люк. Путешественник вспомнил, что как раз таки на чердак лезла парочка Вольных, ускользнувших от мутантов. Можно попытать счастья там. Да и, на крайний случай, стоит попробовать прорваться в одну из Цитаделей - их как раз оставили в переулке. И решать что-то нужно быстро - до ушей Фоксхау донеслись тяжелые шаги. Кто-то массивный и обутый в подкованные сапоги поднялся на лестницу.

-С вами все в порядке? Вы помните как выглядит ваша мать?

Фоксхау негромко вздыхает и поднимает очи выспрь. Видят Архонты, он этого не хотел. Но ситуация сложилась такая, что лучше потом вытерпеть пару дней работ на шахтах и долгое промывание мозгов кем-то из Лордов, чем тупо сдохнуть, вдавленным в окровавленный снег подкованными сапогами.

Вздохнув, парень сунул правую руку в кобуру под мышкой. Перчатка-проводник из стальных пластин и бронзовых амулетов, сплетенных волосами Источников Во Плоти, села на ладонь как влитая. Фоксхау медленно вытащил руку из кобуры и пристально оглядел сочленения, проверил, как подключены контакты. Малейший дефект - и из-за Разночтения таверна вспыхнет, как кусок промасленной бумаги.

Убедившись, что всё нормально, Фоксхау со вздохом вытащил из-под плаща длинную цепь из бронзовых и медных амулетов, плотно покрытых тонкими иероглифами. Один конец конструкции он со щелчком загнал в едва заметный разъем у самого ворота. А второй конец уходил под меховый плащ, туда, где едва заметно вспыхивала синим бронзовая канистра. Свет пробивался сквозь тонкие прорези на её боках, складывающиеся в руны.

Парень вздохнул, встряхнул рукой. В воздухе тихонько зазвенели бронзовые амулеты. Фоксхау сконцентрировался на двери и медленно провел ладонью по дереву. Его пальцы последовательно сгибались, позвякивая стальными пластинами. Перед глазами молодого мага проявлялись линии силы, контуры полей и едва заметное вздрагивание материи. Иероглифы на цепи медленно разгорались, Фоксхау ощутил, как потеплели пластины перчатки.

Он медленно поднял руку и резко согнул пальцы. Дверь со стороны парня сделалась прозрачной.

На той стороне коридора, напротив двери, прямо из стены росло огромное лицо. Его подбородок упирался в доски пола, а надбровные дуги с каждым движением поскрипывали потолочными балками. Из правой щеки торчали деревянные обломки. В широко открытых глазах виднелись десятки и десятки зрачков. Они двигались хаотично, словно стаи мелких мух, и фокусировались на всём сразу. Глаза сильно гноились, и на щеках влажно поблескивали две желто-бордовые полосы. Виднелись какие-то засохшие комья и обломки досок. 

Рваные, с ранками, губы были растянуты в плотоядной улыбке буквально от стены до стены. Зубы покрыты десятками, сотнями отверстий, словно пчелиный улей. Фоксхау почудилось, что из одной из дыр выглянула маленькая голова насекомого.

- Ага, Кишка. И рядом, всего в паре метров. Как удобно, - Фоксхау усмехнулся и вышел в коридор. Перчатка всё еще оттягивала его правую руку. 

И только в последний момент затуманенное магией сознание громко вскрикнуло, вспомнив одну важную деталь: шаги на лестнице.

Фоксхау резко обернулся вправо, вытягивая руку с перчаткой перед собой. На другом конце коридора стоял один из пирующих внизу мутантов. Его длинное тело закручено спиралью и сильно вытянуто к потолку, а бока покрывает с десяток рук. Большая их часть недоразвита, скручена под невозможными углами - они могут только конвульсивно дергаться, словно ладони религиозного фанатика в пламенном экстазе веры. Однако пара из них была вполне дееспособна, так что мутант спокойно сжимал в руках двуручный топор. Он окинул взглядом Фоксхау и, не заметив перчатку, плотоядно усмехнулся. 

Хорошо, что он не увидел инструмент мага. Мутанты ненавидели волшебников намного сильнее обычных людей. Ненавидели и боялись. Увидев перчатку, он не стал бы геройствовать, а отступил и позвал бы на помощь. А потом все мутанты окружили бы таверну и подожгли ее старые дряхлые стены.

Фоксхау коротко выдохнул и рванулся вперед, прямо на вздрогнувшего мутанта. Тварь растерялась и слишком резко подняла топор над головой. Его неуклюжее стальное лезвие неприятно треснуло о потолочную балку, и удар сбился. Фоксхау упал на колено и взмахнул перчаткой. Тугая струя воздуха с такой мощью ударила в топор, что лезвие вгрызлось в дерево и застряло в нем навеки. 

Мутант потянулся к тесаку, висящему на поясу, но маг не собирался ждать. Он вцепился рукой в перчатке в искривленное лицо мутанта. И все его мышцы моментально отслоились от костей. Лицо превратилось в кожаной мешок, забитый рваным мясом и медленно набухающий кровью. Мозг твари вспух, и череп треснул. Фоксхау резко дернул рукой, срывая кожу. То, что еще секунду назад было лицом мутанта, кожано-кровавой кометой пролетело через весь коридор и шлепнулось на пол. Ноги твари разъехались, и она рухнула мешком. 

Фоксхау недовольно хмыкнул - на этот маневр ушел огромный запас газа. За всё это ему придется отчитаться перед Лордами. Но если отчет он будет давать в теплом главном зале Ковенанта, а перед этим плотно поест и помоется, - то парень согласен. А пока - путешествие через Кишку.

Фоксхау остановился у торчащей из стены морды и прочитал короткую формулу. Она громко фыркнула, подмигнула парню и широко открыла пасть. Так широко, что молодой маг смог рассмотреть смутный свет на другом конце туннеля. Он вздохнул и решительно шагнул вперед, во мрак, расползающиеся внутренности и едкий смрад.

Путешествие длилось всего секунду, но и этого было слишком много. Всю эту секунду, каждое мгновение, Фоксхау чувствовал, как вокруг него медленно сжимаются мясистые стенки кишки, как они пульсируют, проталкивая его вперед, и как на открытых участках кожи жжет желудочный сок. 

Но все-таки путешествие закончилось.

Фоксхау появился с другой стороны Кишки. А если проще - его с рваным звуком выхаркала другая настолько же мерзкая рожа. Парень немного покатался в снегу, счищая последние капли желудочного сока, и поднялся на ноги. Он окинул взглядом серое небо, медленно сыплющийся снег, поплотнее закутался в меховой плащ и знакомым движением спрятал перчатку обратно в кобуру.  

Вокруг, настолько насколько хватало глаз, высились обсидиановые статуи. Они росли прямо из земли и расходились от центра, где вывалился Фоксхау, концентрическими кругами. Статуи представляли собой людей - мужчин и женщин, детей и стариков, обычных и мутантов. Одетые по-разному, все они стояли в одной и той же позе - вскинув голову и руки с растопыренными пятернями вверх. Фоксхау встряхнул головой, отгоняя слышащиеся ему шепотки.

На юге, в нескольких милях от поляны со статуями взвилась высокая струя пара. Гейзеры. Возможно там есть люди. А прямо напротив парня, где-то там, на высоченном холме, виднелся замок. Скорее всего, заброшенный, но лучше такое укрытие, чем никакого вовсе. И куда идти?

Фоксхау не зря стал магом. Любопытство - вот что снедало его всегда и везде. Кто первым лез на чердак и напарывался там на внезапно ожившего соседа, упившегося насмерть дешевой водкой? Конечно же Фоксхау. И даже сейчас, когда он вывалился из Кишки, сбежав от целой банды мутантов, молодой маг не смог сдержать зуд любопытства. Если вообще старался его сдерживать.

Он оглянулся, щуря глаза от падающего снега. Парень медленно зашагал между статуй, поплотнее запахнувшись в меховый плащ. Белая с серыми подпалинами ткань почти не выделялась на фоне заснеженной земли, и маг призраком шнырял между черных ониксовых статуй.

На них не опадал снег. Если присмотреться, то статуи стояли словно в медленно колышущемся белом саване. Белые холодные хлопья облетали ониксовые фигуры, не касаясь черного камня, и разлетались в стороны. Фоксхау думал было протянуть руку, но отдернул пальцы. Сначала осмотрите странную хрень, а потом уже лапайте - так ему всегда говорили на лекциях.

Маг поправил плащ и прошелся рядом со статуями, внимательно смотря по сторонам. Черные фигуры располагались концентрическими кругами, и, потратив пару минут, парень выяснил, где центр. Он хмыкнул под нос и быстрым шагом направился туда. В ушах мягко шелестел ветер, разгоняющий снег вокруг. 

Только через несколько минут, когда шелест ветра усилился, Фоксхау разобрал в нем отдельные фразы - обрывки молитв. Десятки и тысячи молитв шуршали вокруг, гудели в воздухе, пульсировали в ушах. Слова, слова - они перебивали друг друга, переплетались, впивались одно в другое страстными поцелуями, превращаясь в звукового мутанта. В абсолютную какофонию.

Маг решил не останавливаться и упорно шел вперед, зарываясь ногами в снег. Гудение молитв только усиливалось, и каждый шаг давался с большим трудом. Мольбы забирались в уши, словно тысячи маленьких пальцев, и Фоксхау даже захотелось почесаться.

В конце-концов маг, почти ослепнув от бьющего в лицо снег и оглащующих молитв, делает последний шаг и больно врезается бедром в алтарь из черного камня. Приоткрыв глаз, он замечает кожаный переплет и поблескивающие замочки, почти занесенные снегом. Мольбы взвыли с новой силой, и маг поморщился от рези в ушах.

Приоткрыв глаза, Фоксхау уставился на тяжеленный том, водруженный на алтарь:  толстая обложка из черной кожи непреодолимо притягивала взгляд парня. Он почти ощущал ее зов - прикосновение тонких и холодных паучьих лап, пробирающихся по позвоночнику. Даже рев молитв на несколько минут затих перед зовом фолианта, возлежащего на каменном ложе. 

Парень внимательнее всмотрелся в обложку, едва не рухнув с ног из-за особенно сильного порыва ветра. Темная кожа едва заметно бугрилась и плыла перед глазами, словно битум или зелье, пузырящееся в котле. Фоксхау прострелило целой серией воспоминаний об адском жаре алхимической лаборатории, постоянном заучивании рецептов и хриплом грудном крике Лорда. Старый консерватор достал парня и посреди занесенной снегом Пустоши через память и вспыхнувшие болью ожоги, изуродовавшие и деформировавшие левую грудь.

Молодой маг сцепил зубы от ярости и рванулся вперед. Руки крепко вцепились в древний фолиант и одним движением подняли его с алтаря. Книга поддавалась с большим трудом и отрывалась от камня со звуком трескающейся плоти. Парень чувствовал, как обложка тома скользит под пальцами, словно подгнивающая кожа на старых костях. 

Напрягшись, Фоксхау наконец-то стянул том с алтаря и отступил на несколько шагов назад. Молитвы, еще мгновение назад терзавшие его, затихли - и на поляне воцаряется полнейшая тишина. Маг, не раздумывая, сует фолиант в сумку и разворачивается, собираясь идти дальше. 

Тишину разорвал в клочья, разнес на мельчайшие обрывки и разметал вокруг кровавыми ошметками дикий рев боли. Обсидиановые статуи покрылись трещинами, и камень начал с треском осыпаться вниз, обнажая беззащитную плоть.

Под обликом черных изваяний скрывались сотни живых людей. Фоксхау некогда слышал что-то о подобных ритуалах, о тех, кто собирался пережить окончательную смерть мира, превратив свою плоть в камень, но впервые видел их собственными глазами.

Цепи ритуала, сдерживающие камень вместе, разваливались, и люди возвращались в реальный мир. Смерть заклинания буквально выдергивала их из магической неги и швыряла во всепожирающее пламя страдания.

Обсидиан осыпался на землю, унося за собой целые куски плоти, и вот на снег брызнули первые кровавые капли - предвестники настоящего красного ливня. Кожа пробудившихся исходила паром магических эманаций и слезала с мышц, словно размоченная водой бумага. Они падали в снег, разрывая глотку криками и стонами. 

Фоксхау ошеломленно наблюдал за происходящим, вцепившись в сумку, где спокойно лежал фолиант.

Один из пробудившихся, судя по некогда богатой одежде - глава культа, попытался что-то крикнуть молодому магу, но не смог. Его тело с молниеносной скоростью сгнивало заживо, а изо рта вырывались только потоки гноя и кровавые ошметки. 

Последнее, что увидел молодой маг, перед тем, как закрыть глаза от ужаса - это длинный бронзовый кинжал, висящий на разукрашенном поясе главы культа. И клубы черного дыма, расползающиеся между пробудившимися культистами. 

Все больше статуй превращаются обратно в людей. На снег сыплются осколки обсидиана, обнажается гниющая и отслаивающаяся от костей плоть, сворачивающаяся в мгновения кровь падает на землю комками и струпьями. Многоголосый вой разносится по плато, заглушающий даже неистовствующий ветер.

Фоксхау отступает к алтарю, не спуская глаз с открывшегося ему зрелища. Он привычным движением рук сотворяет формулу и обнажает магические поля происходящего. Разум настоящего ученого принимается лихорадочно запоминать открывшееся буйство красок и сил. Фоксхау выдергивает из сумки блокнот и принимается быстро записывать все, что ему удается ухватить.

Все те силы, что участвуют во множественной трансформации, сейчас бушуют на занесенном снегом плато. Фоксхау настолько заворожен зрелищем, что не видит ничего. Он не обращает внимания на разорванные в нескончаемом крики рты, перед его взглядом разливается радужное многообразие полей. Парень не видит, как гниющие тела падают на землю и в судорогах бьются о лед. Он не слышит нарастающего крика, завывающего как десятки бронзовых труб. Маг только быстрым почерком заполняет страницы рабочего блокнота. Вокруг падают люди с венами, забитыми свернувшейся кровью, и вываливающимися сквозь истончившуюся и трескающуюся плоть внутренностями. 

Вскоре вопли потихоньку затихают, а магические поля возвращаются в первозданный вид. Фоксхау бросает свежие записи в сумку и потягивается, на его лицо видна радостная улыбка. Он смог пронаблюдать и тщательно задокументировать уникальнейшее событие, а остальное его не особо трогало. Маг окидывает взглядом могильник вокруг алтаря и пожимает плечами. Он спокойно выходит из единственного небольшого чистого от тел пятачка земли и принимается ворошить гниющие тела. 

Впереди, насколько хватает глаз - все быстрее гниющие тела. Дорогие одежды, надетые перед столь важным ритуалом, расползаются по земле мешками, набитыми разлагающимся мясом и чернеющими костями. Фоксхау только морщится, переступая через скрюченные руки, торчащие как сухие палки, украшенные к фестивалю всякими безделушками. Маг спокойно запускает руку между тел мужчины и, судя по всему, его жены. Или он схватил ее за руку во время предсмертных судорог, такое тоже бывает.

С земли Фоксхау поднял тот самый кинжал, замеченный им у главы местного культа. Поблескивающие гнильем бронзовые ножны прикреплены к наборному поясу, состоящему из пластин, богато украшенных эмалью. Лишь кое-где проглядывается металл, на который она нанесена - золото. Фоксхау долго осматривает загадочное оружие и пояс, пытаясь разобрать, что там вообще изображено. Тонкие линии зеленой эмали поверх черной переплетаются загадочным образом, завораживают и притягивают. Они плавно перетекают одна в другую и не отпускают взгляд смотрящего, пока тот совсем не заплутает в сплетении линий. 

Маг с трудом отрывается от оружия и прячет его в сумку. Нельзя так долго топтаться на месте - он уже чувствует, как сапоги начинают вязнуть в месиве из гноя и снега.

Фоксхау с утроенным усердием осматривает вещи мертвецов. Его лицо спокойно, а морщинки появляются, только когда в нос попадает особо удушливая вонь. Но и тогда он не останавливается: в лабораториях Мерсера ему приходилось видеть вещи намного хуже. Темные, освещенные неясным светом магических кристаллов помещения навсегда поселились в его кошмарах. Мерсеру нужен был уверенный и послушный лабораторный инструмент, а не сомневающийся и сочувствующий сопляк.

Поиски полезных и интересных вещиц заняли еще минут пятнадцать. К этому времени останки начали смердеть так, что у мага перехватывало дыхание. Он быстро собрал всё, что зацепило его взгляд, и быстрым шагом двинулся с плато. На ходу он осматривал находки. Второй после кинжала и пояса оказался баллон с газом, очень похожий на те, что у мага были с собой. Только корпус баллона сделан из потемневшего от времени металла, да и символы, нанесенные на корпус, сильно отличались. Третьей находкой был человеческий зародыш, заключенный в кусок янтаря размером с два кулака. Осколок внутри был наполнен какой-то жидкостью, от чего зародыш свободно плавал в ней. Сухая кожа, плотно облепившая косточки, покрыта сетью едва различимых рун и знаков. 

Фоксхау осмотрел находки и быстро сунул их в сумку. Нужно идти вперед, и чем быстрее, тем лучше. Куда же ему направиться дальше?

Шаги Фоксхау давно затихли вдали, а плато медленно заносило снегом. Его следы уже было не разглядеть промеж разлагающихся тел, только снежинки изредка падали на покрытые струпьями конечности. Алтарь, окруженный могильником, безучастно стоял на единственном чистом пятачке земли. Серое небо пересекали несколько черных туч, сыпящих снегом на остывающую землю. Снежинки медленно опускаются на плато, мало помалу засыпая последние следы побоища.

Масса гниющих тел вздрагивает как единое целое. 

Фоксхау все дальше уходил от поляны, заполненной осколками обсидиана и гниющей плотью. Морозный ветер и бьющий в лицо снег быстро выбили знакомый запах гнили из одежды, - они с яростью трепали плащ, словно банда городских бандитов, пытающихся сорвать одежду с подвыпившего аристократа. 

И казалось, что с каждым шагом температура падает всё ниже. Пар от дыхания вырывался сквозь стиснутые зубы и, оставив блестящие ледышки на шарфе, уносился в небо. Совсем скоро мягкая ткань, обмотанная вокруг лица, покрылась хрустящей коркой и мерно блестела в одиноких лучах солнца. Фоксхау недовольно скривился и кинул взгляд на небо, - прямо за его спиной набухали природной яростью черные тучи. Они медленно нагоняли одинокого путника, обещая сорвать плоть с его костей силой одного ветра. Пора искать убежище.

Маг решил поискать безопасное место без перчатки - топлива оставалось крайне мало. Он мог взобраться на холм и осмотреть окрестности, но Фоксхау был не в том состоянии. Магические силы, бушевавшие на поляне, возбудили мага до предела - его ноздри трепетали, а руки легонько подрагивали в предвкушении. Он мечтал ощутить, как искрит каждый кусочек его тела, наполняемый магией. 

Фоксхау закрывает глаза и делает глубокий вдох, чувствуя, как разноцветные поля, пронизывающие мир, аккуратно обнимают разум. Они распирают его жилы, раздувают грудную клетку, застилают глаза. Фоксхау медленно дышит, не замечая мороза и снега,  и через несколько минут открывает глаза.

Мир вокруг пульсирует, вспучивается разноцветными волнами, перетекает, вспенивается. Маг легко прищуривается, всматриваясь в разноцветное безумие, - его сердце бьется вместе с окружающим миром, трепыхается как птица, приколотая к хирургическому столу. Трепыхается от того, что чувствует, как холодная рука поднимается всё выше, в любой момент готовая сжать горло.

Фоксхау глубоко вздыхает и отгоняет все лишние чувства, даже восхитительные искры, вспыхивающие в его венах. Его взгляд скользит по трупно-синим волнам, выискивая всполохи тепла.

Сначала маг видит то место, где должен быть гейзер - яростно пульсирующая волна, разрывающая окружающий холод. А вокруг нее - медленно танцующие ярко-красные мотыльки. Фоксхау не раз задался вопросом, кому они могут принадлежать.

Потом взгляд мага наткнулся на заброшенный замок, виденный не так давно. Там явно было тепло, - лихорадочно-желтые всполохи, выступающие на холодных волнах словно прыщи. Непонятно, правда, какое существо может так обогреваться.

И третья точка, заставившая Фоксхау сощуриться - где-то дальше в Пустошах, в стороне от плато, статуй и гейзера с замком. Описать ее можно только как воспоминание о тепле - словно теплый кирпич, недавно лежавший у костра. А где тогда само костер? Маг почувствовал, словно один кусок реальности проскользнул мимо его взгляда, оставив только едва заметную искру. 

Фоксхау мог бы оставить последнюю находку в покое и вернуться к двум предыдущим точкам: там-то уж точно есть где обогреться и спрятаться. Да, там могут прятаться банды мутантов, обессилевшие древние божества, превратившиеся в безмозглых тварей, или порожденные Черной Бурей ужасы, но зато тепло там точно есть. 

Да, всё так. Но обе эти точки вызвали в маге намного меньше любопытства, чем последняя находка. Там явно что-то скрывают, и Фоксхау жизненно необходимо узнать, что именно. Его аж потряхивает немного от предвкушения.

Маг быстро чертит на снегу несколько геометрических фигур и достает из сумки несколько линеек, астролябию, счетные таблицы и принимается за работу. Он хочет точно найти, какой именно кусок избегает его пристального внимания. 

И каждый раз, когда Фоксхау принимается считать доли, он постоянно сбивается со счета. И не важно смотрит он на магическую изнанку мира или прямо на устройства - ничего не выходило. Он бы даже не заметил этого, если бы не одно но.

Мерсер, бывший учитель и один из могущественных Лордов, презирал всё, что облегчало подсчеты. В его Цитадели нельзя было найти ни песочных ни механических часов, счетов, паровых калькуляторов.  “Настоящий маг сам себе счетная машина! А еще раз возьмешь эту хрень - оторву руку окончательно!”, - вот как он говорил. И Фоксхау, как бывший ученик Мерсера, не мог сбиваться со счета, нигде и никогда. Потому что навык считать в него вбивали буквально палками, выжигали мозги запоминающими заговорами. 

Через час маг наконец-то нашел, на какой именно отметке у него начинаются проблемы со счетом, и усмехнулся. Закоченевшими от мороза пальцами он сложил инструментарий в сумку и двинулся в сторону отметки. 

Фоксхау медленно пробивался сквозь бурю, прикрывая лицо руками. Темные тучи заполонили всё небо, а из рвущихся тучных утроб сыпался и сыпался снег. Ветер подхватывал блестящие капельки льда и с воем разносил по округе, заворачивая белые бураны. Маг почти полностью замотал лицо шарфом, но легче не становилось:  порывы метели были такими сильными, что буквально пробивали теплую ткань холодом. Парень чувствовал, как одежда хрустит и с неё осыпается лед, стоит только ему сделать шаг.

Путь привел его в долину, окруженную искривленными скалами. Серую стену камней словно закрутило в водовороте, и они застыли так навсегда - кривые, изогнутые, покрытые трещинами и кричащими лицами. Хотя последнее магу могло и почудиться.Он прищурился, сделал еще один шаг, и когда его стопа едва придавила слежавшийся снег -метель пропала. Ее словно отрезало ножом так резко, что Фоксхау на несколько секунд оглох от звенящей тишины.

Придя в себя, Фоксхау огляделся. И наткнулся взглядом на бьющий сквозь окно лучик света. Посреди древних руин, покрытых льдом, скрученных невиданной силой скал, сыпящих снегом черных нависающих туч, вырывающихся из земли осколков костей, стоял самый обычный трактир, с белыми стенами, черепичной крышей, светом из оконца и печной трубой, плюющей дымом. А на торце здания виднелась деревянная плетенка, по которой змеилась зеленая лоза винограда.

Фоксхау остановился, покачнувшись от ударившего в грудь ветра. В лицо ударил сноп льдинок - он дернул шарф, словно пытался сорвать его, швырнуть на землю и растоптать, словно варвар голову младенца. Маг только поплотнее запахнул плащ, держась за края подрагивающими руками. 

Ураган разгорался последние несколько часов, и температура падала вниз быстрее, чем осужденный преступник с петлей на шее. Ветер крепчал с каждой секундой, холод резал по лицу десятком острых лезвий, а плечи мага покрывал тонкий слой льда. Фоксхау уже почти не чувствовал ног, и ему казалось, что он ковыляет на пару промерзших до основания пней. И вот впереди приветливо блестит окнами таверна, пыхает искрами и дымом из печной трубы. Маг хотел сорваться с места и бежать, бежать вперед, - всё, что угодно, лишь бы не превратиться в промороженный кусок мяса, не стать куском ландшафта, который не привлечет внимания одинокого путника, появившегося здесь неизвестно зачем. Ворваться в теплый дом, упасть на пол и просто лежать.

Но парень задавил в себе это желание, - нельзя бежать без оглядки. Он глубоко вздохнул, сморщившись от прокатившейся по телу холодно-горячей волны, и всмотрелся в таверну. 

Мир снова вспучился, вздыбился перед глазами молодого мага, поплыл, завернулся в бесформенные воронки волн и сил, безжалостно скручиваемых надвигающимся штормом. В темных тучах вспыхивали проблески магической энергии, а земля под ними вставала на дыбы, вытягивалась, морщилась. За колдовским штормом оставались закрученные рогами скалы, кричащие лица, навсегда врезавшиеся в лёд и вздрагивающие от ветра, подвывающие твари. 

Весь мир дрожал и сморщивался перед силой надвигающегося ненастья, и только таверна оставалась спокойна и безмятежна. Она была похожа на аккуратно написанный и отредактированный, заботливо вырезанный из тетради школьный стих, вклеенный в разваливающуюся на смысловые куски писанину буйнопомешанного. Но какой выбор оставался у Фоксхау? Разве что остаться на улице и стать одним из порождений колдовского шторма.

Маг, устало качнувшись, побрел к таверне. Он оглядывал ярко-белые стены, аккуратно уложенной черепице на крыше, вымытые стекла в недавно законопаченных деревянных рамах, и ощущал, как кончики его пальцев покалывает от напряжения. Этот приятный, милый и умытый домик так выделялся на фоне вздыбленных скал и разрывающего мир шторма, что у Фоксхау заболела голова. Но для него неясная опасность была намного лучше, чем вполне определенная и очень мучительная смерть.

Топая по хрустящему снегу, едва не падая в землю от усталости, маг глянул на поблескивающие вспышками тучи и вспомнил, как Лорд Мерсер восхищался этим порождением Последних Времен. Как он мог часами смотреть на собирающиеся у Маяка тучи, днями рассуждать об их природе и силе. Кое-кто говорил, что Мерсер был там, у самого Маяка, когда тот появлялся, усилиями лучших магов и лучшими из попавших в плен техников. В то время, когда у старого мира была надежда, пока кучка самонадеянных чародеев не убила ее окончательно. 

До таверны оставалось еще с десяток метров, когда ее дверь распахнулась и из ярко освещенной комнаты вышел коренастый мужчина. Он улыбнулся замершему Фоксхау и поднял откуда-то связку дров. Фоксхау, ожидавший, что мужик достанет из-под снега кувалду, арбалет, обглоданный труп, да вообще что угодно, кроме связки дров, вздрогнул. 

Мужчина взглянул на мага глазами, цвета бутылочного стекла, и весело ему подмигнул. Он тут же зашел в таверну, и поманил Фоксхау за собой. 

Всего лишь один шаг за порог, и парня тут же обдала волна тепла и света от огня. Он был просто повсюду - в камине потрескивали дрова, на стенах горели масляные лампы. Парень на несколько секунд ослеп и отшатнулся, едва не рухнув. На пол с тяжелым стуком упал его массивный, покрытый тающим льдом плащ, а Фоксхау только улыбался, пошатываясь и вытянув руки вперед. Тепло, - благословенное, любимое, очаровательное, желанное, согревающее, дающее жизнь. Парень оживал на глазах, его щеки розовели и он наконец-то мог согнуть пальцы. Маг возбужденно вздохнул и покачнулся. 

- Как кровь уйдет от гениталий и вернется в мозг, - послышался сухой, словно скрип кости о доску гроба, голос хозяина, - то заходи и присаживайся. Погутарим малеха.

Фоксхау разлепил глаза и наконец всмотрелся в приветливого хозяина. Тот уже скинул дрова, небывалую для парня диковинку, у камина и теперь смотрел на гостя, уперев сухие, сине-коричневые руки в бока. Узко посаженные глаза смотрелись одиноко на широком и мясистом лице, обрамленном редеющими черными волосами. Скулы выдавались вперед, острые и туго обтянутые кожей. Рот хозяина растянут в настолько широкой улыбке, что еще чуть-чуть, и его голова развалится пополам. А когда он говорил, то массивные, маслянистые губы двигались резко и отрывисто, словно слизни, на которых щедро сыпанули соль.

Маг оторвал взгляд от мужчины и с удивлением осмотрел комнату. Никаких бетонных полов и стен, только благородное отполированное временем дерево, медь, бронза и сталь. Высокие стены, украшенные древними и никому не известными магическими символами, барная стойка с высокими стульями и батарея разномастных бутылок за ней. Нечто похожее Фоксхау видел только в жилище Мерсера, да и то всё было не так шикарно. Лорду хватило товара только на то, чтобы закрыть деревянными панелями часть личного кабинета, а тут - целая комната. Тем более, что за дубом всё равно стыдливо скрывался обычный серый камень.

-Нагляделся, родной? - Хозяин фыркнул и кивнул на барную стойку. - Присаживайся.

Только сейчас, когда мужчина повернулся к гостю спиной, маг заметил висящий у него на поясе тесак. Его лезвие чистили до стального блеска, но даже такие процедуры не смогли удалить въевшиеся в оружие темно-красные пятна.