Ля пленэр синопсис

Артур – довольно известный в узких кругах художник, мастер городского пейзажа. Его работы охотно выставляют галереи, на открытие одной из выставок он должен был лететь в Европу, но застрял в ожидании. Мрачная, слякотная Москва, в которой он и бывать забыл, заменила Артуру Париж. Это раздражает и самого Артура, и двух резонёров, уютно устроившихся в его мозгу: тараканы в бешенстве. На видеоконференции, проведённой в условиях самоизоляции, все единогласно постановили, что ситуация – отстой. По внешней линии связи Артуру звонит агент и говорит, что одна очень уважаемая галерея запускает онлайн-проект – выставку, на которую Артур должен написать 5 работ. Это очень большая удача и отказываться нельзя, потому что вопрос не столько в деньгах, сколько в репутации, надо показать максимум творческого огня. Главная проблема в том, что Артур не может писать в России, у него не получается. Это не вопрос каприза, как считает агент, это что-то глубоко личное. Агент советует сходить к психологу. Оба резонёра хором смеются: на фига нам психолог?! Тут уже давно психиатр нужен. В итоге Артур, собрав волю в кулак, начинает творить.
Первую картину он пишет по фото, сделанному во время последней поездки в Париж. Вообще, фото у него много, но всё это уже было отработано в прошлый раз, и повторяться не хочется… И, главное, это – не то.
Вторая картина – вид из окна: пустая улица, кусок сквера, рамка окна, безысходность… Надо выходить на улицу.
В радиусе 100 метров подходящей натуры нет. Просто рисовать во дворе? Развлечь соседей?
- Да! Дом и сто лиц в окнах! Очень концептуально! – кричит первый резонёр.
С мольбертом далеко не уйдешь. За углом Артура остановил патруль и поинтересовался о цели выхода из дома. Пригрозил оштрафовать.
- Возьми фотоаппарат, наснимай натуру! – советует второй резонёр.
- А как я без пропуска из дома выйду? – возражает Артур.
Сидит дома, ностальгирует по Франции и пытается рисовать. Однажды заказывая доставку еды, он перешёл на французский и в телефоне на его просьбу «La pizza aux quatre fromages s'il vous plait!» (пиццу «Четыре сыра», пожалуйста) вдруг ответили приятным женским голосом «De plus, vous avez droit ; un caf; comme cadeau» (вам также полагается кофе в подарок).
Он начал заказывать пиццу каждый день. Через неделю набрался смелости и спросил не полагается ли ему вместо кофе доставка заказа оператором. Оператор ответила, что, к сожалению, она уже заканчивает смену, а завтра у нее выходной, она собирается ехать к друзьям за город, но месье может составить ей компанию, если не боится. Месье боялся, резонёры содрогались от ужаса, но все они явились в Новогиреево в назначенный час.
– Она будет каракатицей! – уверенно прозвучал голос в голове. – Стокилограммовой училкой французского.
– На пенсии, – добавил второй.
– J'esp;re que je ne vous ai pas fait attendre longtemps? (надеюсь, я не заставила вас долго ждать)
Катя была студенткой педагогического, подрабатывавшей в ресторане. Они ехали и разговаривали на смеси двух языков, и чем дальше такси удалялось от Москвы, тем светлее становилось у Артура на душе. Мелькнуло название деревни – «Р;дованье».
– Мы приехали, – сказал Катя. – Ля вилляж Радовань;!
Одноимённый пейзаж получился непохожим на все, что Артур писал до этого. Видимо, радикальная смена обстановки сработала лучше психиатра.
Работа была закончена в срок. Первые четыре пейзажа критики хвалили. Отмечали концептуальность, нерв, и даже почему-то критику существующего строя… «Радованье» словно не замечали. Иногда говорили, что это «дань традициям русского импрессионизма».
А Катя, сидя на диване в артуровой рубашке, сказала, что это лучшая картина в мире. И оба резонёра с ней согласились.