Шалунья

Она казалась наивной и доверчивой. Всякий раз, когда он пытался подвинуться к ней слишком близко, ее с легкой косинкой глаза становились испуганно удивленными и губы, словно нарисованные бантиком на ее милом личике, начинали дрожать.

- Ты хочешь меня съесть?
- Нет, ну что ты, я сыт. Пирожки были очень вкусными.

Она верила его словам и успокаивалась. Становилась очень близкой. Он незаметно облизывался и представлял, как она, утомленная долгой ходьбой, уснет, раскинув в стороны руки и полы своей широкой юбки и тогда он…

Но она не засыпала. Наклоняясь над ним, щекотала ресницами, теребила и пощипывала теплыми пальчиками ухо, трогала нос и смеялась над тем, что нос у него такой крупный и мокрый.

- У тебя случаем не насморк, нет?
- Нееет, нет у меня насмодка, - отвечал он немного в нос и чихал от прикосновения ее волос к ноздрям.

Его сильные пальцы непроизвольно сжимались, стоило ему представить, как он обхватывает ими тонкий девчачий стан.Но стоило ему прикоснуться к шалунье, она тут же замирала, отодвигалась от него и начинала смотреть прямо ему в зрачки широко распахнутыми, полными солнечного тепла, озерами глаз.

- Нет, ты хочешь меня съесть, я знаю. Это не честно.
- Почему?
- Потому что я отдала тебе все, что у меня было, а ты хочешь больше.
- Ничего я не хочу, - врал он и отворачивался.

С минуту прислушиваясь к его обиженному сопению с легкой хрипотцой, она лежала рядышком тихо-тихо, а потом начинала поглаживать его бока.
Ласковые ладошки совершали свое нежное путешествие от его волосатой подмышки к старой больной пояснице, скользили к животу и он начинал чувствовать томительно-сладкое головокружение.

Сдерживая сильный животный порыв обнять и тут же растерзать, он издавал низкие приглушенные звуки, и она тревожно уточняла :

- А ты точно не хочешь меня съесть?
- Точно.
- А почему тогда рычишь?
- Да не рычу я, - собирал он все силы, чтобы не взорваться и казаться спокойным.


Его видимое спокойствие она принимала за равнодушие, чего ее тонкая чувствительная душа перенести не могла.

- Я ухожу, - она, подобрав полы длинной широкой юбки, спустила босые ноги на траву, слепо нащупывая ими сандалии.

- А чего приходила то? – он старался не быть ехидным.
- Да я вообще -то не к тебе шла, а так, мимо. А ты решил, что к тебе. И пирожки не для тебя несла.
- Не для меня? – его кровь начинала вскипать, - прибью!
- Кого? Меня прибьешь ? – ее губы бантиком мелко-мелко задрожали и в озерах глаз вместо солнышка появились темные тучи.
- Дощечку!
- К крышке гроба, да? – она становилась дерзкой.

Ее наглость повергала его в растерянность. Он, сильный и опытный зверь, вот уже третий час не мог справиться с новой добычей. Нет, он не охотился за ней. Жертва сама шла к нему навстречу, размахивая маленьким букетом только что сорванных колокольчиков и легкомысленно напевая незнакомую мелодию.

Увидев его, остановилась, и нет, чтобы испугаться, заорать, броситься прочь, а блеснула в его зрачки своими лучистыми озерами и приветливо улыбнулась: « Ой, какой Вы большой и красииивый! Здравствуйте!» Пока он выбирал тактику нападения, она без остановки продолжала щебетать: «Хорошая погода, не правда ли? Пирожков не хотите? Вы, наверное, голодный тут бродите, в лесу-то?»

И только тогда он учуял тошнотворный запах домашних пирожков. Пирожки с капустой и яблоками он не мог терпеть. Его натура требовала мяса и только мяса. Политого свежим соусом крови. Но ее руки уже протянули прямо к его зубам золотистый кирпичик душистой выпечки, а затем другой, и он не заметил, как проглотил всю дюжину этой печеной гадости.

Если бы она накормила его лягушками, он перенес бы это испытание легче. Какое - никакое, но все –таки мясо. А теперь пирожки тяжелым слипшимся комом опустились на дно его желудка, прижав его, большого и сильного зверя, к стогу свежего сена. Он прилег на вонючую скошенную траву и тихонько застонал.

Она, сбросив сандалии, взобралась на стог, прилегла рядышком и обняла его за шею. Ее объятия были такими невинными и нежными, что он на мгновение забыл о необходимости поиска верной тактики.
- Расслабься и получай удовольствие, - вдруг перешла она на «ты» и тепло задышала ему в ухо.

И тогда он понял, как нужно действовать дальше. Осторожно, мягко, не причиняя нечаянной боли. Она сама, а не он, расслабится и …

А дальше ее ресницы, мелодичные смешки, глупые раздражающие вопросы, шаловливые ладошки и вот теперь эта наглая дерзость. Нет, с этим пора заканчивать!

Он клацнул зубами, и рванулся к ней.

Мгновение вспышки в озерных глазах, взлет широкой юбки, горький прикус и сладость брызнувшего из горячей плоти сока.

Он присел на землю и заплакал. Нет, он не может ее съесть. Слишком она …

Какой была Красная Шапочка?