Не бойся жить или сказка о бедном колючике

В заброшенном уголке одного большого сада росло множество разных растений. В уголок этот, дальний и неприглядный, почти никогда не заглядывал садовник, а потому прорастали здесь вперемешку все некогда занесенные ветром семена, у которых хватило сил зацепиться за неровности невспаханной земли и пустить в нее корни.

И обычная трава, и целебная, и красавица крапива, и стыдливые незабудки, и нарядные ромашки рядом с сонным пионом, и даже горделивый иван-чай очутился здесь какой-то неведомой силой. А в самой гуще травы рос колючик.

Маленький, хиленький с виду, а потому боязливый слишком. Боялся колючик и крапиву из-за ее жгучести, и ромашку из-за ее невинной чистоты, и, конечно же, иван-чая. Все ему казалось, что тот с саблей на него в бой идти собирается.

Как проснется поутру колючик, как увидит кучерявую розовую голову иван-чая, выше всех поднятую над садовыми зарослями, так давай дрожать и кричать про себя: "Ох,он меня извести хочет! Я для него-ничто, а так, тварь дикая и дрожащая. Вижу, вижу, с какой злобой этот выскочка в мою сторону смотрит!"

И так колючик орет про себя, так изводится, так неистово топорщит свои колючечки слабенькие, тут же пряча их в траву, что через минуту-другую силы теряет и падает замертво.

Сердобольная валериана порой наклонится над колючиком, дунет на него своим целительным ароматом, очнется бедолага, а вместо благодарности плакать начинает. Дескать, бедный он и отплатить -то ему нечем валериане за скорую помощь, и взять-то ей с него нечего: гол как сокол.

Поплачет, а потом ненавидеть начнет эту самую спасительницу. За то, что напомнила ему лишний раз о бедности и никчемности его бестолковой.

Толковым он и мог бы стать, да боялся показать другим недостаток ума.

Каждый день, в полдень, ромашка, припудрив солнышком носик, начинала вести урок садовой грамматики. Но прежде чем начать поучать соседей, высоко поднимала головку и, по очереди указывая беленькими пальчиками-лепесточками на растения, спрашивала: "Ну признавайтесь, друзья мои любезные, чего вы не знаете? Чему учить вас сегодня?"

Крапива обычно хмыкала и признавалась, что не знает, как стать ласковей, незабудка-как забыть печальные сны, иван-чай просил ромашку научить его быть незаметнее.

Один пион ни в чем не признавался. По утрам пион дремал и это больше всего бесило колючика. Он не мог себе позволить поспать дольше других, боялся, что придет поутру садовник и, не заметив его, колючика, растопчет в траве своими грубыми сапогами.

А пион ничего не боялся. Конечно, чего ему опасаться? Видный, красивый, никто его растоптать не посмеет. А то и вовсе срежут аккуратно и поставят в вазу с водой. Мол, пей сколько, хочешь, все тебе на готовенькое. Не то что колючику целыми днями трудиться приходится, тянуть корешочками соки из земли, добывать себе пропитание.

Тяжко жилось колючику. Нечего сказать. И прорастал он с трудом, семечком попав не в самую мягкую и плодородную почву, а застряв меж твердых камешков. И не лелеял его никто, ни солнышко, ни дождик, ни божья коровка.

Потому и вырос некрасивым, а от некрасивости трусливым – красивых никто не обижает, красивых все любят и все им «за так» достается. А от трусости и колючки отрастил. Чтоб в любой момент защититься. Опасность — она ведь повсюду.Тот готов ударить, этот – унизить или посмеяться, а те и вовсе растоптать. Ни счастья, ни жизни бедному. Да и зачем она, такая жизнь?

И вот однажды обнаружил садовник запущенный садовый уголок. Цветы срезал, траву скосил. Колючик вовремя заметил пришедшего, прижался маленький к земле, пригладил колючки, дабы не торчали и спасся. Радуется: вот дескать, теперь весь участок для него одного, и водички вдоволь достанет, и никто нападать больше не станет.

А садовник привез тачку с щебнем и засыпал им весь уголок сада. Вместе с колючиком.

Я хочу, чтоб колючик выжил. А вы?