Храни, господь

Дома пахло убежавшим сгоревшим молоком. Открытые форточки слабо исправляли ситуацию, и Лина распахнула в настежь окно в кухне. Еще теплый, раннеосений ветер поплыл по квартире, мягко растворяя горьковатый въедливый запах. Два крупных шикарных кота, выйдя навстречу хозяйке, тот час же прижались к ее ногам и выжидающе замурлыкали. Не успела та провести ладонью по выгнутым пушистым спинкам, как в дверь позвонили.

- Открыто, входите!

Смелая неосторожность всегда открытого в квартиру входа была для Лины естественной и привычной. Ни на минуту не закрывающиеся и вечно хлопающие двери коммуналки в военном городке, где Лина выросла, ни распахнутая во спасение от летнего зноя дверь бабушкиной хаты-мазанки на Украине, ни незапертые на замок двери в собственной уже квартире не вызывали у нее сомнений и опасений.

Кого бы ни принесло в дом — доброго ли человека, злого ли – всё не просто так и всё зачем-то нужно.

За дверью было тихо. «Ну не входят и не звонят больше, значит, ошиблись», -подумала женщина, но что-то тревожное, возникшее в груди, заставило заглянуть в дверной глазок. Странно при незапертых дверях заглядывать в глазок, но сразу выглянуть на площадку Лина не решилась.

Прищурившись, она приблизила лицо к маленькому кружочку отверстия. «Да, точно ошиблись»,- выдохнула Лина, увидев в увеличительном стекле изогнутые стены и пустые ступеньки подъезда.

Но тут за дверью что-то тихонько и тоненько пискнуло. «Котенок!», - промелькнула мысль и женщина незамедлительно толкнула дверь от себя.

Взгляд тут же упал на картонную магазинную коробку, стоящую на сером бетоне подъездной площадки. Надпись на коробке и рисунки вещали о нахождении в ней бытового электроприбора, но звуки, доносящиеся из ее глубин, говорили о живом существе и, похоже, не о котенке.

В висках запульсировало, в лицо хлынуло горячим и стало трудно дышать. Непослушными руками Лина приоткрыла коробку. Неяркий свет подъездной лампочки осветил маленький сверток в стареньком байковом одеяльце. Голубые и белые клеточки знакомо чередовались и меняли свое положение под чьим-то шевелением под ними.

Приоткрыв уголок одеяла, Лина увидела сморщенное от ударившего в него света маленькое личико. Личико гримасничало, тихонько попискивало и кряхтело, морщило крошечный, мелко усыпанный белыми точечками, носик, открывало беззубый смешной ротик и силилось закричать. По-видимому, силенок на крик у ребенка не хватало и он в отчаянье ворочал головкой.

Лина почувствовала, как и в ее в перехватившем спазмами горле застрял голос, но руки уверенно и смело приподняли сверток из коробки и прижали к груди.

-Ну - ну, только не плачь,- вернулся к Лине дар речи,- малюсенький-то какой...

Услышав голос женщины, личико широко открыло глаза и в них застыло удивление, то самое младенческое удивление, с которым человек встречает свое вхождение в мир.

****
Окна и форточки в квартире плотно закрылись. Вместо запаха горелого молока в воздухе разлился и прочно устоялся тот медово-молочный аромат, по которому безошибочно угадывается нахождение в доме грудничка.

Душевная соседка Ирочка,истекающая молоком по причине недавнего рождения ребенка и своей особой молочной даровитости, не скупясь делилась им с Линой, сцеживаясь в заранее подготовленную бутылочку и четко инструктируя нежданно новоиспеченную мамочку о его хранении.

Два шикарных кота, серо-голубой и блестяще-черный, продолжали верно нести свою прежнюю службу стражей порядка в доме, с первыми солнечными лучами будя хозяйку, прежде чем проснется и громко не замяукает непонятно пахнущее, нелепо машущее человеческими лапами бесхвостое существо, недавно появившееся в их обители.

То внимание и бережность, с которыми обращалась их хозяйка с существом, вначале вызывали дикую ревность у пушистых друзей. Но руки ее по-прежнему оставались ласковыми, корм сытным, а голос нежным, и котики, уяснив, что любви для них не убыло, успокоились.

******
Две женщины с детской коляской гуляли в осеннем парке. Рыжая листва медленно опускалась на их непокрытые головы и плечи, скользила по коляске,падая на землю.

По возрасту женщин невозможно было определить, бабушки ли вышли погулять с внуком, поздне-молодые ли мамаши ловят свое счастье на исходе женского лета. Та и другая выглядели свежо и влюблено.

«Вот видишь, я же говорила тебе, что любовь вечна и жизнь тоже вечна,- лучась голубыми глазами и лукавой улыбкой на умном и добром лице, обняла Лину ее давняя подруга Мира,-рада была тебя видеть.Прости, мне пора»,- прижавшись губами к волосам подруги, она поспешила в сторону автобусной остановки.

Лина, с теплой благодарностью взглянув на удаляющуюся Миру, подняла лицо к небу. Сквозь сиреневые тучи на нее смотрели родные, серые, со слабой зеленью, глаза. Сын, ушедший в небытие год назад, задумчиво смотрел на мать:
- Главное, не хандри. Мне больно, когда ты тоскуешь.

- Видишь, сыночка, я не хандрю. Теперь некогда хандрить, родненький, - Лина, задержав взгляд на облаках, перевела его на коляску. Оттуда на нее, не мигая, смотрели чистые детские глазенки.

«Храни вас Господь, любимые», - женщина перекрестилась и, покатив впереди себя коляску, пошла вглубь по-осеннему пустеющего парка.