Гл. 32. Яблочное таинство

http://proza.ru/2020/05/15/1521

Обедали мы за массивным, грубым столом, сидя на таких же добротных, идеально отшлифованных дружными многолетними застольями скамьях на улице, под  виноградным шатром. В гроздьях изабеллы, росно свисавших с изумрудных веток,  восково-черные, розовые и зеленые ягоды перемежались между собой.   Темно-зеленые  крупные листья, белесые с тыльной стороны, рассеивали солнечный свет, создавая естественную маскировку над головой.  Игра светотени создала нам индивидуальный полосатый мир – мы сидели с полосатыми лицами за полосатым столом и ели полосатый борщ. И если Иван, неутомимо умилялся  пролетевшей бабочке и всякой проползшей мимо букашке, я, пока не получила похвалу от Антонины Степановны,  ни о чем, кроме как о моем борще и котлетах, думать не могла.  А услышала одобрение и успокоилась, зарделась от удовольствия,  удивившись значимости ее похвалы относительно Ивановой оценки, словно высший бал от свекрови получила.

После обеда Иван пошел выкапывать картошку. А мы с Антониной Степановной обошли ее владения.

Перед домом теплой осенней палитрой радовал глаз ухоженный пестрый цветник. К своему стыду, я и половины названия цветов не знала. Антонина Степановна мне рассказала о характере всех любимцев коротко, но емко и удивительно ненавязчиво.  Почудилось, цветоводство мое хобби, а я, открывшая рот от удивления и восторга, внимаю специалисту на лекции.

За домом раскинулся аккуратный сад с пьянящим дурманом яблочного аромата. Без плодов и ягод я угадала не все деревья, но вишню, алычу и абрикос разглядела. На яблонях краснел несобранный урожай джонатана,  толстощекие,  с незрелой зеленцой,  груши старинного сорта киффера оттягивали ветки к земле.  За садом ровными грядками зеленел огород. Во всем чувствовалась хозяйская любовь и забота.

«Как же ей, наверное, жалко со всем эти богатством расставаться»,– подумалось мне. Вслух сказала.– «Сколько же сил надо такую ухоженную красоту вырастить?!».

–Сил много и времени много. Почитай ни на что другое уже и не остается. С утра и до самого вечера то цветник,  то сад  с огородом внимания и заботы требуют. Посадить, да вырастить, да собрать, да заготовить–законсервировать.  Сельская жизнь она такая…. Конечно, мне жалко с домом расставаться, мы с ним словно одно целое,– как услышала мой невысказанный вопрос женщина. – Вся жизнь моя здесь прошла. Историю каждого куста и дерева помню. Эту кряжистую яблоню муж мой садил. А большой орех, тот, что возле забора, уже не родит, старый стал. Не могу спилить. Он еще отцовские руки помнит. Новые хозяева заедут, свои порядки установят. А я за порог – не оглядываясь. Мне не о доме и яблонях горевать надо, мне невестке помочь требуется.  Они с внучкой – все для меня сейчас.

Мы сидели в полюбившейся мне беседке, резали яблоки и разговаривали. От перчаток я отказалась, охи Антонины Степановны, сокрушающейся о моем  маникюре и красоте рук, мягко пресекла. Мне хотелось чувствовать яблоки кожей. Прежде чем резать, я любовалась,  оглаживала глянцевые бока, расстраивалась их несовершенством и болела их болью, нащупывая пупырышки, нашлепки и ранки на теплой кожуре, убаюкивала в ладони, напитываясь яблочным теплом и ароматом.

Одним словом, помощник из меня был никакой, а слушатель, надо думать, хороший.

Антонина Степановна, ловко управляясь с яблоками,  рассказывала о своей жизни, сыне, его семье, болезни внучки. Я слушала, не переставая удивляться не сочетаемым, на мой взгляд, качествам женщины. Теплая открытость и прохладная сдержанность, делали рассказ очень личным и одновременно отстраненным, казалось, повествование велось о стародавних событиях про кого-то отсутствующего среди нас.  Рассказ, словно ручеек в лесу, иногда кружил на месте, журча радостью и пузырясь болью, петлял вокруг жизненных вех, но всегда выправлялся и  бежал дальше – в день настоящий. Невзирая на все сложности и тяготы жизни, благодаря доброте и мудрости рассказчицы, нес он ощущение свежести и чистоты. Душа пожилой женщины не мутилась жизненным илом. Горе и беды опавшими листьями оседали на дно, родниковая суть ее сквозь не превозмогаемую боль искрилась любовью и надеждой.  Я слушала и любовалась руками Антонины Степановны: ловкими и быстрыми, несмотря на недавнее растяжение связок; темными и сухими – словно вялеными на солнце; испещренными паутиной глубоких морщин; шершавыми несводимыми мозолями, да и не мозолями вовсе, а трудовыми памятками прожитых лет;  теплыми, как летняя земля; суровыми и честными – без ненужных жестокости, слезливой сентиментальности и легкомысленных финтифлюшек; добрыми и любящими руками.  Такие красивые руки могли быть только у хорошего человека. Руки у Антонины Степановны были спорыми: яблоки сами выпрыгивали из корзины, распадались на лету на осьмушки, выплевывая сердцевину, и шлепались в большой алюминиевый таз. Иногда, как сейчас, она укладывала руки на стол, и давала им пару минут отдыха, убаюкивая негаданным покоем ноющую боль в правой руке.

–Так что, Леночка, у нас в запасе максимум три недели. Сосед надумал купить мой участок, сделку оформим в следующую пятницу. Бог даст, все успеем к сроку, – закончила рассказ Антонина Степановна. Уже ставши привычным, прочитала невысказанный мною вопрос и добавила, помолчав. – Я верю в лучшее. Не успеем к сроку операции, придется ждать нового назначения, а там очередь…все случаи экстренные, до года расписано наперед. С нашим диагнозом, мы не дождемся…В Израиле подобная операция дороже и тоже по очереди. Значит, вновь деньги и время, которых у нас нет.  Давай-ка и ты за компанию поверь  – и дом продастся, и  страховку выплатят, все на следующей неделе решится. Для выезда документы готовы. Организацию поездки Фонд на себя взял, наше дело недостающую сумму внести.

И вновь привычно взяв в правую руку нож, потянулась за новым яблоком. С улыбкой отмахнулась от моих предложений отдохнуть и поберечь руки. Мол, если не она, то кто же справится с этими бесконечными яблоками, а разве ж можно продукту хорошему дать пропасть. Без обиды, не прицельно, просто сказала, так констатируют привычные и всем известные догмы, что земля круглая, например.  И я не обиделась, понимая мизерность своей помощи.

– Антонина Степановна,  у вас еще на ветках ведер двадцать висит. Куда столько? Вы сушеные яблоки в Ростов заберете? Их еще собрать надо, а к пятнице все не обработаете. Может, поросю соседскому подарим? Вот обрадуется! – предложил Иван, материализовавшись возле нас. Выпил компот, выбрал из корзины понравившееся яблоко и, сочно хрумкая им, не без ехидства во взоре рассматривал мои потемневшие ногти.–  Ну, Лена, поздравляю с новым сельским имиджем,  «чернозем» под ногтями пару недель выводить будешь, хуже яблок только орехи чистить.

–Ты тут нам не мешай, Иван. И Лену не сбивай с толку.  Ее руки неделю яблоками пахнуть будут, а орехи мы тебе поручим чистить. Ишь, порося он пожалел. Поросенку уже ведер десять паданцев перепало.  Хороший продукт людям должен идти. Я успею перечистить. Забрать все не заберу, вам отсыплю, людям раздам, хозяевам новым оставлю. Будут зимой компоты варить, меня добрым словом вспоминать. Если закончил с картошкой, начинай яблоки собирать. А через пару часов баньку истопим, все труды дневные смоете,  ужинать сядем.

Иван ушел собирать яблоки. Антонина Степановна продолжила разговор.

http://proza.ru/2020/05/15/1704