В западне

Закулисье, как обычно, перед сборным концертом было полно народу. Пухленькая методист Леночка перед открытием занавеса суетилась меж самодеятельными артистами, делая уточнения по готовности номеров. Звукооператор Миша Ботов заигрывал с девочками из танцевального коллектива, чем нервировал Леночку, в который раз отсылающую его в аппаратную.

Через три минуты, ну максимум через пять, должна прозвучать вступительная фонограмма, занавес откроется и я должна буду выйти на сцену под приветственные аплодисменты зала.

Должна выйти бодро и грациозно, расправив плечи, подтянув живот, с уверенно приподнятой головой и многообещающе приветливой улыбкой.

Зрители в первую же минуту по моему виду, по моей походке и выражению лица поймут, что их ждет нечто чрезвычайно торжественное, красивое и увлекательное. А когда я произнесу первую фразу «Добрый день, дорогие друзья! Коллектив Дома культуры приветствует вас на…»

На чем? Господи! По какому же поводу мы даем концерт? Рождество? Нет… Никакой звезды, подвешенной на падуге. 1 мая? Тоже нет. За окном, я знаю, я помню, снег. Снег? А почему я в таком легком одеянии?

Трогаю на себе одежду и, о Боже праведный! Я стою за занавесом, в самом центре арьерсцены в нижнем белье! Внутри похолодело. Как это могло случиться? Где мой костюм ? Или это было платье? То, которое не надела на второй день свадьбы, для сцены приберегла. Не снится ли это мне?

В ужасе тру руками лицо. Пальцы, скользящие вверх по лбу к волосам, вдруг натыкаются на тверденькие пластмассовые цилиндры. Бигуди! Не успела снять! Судорожно срываю с прядей этот позорно воспетый сатириками атрибут женской жизни.

Вместе с цилиндриками на пол падают локоны. Чьи - то чужие, не мои, красивые, густые, вьющиеся локоны покидают мою голову и романтичными завитками укладываются на пол.

В груди перехватывает от испуга, в горле - от тоски… Через минуту, максимум через полторы, откроется занавес, а я в неглиже, лысая, напрочь забывшая слова конферанса.

На первом ряду…Неважно, кто там на первом ряду. И на втором, и на последнем, везде, всюду жаждущие глаза и настроенные на прием уши. Знаю, меня они уважают, а некоторые, наверное, и любят. Они поймут и простят. Они будут аплодировать и ждать, что я им скажу.

А мне сказать нечего. Ну как я могла не взять с собой сценарий! Самонадеянная дура. Привыкла к «Евгения Васильна, ах, Евгения Васильна!» Импровизация, импровизация… Подсказку на всякий случай всегда надо с собой иметь. А у меня ничего. Ни в голове, ни на голове, ни на мне самой.

Чувствую себя в западне. Не вырваться. Ноги налиты немыслимой тяжестью. Руки дрожат, горло пережато спазмами, не вдохнуть, не выдохнуть. Темно.

Перед лицом тяжелая стена занавеса. Ткань. Плотная, надежная. Пыльная. Ну и черт с ним, оторвать кусочек, завернуться и… была не была! А может, таков режиссерский замысел.

Собираю волю в кулак и, покрываясь потом, отрываю кусок занавеса. Прямо в прореху с авансцены светит центральный софит. Глаза слепит. Я сильно зажмуриваюсь. Звучат позывные, остатки занавеса плывут в стороны и...

Господи! Как хорошо, что сегодня выходной. И я не на сцене, а в своей постели.