Гаражи

Одна из любимейших забав детства – лазить по гаражам. Гаражи эти в три ряда стояли за нашим домом – и каменные ремонтные блоки под капитальной крышей, где у каждого владельца был свой номер, и «ракушки» из листового железа. Над их крышами сплетались ветви деревьев, образуя скрытые от посторонних глаз «убежища», и каждая девчонка во дворе знала, где, у какого гаража удобные скобы или щели, или крепкий сучок рядом растущего дерева, чтобы взобраться на крышу.Почему именно девчонка? Потому что мальчишки забирались  на гаражи без дополнительных «удобств». А дальше – крыши практически смыкались и, переходя или перепрыгивая с одной на другую легко можно было обойти весь квартал.
С острой двускатной крыши гаража родителей Андрюшки Котовского мы скатывались, как с горки на плоскую крышу гаража Волобуевых. Можно было проделывать это и летом, но зимой лучше – обледеневший скат делался более скользким.
Отдельная забава была – прыжки. С гаража можно было спрыгнуть, демонстрируя «удаль молодецкую». Зимой в рыхлый снег это даже не требовало храбрости. А летом – требовало. Потому что каменные гаражные блоки возвышались на два с половиной метра, и пятки отбить, приземляясь на твёрдую бетонную площадку было очень даже просто. Редко кто отваживался  сигануть с каменного гаража в строительный песок, рассыпанный примерно десятисантиметровым слоем с задней стороны гаражей.
А вот в конце всей этой гаражной «улицы» стояло здание полутораэтажной трансформаторной будки из красного кирпича с табличкой: «Не влезай – убьёт». Высотой она была ещё плюс полметра – итого, три. И никакого песка – ровная забетонированная площадка..
С неё мы не прыгали. До поры до времени. Покуда Васька-Экскалатор не заявил во всеуслышанье, что спрыгнет – и даже не почешется.
Люди во дворе были разные, и если Серёжка Картавый мог, например, проворчать: «Да ладно, б'гось ду'гачиться – охота ноги ломать», то другой Серёжка – Губасов – влезал в спор обязательно и брал хвастуна «на слабо».
- Не прыгнешь – зассышь, - пообещал он и в этот раз, и Васька «полез в бутылку».
Он взобрался на будку и встал там, как памятник сам себе, ожидая притока зрителей. Зрители не заставили себя ждать – очень скоро возле трансформаторной будки собралась вся наша компания – мы с Иркой, Ленкой и Танькой оставили ради такого дела «резиночки», а Андрюшка, Юрка, Женька и Картавый – футбол.
Верный себе, Серёжка Картавый поднял голову и вежливо поинтересовался, каких именно благоприятных перемен в жизни Васька ожидает после того, как «блыснется» с этой будочки, попутно «починив», в лучшем случае, пару зубов?
- Зато так больше никто не может! – гордо сказал Васька и посмотрел вниз.
В этом была его ошибка. Смотреть вниз перед прыжком – последнее дело, потому что высота трансформаторной будки с земли и с самой будки – она разная. И твёрдость места приземления с высоты трансформаторной будки гораздо твёрже.
- Слезай, - сказал Картавый, подбрасывая и ловя мяч. – Пошли лучше в футбол сыграем.
Это было очень великодушно с его стороны – предоставить Ваське возможность с честью отказаться от его затеи. Но Васька недаром носил раньше не героическую кличку «Дурак», присвоенную ему за перевод для обучения после двух лет в третьем классе во вспомогательную школу. Он подставой Серёги не воспользовался, зато Губасов, смекнувший, что ещё немного – и «кина» не будет – живенько удвоил накал недоверия и даже поддразнивания.
Васька затоптался на краю – и нам всем вдруг сделалось страшно – уж не знаю, что это, предчувствие или просто здравый смысл.
- Не надо, Вась, - сказала я.
- Васька, бабушке скажу, - пригрозила Ленка, чьи родители довольно тесно общались с Васькиными дедом и бабкой.
- Не ссы – прыгай, - не отставал Губасов. – Не прыгнешь – будешь люсей.
Люсей быть в наши времена было оскорбительно. Это же вовсе не женское имя – так называли тех, кто в игре или забаве «люсит» - хитрит, мошенничает, в частности, не держит слово.
Ваське люсей быть не хотелось. Он закрыл глаза – и шагнул вперёд.
И тут же оказалось, что мешковатый и неуклюжий Экскалатор прыгать не умеет, никогда не умел и вряд ли научится. Он рухнул на пятки, брякнулся коленями и повалился на бок, громко взвыв от боли.
И не смог встать. То есть попытался, но заорал, упал обратно и расплакался.
Мы испугались. Понятно было, что случилось что-то серьёзное, и что Васька не вытрет сейчас слёзы и не побежит играть, как ни в чём не бывало.
- К`гетин, - поставил безошибочный диагноз Серёжка. – Ты же ногу сломал!
Васька взвыл с новой силой – уже не только от боли, но и от страха.
- Что делать будем? – спросил деловитый Юрка. – Надо в больницу.
- В т`гавмпункт, - уточнил Картавый.
- Детский травмпункт в Третьей Советской, - вспомнила я место, где сама недавно лежала после собачьего укуса.
- Полгорода ехать,- покачал головой Женька. – Может, надо «скорую» вызвать?
- Как ты её вызовешь? Можно подумать, здесь телефон на каждой ветке.
Между прочим, в те далёкие времена стационарный телефон был далеко не в каждой семье, о мобильниках никто и не слышал, а вызывать «скорую» бегали к ближайшему автомату, но у нашего ближайшего автомата Серёжка Губасов третьего дня оторвал трубку, а другого поблизости мы не знали.
- У нас есть телефон, - сказала я. – Кто со мной?
Звонить по телефону я в детстве не то стеснялась, не то побаивалась и окончательно справилась с этим страхом уже после окончания института.
- Я, - сказал Женька. – И Ирка. У неё голос уже на женский похож, а то с писклявым никто и разговаривать не станет.
Мы порысили к нашему подъезду, но, к счастью, наткнулись на Валерку Волобуева – старшего брата Ленки, несколько месяцев назад пришедшего из армии. Валерка был уже взрослый, но всё-таки пока ещё «свой», и у него были права и доверенность на машину дяди Саши Волобуева. Узнав, что случилось, Валерка вызывать «скорую» не стал, а сам выгнал свой «Москвич» из гаража, запихнул в него Ваську, Женьку и Картавого и повёз всю компанию в детский травмпункт. А на нашу долю выпала нелёгкая миссия ввести в курс дела Васькиных стариков, да так, чтобы ни одного из них не хватил удар.
Самой дипломатичной среди нас оказалась Ленка, которая не только сумела тактично объяснить, что произошло, но и рассказала обо всём так, словно мы там и не присутствовали, а только исполняем поручение Валерки.
Вернулся волобуевский «Москвич» через пару часов – присмиревшие, мы ждали его, сидя на лавочке у подъезда. Васька вылез первым и бодро заскакал на одной ноге – другая белела, забранная в гипс.
- Пяточная кость треснула, - жизнерадостно сообщил он. – И ещё сустав повредил.
Валерка поехал ставить машину в гараж – тот самый, на который мы скатывались зимой. Женька и Юрка повели домой скачущего Экскаватора, а Картавый как-то странно озирался, словно что-то потерял. И, наконец, увидел Серёжку Губасова, державшегося чуть поодаль. Тут же Серёжкино лицо озарилось вдохновением, он сделал к Губасову несколько ровных, почти строевых шагов и без замаха крепко вделал ему по уху: «Ещё кого подначишь, убью, жи`гт`ест!»
Губасов, действительно, был крупноват, но он был и довольно силён, и относительно щуплого невысокого Картавого при других обстоятельствах «уделал» бы одной левой. Но тут он только потеребил покрасневшее ухо и примирительно сказал: «Да ладно, Клюв, срастётся же…», при этом даже не назвал Серёжку Картавым, а припомнил его более безобидное прозвище, по фамилии – Серёжкина фамилия была Клюев.