Вольга 3

1
К полудню после утреннего затишья с моря начал поддувать крепкий западный ветерок. Из собравшихся на небосклоне лохматых туч стал накрапывать мелкий, косой дождь. Заштормило.
 
Непогода застала рыбака Вольгу в открытом море на небольшом парусном челне, заполненном на треть только что пойманной жирной салакой. Но ни ветер, ни волны не могли испугать Вольгу. Он родился и вырос на море и на своем тридцатилетнем веку успел повидать шторма посильнее и позлее нынешнего. Убрав парус и поплевав на ладони, Вольга взялся за весла и принялся править свой челн к синеющему вдали берегу.

Пес Мартын – грудастый, большеголовый кобель, которого Вольга неизменно брал с собою в море на рыбный промысел, жалобно заскулил:

– Ужас, ужас.

И, с опаской поглядывая на разгулявшуюся морскую стихию, чинно улегся на мотню хозяйского невода, сложенного посредине челна.

– Не трусь! – весело крикнул Вольга. – Скоро дома будем.
Но пес трусил и беспокоился не случайно. Ветер крепчал, вздымая и обрушивая на отяжелевшее от рыбы суденышко соленые, водяные валы один выше другого.
День до вечера, а потом всю ночь напролет сражался с морем рыбак, налегал на весла, греб без устали, но берега так и не достиг.

К утру немного посветлело. Ветер остепенился и утих. Пенные штормовые валы улеглись. А над морской гладью опустился серый туман такой густой, что сквозь него не было видно не только берега, но и неба и даже дневного, солнечного светила. Далеко ли была земля или же скрывалась за туманом в одной версте, оставалось только гадать.

Вольга остудил в морской воде натруженные за ночь ладони и, уже не прилагая особых усилий, неторопливо погреб наудачу. Через час бестолкового плутания в туманной пелене пес Мартын вдруг поднял голову и отрывисто залаял, безошибочно указывая взглядом цель, к которой следовало править судно. Скоро в тумане замаячила какая-то массивная тень. И спустя минуту уже совершенно отчетливо показалась земля – не земля, остров – не остров, а скорее каменный обломок скалы в три сажени высотой, торчащий из морской воды подобно длинному, кривому зубу. На вершине обломка сидел крупный ворон. Голова его была опущена вниз, глаза закрыты. Птица спала.

– Хм, – задумчиво произнес Вольга, – ворон далеко в море не полетит. Должно быть, земля близко. А пуганем его малость. На крыло поднимется, к берегу полетит. А мы следом отправимся.

Вольга заливисто свистнул, захлопал в ладоши. Мартын залаял во всё свое зычное песье горло. Ворон не шелохнулся и глаза не открыл.
 
– Крепко спит, – заметил Вольга и аккуратно вынул из уключины весло с тем, чтобы ткнуть им ворону в подбрюшье.

– Не трудись, рыбак, – раздался сверху хриплый вороний карк.

От неожиданности Вольга вздрогнул и чуть не выронил в море весло.

– Взлететь с камня в небо синее всё равно не смогу, – произнес ворон, – проголодался я, ослабел. А еще рана старая донимает, болит клятая, покоя не дает.
С этими словами ворон расправил левое крыло и неуклюже взмахнул им. Крыло было перебито и точно не годилось для полета. Вольга разочарованно вздохнул и хотел, было, вновь плыть куда подальше. Но ворон остановил его.
 
– Не торопись, – сказал он, – девять лет я на камне холодном посреди моря просидел.
 
Ни зернышка, ни хлебной крошечки не видел. Накорми меня – увидишь – и я тебе пригожусь.

– Добро, – кивнул Вольга, – прыгай ко мне в лодку, да лакомись рыбой, сколь захочется.

– Постойте, хозяин, – тявкнул Мартын, – не дело, чтобы всякая ощипанная курица в вашем челне хозяйничала.

Обычно пес не проявлял такого красноречия. С большим удовольствием он просто гавкал да еще изредка выл на луну. Но на этот раз доброта и доверчивость хозяина и наглость незнакомой птицы, покушающейся на хозяйское добро, глубоко взволновали рачительного пса, пробудив дремавшие в его звериной душе способности талантливого краснобая. Но Вольга только рукой махнул.

– Пусть птаха похарчуется. У нас не убудет.

Ворон склонил на бок голову, примеряя на глаз расстояние до лодки, соскочил с каменного зуба и, захлопав крыльями, приземлился на груду салаки. Распушил перья, распустил веером черный хвост, заклекотал, одну рыбку клювом ухватил, вторую, третью. Глядь – весь улов Вольгин подмел, все пять с четвертью пудов, рыбку к рыбке, плавничок к плавничку, хвостик к хвостику. Вольга от удивления рот открыл, а Мартын, оскалив клыки, проворчал:

– Ведь я предупреждал вас, хозяин. Посмотрите – это чертовское отродье, воспользовавшись вашим великодушием и щедростью, выжрало всю вашу добычу и обрекло нас с вами на мучительную, голодную смерть. Позвольте, я отгрызу ему голову.

– Верный воин, сторож и раб, – обращаясь к псу, захохотал ворон, – усмири жаркое пламя своей мести. Моя прожорливость не навредит ни тебе, ни твоему господину.
Мартын повернулся к хозяину, ожидая команды наброситься и разорвать проклятого объедалу. Птичьи речи не значили для него ровным счетом ничего. А ворон тем временем продолжал говорить:

– Впервые за много лет я насытился вволю и окреп. Спасибо тебе за щедрое угощение Вольга сын Дажана.

– Откуда имя мое знаешь? – буркнул Вольга.

– Я птица вещая, – отвечал ворон, – на белом свете долго живу, много чего ведаю. В благодарность за твою доброту, рыбак, помогу я тебе исполнить три твоих заветных желания. Говори, чего хочешь.

Вольга сдвинул брови, потеребил рукою длинный, просоленный ус.

– Колдун ты что ль, иль ведьмак? – спросил он ворона.

Тот мотнул своей черной головой.

– Нет, я же сказал, что помогу исполнить, а не исполню твои желания. Я не обладаю магической силой, а только даром предвиденья.

– Ладно, – кивнул Вольга, – первое мое желание таково – как мне засветло до берега добраться?

Ворон размышлял над ответом совсем недолго.

– Шторм унес тебя далеко в открытое море. Хватит грести, суши весла на корме и поднимай парус. Через час подует северо-восточный ветер и к вечеру доставит тебя к берегу.

– А не врешь? – с подозрением спросил Вольга.

– Я никогда не вру, – просто ответил ворон.

– Ладно, ладно, – размышляя над чем–то, неторопливо закивал Вольга.

В глазах его вспыхнул азарт.

– Хата новая, лодка новая, да хоть целый корабль – всё это труха, пыль.
Он взмахнул рукой, запустил пятерню в густую бороду и крикнул зычно и заливисто так, как кричит на ярмарке какой-нибудь ухарь-купец, зазывая покупателей в свою лавку:

– Князем хочу стать! Научи как.

Ворон окинул Вольгу удивленным взглядом.

– Ну у тебя и размах – до берега добраться и князем стать. Что ж, не решаемых задач не бывает. Тольку хочу сразу предупредить – во-первых, сесть на княжеский престол бывает гораздо легче, чем усидеть на нем. Во-вторых, ты должен понимать, что обо всех прелестях княжеского правления – войнах, бунтах, дворцовых переворотах – даже я  тебе сейчас рассказать не смогу. Со всем этим ты будешь управляться сам. А в-третьих, погляди внимательно на свои ладони. Что ты видишь на них?

– Ничего особенного, – пожал плечами Вольга, – только мозолей много набито. Но я в море сызмальства хожу – привык.

– Так вот, – вкрадчиво произнес ворон, – когда ты станешь князем, кожа на твоих руках станет чистой и мягкой. Но душа покроется толстыми, уродливыми наростами и мозолями. Хочешь ли ты такой доли?

– Моя доля была в драном неводе дырки штопать, с бездной морской спорить да жить впроголодь, – криво усмехнулся Вольга, –  надоело, другой жизни хочу.

Тогда слушай. На морском берегу, куда вынесет тебя ветер, стоит большой Рарог-град за высокой каменной стеной. Там живут русы – твои сородичи по вере и крови. Сорок дней назад в граде умер князь, не оставив после себя наследника. Собрались горожане на вече. Судили, рядили – древний свой обычай вспомнили – сажать на княжеский престол первого встречного чужака, кто поднимется от моря к воротам Рарог-града. Ну вот, Вольга рыбак, всё я тебе сказал. Досвиданьеце. Ты с ветерком попутным на юго-запад отправишься, меня же крылья к северному берегу понесут.
 
– А как же третье желание? – воскликнул Вольга.

– Ведь я не сказал тебе прощай, рыбак, – рассудительно проговорил ворон, – оставь третье желание на потом. Поживи, подумай. Когда надумаешь, приплывай к этому камню, да покличь меня. Я откликнусь.

Ворон взмахнул крыльями, тяжело взлетел и скрылся в тумане.

– А как звать то тебя, как кликать?! – закричал Вольга.

– Карга, – донеслось из густой, белесой пелены.

Будущий князь аккуратно уложил на корму лопасти весел и принялся устанавливать парус.

Через час, разгоняя туман, подул северо-восточный ветер. И легкое рыбацкое суденышко заскользило по водной глади в незнакомую даль.

Вольга происходил из западнославянского племени русов, которое в те далекие годы многочисленными, но разрозненными родами обитало на южном побережье Варяжского моря от устья Немана до самой Ютландии. Это были сильные, выносливые люди, одинаково хорошо умевшие управляться и с плугом, и с веслами, и с мечом. Земли русов были плодородны, а прибрежные воды богаты рыбой, поэтому желающих воспользоваться этим изобилием находилось немало. С юга на славян напирали германские племена ютов и фризов. С севера из-за моря то и дело совершали набеги норманны. А более всех досаждали варяги. Варягами называли не народ, а морских разбойников, рыскавших по морю в поисках поживы. В варяжские ватаги входили и норманны, и кельты, и германцы, и словене, и русы. Всем, кто был силен и смел и превыше домашнего очага и самой жизни ценил удачу, была открыта дорога в морское, варяжское братство.

Сам Вольга был холост, отца с матерью схоронил около десяти лет назад, а из друзей имел лишь одного пса Мартына. Поэтому ровным счетом ничего не держало его в родном селенье, и он без всякого сожаления отправился в чужие места искать для себя лучшего жребия.

Скоро вдали показалась голубоватая полоска суши. К вечеру, пришвартовав свой челн к причалу, Вольга в компании своего верного пса начал неспешно подниматься по долгому и пологому склону холма к виднеющимся на его вершине стенам большого города.

– Зря всё это, зря, – понурив голову, ворчал Мартын.

– Помалкивай, – прикрикнул на него Вольга, – сейчас люд городской нам почести княжеские оказывать начнет.

– Затрещат наши кости от тех почестей, – процедил пес, но от хозяина не отстал и назад не повернул.

Со сторожевой башни у городских ворот раздался одинокий удар колокола, и чей-то голос истошно завопил:

– Идет, идет!!!

Широкие ворота в белокаменной городской стене медленно растворились настежь. Из них высыпала огромная толпа и тут же довольно резво двинулась по склону холма навстречу Вольге. Впереди всех вышагивал рослый, дородный детина в парчовом, долгополом кафтане. В руках он держал поднос с большим караваем.
 
Вольга остановился. Мартын, смущенный шумным, людским скопищем, прижался к его ногам. Городской люд обступил Вольгу плотным кольцом. А детина в парчовом халате протянул ему каравай и посыпал скороговоркой:

– Прими, мил человек, хлеб с солью, а вместе с хлебом и нас, и весь город наш, и всю нашу землю в свое княжение. На престол княжеский у нас усадить некого, так что садись уж ты, правь и владей нами.

– Согласен, – махнул рукой Вольга, принимая от детины каравай.

– Он согласен! – воскликнул детина.

– Согласен, согласен, – заволновалась толпа.

Вверх полетели шапки. Детина ухватил Вольгу под руку и, скаля белые зубы, повел его к городским воротам. Улицы, по которым проходил гость, были запружены горожанами так густо, что сквозь ликующую человеческую массу приходилось протискиваться как через какую–нибудь еловую пущу.

На широкой городской площади, также под самую завязку наполненной народом, провожатый вывел Вольгу на лобное место. Отсюда он был виден со всех сторон.
– Меня зовут Вольга, – закричал он, – раньше я был рыбаком!

– А теперь князем нашим будешь! – раздался рядом чей-то восторженный крик.
Толпа весело загудела. В небо вновь полетели шапки. Рослый детина сунул в руки Вольге длинный меч в ножнах, бывший в этих краях символом княжеской власти. Вольга выхватил меч из ножен и высоко на всеобщее обозрение вознес его над головой. Солнечные закатные блики вспыхнули на клинке ослепительным, белым пламенем. Провожатый детина опустил голову, заслоняя ладонью глаза, а народ на площади зашумел еще громче и восторженнее.
 
Княжил Вольга месяц, княжил второй, княжил третий. Законы принимал, судебные тяжбы разбирал, иноземных послов принимал, налоги и пошлины собирал. Учился новому княжескому ремеслу по ходу дела, по правде да по совести править старался, только не всегда это у него выходило.

Однажды пошел Вольга по берегу погулять. А непогода в тот день разгулялась. Море не на шутку разволновалось. Небо потемнело. А над далеким северным горизонтом средь тяжелых туч то и дело зажигались алые сполохи молний.

– Будет буря, – подставляя лицо морскому ветру – давнему приятелю своему, – заметил Вольга.

– Хорошо бы нам домой убираться, – заскулил бредущий за своим хозяином пес Мартын.

К шторму, ветру и дождю он всегда испытывал скрытую антипатию. Одного мнения с Мартыном были и два дружинника из княжеского караула, сопровождавшие Вольгу в его прогулке. Но они находились на воинской службе и потому не решались давать князю никаких советов.

– Ох ты, морюшко, – припоминая свое прежнее рыбацкое житье, вполголоса проговорил Вольга, – ты и кормишь, ты и жизни людские берешь.

Неожиданно в версте от берега средь пенных бурунов мелькнула крутобокая ладья. Мелькнула, зарылась носом в волну, высоко подкинула кверху корму и начала медленно погружаться в морскую пучину. Спустя минуту вместе с ревом волн и воем ветра донесся отзвук короткого, глухого удара.

– На риф налетел, – выдохнул Вольга и, заметив вдруг чью-то привязанную к берегу лодчонку, опрометью кинулся к ней.

Пес Мартын от такого хозяйского безумия хвост поджал, а караульные дружинники рты поразевали. Вольга же сорвал с плеч тяжелую, теплую епанчу, швырнул на камни, одним махом перерубил канат, удерживающий у берега лодку, вскочил в нее, взялся за весла и начал править судно в открытое море к месту крушения. Морская стихия, пораженная дерзостью человека, рассерженно взревела, протянула к нему свои громадные, тысячипалые руки. Волны налетали на лодку со всех сторон, нещадно швыряли и крутили ее, но перевернуть и утопить никак не могли. Слишком хорошо знал Вольга и морской норов, и повадки стонущего в высоте ветра, и пределы прочности буковых лодочных бортов.
 
Пока Вольга на весла налегал, ладья на дно морское пошла. Средь волн лишь одна щепка малая бултыхаться осталась. А за щепку держались баба старая да девка молодая. Обе чуть живые. Того гляди, за своей ладьей в пучину отправятся.
Заволок Вольга бабу с девкой в лодку, посадил на лавку, погреб обратно к берегу. Спасенные на лавке сидят, от страха и холода дрожат, зубами стучат, на своего спасителя глазами лупают. И Вольга на них смотрит, смекает: «Баба старая, тучная, разодета в шелк и бархат, знать купчиха иль боярыня. А девка молода, стройна, красоты невиданной, но наряжена в простой домотканый сарафан, да к тому же еще и босая. Верно, чернавка или дворовая у боярыни».

Долго ли, коротко ли воевал со стихией Вольга – обедня уж давно прошла, а до вечерни еще далеко было. Выправил князь судно к пристани, кинул канатный конец дружинникам. Те лодку к сухому месту подтянули. Подхватил Вольга юную деву на руки, вышел на берег, понес к граду Рарогу. А дружинники тучную боярыню из лодки тянуть стали, шесть раз роняли, три раза сами в воду падали, наконец, вытянули. Боярыня, как на суху землю, на твердый камень встала, оттолкнула от себя помощников, закричала:

– Эй, гляди там, не озоруй! Не мешок с отрубями, а дочь княжескую на руках несешь!

И бегом припустила догонять Вольгу. Дружинники пожали плечами и пошли следом за старухой. А позади всех, зажав в зубах тяжелую хозяйскую епанчу, затрусил верный Мартын. В его собачей голове роилось множество мыслей. Но ни одну из них он не мог четко сформулировать и озвучить. Во-первых, потому, что был он до глубины души поражен подвигом своего хозяина, а во-вторых, оттого, что говорить ему мешала всё та же епанча, подбитая с изнанки густым и необыкновенно теплым бобровым мехом.

В княжеских покоях спасенных накормили, в баньке выпарили и спать уложили.
На следующее утро зашел Вольга к гостям в светелку, завел разговор, стал спрашивать, кто они, откуда и куда путь по морю держали. Дева юная Вольге отвечала:

– Я Умила – дочь князя из Нового города, что на Ильмень озере стоит. Сосватал меня у батюшки германский король Карл. На ладье под парусом плыли мы из родных земель в чужую сторонушку к жениху моему. Но страшный ураган в море налетел на нас, потопил ладью вместе с командой и всеми слугами. Лишь мы с кормилицей чудом на плаву удержались. Если бы не ты, отважный спаситель наш, то поглотила бы нас морская пучина.

С этими словами Умила в пояс поклонилась Вольге.

– Ничего, – покачал головой тот, – мне с морем не в первой спорить.

– Разрешишь ли мне погостить у тебя, князь? – спросила Умила. – С тем, чтобы дождаться известий от жениха моего Карла, который по уговору с отцом должен был встречать меня в устье Одры.

–Да хоть навсегда у меня оставайся, – брякнул простодушный Вольга и тут же ощутил на себе настороженный взгляд старой кормилицы, притулившейся в углу светелки.
Холодная, невесомая улыбка тронула губы красавицы.

– Спасибо, князь. Мой жених не замедлит отблагодарить тебя за доброту и гостеприимство.

Вольга хмуро кивнул и, не найдя нужных слов на такое выражение благодарности Новегородской княжны, опустил голову и вышел вон из гостевого покоя.

В темных глубинах его одинокой, нелюдимой души нарождалось какое–то новое, ранее совсем незнакомое для него чувство. Все былые помыслы его, желания и затеи поблекли и отодвинулись в сторону, уступая место светлому образу красавицы Умилы. Это любовь поздняя и нежданная овладевала им. Согреет ли она его обманчивым теплом запоздалого бабьего лета и растворится в холодных осенних дождях и заморозках? Или наоборот, растопив зимний лед, обернется цветением весны? Вещего ворона Карги не было рядом. Ответы на эти вопросы Вольге могло дать только время.
Три дня гостила в княжеском тереме Умила. А на четвертый день ее жених германский король Карл дал знать о себе. Он прислал в Рарог к Вольге своего посла. После краткого, сухого приветствия германский посол заявил, что его король требует вернуть захваченное Вольгой приданое, исчисляющееся в одном сундуке золота, а также невесту. На такое заявление Вольга пожал плечами и ответил:

– Княжна Умила вольна уйти из моего дома в любое выбранное ею время. А что касается сундука с золотом, то пусть твой король поищет его на морском дне.
Посол сдвинул брови.

– У моего короля везде имеются свои уши и свои глаза. Нам доподлинно известно, что приданое захвачено тобой.

– Твои сведения ложны, – вздохнул Вольга.

– Так ты отказываешься отдать?

– Ты, посол, или глух на оба уха, или глуп, как бабий пуп, – начал терять терпение князь, – как же я могу отдать тебе то, чего у меня нет.

На лице германца проступила бурачная краснота.

– Кто оскорбляет посла, тот оскорбляет короля, – выдавил он, – а сабли у нас крепкие.

– Ой, испугал, – ухмыльнулся Вольга, – наши-то из прокисшего теста слеплены.

На следующее утро германцы обложили Рарог-град осадою. Войско короля Карла было отлично вооружено, имело при себе изрядный запас продовольствия и превосходило своей численностью городскую дружину в несколько раз. Вольга еще раз беседовал с парламентерами Карла у городских ворот. Требования короля оставались прежними и состояли всего из двух пунктов: вернуть приданое и отдать Умилу. При неисполнение первого пункта Карл грозил быстрой и победоносной войной. Зато на втором особенно не настаивал  и соглашался принять свою невесту только вместе с приданым.

Услыхав о таком повороте дела, княжеская гостья зарделась, как заря, закусила губы и, бросившись в объятия своей кормилицы, зарыдала.

Германцы, между тем, не спешили брать город приступом. Они совершенно справедливо полагали, что ни князь Вольга с пресловутым похищенным приданым, ни его подданные, ни, тем более, белокаменная стена сквозь землю не провалятся и по воздуху от них не улетят. Войска Карла окружили Рарог кольцом, разбили биваки и походные кухни и принялись терпеливо ждать, пока в городе закончатся хлеб, мука, крупы и прочие продукты. Ведь с голодным договариваться не в пример легче, нежели с человеком сытым и упитанным.

Так день за днем неделя пролетела. До голодного мора еще далеко, а народ Рарожский уж роптать начал. «Князь, - говорят, - у себя в тереме бабу завел иноземную.
 
Германцы свое назад требуют, а он не отдает. Вот и выходит, что нам теперь за ту гадюку либо в сече лечь, либо голодной смертью издохнуть».

– Это Зозуля слухи распускает, – донес Вольге вездесущий Мартын, – должно на ваше место метит, хозяин.

– Вот холера, – в сердцах плюнул Вольга, – привести его сюда.

Зозуля был одним из младших бояр. Это он встречал Вольгу хлебом-солью в самом начале его княжения.

Послали за Зозулей. Да не тут то было. Нету боярина. Искали, искали, глядь – а он уж в германском лагере близ королевского шатра отирается. Понял Вольга, какие глаза и уши были у Карла в Рарог городе.

Собрал Вольга народ на площади и говорит:

– Славные горожане, дошло до меня, что напраслину на меня возводите. Сейчас хочу оправдаться.
 
Рассказал Вольга народу про обман подлого Зозули, а потом и на самого боярина в стане вражеском народу указал. Потупились горожане, затылки почесали, головами покачали, разошлись.

В вечеру пошел Вольга на городские стены. Посты проверил, полной грудью вдохнул в себя теплый и солоноватый ветер, засмотрелся на море. Тиха и спокойна морская гладь. Негромко и размеренно шелестит прибой. Где-то кричат чайки. А у далекого горизонта солнце окунает в море свой алый, круглый бок, окрашивая западный предел небосклона в скоротечный пурпур заката.

И в первый раз за всё житье в Рарог городе взяла Вольгу тоска. Там, в синем море, воля, а здесь клетка каменная, а вокруг враги. Скрипнул зубами бывший рыбак и пошел в свой терем.

2
Когда время перевалило за полночь, в запертую дверь княжеской почивальни кто-то негромко постучал. Пес Мартын высунул из-под Вольгиной постели, под которой всегда ночевал, свою морду, навострил уши.

– Хозяин, к вам пришли, – глухо пророкотал пес и, ухватив зубами за край хозяйского одеяла, потянул его на пол.

– А, что там? – вздрогнул Вольга и, протирая ладонями заспанные глаза, уселся на краю кровати.

– Стучались, – басовитым шепотом пояснил Мартын.

Вольга в темноте нашарил рукой на столе огниво, высек искру, запалил толстую восковую свечу.
 
– Кого посреди ночи нелегкая принесла? – буркнул Вольга и, зажав в кулаке холодный, медный свечник, шагнул к двери.

Полуночным гостем оказался низкорослый мужичонка, одетый в худую и пыльную дорожную одежку. Был мужичонка как-то сер, жалок и невзрачен. В общем, имел в своем внешнем облике все те характеристики, которые в народе определяются одним емким и метким понятием – плюгавость.

– Ты кто таков? – оглядев гостя, спросил князь. – Чего тебе нужно?

– Я бродячий человек, – отвечал мужичонка, – зовут меня Перекатиполе. Брел я вчера мимо твоего града и краешком уха услыхал, что германец Карл требует от тебя золота цельный сундук.

– Ну и что с того? – недовольно бросил Вольга.

– Могу помочь тебе, княже, расплатиться с германцами и избежать кровопролитной войны.

– Как это? – удивился Вольга.

– Золотишко у меня имеется в нужном для тебя количестве. Могу поделиться.

– Неужто в своей суме дырявой сундук с золотом приволок, – хохотнул Вольга и дернул бродягу за лямку болтающегося у него на плече дорожного мешка.

– Нет, – поправляя лямку, серьезным голосом произнес Перекатиполе, – золото у меня не с собой, но спрятано неподалеку в надежном месте. Пойдем со мною, князь, и сокровище станет твоим.

– Хм, – Вольга потеребил пальцем ус, – погоди, сейчас оденусь.

И в прежней рыбацкой и в нынешней своей княжеской жизни Вольга не любил обременять себя длительными размышлениями и был скор на принятие решений.
Благоразумный Мартын хотел, было, предостеречь своего хозяина и напомнить ему известную поговорку о бесплатном сыре и исключительных местах его хранения. Но пока он собирался с мыслями, Вольга оделся и, приказав дожидаться его дома, вышел вон из спальни. С минуту постояв напротив прикрытой двери, Мартын опустился на пол и, положив голову на передние лапы, стал с нетерпением дожидаться возвращения хозяина.

Тем временем князь с бродягой шли по темным, ночным улицам города.

– Мое золото спрятано в двух милях от Рарога в дубраве в укромном месте, – вкрадчиво вещал Перекатиполе, – мы одолеем это расстояние за один час, заберем клад и до рассвета вернемся обратно.
 
– Но вокруг городских стен стоят германцы, – произнес Вольга.

– Не тревожься, князь, звезды и луна спрятались за облаками, костры потухли. Во мраке я умело проведу тебя меж вражеских постов.
 
Скоро добрались до городской стены. Вольга хотел повернуть к воротам. Но Перекатиполе остановил его.
 
– Не будем тревожить стражу и привлекать внимание врага, – прошептал он, – здесь под каменной кладкой имеется подземный ход, а точнее узкая нора. По ней вчера вечером я и пробрался в твой город.
 
Вольга удивленно покачал головой, но ничего не сказал.

На дорогу до дубравы время затратили ровно столько, сколько и обещал Перекатиполе. Вообще он оказался отличным проводником и следопытом. Меж германских постов и биваков он провел Вольгу быстро и бесшумно, зная дислокацию противника так же хорошо, как какая-нибудь баба знает свой дом и подворье.
Под одним из старых древ в дубраве Перекатиполе указал на черный провал между корней, указал и нырнул в него, словно лисица в свое логово. Вольга достал из кармана предусмотрительно прихваченную из дома свечку, вновь запалил ее и, согнувшись в три погибели, пошел следом за своим поводырем. Однако передвигаться в таком положение пришлось недолго. Стены туннеля расширились, и Вольга вошел в округлый, сводчатый грот. В центре его на высоком камне стоял небольшой сундучок. Перекатиполе посторонился, уступая князю дорогу к сокровищу. Вольга шагнул вперед, взялся за кольцо на крышке сундука, легким рывком откинул крышку в сторону. В свете свечи золото замерцало тускло и матово. Клад составляли одни лишь золотые монеты. Все они были необыкновенной величины – не меньше широкой Вольгиной ладони, одинаковой чеканки – на всех повторялся один и тот же четкий, замысловатый рельеф в виде обнаженного человека без лица.

Вольга покрутил в руках монету, аккуратно положил ее на место в сундук и, повернувшись к бродяге-проводнику, хотел, было, о чем-то спросить его. Но в этот самый момент из глубокой ниши в стене, заполненной густым мраком, вдруг вылетел какой-то человек, в два гигантских прыжка подскочил сзади к Вольге и, что было сил, ударил его по затылку тяжелой рукоятью кинжала. Коротко вскрикнув, Вольга рухнул на каменный пол грота. Незнакомец и коварный бродяга скопом накинулись на него и принялись вязать заранее приготовленной веревкой. Оглушенный Вольга сопротивлялся вяло и слабо. Поэтому всего через пару минут его руки и ноги были надежно стянуты прочными путами.
 
– Ну что, князь, – торжествующе произнес незнакомец, – золото, посланное мне моим тестем, мое по праву. Мой разведчик, – незнакомец, который, судя по его словам, был ни кем иным как самим германским королем Карлом, кивнул на бродягу, – нашел твой тайник и хитростью выманил тебя за пределы города. Ты в моих руках. Теперь ты вернешь мне мою невесту и, слышишь, если хочешь жить, еще один сундук золота.
 
Лежащий на полу Вольга застонал. Он с трудом понимал смысл обращенных к нему слов германского короля.

– Это не мое золото, – невнятно прохрипел Вольга.
 
– Что, что? – стараясь разобрать речь пленника, Карл склонился над ним.

И тут произошло то, чего не ожидали ни плененный князь, ни король победитель. Бродяга Перекатиполе быстрым и бесшумным движением извлек из своего мешка увесистый булыжник, ударил им по темечку короля и, не дожидаясь пока тот очухается, связал его оставшейся веревкой. После этого Перекатиполе осклабился хитроватой, зловредной ухмылкой, довольно потер ладони и, по-хозяйски прохаживаясь вокруг обоих своих венценосных пленников, задумчиво произнес:

– С кого же начать с князя или короля? Чья кровь чище?

Постояв еще минуту на месте, Перекатиполе хмыкнул, цокнул языком и, буркнув под нос: «Начну с князя», достал из сундука одну монету. А потом вдруг вцепился в Вольгино лицо своей тощей, но неимоверно сильной лапой, одним рывком сорвал с лица князя кожу, приложил ее к своей физиономии, разгладил, расправил и каким-то чудесным, непостижимым образом оборотился в Рарожкого князя.

Дикая, нестерпимая боль пронзила освежеванное лицо Вольги. Он взвыл диким голосом, задергался, затрепетал. По изуродованным чертам его, застилая взор, заструилась кровь.

Тем временем оборотень Перекатиполе обмакнул в Вольгину кровь золотую монету и бросил ее на пол. Завертелась монета на камнях, как береста на огне, закипела, зашипела на ней Вольгина кровь. И поднялся на месте монеты высокий дядя. Чуть потолок своей башкой не прошиб. Был дядя лицом суров, плечами широк, одет был в грубую дерюжную одежду, в одной руке держал весла, а в другой невод.

– Что прикажешь, повелитель, – обращаясь к оборотню, произнес дядя и склонил пред ним свою голову.

– Тьфу, – злобно плюнул Перекатиполе, – а многое ли ты умеешь, холоп. Иди себе на море да кильку с селедкой лови.

Дядя повернулся и, с трудом протиснувшись сквозь узкий туннель, удалился.

– Русское племя поставило княжить над собой рыбака, – проскрежетал оборотень, – ладно, попробуем германца.

Перекатиполе достал из сундука вторую монету и повернулся к Карлу. Король, который уже успел прийти в себя и видел всю разыгравшуюся сцену, испуганно заголосил:

– Эй, ты не смеешь, слышишь, не подходи!

Но Перекатиполе не стал слушать словоизлияний своего второго пленника. Так же, как несколько минут назад, он сорвал кожу с его лица и словно маску нацепил ее на себя. И вот уже не Рарожский князь, а германский король стоит посреди каменного грота и протягивает пред собой руку, чтоб обмакнуть в крови своей новой жертвы золотую монету с отчеканенным на ней человеком без лица.

Но в этот миг, словно кусок мглы отделился от черноты туннеля, соединяющего грот с дубравой и, подобный молоту, обрушился на спину оборотня. Это был пес Мартын. Дожидаясь в тереме хозяина, он не утерпел и пошел по следам Вольги, пролез под городской стеной, добрался до дубовой рощи, проник в грот и, обнаружив господина в столь жалком и плачевном состоянии, тут же атаковал оборотня. Свирепый пес и Перекатиполе, стараясь уязвить друг дружку, покатились по полу. Но что произошло дальше, Вольга так и не узнал. Невыносимая боль в лице и потеря крови обессилили его. Разум Вольги померк, а лишенные век очи недвижимо и бессмысленно уставились на глубокую трещину в сводчатом, каменном потолке.

Ночь подошла к концу, и утро миновало, и новый день начал угасать. И только тогда очнулся Вольга. Огляделся князь по сторонам. Рядом с ним чинно сидел и стерег его покой верный Мартын. Пес уже успел перегрызть веревки, стягивающие тело хозяина. Оборотень Перекатиполе исчез, не было видно и его сундука, набитого волшебными, золотыми монетами. Зато в нескольких шагах от Вольги на каменном полу всё так же лежал его величество король Карл. Лежал, зыркал по сторонам круглыми, безумными глазищами и без умолку мычал истошно и отчаянно, как не доеная корова. Был он по-прежнему связан. Без распоряжения хозяина Мартын и не подумал освобождать короля от пут.

Вольга с опаской потрогал свое обезображенное лицо. Боль в открытой ране унялась, кровь запеклась, мясо покрылось сухою, багровою коркой. То же было и с лицом Карла.

– Ну, чего глядишь, – бросил Мартыну Вольга, – красив я стал?

– С такой красотой хорошо прохожих ночью на большой дороге останавливать, – отвечал простодушный пес, – так ни ножа, ни кистеня не надобно – и так всё отдадут и разбегутся.

– Освободи его, – Вольга кивнул на короля.

Мартын тут же с готовностью исполнил хозяйский приказ. Карл ошалело уселся на пол и, потирая затекшие руки, завыл пуще прежнего:

– Обманул, обманул, сын сатаны. Как вернусь я в свое королевство, как стану править!?

– Не рой яму другому, сам в нее попадешься, – обрывая Карла, твердо произнес князь, – расскажи лучше, где ты со своим разведчиком–оборотнем познакомился.

– Он вчера ко мне в лагерь явился. Сказал, что знает, где ты прячешь украденное приданое. Обещал мне вернуть его, – король всхлипнул, – вот и помог.

– Что ж, Карл, – сказал Вольга, – теперь нас никто кроме моего пса не узнает. Мы товарищи по несчастью. Давай, хотя бы на время, забудем прежнюю вражду и будем судьбу нашу вершить в согласии и дружбе.

– Давай, – утирая слезы, промолвил Карл.

Король и князь пожали друг другу руки.

Выбравшись из грота, новоиспеченные друзья в компании пса Мартына направились в сторону Рарога и германского лагеря. Но лагерь исчез. На его месте чернели лишь проплешины потухших костров. Да примятая трава там, где стояли походные палатки и шатры, еще не поднялась и не расправилась.

– Ушли, – проговорил Карл и тяжело вздохнул.

Подойдя к запертым городским воротам, Вольга отчаянно замолотил кулаком по дубовым доскам. Медный притвор на смотровом окошке в воротах откинулся в сторону. В окошке показалась физиономия стражника.

– Чего на…, – сонно забубнил стражник и осекся на полуслове.

Разглядев лица Вольги и Карла, он в страхе отшатнулся от окна и, передернув плечами, буркнул:

– Что за нежить в гости пожаловала.

– На пожаре обгорели, – потупился Вольга.

– А-а-а, – вздохнул стражник, – а я уж думал – раки на дне морском ваши рожи обглодали.

– Куда германцы ушли? – спросил Вольга.

– Домой к себе, – хохотнул стражник, – бабу то князь наш германцам отдал, те и отошли без боя.

– Как отдал? – в груди у Вольги всё похолодело.

– С кем это ты там разговариваешь? – раздался за воротами еще чей-то голос, и в окошке показалась физиономия второго стражника.

– То ж прокаженные! – воскликнул он.

Лицо первого вытянулось от испуга. Окошко мгновенно захлопнулось.

– Пустите нас, не прокаженные мы, – запросил Вольга, – нам в город надо попасть к князю.

– Пустите, – жалобно вторил Карл.

– Ишь, чего удумали, к князю, – послышался из-за ворот встревоженный голос, – пошли бы вы прочь, убогие.

– Пустите, – настаивал Вольга.

– Вот я те сейчас пущу стрелу каленую между глаз, – раздалось за воротами, – пошли вон.

Отошли от ворот король с князем. Послал Вольга Мартына разведать, цела ли нора под стеной. Пес сбегал, посмотрел и докладывает хозяину:

– Засыпана.

Уселись бедолаги в поле на копну соломы, задумались. Карл и говорит:

– Надо следом за войском в мое королевство возвращаться. Моя невеста уже при дворе. А пропавшее приданое я уж прощу тебе.

– Чего? – Вольга исподлобья глянул на короля. – Опять ты про свое золото толкуешь. Послу твоему говорил и тебе повторю – сходи, поищи его на дне морском.
Король Карл хотел, было, спесиво поджать губы, но за неимением оных ограничился тем, что крепко сжал зубы и выдавил из себя:

– Называть меня попрошу – ваше величество.

– Тогда уж и ты меня называй – ваше величество, – сказал Вольга.

– За моей спиной семь поколений великих франкских и германских королей, – взвизгнул Карл, – а ты, мало того, что оказался простым рыбаком по происхождению, так еще и трон свой потерял.

– Надо полагать, что ты сейчас на своем сидишь, – усмехнулся Вольга.

Карл потупился. И тут свой голос подал пес Мартын:

– Ваш враг, хозяин – обладатель неведомой нам колдовской силы. Когда я бился с ним за вашу жизнь и за жизнь этого проходимца, – Мартын кивнул на короля, – то толком не смог поранить его. А ведь вы знаете о моей свирепости, хозяин, и о крепости моих клыков. Оборотень сбежал, прихватив с собой сундук с монетами и ваши облики. Так вот, я смею думать, что пока мы не научимся, как извести оборотня и отнять у него украденное им, нам не след соваться ни в ваш город, ни в германское королевство. Ведь оборотень, одев на себя, чужие маски, может стать и князем, и королем.

– Верно, – согласился Вольга, – но как же мы научимся бороться с ним.

– Тайнами колдовства владеют колдуны и чародеи. У них и надо спрашивать, – сказал пес. – Во времена вашего княжения, хозяин, я изрядно погулял по окрестным местам и однажды познакомился с одной доброй женщиной, что живет в десяти верстах отсюда в темной, еловой пуще. Она ведьма. Надо у нее совета спросить.

– Это дело, – кивнул Вольга, – пошли, что ль, твоё величество.

Показывая дорогу, впереди бодро побежал Мартын. За ним пошел Вольга. Позади всех поплелся Карл.
 
– Не доверяю я этим колдунам, – недовольно бормотал он, – имел я с ними дело. Слышишь, что говорю, князь. Раз пошли мы с войском на войну в дальние земли. А вражеские маги наслали на нас моровое поветрие. От него брюхо на бок сводит и до ветра по сто раз на день гоняет. Пол армии у меня покосило. Лежмя – лежат, стонут, копий в руки не берут. А с нами тоже один колдун был. Я к нему, спрашиваю – как с бедой справиться. А он поворожил чего-то там у себя и говорит – чтоб мор остановить, надо твоим солдатам руки перед едой мыть и сырую воду из луж не пить. Это ж надо такую глупость выдумать. Тут мор, а он – руки мойте. Мы его на первом дереве и повесили.

– Колдун колдуну – рознь, – рассудительно заметил Вольга.
 
Скоро на землю опустилась ночь. Заночевали в поле. А утром вновь продолжили свой путь. До нужного места добрались только к вечеру. Знакомая Мартыну ведьма жила в самой сердцевине густого и непроходимого хвойного леса в землянке, которая по своим размерам и форме больше напоминала могилу, чем обиталище живого человека. Поддавшись на уговоры пса, ведьма обещала помочь королю и князю в их беде. Но для этого сперва ей нужно было испросить совета у своих покровителей – духов леса.
Всю ночь на высоком лесном холме беседовала ведьма с духами, а поутру, подозвав к себе Вольгу и Карла, сказала им:

– Ваш оборотень вместе с золотым кладом вышел из моря всего несколько дней назад. Но ни кто он, ни какая цель движет им, ни в чём сила его и его слабость не знают хозяева леса. Его исторгла морская пучина. Так спросите о нём у морского царя.
– Грм, – нахмурился Мартын.

В жизни он боялся только двух вещей – гнева хозяина и моря.

Заметив страх в песьих глазах, ведьма улыбнулась:

– Вот вам ладанки берестяные, – сказала она, – как в море выйдете, на шеи их себе наденьте. С ними вода вам не страшна будет. А когда из пучины подняться задумаете, бересту разорвите. Вас в один миг наверх вынесет.

Поблагодарили гости ведьму и пошли к морю.

Три дня шли. За это время король с князем крепко сдружились. Вольга рассказывал Карлу о своем прежнем рыбацком житье, о промысловых походах в море, о штормах и ураганах, а еще о своем недолгом княжение в Рарог-граде. У Карла за спиной было только королевское прошлое. Им он и козырял без устали перед простолюдином Вольгой. В его воспоминаниях говорилось о войнах, рыцарских подвигах, о верном друге – боевом мече по имени Скрамасакс, о дамах сердца, роскошных замках, а еще о пирах и охотах. Кое-что в рассказах друг друга собеседники понять не могли и отвергали напрочь. Например: Вольга надсмеялся над традицией германской знати давать своему оружию имена, словно живым созданиям. А Карл долго плевался при упоминании дикого, варварского обычая русов париться в бане.

Добравшись до моря, соорудили небольшой плот и на весельной тяге пустились на нём в морское путешествие. Благо, море на этот раз было спокойное, и забияка-ветер молчал.
 
– Бог даст, доплывем до середины моря, а там ладанки ведьмины испытаем, – говорил Вольга, – морской царь, знать, не на мели у берега ютится, а на глубине в самой пучине.

Плыли, плыли, гребли, гребли, король Карл ладони свои об весла в кровь ободрал. Наконец Вольга посреди ночи на звездное небо посмотрел и говорит:

– Вот она середина моря Варяжского. Приплыли.

Помянул Вольга варягов, а вот и сами они здесь. Вынырнула из ночной тьмы деревянная драконья морда – нос варяжского драккара и с ходу ударила по плоту. Плот в щепки, а все, кто на нем был, в воду.

Зашумели варяги, забегали по палубе, вытащили из воды двух человек и пса, окружили их кольцом, осветили факелами.

– Русальих детей выловили, – заорал кто-то, – чудищ морских!

– На пики поднять и обратно в море!

– Не надо на пики, – вздрогнул Карл и соврал совсем неудачно, – не чудища мы, а больные проказой.

При этом известии толпа раздалась в стороны. Заражались проказой не часто. Но для заболевшего это было слабым утешением.

Неожиданно угрозы и проклятия, источаемые морскими разбойниками, утихли. В центр круга вышел высокий, толстый человек с огромным, выпирающим вперед пузом и рыжей, клочковатой бородой. Судя по тому, с каким почтением встретили его разбойники, рыжебородый был их вожаком.

– Что здесь? – рыкнул рыжебородый.

– Двух прокаженных со псом в море выловили, – доложил один из разбойников.
Вожак брезгливо поморщился.

– На кой черт…, – начал вожак, но Карл не дал ему договорить.

– Огнеус, Огнеусик, помнишь своего старинного приятеля Карлушу!
Вожак пристально осмотрел Карла.

– Такую образину поди, узнай, – проговорил он.

– Господа сенаторы и простонародье! – вдруг дурным голосом завопил Карл.
Вольга с опаской посмотрел на него. «Должно быть, от страха умом тронулся», – мелькнуло в голове князя.

Но рыжебородый толстяк замахал руками.

– Замолчи, узнаю, узнаю тебя, друг Карлуша.

– Это я о проказе с испугу брякнул, – начал оправдываться Карл, – на пожаре мы с другом моим обгорели.

– Разойтись по местам! – рявкнул вожак Огнеус.

Варяги, как просыпанный горох, кто куда раскатились по палубе. За спиной Огнеуса остался один – рослый, поджарый воин.

– Кто же друг твой? – спросил Огнеус.

Вольга незаметно ткнул Карла локтем в бок, давая знак сохранять тайну. Но король не обратил на это никакого внимания.

– Князь Рарожский Вольга, – брякнул он.

Огнеус от удивления открыл рот и выпучил глаза. А его сподручный сделал шаг вперед и высоко поднял вверх пылающий факел, освещая свое лицо.

– Знатный заложник в наших руках, господин, – произнес он, – тем скорее Рарожские русы отдадут нам украденное золото.

Это был боярин Зозуля. И Вольга, и Карл узнали его.

– Как дальновидный политик, – начал король, – я изредка пользуюсь услугами предателей, но до конца им не доверяю. Ты, братец Огнеус, после меня и князя третий будешь, кому служит этот тип.

Зозуля схватился за рукоять болтающегося у его пояса меча.
 
– Погоди, – остановил порыв предателя Огнеус, – сам ведь о заложниках говорил, – и добавил, – мы, видишь ли, Карлуша, на двенадцати судах с большой ватагой плывем Рарог-город воевать. Дошел до нас, понимаешь, слух, что русы себе большое богатство взяли с ладьи словенского князя.

– А слух он до тебя, что ль донес? – кивнул на Зозулю Карл.

– Ну, он, – кивнул Огнеус.

– Прежде этот боярин и ко мне с той же вестью являлся, – заявил Карл, – и я ходил Рарог воевать. Только золота я не получил, а вот лица и трона лишился.
– Грозишь? – спросил Огнеус.

– Да нет, – развел руками Карл, – просто предостерегаю. И еще хочу сказать, друг Огнеусик. Я не знаю, где точно находится золото с утонувшей ладьи – в Рароге иль на дне морском – но только то золото мое. А кто за моим золотом охотится, тот не друг мне.

В свете факела стало видно, как побагровело лицо Огнеуса. Он оскалил свои белые, как слоновья кость, зубы.

– Узнаю тебя, друг Карлуша, – злобно процедил он и вдруг крикнул. – Эй, там, связать обоих и в трюм. Собаку заколоть и за борт.

Со всех сторон к королю и князю бросилось сразу не менее десятка здоровенных варягов.

– В воду, – хладнокровно бросил Вольга, ухватил за плечи замешкавшегося короля и следом за собой обернул его через борт в море.

Следом с отчаянным тявком метнулся Мартын. Огнеус с Зозулей торопливо подбежали к корме, с удивлением и злостью уставились на морскую гладь, по которой, затихая, разбегались в стороны круги от трех канувших в воду тел. Спустя несколько минут, так и не дождавшись появления на поверхности беглецов, Огнеус плюнул в воду.
– Утопли.

И пошел досматривать прерванный сон.

3
Но беглецы не утонули. На их шеях были волшебные берестяные ладанки, подаренные лесной ведьмой, и вода нисколько не повредила им. В морской пучине они чувствовали себя не хуже чем на свежем воздухе на берегу. В кромешной мгле они медленно опускались вниз на морское дно. Несколько раз перед ними загорались и тухли чьи-то глаза. По волнениям и завихрениям водных масс то и дело угадывалось присутствие каких-то титанических морских созданий.
 
Наконец немного посветлело. Свет, как ни странно, исходил ни сверху от утренней зари, а откуда-то снизу. Еще немного и вся компания опустилась на морское дно, на белый песок, поросший лесом бурых и красных водорослей. А прямо перед ними стоял высокий дворец поразительной красоты. Стены дворца были сделаны из какого-то невиданного золотистого и полупрозрачного камня, похожего на застывшую древесную смолу. Они то и светились тем самым неярким, таинственным светом, который Вольга, Карл и Мартын заметили еще во время погружения.

У дворцовых ворот спал огромный спрут. Однако при появление гостей он приоткрыл глаз и вытянул вперед свои щупальца, каждое из которых напоминало столетнюю корабельную сосну. Карл с Мартыном попятились. Но Вольга не растерялся. Он смело шагнул навстречу наползающему на него чудовищу и произнес:

– Мы правители верхнего мира – король Карл и князь Вольга – пришли сюда, чтобы говорить с нашим собратом морским царем. Доложи ему о нас, привратник.

От такой важной речи спрут подобрал под себя все восемь своих конечностей и даже поменял свой цвет с бурого на зеленый.

– Ждите здесь, – щелкнул он своим костяным клювом и исчез во внутренних покоях дворца.

– Фу-у-у, – облегченно вздохнул Карл.

А пес Мартын, еще раз убедившись, что бесстрашнее его хозяина нет ни только в надводном, но и в подводном, морском мире, преданно прижался дрожащим боком к Вольгиной ноге.

Ждать возвращения привратника пришлось долго. Чтобы не топтаться без толку на месте, гости присели на песок.

– Откуда ты этого Огнеуса знаешь? – спросил Вольга короля.

– Да так, – тот беспечно махнул рукой, – друг детства, бывший друг, а ныне гнусный предатель. Скажи мне, князь, мое золото точно не у тебя?

Вольга открыл, было, рот, чтобы ответить на этот в трехсотый раз задаваемый вопрос. Но тут из дворца быстро, как комета, вылетел восьминогий привратник и рассерженно зашипел:

– Во владениях морского царя это слово не произносить. Слышите?! Слыш-ш-шите?!
– Слышим, – кивнул Вольга, – а какое именно слово?

– Слово предатель, – понизив голос, произнес спрут и, несколько раз поменяв от волнения цвет, добавил. – Морской владыка ждет вас в тронном зале. Входите, но помните о моем предупреждении. Если владыка услышит от вас это слово…

Что тогда будет, спрут не договорил, но всем стало ясно, что ничего хорошего точно не произойдет.

Изнутри дворец оказался еще красивее, чем снаружи. Коридоры, залы и лестницы, по которым привратник проводил гостей, были сделаны из того же золотистого камня, что и дворцовые стены. Всё было украшено затейливой резьбой, рельефными и скульптурными изображениями сцен подводной жизни.

Наконец, так и не встретив по дороги никого из дворцовой челяди, вошли в тронный зал. Посреди громадного, круглого, как шар, помещения на широком троне полулежал морской царь. Внешне он напоминал человека, покрытого с ног до головы серебристой, рыбьей чешуей. Чело его украшала пышная шевелюра изумрудной масти. Из одежды на владыке была золотая корона да легкая накидка, едва прикрывающая мускулистые чресла.

– Кто вы и что вам надо в моей подводной стране?!

Зычный, громоподобный голос владыки многоголосым эхом заметался под сводом тронного зала.

И опять первым заговорил смельчак Вольга:

– Мы, король Карл и князь Вольга, колдовским коварством оборотня лишились ликов своих и пришли к тебе, морской владыка, испросить помощи и совета.

Царь поморщился.

– Уж то одно колдовство, что спустились сюда живыми. Не нужно этих церемонных речей, говорите проще.

Вольга и Карл, перебивая и дополняя друг друга, стали рассказывать морскому царю обо всех своих злоключениях. Выслушав их, владыка зевнул и устало произнес:

– Века наверху стремительно бегут вперед, и лишь здесь у меня время словно остановилось. Я не выходил из своего дома тысячу лет и перестал понимать бурное, суетливое кипение верхней жизни. Но то, о чём поведали вы мне сегодня, есть тень древних, предначальных эпох. В своем покое и неге я начал забывать и о них, – владыка помолчал, – и не хочу вспоминать. О чём-то я расскажу вам, а о чём-то нет. Может быть, оттого, что не захочу, а, может быть, и не упомню.
Царь нахмурился.

– Золотые монеты с изображением людей, лишенных лиц – это игрушка богов, изготовленная в глубокой древности забавы ради. Если монету омыть живою кровью, то человечек, изображенный на ней, превратится в настоящего человека. От крови рыбака народится рыбак, от крови пахаря – пахарь, от крови воина – воин. Но если омыть монеты кровью правителя и вождя племен не менее чем в седьмом колене, то народится богатырская рать, равной которой не будет во всём мире и которую не одолеет никто кроме самих богов – творцов золотых игрушек. А слушаться те рожденные будут только того, от чьей крови произошли. Потому-то оборотень ваши лики и похищал, чтобы рожденные от вашей крови ни вам, а ему служили. Клад монет каким-то образом попал в руки Новегородского князя. Конечно же, он не знал о его чудодейственной силе, иначе бы никогда не даровал его тебе, король Карл, в качестве простого приданого. Об этом меня предупреждал один из моих сыновей. Буря, в которой разбилось и утонуло судно, несущее княжну Умилу и сундук с сокровищем, была устроена моим сыном для того, чтобы овладеть волшебным золотом. Княжну с кормилицей спас ты, князь Вольга. А с золотом мой сын опоздал. Не успел еще сундук опуститься на дно, как был похищен кем-то незнаемым и таким же безликим, как те человечки на монетах. Сегодня от вас я узнал, что похититель – оборотень. Он рожден в море, но я, морской царь, ничего не знаю о нём. В моих владениях есть лишь один обитатель старше меня. Это черный, кольчатый червь. Он живет на севере в глубокой яме на морском дне. Мои слуги называют то место мертвым желобом и никогда даже близко не осмеливаются подплывать к нему. Спросите у червя. Может быть оборотень знаком ему. Спрут поможет вам отыскать дорогу к мертвому желобу. А теперь уходите и более не отвлекайте меня от моих раздумий.

Царь закрыл глаза. Чешуйчатое тело его обмякло.

Кто-то несильно, но настойчиво потянул Вольгу за лодыжку. Князь обернулся. Из дверей зала к его ноге протягивалось щупальце спрута. Привратник давал понять, что аудиенция окончена.

Спускаясь вниз по лестницам, король Карл был хмур и бледен. Должно быть, ему не давала покоя мысль о чудесном сокровище, в прямом и переносном смысле уплывшем из его рук. А может, он представлял, что было бы, если бы тогда, в гроте, пес Мартын не накинулся на оборотня. Ведь за его спиной стояло как раз семь поколений великих франкских и германских королей.

Вновь оказавшись в дворцовом дворе, спрут, исполняя наказ владыки, подхватил своими сильными руками-щупальцами людей и пса и, рассекая головой толщу воды, с огромной скоростью понес их на север к обиталищу черного, кольчатого червя.

Через пару часов стремительного подводного полета на дне показалось широкое черное пятно с рваными, неровными контурами. Проплывая над ним, спрут разжал свои крепкие объятия и унесся прочь. А трое его пассажиров, как и несколько часов назад, начали неторопливо падать на морское дно. Только на этот раз внизу их встречал не свет подводного дворца, а холодный, чернильный мрак мертвого желоба.
Когда людское и собачье зрение привыкло к царящей в желобе темноте, Вольга, Карл и Мартын поняли, почему это место называют мертвым. Всюду здесь были рассеяны остовы и черепа созданий столь же фантастических, сколь и огромных. Трудно было представить себе, как выглядели эти кости в прошлом одетыми в живую плоть. Над кладбищем титанов царила гробовая тишина. А густая, как кисель, и холодная, как лед, вода, казалось, была пропитана страхом.

Стараясь не заглядывать в черные провалы глазниц и пещеры клыкастых, раззявленных пастей, Вольга с Карлом потупили взоры и тесно прижались друг к другу дрожащими спинами. Ужас безотчётный и такой же темный, как мгла древнего, поддонного могильника, обуял их. О Мартыне и говорить было нечего. Он запутался меж ног своего хозяина, сжался в комок и даже скулить не смел.

Послышался приглушенный шелест, и из широкой трещины в одном из черепов выползла длинная, извивающаяся тень. Она казалась сгустком подвижного, черного мрака, вся, кроме двух крошечных глаз, светящихся тусклым мертвенно-белесым светом.

– Мясо, – донесся сиплый свист, – три куска сочного, теплого мяса. Как долго я мечтал об этом.

Аппетитно причмокивая зубастой пастью, тень начала неторопливо продвигаться к своему долгожданному обеду.

– Не трусьте, – чуть слышно прошептал Вольга, – ведь с нами берестяные ладанки, они помогут.

А вслух сказал:

– Постой, черный, кольчатый червь. Отобедать успеешь. А в благодарность за ждущее тебя угощение ответь нам сперва на несколько вопросов. Ведь ты самый старый и самый мудрый обитатель моря.

– Да-а-а, это так, – просипел червь, – спрашивай.

– Кто тот оборотень, вышедший недавно на землю из морской пучины? Откуда взялся он? Как одолеть его и вернуть утраченные лица?

– Хо-хо-хо, – захихикал червь, – давно, давно легли на морское дно мертвые тела. Плоть сгнила, сталь растворилась в воде, а кости окаменели и лежат до сих пор. Я один пережил и братьев моих и врагов. Мертвая голова великого демона Ямы стала мне домом. Жизнь, мощь, сила и власть его ушли, но остатки духа продолжали ютиться в костях. Я чувствовал это. Многие сотни веков Яма ожидал и однажды дождался. Нарушив запрет морского царя, в мой желоб заглянул какой-то любопытный дельфин. Я очень хотел есть, но не тронул его. И тело дельфина досталось духу Ямы. Он придал ему облик схожий с человеческим и вышел на берег. Справиться с духом и вернуть лица просто. Он не выносит своего отражения и боится зеркал.
Не сводя глаз с «кусков мяса», червь облизнулся.

– Ответь и на мой вопрос, – скороговоркой воскликнул Карл, – почему морской царь не выносит слова предатель?

– Потому что он сам предатель, – гневно прохрипел червь, – в те далекие дни он был в наших рядах, но заключил союз с сыновьями солнца и предал нас. Но чешуйчатому, зеленобородому гаду не долго осталось наслаждаться покоем. Яма свободен и с каждым днем набирается сил. Он отомстит морскому царю, а потом, глядишь, и я пригожусь великому демону.

Произнеся последнее слово, голодный червь метнулся к своим жертвам. Но в этот миг, заранее приготовившиеся к выпаду червя люди и пес разорвали берестяные ладанки. Из них вырвались огромные воздушные пузыри, обволокли Вольгу, Карла и Мартына и в мгновение ока вознесли их наверх прочь из черного могильника на самую поверхность моря.

– Обманули, обхитрили! – злобно визжал на глубине червь, неистово бился своим гибким, кольчатым телом о камни и мертвые черепа, но ровным счетом ничего не мог поделать.

Тем временем сотоварищи вплавь добрались до виднеющегося вдали островка и, посовещавшись, решили вновь делать плот и отправляться на нем к родному южному берегу. На всё про всё у них ушло не менее недели. На большую землю вышли близ устья Одры-реки и по её берегу стали пробираться в королевство Карла. Там в родовом королевском замке рассчитывали застать коварного оборотня и посчитаться с ним.

Спустя три дня пути наткнулись на огромное пепелище сгоревшей деревни. Вдоль дороги, берущей начало от деревни, было набито множество висельных столбов, на которых болтались мертвецы, ободранные вороньем и облепленные стаями жирных, навозных мух.

– Уж не враг ли напал на мои земли, – при виде сей удручающей картины король горестно покачал головой, – или это оборотень так именем моим правит.
Откуда-то послышался глухой стон. Путники сошли с дороги и обнаружили на дне канавы какую-то избитую до полусмерти пожилую крестьянку в изодранном платье. Вольга с Карлом подняли ее и положили на траву. Несмотря на густую грязь и налитые синяки, покрывающие лицо женщины, Вольга узнал ее. Это была кормилица княжны Умилы. Князь и король низко склонились над ней.

– Эй, старая, – ласково позвал Вольга, – что стряслось с тобой, где госпожа твоя? Просыпайся ужо да глаза раскрывай.

Должно быть, услышав речь Вольги, старуха разомкнула веки и окинула взором своих спасителей. Но, увидав пред собой их страшные, безгубые лица и верно приняв их за демонов преисподней, пришедших за ее душой в минуту кончины, застонала еще сильнее и вдруг затихла, словно оцепенела.

– Померла что ли? – спросил король.

– Вроде нет, – пожал плечами Вольга и добавил. – Неспокойно тут.

Прижав ладонь к надбровью, князь внимательно осмотрелся по сторонам.

– Днем, да еще на открытом месте. Давай-ка, твое величество, отнесем бабу вон в те кусты, да и сами там до ночи отсидимся.

Так и сделали. Кормилица не померла. К вечеру она очухалась и, узнав сначала пса Мартына, а потом по голосу и Вольгу, поняла, что не демонов она видела, а людей. И поведала старая кормилица путникам такую историю.

В последний день пребывания княжны Умилы и кормилицы в Рарог-граде приходит к ним поутру князь Вольга и говорит: «Пришло время расстаться. Отдаю тебя твоему жениху вместе с приданым». Умила в слезы. «Не надо, – говорит, – мне такой жених, что приданое наперед невесты ставит». А князь ничего не ответил, усмехнулся и пропал куда-то. Больше они его не видели. Тем временем люди княжеские передали княжну с кормилицей германскому королю Карлу. А сундук с приданым уж у него. Собрал король войско и в свое королевство поехал. А княжну с кормилицей к себе карету посадил. Ехали, ехали, король спрашивает: «Скажи мне, душа моя, как древен твой княжеский род?» А та отвечает: «Одиннадцать колен по мужской линии, мое девичье двенадцатое». Побледнел король и вдруг как кинется на свою невесту. Лапы к ней тянет. А на лапах когти острые, кривые, как у филина. Кормилица за свою кровиночку горой. Налетела на Карла. А княжна вон из кареты и бегом к лесу. Хорошо, ночь была, так не сыскали. А кормилицу сначала король избил, а потом челядь его. Бросили у дороги, как собаку, подыхать. А утром в поисках сбежавшей невесты по окрестностям шаря, Карл в гневе деревню спалил, а крестьян вдоль дороги на столбах вывесил.

– Король Карл – это я, – выслушав рассказ кормилицы, гордо произнес германец, – а виденный тобою в последний день в Рароге князь Вольга и та тварь, что везла вас с княжной в моей карете – одна и та же личность – зловредный оборотень, укравший наши лица.

– Вот оно что, – всхлипывая, вздохнула кормилица, – сейчас он по всему королевству рыщет, хочет разыскать мою кровиночку Умилу. А нам с вами надо проклятого оборотня в его поисках опередить и самим отыскать княжну. Мне она роднее дочери, а вам, – кормилица запнулась, – одному невеста, а второму уж и сама не знаю кто.

– Найдем и спасем, – горячо воскликнул Вольга и вскочил на ноги.

– Подожди, подожди, – остановила его кормилица, – ишь, скорый какой. Пусть сперва ночь наступит.

Кормилица понизила голос:

– У короля-оборотня слуг много, но такого, как у нас нет, – старуха кивнула на Мартына, – те по полям, лесам да селам вслепую шарят, а нас твоя собачка по следу поведет. У меня платочек Умилы имеется. Он в себе дух родненькой моей по сию пору хранит.

Мартын вопросительно посмотрел на хозяина. Вольга кивнул.

– Ну, хитра старая.

Когда окончательно стемнело, отправились на поиски Умилы. Кормилица указала место, на котором девушка выпрыгнула из королевской кареты и дала обнюхать Мартыну край ситцевого платочка. Пес тут же взял след. Он долго петлял по каким-то буеракам, поросшим зарослями колючего боярышника. Люди едва поспевали за ним. Наконец Мартын остановился на высоком, обрывистом берегу, нависающем над Одрой-рекой.

– Она вниз к реке соскочила, – сказал пес, – я один по обрыву спущусь. Если найду ее – знак подам – трижды тявкну, тогда и вы, хозяин, спускайтесь.

Пес вильнул хвостом и отправился вниз по почти отвесному склону.

Вольга огляделся вокруг. Внизу, отражая лунный свет, серебрилась река. Далекий восточный берег терялся во мраке. Поверхность утеса, так же как и вся окружающая местность была покрыта жидкоствольным, молодым осинником и густым кустарником.
Уставшие Карл и старуха-кормилица опустились на траву. Прошло не менее часа, прежде чем вернулся Мартын. Был он понур и едва волочил лапы от усталости. Мокрая, грязная шкура его дыбилась клоками, а на хвосте висела гирлянда сухих колючек.

– Нашел? – дрожащим голосом спросил Вольга.

Пес пристыжено опустил голову.

– Нет, не нашел, хозяин. Умила внизу по мелководью шла. Потерял я в воде след.

– Эх, – обречённо взмахнул рукою князь.

– Обогреться бы, хозяин, – стуча зубами, проговорил пес, – озяб я.

– Больно нежен стал, – отрезал Вольга, постоял еще несколько минут над пропастью над рекой, вздохнул, – ладно уж, сейчас костер разведу.

И пошел собирать хворост. Мартын увязался за ним.

В молодом, зеленом лесу было мало сухих сучьев и веток, пригодных для костра. Поэтому Вольга отошел от места стоянки на довольно большое расстояние. И тут Мартын, повсюду следующий за хозяином, насторожено осмотрелся по сторонам и прошептал:

– Она там, внизу, хозяин.

– Что!? – вскрикнул Вольга.

– Тише, хозяин, умоляю вас, – песий шепот перешел в дрожащий от напряжения свист.

– Что ты сказал!? – не слушая предостережение Мартына, во весь голос рявкнул Вольга.

– Умила под утесом, – повторил Мартын, – прячется в маленькой песчаной пещере. Она голодная, исхудавшая, испуганная, но живая.

– Почему ты не сказал об этом раньше? Бежим скорее.

– Подождите, хозяин, – упрямо молвил пес, – Умила сказала мне, что ее старой кормилицы нет в живых. Ее убил оборотень.
 
Вольга вздрогнул.

– Она ошиблась, ведь кормилица с нами. Оборотень избил ее, но не лишил жизни.
 
– Нет, – пес упрямо замотал головой, – после своего бегства Умила искала кормилицу и видела, как крестьяне из села, которое позже сжег оборотень, хоронили ее. На кормилице не было лица, хозяин.

– Не может быть, – процедил Вольга и пронзительно взглянул в сторону реки, в сторону стоянки, где ожидали их король Карл и подобранная на дороге старуха.
Неожиданно оттуда донесся резкий и пронзительный звон металла, как будто кто-то ударил железным прутом по треснувшему колоколу. Вольга и Мартын вздрогнули и опрометью метнулись к стоянке. Через несколько секунд звон повторился. Из-за кустов показался незнакомый человек. Он шел, весело пританцовывая и, судя по всему, ни от кого не таился. На незнакомце был странный разноцветный колпак с тремя хвостами, пестрая, куцая курточка с бахромой на рукавах и узкие трико. В руках человек держал медные литавры. При виде Вольги и его пса, в изумлении застывших пред ним, человек широко улыбнулся, треснул литаврами и завопил:

– Господа сенаторы и простонародье, не хотите ли посмотреть пьесу древней античности о герое Карлушке-колбаснике и его друге Огнеусе-рыжем усе.

– Что за чертовщина, – процедил Вольга.

Издалека послышался приглушенный стон.

– Это Карл, – определил Вольга и, не обращая больше внимания на незнакомца с его литаврами и античной пьесой, вновь бросился к берегу.

И вот крохотная лужайка меж деревьев, освещенная полной луной. На земле лежит и глухо стонет Карл, а над ним с окровавленным ножом в руке еще один Карл. Только у этого второго есть лицо. При виде князя и его пса оборотень (а это был именно он) злобно сверкнул глазами, оскалил острые клыки, бросил Вольге на грудь какой-то скомканный кулек и, мелькнув серым зигзагом меж стволов, исчез. Вольга поднял упавший на траву кулек, расправил его и откинул в сторону. Это была кожа с лица старухи-кормилицы.
 
– Опять мы с тобою, твоё величество, впросак попали.

– Попали, – зажимая ладонью кровоточащее плечо, простонал Карл и, охая, уселся на траву. – Он меня сзади по голове ударил чем-то, а потом кровь пустил и монету из моего приданого моей же кровью кропить начал.

– А-а-а, понятно, – протянул Вольга, – слышь, Мартын, это мы сейчас в лесу воина великого встретили, за чьей спиной семь поколений стоят германских и этих, как их, франкских королей. То-то он нас своими тарелками чуть не оглушил.

– Иди ты, – огрызнулся Карл, – с холопом не желаю разговаривать.

– Ну, ну, – пожал плечами Вольга, – пойдем, Мартын, Умилу из беды вызволять.

Оставив Карла оправляться от контузии и ножевой раны, спустились вниз по обрыву к реке. Там нашел Вольга свою Умилу. Княжна бросилась к нему навстречу, прижалась к его груди, зарыдала. Вольга глядел на нее, наглядеться не мог. А потом опомнился, заслонил десницею изуродованное лицо своё.

– Не тревожься, князь, – улыбнулась Умила, – ты для меня теперь светлее ясного дня, краше солнышка.

Поднял Вольга на руки княжну и, как прежде из бушующего моря к вратам Рарог-города, вознес ее от холодных вод Одры-реки на высокий утес.

Завидев княжну, король Карл поднялся на ноги.

– Сударыня, честь имею представиться, – заговорил он, – великий король всех германских земель король Карл и, – Карл сделал паузу, – и ваш жених.

Княжна окинула его отстраненным взглядом и холодно произнесла:

– Я рада знакомству с вами, ваше величество. Но, боюсь, что после отказа принять меня без приданого вы больше не можете называть меня своей невестой.
Король отступил.

– Ну и ладно, найду побогаче тебя, – проворчал он, не стесняясь, улегся на землю, подложил под щеку кулак и через минуту захрапел.

Вольга развел большой костер, а потом построил для Умилы уютный шалаш из мягких, зеленых веток.

Когда Умила уснула, Мартын сказал своему хозяину:

– Возможно, нам стоит поменять место стоянки. Ведь оборотень может нагрянуть с подкреплением.

– Нет, – покачал головой Вольга, – мы с королем оборотню больше не интересны. Ни рыбацкая кровь, ни кровь скомороха ему не надобны. Теперь он будет искать Умилу. А благодаря тебе, мой мудрый Мартын, он остался в полном неведении о месте её нахождения.
 
Довольный похвалой Мартын прищурился и скоро тоже уснул.

Один Вольга еще долго сидел у кострища и думал тяжелую думу о том, как вернуть лик свой и трон свой, а главное о том, как спасти и избавить от посягательств зловещего оборотня любимую Умилу, краше и дороже которой для него не было теперь во всём белом свете.

4
Утром следующего дня после завтрака, приготовленного из рыбы, пойманной Вольгой в реке, Умила рассказала историю своего бегства от короля-оборотня. Всё было почти так, как рассказывала накануне подложная старуха, с той разницей, что настоящая кормилица, защищая свою госпожу, была убита, а перед смертью лишилась лица своего. Хитроумный демон оборотился в старуху и стал поджидать путников – короля с князем. Одной стрелой он рассчитывал уложить двух зайцев – с помощью острого собачьего нюха отыскать сбежавшую княжну и испробовать кровь короля. Но ни тот, ни другой замысел оборотня пока не увенчался успехом.

Выслушав Умилу, Вольга поинтересовался, нет ли у неё зеркальца и, получив утвердительный ответ, попросил на время отдать зеркальце ему.

Карл после долгих и настойчивых просьб князя поведал ему свою родословную. И сам он, и отец, и дед его были актерами и шутами. Кочуя по галльским и германским городкам и деревням, они давали представления и веселили народ. Однажды Карл свел дружбу с Огнеусом – придворным шутом одного короля. Королевство находилось в полном упадке и запустении из-за глупости и нерадивости своего монарха. В то время в стране начались народные волнения. В шуме и неразберихи смуты Огнеус провел Карла в спальню своего властелина, где они вместе задушили короля струной от лютни. После этого Карл собственноручно возложил на свою голову корону и, выйдя на дворцовую площадь, объявил себя народным спасителем, мессией и потомком древнего императорского рода. Ликующая толпа на руках отнесла его к трону.
Огнеус, который по причине известности в стране своей шутовской личности королем стать не мог, удовлетворился тем, что получил от новоиспеченного короля значительный денежный куш и скрылся в неизвестном направлении. Несколько дней назад Карл узнал, что его бывший товарищ Огнеус также достиг определенных высот в своей карьере, став вожаком в большой варяжской ватаге.

Солнце тем временем поднималось к зениту. Приближался полдень. Карл и Вольга никак не могли договориться между собой, что им теперь делать и куда идти. Король предлагал укрыться в замке у кого-нибудь из своих верных вассалов, собрать силы и атаковать оборотня. Вольга же утверждал, что при наличии законного короля на троне, любой вассал примет Карла за самозванца и вздернет и его, и всю его компанию на виселице.

– Нужно в Рарог возвращаться, – говорил Вольга.

Но Карл тут же напоминал ему, как в первый день их знакомства Рарожские дружинники приняли их за прокаженных и обещали угостить каленой стрелой. А еще о том, что Огнеус, подстрекаемый боярином Зозулей, собирался напасть на город русов.

– Граф Белен поможет нам и оборотня одолеть, и с варягами управиться, – обещал король, – у него войско большое, силы на всех хватит.

Вольга уступил. Идти к близлежащему замку графа решили сейчас же. Миновав осиновый лес и заросли боярышника, вышли на открытое пространство. Напрямик по пшеничному полю направились к виднеющимся вдали шпилям замка.  Но укрыться за стенами крепости гостеприимного Белена им так и не удалось. С южной стороны послышался топот копыт. Показался большой отряд всадников, скачущих в их сторону. Не убежать, ни укрыться в чистом, ровном, как блин, поле не было никакой возможности.

Через несколько минут Вольга, Карл, Умила и Мартын были окружены двумя десятками закованных в железную броню конных воинов. Один из них откинул вверх со своего лица забрало. Путники узнали в нём короля-оборотня.

– Рыбак и шут, – усмехнулся он, наконец-то вы отыскали для меня знатную, княжескую кровь.

Не отрываясь, оборотень глядел на Умилу.
 
Вольга смело шагнул вперед и заслонил девушку своей широкой спиной. Не обращая на него внимания, оборотень протянул вперед руку.

– Иди ко мне, невестушка моя.

Но тут Вольга быстрым движением выхватил из-за пазухи зеркальце Умилы и сунул его под нос оборотню. Дикая гримаса боли исказила его черты. Лицо короля соскользнуло с физиономии оборотня и, как влитое утвердилось на своем законном месте, на костях и мясах стоящего рядом Карла. А под маской короля у оборотня оказалась личина князя. Но и она, повинуясь волшебной магии зеркала, сползла вниз и вернулась к Вольге.
 
И вот уж не король и не князь, а тот самый крохотный, плюгавенький мужичонка Перекатиполе сидит в седле и корчится, словно в припадке падучей. Ещё бы одно мгновение удержал Вольга зеркало в своих руках, и дух злобного демона Ямы покинул бы тело и растворился в летней небесной синеве. Но в этот решающий миг оборотень отвел в сторону взор свой, выхватил из ножен меч – тот самый хваленый Скрамасакс и ударил им по Вольгиной деснице. Зеркальце разлетелось вдребезги, а из раны на руке князя заструилась кровь. Вскрикнул Вольга от боли, но назад не отступил.
Карл довольно провел ладонью по вновь обретенному лику своему, приосанился и проговорил:

– Видите, верные рыцари мои Эрих, Одоакр и Фриц, кто ваш истинный король. Схватите этого негодяя, да свяжите его. А зеркало для него мы в моем замке отыщем.

А оборотень оскалил свои черные зубы и засмеялся в ответ на гордые слова короля:

– А ну-ка, Эрих и Одоакр, покажите королю свои новые лица.

Рыцари подняли забрала. Под ними была пустота. Не люди из плоти и крови, а незримые глазу призраки, одетые в чужие панцири и кольчуги, окружали путников.

– После возвращения в земной мир моя сила растет с каждым днем, – произнес оборотень. – Твои верные слуги и рыцари давно висят на стенах твоего же замка, шут Карл. Их место заняли мои младшие братья, волею моей воспрявшие от вечного сна и силою моей напитанные. Прежде я был вторым, но в моем новом мире буду первым.

С этими словами оборотень ударом закованного в железную броню кулака сбил с ног Вольгу. Подхватил Умилу, перекинул пред собой через седло и, задав коню шпор, галопом понесся прочь.

– Что делать с этими? – просипел один из подручных оборотня.

– Привяжите их на веревках к коням, да прокатите по чистому полю, – крикнул через плечо демон, – а в замке моем в колодец бросьте.

Были прежде король и князь без ликов своих, а после конной прогулки остались без одежд и кожи на брюхе и коленках. А пес Мартын лишился половины своего густого меха и доброго куска шкуры на правом боку.

Приволокли несчастных в Карлов замок и бросили в пустой каменный колодец посреди двора. Ночь просидели в колодце князь русский, кроль германский да пес верный. А по утру сбросили приспешники демона Ямы в колодец еще одно тело. Это была Умила. Прекрасный лик был сорван с нее. А на свежей ране струилась кровь, и блестели слезы.

– Не смотри на меня, – пытаясь заслониться от Вольги, прошептала княжна.

– Милая моя, любимая, – заплакал Вольга и задрожал плечами в бессильной злобе своей.

Наверху в круглом, светлом окошке колодца мелькнула чья-то тень. Вольга и Карл подняли головы и увидели склоненную над колодцем Умилу, точнее оборотня, надевшего на себя очередную чужую личину и превратившегося в молодую Новегородскую княжну.

– Мое войско готово, – звонким девичьим голосом засмеялся оборотень, – кровь Умилы подарила мне несокрушимую армию. И теперь мы уходим расплатиться за старое предательство с морским царем. Королевский замок остается пустым. Так что вы можете распоряжаться здесь по своему, хе-хе-хе, усмотрению. Правда, голод скоро предъявит вам свои права на престол. Но если вы пожрете друг друга, то продержитесь куда дольше.

Оборотень улыбнулся своей шутке и исчез. Через несколько минут его голос послышался вновь. На этот раз он командовал своему воинству строиться. Земля содрогнулась от монолитного топота колонн. Армия ушла, и всё стихло. На безлюдном дворе замка с вырытым в центре глубоким колодцем воцарилась тишина. Было слышно лишь, как разгулявшийся ветер поскрипывает ржавым флюгером на крыше донжона, да голосистое воронье каркает над телами висельников.

Громко взывал о помощи Карл, еще громче вторил ему Вольга, лаял и выл Мартын. Всё было напрасно. Никого из слуг и челяди короля не оставил в живых демон Яма.

Медленно текло время в каменном мешке. День да ночь вечностью казались.
 
Княжна Умила от перенесенной боли, унижения и большой потери крови впала в какое-то странное полусонное оцепенение. Она больше не произнесла ни одного слова, а, положив голову на колени Вольги, глядела на него и всё плакала. Вольга же, сжав в своих руках ее ладони и едва сдерживаясь от слез, напевал ей детские, колыбельные песни, те, что в детстве пела ему мать. Других песен не знал он.
 
Карл, словно помешанный, о чем-то глухо бубнил, время от времени вскакивал на ноги и в исступление кидался на скользкие, каменные стены колодца, но раз за разом срывался и падал вниз.

Лишь пес Мартын сохранял хладнокровие. Он спокойно лежал на колодезном дне и в глубине своей собачьей души был уверен, что когда придет нужное время, хозяин спасет из плена и себя и его.

Спустя шесть дней вверху показались две человеческие головы. Черты их лиц оттеняло солнце, и разобрать, кто эти люди было невозможно. Карл слабым голосом стал просить о помощи. Люди наверху посовещались о чём-то, и через минуту в колодец опустился конец длинного, прочного невода. Первым наверх выбрался Карл. Вольге подниматься пришлось два раза. Сначала с обессиленной Умилой на руках, а потом с псом Мартыном.

Спасителями оказались никто иные как «кровные дети» Вольги и Карла – рыбак и шут. Неведомо, каким образом отыскали они сначала друг друга, а потом пришли на помощь своим «отцам» и повелителям.

Первым делом освобожденные пленники утолили жажду и голод. А потом стали думать и гадать, что делать им дальше, как справиться с проклятым демоном и его свитой. Точнее, об этом всерьез думал один Вольга. Карл же, считая своё дело проигранным, предлагал попросту разойтись, куда глаза глядят, и забыть о своих неразрешённых бедах, как о дурном сне. Но не того мнения был князь. Слушая Карла, он сначала понуро молчал, а потом произнес твердо и отрывисто:

– Нет, или верну красоту моей ненаглядной Умиле, или в землю лягу. Ты, Карл, иди, куда хочешь. Мы же с малым отрядом на бой с врагом двинемся.

Сколь не уговаривал, не ругал Вольгу Карл, не соглашался князь отступить. Махнул рукою  тогда германец.

– Ладно, где наша не пропадала. Пойдем и мы с братцем моим шутом вместе с вами.
 
На следующее утро, вооружившись мечами, копьями и палицами, а также нарядившись в ратные доспехи, которые нашлись в замке, выдвинулись в поход к морю.

Три дня шли. Наконец достигли берега. На море шторм такой, какого еще никто и никогда в этих местах не видывал. Волны до небес поднимаются, ветер ревет, земля под ногами дрожит, стонет.

– Видать, войско демона с морским царем силой мерится, – сказал Вольга.

На ночь остановились за холмом неподалеку от берега. Оглядел Вольга свое воинство, и взяла князя горькая кручина. Лишь он сам да германец Карл оружием владеть умеют. А остальные – рыбак сидит, свой невод чинит, шут песком литавры до блеска натирает. Они не то что воевать, а как к копью подойти не знают. Есть еще, правда, Мартын. Он воин изрядный, за хозяина будет грызться, пока мертвым не падет. Но что с зубов песьих, что с сабель их проку, если противостоит им огромная армия, сильнее которой нет во всём мире. Для чего ведет он этих людей на убой и заклание? Для того ль только, что б потешить свою гордость? «Нет, завтра один на сечу выйду, и будь, что будет. А они, как проснуться, так пусть идут, куда ноги понесут, да куда сердце укажет».

На самой ранней заре поднялся Вольга и пошел к берегу. Успокоилось море. Ни волны, ни ряби не видать на нём. А всё побережье, насколько хватает глаз, устлано мелкими осколками разрушенного подводного дворца.

– Проиграл морской царь, – подивился Вольга, огляделся по сторонам и видит – вот он оборотень неподалеку сидит на плече девицы-богатырки, что народилась из золотой монеты, окропленной княжеской кровью Умилы.

Росту в той богатырке десять косых саженей. Стоит она на морском берегу и в далекий горизонт смотрит. А из морской пучины к ней навстречу выходят другие девы-богатырки – родные сестры ее. А неподалеку на песчаной дюне замерли всадники – темные духи – слуги демона Ямы.

Вынул Вольга саблю из ножен, поклонился морюшку, помощи у него попросил и пошел навстречу своей верной смерти. Глядь, а вся его компания следом за ним идет: и Карл, и Умила, и Мартын, и шут с рыбаком.

– Негоже так то поступать, – говорит Карл, – в поход все вместе пошли, а славу победителя один обрести хочешь.

Тем временем демон Яма, продолжавший носить на себе украденный лик Умилы, заметил отряд неприятеля, а, заметивши, засмеялся чужим звонким и переливчатым девичьим смехом:

– Посмотри, раба моя, что за войско потешное на нас движется. Возьми-ка ты эту ораву да утопи в море. Надоели они мне хуже горькой редьки.

Дева-богатырка послушно склонила голову, принагнулась, одной рукой заграбастала Вольгу, Карла и Умилу, а другой Мартына и рыбака с шутом. Шагнула дева в море раз, шагнула второй, шагнула третий. Ей воды по пояс, а простому человеку на пять аршин выше головы. Бросила богатырка в море своих горе-споединщиков. А на них то ноши тяжелые – сабли булатные, дубинки бронзовые, кольчуги железные. Начали они тонуть.

А тут Вольга кричит:

– Глядите, на дне монеты золотые блестят. Должно быть, оборотень половину из сундука рассыпал, пока к берегу волок!

– Где, где?! – вскричал демон, наклонился вперед с плеча богатырки и начал высматривать монеты на морском дне.

Но вместо монет увидел он в воде свое отражение, вскрикнул, закрыл лицо руками. Только поздно было. Соскочило с демона украденное лицо и к Умиле вернулось.

А Вольга пуще прежнего кричит:

– Что ж ты делаешь, истуканша клятая! Погляди, оглобля, свою госпожу топишь!
Сию минуту достала богатырка из морской воды Умилу, а вместе с ней и всех ее товарищей.

– Демона хватай – уйдет! – не унимался Вольга.

Богатырка вопросительно взглянула на Умилу. Та кивнула:

– Делай, как он говорит.

Задергался, заскулил демон Яма, зажатый в богатырской руке. Кинулись, было, к нему на помощь с берега его слуги-всадники. Но тут из открытого моря остальные девы-богатырки подоспели, те, что ходили воевать морского царя. Не равны силы. Слугам демона в этом бою пропадать. Натянули они поводья, коней назад повернули. А оборотень благим матом орет, надрывается, а глаза свои всё наверх пялит, чтобы случайно снова в воду не посмотреть.

А шут изловчился и подсунул оборотню под нос свой литавр, начищенный песком до зеркального блеска. Увидел демон Яма в нём своё отражение, ахнул, выскочил вон из тела и пропал. А дельфин, в котором обитал нечестивый дух, вновь обрел свою форму, плюхнулся в воду, радостно защебетал о чём-то своим зубатым рылом и, рассекая плавником морскую гладь, ушел в открытое море. Слуги же демона Ямы пропали следом за своим хозяином. И только рыцарские латы, в которые были облечены они, с глухим стуком посыпались с коней на песок.

Когда девы-богатырки вышли на берег и опустили Умилу с ее друзьями на твердую землю, княжна сказала им:

– Вы – чудные и волшебные порождения богов и в земном мире вам не место. Не хотите ли вы уйти к своим праотцам?

– Да, – отвечали богатырки, – это большее из наших желаний. Мы с радость покинули бы этот мир, но узы твоей крови, госпожа, не пускает нас.

– Я снимаю с вас это заклятье, – произнесла княжна, – идите, я больше не госпожа вам.

Богатырки склонились в глубоком поклоне, а потом, оторвавшись от земли, пошли легкой, невесомой походкой в незримую небесную даль.

– А мы, – в один голос проговорили рыбак и шут.

– Идите уж и вы следом, – улыбнулся Вольга.

– Идите, – вторил ему Карл.

Через несколько мгновений их фигуры растворились в алой утренней заре.

– Что ж, – вздохнул Вольга, – одно дело сделали мы. Теперь я в Рарог-град возвращаюсь.

– А я в своё королевство, – сказал Карл.

Друзья пожали друг другу руки и разошлись каждый в свою сторону.

Какая же судьба ожидала князя и короля? Какие новые дела и свершения сулила им жизнь?

Карл вернулся в свои земли, где с помощью верного графа Белена вновь занял свой трон. Потом он женился на одной галльской принцессе и, между прочим, взял с нею очень хорошее приданое. Соседи Карла – другие короли, герцоги и графы – никогда не знали от него покоя. Он постоянно нападал на их владения и присоединял к своему королевству отвоеванные у чужих правителей земли. Увеличив размеры своего королевства впятеро против прежнего, Карл был убит во время одного из дальних походов, как и полагалось настоящему рыцарю и королю верхом на боевом коне и с верным Скрамасаксом в руках.

Вольга же, придя в Рарог-град, обнаружил, что его княжеский престол занят коварным предателем Зозулей, который, по его же собственным словам, и от германцев город спас, и от варягов. О том, что этих иноземцев он же сам на осаду города и приглашал, Зозуля предпочитал молчать. Положившись на божий промысел, сошелся Вольга с Зозулей на мечах и убил его. Снова сел Вольга на княжение, женился на красавице Умиле и стал править городом по уму и по совести.
 
Двадцать лет княжил Вольга, в десяти войнах воевал, семь бунтов усмирил, пять заговоров боярских раскрыл. А на двадцать первый год, оставив престол своему сыну, сел Вольга в рыбацкий челн, усадил рядом с собой свою любимую жену Умилу и поплыл в море ворона Каргу искать. Оставалось ведь за ним ещё третье неисполненное желание. Что просил Вольга у ворона – горы ли золотые, озера ли медовые – неизвестно. Ни он, ни жена его не вернулись боле в Рарог-град. Одряхлевший и ослепший от старости пес Мартын, оставшийся доживать свой век при княжеской кухне, утверждал, что не благ земных, а воли и свободы от тяжкого княжеского венца ушел просить его хозяин. Многие смеялись над словами старого пса и не верили ему. Велика ли мудрость из князя рыбаком стать!? Кто знает!?