Шаг навстречу вечности

                Памяти нашего дедушки, Липатова Андрея
                Дмитриевича, а также всех героев-санитаров
                Великой Отечественной войны посвящается


                Где-то совсем недалеко разорвался снаряд. Андрей сильнее вжался в землю и пополз дальше. «Что-то немец сегодня особенно разошелся. Лютует. Сыплет, как горохом. Прямо головы не поднять». Бой шел уже несколько часов, но стрельба не прекращалась ни на минуту. Небо от разрывов снарядов было черным. Грохот стоял такой, что не было слышно звука собственного голоса. Сплошной рёв моторов, лязг металла, взрывы, фонтаны земли и песка, и дикий скрежет разрываемого железа.

                Шел февраль 43-го. Советские войска стягивали кольцо под Сталинградом. Трехсоттысячная немецкая группировка оказалась под угрозой попасть в огромный котел. Немцы, прекрасно осознавая положение дел, с отчаянием загнанного зверя, бились за каждый метр земли. И советское, и немецкое командование понимало, что это – переломный момент, и победа одной из сторон в битве за Волгу определит дальнейший исход войны. Поэтому такими напряженными по своему накалу были эти дни, такими ожесточенными шли продолжительные, порою, по нескольку дней, кровопролитные бои. 

                На минуту бой затих. Андрей приподнял голову, замер и прислушался. Сначала ничего не было слышно, только полная, звенящая тишина. И никакого движения на много метров вперед. «Неужели нет живых? Совсем? Никого…» Но нет…Справа раздался стон раненого. «Сейчас, солдатик, сейчас». Санитар быстро, по-пластунски, подполз к бойцу. «Куда тебя?» Но тот лишь едва прошептал: «Помоги, браток…умираю…». Андрей огляделся. Недалеко была видна воронка от снаряда. Санитар ухватился за ворот шинели бойца и потащил его: «Давай, служивый, помогай мне – толкайся ногами». Едва успели они доползти до воронки, как бой разгорелся с новой силой.               
               
                Санитар втащил раненого внутрь ямы и оглядел бойца. Тот был ранен в двух местах. Ранение в ногу было достаточно серьезным, но не смертельным. Пуля прошла насквозь икроножной мышцы. А вот осколок, попавший в руку, перебил артерию, и парень просто истекал кровью. Он слабел на глазах и периодически терял сознание. «Держись, солдат, держись». Андрей достал из медицинской сумки жгут и бинты, перетянул руку повыше раны и, опытными, умелыми движениями, перебинтовал парня. Бинты набухли алым цветом, но кровь перестала сочиться. «Ну, вот и все. Теперь будет жить. Считай, второй день рождения у парня». Санитар откинулся на спину, достал из кармана шинели кисет и скрутил папироску.

                Пряный привкус махорки унес его в прошлое... домой... в город, где прошла его юность, где он встретил свою любовь, где его осталась ждать красавица жена с двумя дочками, одним словом, туда, где он был когда-то счастлив. Теперь все это осталось где-то там, далеко - далеко. В каком-то прошедшем, позабытом и почти призрачном мире.

                …Когда началась война, Андрей, как и сотни других, уже на третий день стоял у дверей военкомата. «Прошу отправить меня добровольцем на фронт!» Седовласый военком сурово посмотрел на вошедшего. «Фамилия!» - «Липатов. Андрей Дмитриевич». «А сколько лет тебе, Дмитрич?» - «Тридцать восемь». «Семья?» - «Да. Жена и двое детей». «Вот, что я тебе скажу, Андрей Дмитрич. Староват ты для войны. У меня, вон, парни моложе тебя сотнями на фронт просятся. И то не беру. Есть приказ, призывать тех, кому исполнилось 18–20 лет. Двадцать, понимаешь? А тебе уже 38. Война долго не продлится. Скоро разобьем фашистскую гадину и вернемся с победой домой. Конечно, молодец, что пришел. Но, я думаю, обойдемся без тебя. Ты где работаешь-то, Липатов?» - «В типографии. Наборщик шрифта». «Вот и хорошо! Иди и работай в своей типографии. Там ты сейчас принесешь больше пользы для Родины. Потому как советские люди должны читать газеты. Читать и знать о победах Красной Армии на фронте».

                Через год ситуация в стране изменилась. Немцы заняли всю Прибалтику, оккупировали Украину, Белоруссию, рвались на Кавказ, взяли в блокаду Ленинград, подошли к Волге. Никто теперь не говорил, что война скоро закончится. А у военкомов не было уже прежнего бахвальства и бравады. На фронт оправлялись сотни тысяч новобранцев. Теперь призывались и 30-летние, и 35-летние. Дошла очередь и до Андрея. «Ну, вот, товарищ военком, а вы говорили, что обойдетесь без меня»- «Кто ж знал, Липатов, кто же знал? Ну, вот что. Направляем тебя на курсы санитарных инструкторов при Н-ском эвакуационном госпитале. Отучишься там, и  будешь людей спасать». «Так я же на фронт хотел?» - «А это и будет твоим фронтом. Уверяю тебя – скучать не придется. Навоюешься вдоволь». Сборы были недолгими. Андрей заскочил домой, поцеловал детей, обнял жену на прощание и пошел пешком на станцию, где его уже ждали такие же, как он, мобилизованные. Затем они два дня тряслись в товарном вагоне поезда. Поезда, который шел на запад. Который вез их в неизвестность.

                Потом были двухмесячные курсы санитаров-инструкторов. Курсантов учили оказывать первую помощь раненым, определять вид ранения и степень его тяжести, правильно бинтовать и накладывать шины. А самое главное, учили способам эвакуации раненых в тыл. Андрей постигал все эти премудрости, понимая, что от его знаний и умений будут в дальнейшем зависеть человеческие жизни. Политрук при эвакогоспитале, опытный оратор, очень доходчиво объяснял им: «Запомните, товарищи санитары! Судьба раненого зависит от срока и качества первой повязки: чем раньше она наложена - тем лучше. Но есть еще другая, не менее важная сторона вашей работы - моральная. Солдат, получивший тяжелое ранение и лишившийся возможности продолжать бой с врагом, может на миг потерять сознание или впасть в отчаяние. Санитар одним своим появлением повышает настроение, помогает отогнать у раненого мысль об обреченности. Вовремя сказанное ободряющее слово, умелые и ловкие действия санитара решают судьбу раненого. Поймите, товарищи, научиться делать перевязку под огнем противника – дело нетрудное. А вот такие качества, как душевность и способность поддержать раненого в тяжелой обстановке, вам нужно будет воспитать в себе самим». Андрей навсегда запомнил эти слова политрука.

                И вот уже полгода, как Андрей находился на фронте. После окончания курсов санитаров он сразу попал в самую сердцевину войны, в самое ее пекло – битву за Сталинград. Сказать, что за это время он многое увидел – значит, не сказать ничего. Он насмотрелся таких ужасов, от которых молодые парни седеют за один день. А Андрей был уже намного старше. Он видел огромные поля, сплошь залитые кровью и усеянные горами трупов. Видел, как человека разрывало на куски от прямого попадания, и в каком состоянии попадали в госпиталь раненные бойцы. Видел, как от выстрела в упор сворачивало башни танков, как трескалась броня, как скручивались в спираль стволы орудий, как горел металл. И всегда, в любой обстановке Андрей спасал раненых. Потому, как был приказ Жукова: «Раненых на поле боя не оставлять!» И Андрей не оставлял. Выносил их. На плащ-палатках, на собственных плечах, ползком, под бомбежкой, пулеметным и артиллерийским огнем. И первую помощь оказывал, чаще всего, под обстрелом. В какой бы сложной ситуации бойцы ни находились, санитар всегда был готов прийти на помощь раненному. Вот так же, как и сейчас.

                Раненый боец зашевелился и открыл глаза. «Пить…пить…» - "А,очнулся? Это хорошо..." Андрей достал флягу и аккуратно поднес ее к губам бойца. «Пей, служивый… Сейчас малость затишье будет, и я тебя до наших дотащу… А, вообще, именинники мы с тобой собой сегодня». Раненый перевел взгляд на Андрея: «Не понял…» - «Ну, как же… Ты, можно сказать, с того света вернулся. А у меня сегодня самый, что ни есть, день рождения. Сорок лет мне исполнилось. Сорок.  Вот так-то, брат. Такой вот веселый день рождения у нас с тобой сегодня получился». «Поздравляю…» - «Погоди, вот до наших доберемся – потом и поздравишь».

                Потихоньку, в перерывах между разрывами снарядов, небольшими передвижениями с заползанием в воронки,  санитар  с раненым бойцом возвратились к своим. «Какой это у тебя за сегодня?» - спросил взводный командир у Андрея. «Не помню. Может, седьмой, а может – девятый… Не считал». Он присел в окопе, достал кисет, скрутил папироску и глубоко затянулся. «Устал я … Очень устал. И сколько это все еще будет продолжаться? Не знаю. Что будет дальше и как сложиться судьба - одному Богу известно».

                Он не знал, что будет дальше. Не знал, что война будет длиться еще долгих два года. Что этой же осенью его наградят медалью, за то, что за один день он вынесет с поля боя больше 15-ти раненых бойцов. Не знал, что зимой 44-го будет ранен и почти четыре месяца проведет в госпиталях, а потом опять вернется в строй. Не знал, что вместе со своим полком будет освобождать Украину, Польшу, Чехословакию и победу встретит в Праге. Не знал, какой долгой, но радостной будет дорога домой, с каким трепетом встретят его жена и повзрослевшие дети. И что после войны он опять вернется к своей мирной профессии в типографии, в которой проработает до самого выхода на пенсию. Ничего этого рядовой 795-го стрелкового полка 228-ой стрелковой дивизии 1-ой Гвардейской армии Юго-Западного фронта Андрей Липатов не знал.
 
                Он докурил папироску и поднялся. «Ты куда, Липатов?» - взводный вопросительно взглянул на него. «Туда». «Опять?» - «Опять. Может, еще кто живой остался». Андрей поднялся на бруствер и сделал шаг. Один шаг вперед. Шаг навстречу вечности.