Ёлка и Белка

В одном дремучем лесу жила-была Белка…
И не где-нибудь жила, а на собственной Ёлке.
 
У белки была тетрадь, куда она записывала, с какого дерева сколько раз упала.
И выходило, что со своей Ёлки она ни разу в жизни не падала.
 
В благодарность за это Белка по осени шишки снимала с риском для жизни с самой верхушки, чтобы Ёлкины ветки от тяжести не сломались. И много разных, приятных для Ёлки мелочей делала: то сухую ветку отломит, то иголки распутает. А зимой, сидя в своём дупле, где пахло еловой смолой и хвоей, Белка согревала Ёлку теплом своего очага.

Долгими зимними вечерами, спасаясь от скуки, белка под свист закипающего самовара читала вслух разные истории из другой тетради. Из той, что досталась ей по наследству от прабабушки вместе с резным сундучком, в котором по преданию хранились когда-то орешки с изумрудными ядрами и золотой скорлупой.

В один из таких холодных декабрьских вечеров Белка надела очки и, укрывшись потеплее своим пушистым хвостом, начала читать новую занимательную историю.

«Быль то или небыль, а сказывала мне моя прабабушка, а ей – её прабабушка, а той – тоже прабабушка, что много лет назад, когда самый старый пень в лесу, имеющий почти триста годовых колец, был ещё молоденьким дубочком, придумали себе люди по-новому отмечать свой любимый праздник – Новый год. И стали они разжигать костры и творить сказочной красоты фейерверки. На дорогах вокруг города рассыпаны были во множестве всякие лакомые кусочки, конфетки и орешки. Все белки в те дни досыта наелись, и даже самые ленивые запаслись на всю зиму».

«Вот повезло!» - подумала Белка, поправила очки и опять углубилась в чтение. «… а все дома  были украшены ёлочками или просто еловыми ветвями…» - громко проговорила она.

- Крррахх! – раздалось вдруг над самым Белкиным ухом. – Это был настоящий крах! Как сейчас помню, лет триста назад (я тогда ещё совсем маленькой была) зимой пришли  люди с топорами. Меня чуть насмерть не затоптали! Всё причитали: «И зачем это царь Пётр велел к Новому году ёлки рубить?» А сами рубят и рубят, рубят и рубят! А какой был ельник! Крррахх! Ну, читай дальше, что ли! Не молчи.

Белка от неожиданности не смогла сделать ничего другого, как продолжить чтение: «… но люди долго к новому порядку привыкнуть не могли. Двести лет назад, при жизни нашей знаменитой пра-пра-пра-прабабушки, той самой, про которую поэт Пушкин целую поэму сочинил («Белка песенки поёт, да орешки всё грызёт!»), - вот тогда ещё мало кто из людей елку в доме ставил и украшал. Только в 1852 году, 15 лет назад сделали в Петербурге по приказу царя новогодний праздник для публики. То есть – для всех. Поставили ёлку посреди большой площади, нарядили и назвали её публичной…»

- Кошмар! – опять подала голос Белкина Ёлка. – Вот так прямо и назвали – «публичная ёлка»?
- Тут так написано, - попыталась оправдаться Белка.
- Вот так запросто выставили на площади и стали целой толпой вокруг ходить и разглядывать?
Белка только потёрла лапкой носик и прочла про себя: «Именно с того времени новогодняя ёлка вошла в каждый дом. И так люди к неё привыкли и так крепко её полюбили, что никак не могли более без неё новогоднего праздника представить…»

 - Ох уж этот Новый год! – не умолкала Ёлка, - да ни одна уважающая себя Ель не станет стремиться к тому, чтобы встретить его в кругу людей.
- Почему ты так думаешь? – немного привыкнув к говорящей Ёлке, поинтересовалась Белка, – А вдруг кому-нибудь из елок это было бы даже приятно?  Ты же не можешь этого знать…
-А вот и знаю! Ты, наверное, думаешь, что если я в лесу родилась и выросла, то ничего в светской жизни не смыслю и ни разу Новый год не встречала? Так, что ли?
Белка совсем растерялась, не знала, что и отвечать. Про себя подумала только: «Ну и характер у моей Ёлки! Ещё бы, столько лет молчать…»

- Слушай, Белка, что я тебе по секрету расскажу, - заговорщицки понизила голос Ёлка. – Было это совсем недавно, лет шестьдесят назад. Как-то раз в новогоднюю ночь пришли сюда люди, большие и маленькие. Развели костёр, украсили мои нижние ветви яркими бумажками и яблоками на ниточках и стали вокруг меня ходить, взявшись за руки. И песни петь, тихо-тихо. А потом на костре снега в чайнике натопили, стали чай пить и разговаривать. Очень они горевали, что новогоднюю ёлку ставить в домах и украшать им кто-то запретил, а Новый год и вовсе отменили какие-то люди.
- Глупые люди и злые, наверное, - вставила в сердцах Белка.
- Я их не видела, не знаю. А те, что ко мне приходили, очень мне понравились: деревьев не рубили, и веток моих ломать не стали. Жалко их было очень: они всё боялись, что их увидит кто-нибудь… А меня называли ёлочкой, миленькой… Всё говорили, какая я стройная, да пушистая, и что они меня очень любят… Одна девочка даже заплакала…
- Да-а-а… - откликнулась Белка. Обе понимающе замолчали и стало слышно, как снаружи вокруг да около, хрустя снегом, ходит Мороз.

- А интересно, подружка, - вдруг оживлённо спросила Ёлка, - в тех краях, где мы не растём, кого люди к Новому году украшают?
 - Сейчас-сейчас… - засуетилась Белка, поправила очки и перевернула несколько страниц. – Ага! Нашла! «Сама я того не видала, а перелётные птицы сказывали, что в тех землях, где ёлок нет, из заменяют пальмами или пиниями, а кое-где даже ветвями кофейного дерева с красивыми ягодами. Есть страны, где ёлку вырезают из фанеры и украшают рисовой соломкой».

- Бедные! – пожалела обделённых жителей дальних стран сердобольная Ёлка. – Как хорошо, что у вас есть я – настоящая Ель! Правда?
- Правда, - искренне сказала Белка, потому что и раньше об этом часто думала, особенно, когда шишки шелушила, но своей Ёлке почему-то ни разу не говорила, - Знаешь что? Давай я созову в гости всех, кто зимой в спячку не впадает, и мы устроим настоящий Новый год с Ёлкой! Чтоб всё, как у людей! И украсим тебя, и хороводы будем водить, и песни петь в твою честь! Согласна, Ёлочка?
- А-а-а, была ни была! – ответила Ёлка, чуть подумав, - Праздник – это замечательно! А теперь давай спать?
- Спокойной ночи, - сказала Белка, положив тетрадку в сундучок и сняв очки.
- Спокойной ночи, - ответила Ёлка и потушила свет в Белкином жилище.