Инфекция. Глава 3. Жар

Проснулась я - было как-то особенно темно, прямо глаз выколи. В жизни не видела ночью такой темноты - все равно, хоть что=то светится - отсвет фонарей в окно, лампочка какая-то, огонек смартфона..А тут - ничего. Мрак. Как будто мне намотали на голову черный бархат- двумя-тремя слоями и он зажал мне веки, не давая открыть глаза. Эта дрянь еще пережала мне дыхалку - и душный воздух не попадал в мои легкие, клубился где-то рядом, вызывая головокружение. Я попыталась содрать эти черные витки с лица, но руки не поднимались, они были свинцовыми и только слегка крючились пальцы, превращаясь в бесполезные когти. Как у попавшей в стальную сетку птицы. Попытка заорать тоже ни к чему не привела - я только напрягала горло, но звука не получалось. Никакого - даже сипа. Просто пустая напруга, так пытаются надуть бракованный воздушный шарик - ы...ы... и ничего.

Страх - это пустое слово. Оно ничего не выражает. То что я чувствовала - наверное поймет только тот,на кого медленно опускают бетонную плиту и она уже касается грудной клетки. Я дико пучила глаза, скребла когтями, которые, казалось, росли, впиваясь в матрас, напрягалась изо всех сил и...задыхалась. Осталось явно немного - доля секунды и смерть станет облегчением - как вдруг острый желто-зеленый огонек разрезал темноту.

Я потрясла головой, сбрасывая воображаемый бархат и -окончательно проснулась. В окно бил свет фонаря, того, что напротив "Магнита", я вчера не задернула шторы. Несмотря, что на мне было напялено все, в чем я ходила вчера в магазин - меня бил озноб, жуткий, потрясающий и беспощадный. Скребло в горле, болел затылок, но все это полная ерунда - главное - озноб. С трудом встав, я , качаясь добралась до стенного шкафа и начала выбрасывать из него все на пол в поисках одеяла или чего-нибудь теплого- аккуратно поискать у меня не хватало сил и очень тряслись руки, но ничего не было. У этого дурака, моего мужа была идея-фикс - он закалялся, потому что, какой -то идиот ему сказал - холод бережет молодость. Мы и дома спали в разных комнатах - я, мерзлячка, под теплым ватным одеялом, а то еще и с обогревателем, он - с открытым в любую погоду окном и под тонкой простыней. Так и здесь. Ни одеяла, ни покрывала - одни ровные стопки одинакового белоснежного льняного белья. Сволочь.

Тихо скуля, как побитая собака, трясясь от холода, я надела куртку и шапку и вползла под матрас. Свернулась комочком и снова провалилась в черное, одуряющее пространство - узкое, как чердачный лаз.

Когда я снова открыла глаза - то мне показалось, что кто-то сунул в мою нору горящий факел. Или - превратил в этот факел меня. Горела кожа, глаза, волосы, но, самое страшное - все полыхало внутри. Так плохо мне не было даже после операции - а тогда мало не казалось. Кое-как выбравшись из под матраса, я попыталась сесть и свесить ноги. В принципе, получилось. Посидев и набравшись сил, я встала и, держась за стенку, доплелась до кухни, нажала кнопку чайника и опустилась на табуретку.

"Сколько, интересно.. Тридцать восемь? Тридцать девять? Сорок? Явно не тридцать восемь, при такой температуре я вполне себе ходила на работу и даже работала. А тут - просто шквал внутреннего огня. И болит что-то в грудной клетке. Что там может болеть? Может, это фантомные боли? Или отрезанная грудь не болит?"

Плеснув кипятку, и глотая его, сдерживая слезы, я думала - что делать? Вот что делать мне сейчас? Звонить в больницу? В нынешней ситуации это подобно самоубийству, не угробят там, так предадут анафеме соседи. Всех возьмут...как это...контактеров...Звонить мужу? Интересно, что он скажет? Но ведь кому-то придется звонить...

Посидев на кухне, не знаю сколько, то ли в бреду, то ли в полусне, я с трудом разлепила воспаленные глаза . На руке, на которой только что лежала моя воспаленная голова, надувался здоровенный пузырь. Он становился все круглее и пухлее и, как в фильмах ужасов, постепенно наливался розовой гадостью. А рядом кожа, как будто шевелилась, дыбилась, поднималась рябью. И зрел еще один, такой же жуткий...