Дожить до рассвета. Гл. 7. Изнанка жизни. Повесть

         Глава 7. Изнанка жизни.

    Зато, когда Юля вернулась в шесть часов вечера из библиотеки института, то была атакована сразу двумя женщинами. Что они обсуждали в ее отсутствие, можно было только догадываться по их раскрасневшимся, возбужденным лицам, истошному плачу всех трех маленьких девочек: на руках у одной из матерей, в коляске другой мамаши и средней малышки на мягком диванчике в беседке.

      И, оказавшись перед малознакомыми женщинами в своем любимом светло-сиреневом кружевном платье, в легких лодочках, Юля явно контрастировала своим видом, выигрывая в сравнении с ситцевым застиранным халатом Натальи и трикотажным, ниже всех возможностей открытым на груди сарафаном Зинаиды:

      — Так, студентка, иди, переодевайся и за работу! Видишь, у нас дети разболелись, простыли от этих перепадов температур. Умеешь с пылесосом управляться? А то современных девочек мамочки и близко к домашним делам не подпускают, готовят к жизни заморских принцесс! Пошли, я покажу, что нужно делать! Зина, присмотри за моими детишками! — скомандовала грозно Наталья, и Юля удивилась вдруг ее прорезавшемуся властному голосу. Зина недовольно поморщилась.

       Спорить с ними было бесполезно. Поступив в прошлом году в институт на бюджет с приличным запасом баллов ЕГЭ, Юля сразу ринулась просвещаться в Интернет, ознакомившись с множеством рекомендаций первокурсникам от неизвестных блогерш, которые заполонили все популярные странички и с умным, независимым видом вещали банальные прописные истины для таких лохов, как Юля.

        Но одно правило Юля запомнила, хотя стала жить у молчаливой хозяйки в отдельной комнате и не испытывала обещанного давления в котле общежитского братства:

       «Научитесь иногда говорить: „Нет!“, чтобы на вас не сели, свесив ноги, и не погоняли, кому придется».

       По новой узкой деревянной лестнице Юля поднималась вслед за Натальей с некоторым опасением. Чужое жилище всегда неожиданно приоткрывает лицо своих хозяев несколько с другого ракурса, обнажает их тайны и пристрастия, а подчас и характеры складывающихся взаимоотношений.

       Ведь современные интерьеры больших квартир даже без намека книжных полок, с огромным телевизором на половину стены сразу без всяких бесед и откровенностей рисует стиль современного делового человека, горящего на работе. И он приседает на полчаса в столовой, чтобы подкрепиться, в душевой и спальной комнатах, чтобы выполнить их предназначение, разменивая стремительное время жизни в погоне за несбывшимися надеждами.

       Картины в дорогих рамках, баснословная цена мебельных раритетов, завалы в гардеробных быстро устаревающих модных брендов дорогостоящей одежды, обуви, сумок — удел тщеславных людей, которые мнят, что сумели поймать под узду и удержаться на полном скаку на спине малоразборчивой удачи, захлебываясь от избытка быстропроходящей славы и огромных сумм свалившихся или украденных денег.

       Ничего необычного на втором этаже Юля не увидела. Длинный, довольно широкий коридор по всему этажу с двумя пластиковыми окнами, выходящими во двор, и целой чередой одинаковых четырех недорогих бежевых дверей напомнил, что, по-видимому, в далекое, дореволюционное время это был обычный мещанский дом, в котором сдавали комнаты квартирантам в наем. Или ютились обедневшие дворяне, у которых прислуга и няньки обитали на первом этаже.

        Выдержав за свою долголетнюю судьбу множество ремонтов, после последней реставрации дом приобрел приличный вид. Недешевые обои, линолеум на полу, несколько настенных бра и лампы дневного света на натяжном потолке — все это сразу заставило Юлю впасть в уныние по поводу предстоящей уборки.

      Но Наталья Ивановна решительно открыла крайнюю дверь:

      — Это комната Ираиды. Она чистюля, сама недавно делала генеральную уборку, так что тут долго не прохлаждайся. Пропылесось, и хватит с нее. Барыню всегда из себя строит. Какие-то родственники у нее были саратовскими дворянами. Высохшая селедка, не в передачу будет сказано. Хозяин давно на нее внимание, как на женщину, перестал обращать. А куда ему ее теперь денешь — официальная жена! Приходится соблюдать приличия.

         Комната поражала обилием всевозможных вышивок на стенах и на диванных подушках. Тонкая кропотливая работа икон из бисера, цветочные композиции, изображения взлетающих лебедей над речной заводью, старинного замка над пропастью, выполненные крестиком с богатой палитрой ниток-мулине — все это даже заочно характеризовало отсутствующую хозяйку как женщину, замкнувшуюся в своем одиночестве, чтобы спастись от разочарований окружающего стремительного мира, в череде своеобразного творчества, позволявшего никогда не отдыхающему мозгу погружаться в всплески воспоминаний мгновений былой страсти, картин неповторимого детства и пролетевшей юности.

       Это был, как бы обитаемый островок среди стен квартиры, с небольшим импортным телевизором, громоздкими черными коробками и путами множества проводов устаревшего компьютера, сложенным диваном неяркой обивки, старинным бабушкиным трельяжем и множеством разросшихся комнатных цветов на подоконнике, тумбочке и старой табуретке. И сужал пространство старый полированный шифоньер за дверью. На столе рядом с массивной старинной вазой из синего стекла в простой светло-коричневой рамке улыбался Роман.

      Но полюбоваться его открытым взглядом Юля не успела. Наталья потянула ее за руку в коридор, а потом в кабинет Михаила Леонидовича.

       Здесь было что-то среднее между залом и шикарной спальной. В углу, где когда-то была, по-видимому, печная голландка, теперь выступал барственно массивный камин, обложенный мраморными плитками. По правую стенку золотом посуды отсвечивал старинный дубовый зеркальный шкаф. У другой стены на фоне матовых дорогих обоев стояла большая двуспальная кровать, над которой висел огромный современный телевизор. Посредине комнаты на дорогом ковровом покрытии два роскошных кресел создавали некоторую зону отдыха рядом с полированным маленьким столиком на резных ножках. В углу за шкафом незаметная дверь вела в узкую гардеробную и туалет с ванной кабиной, как позже узнала Юля.

      Сразу можно было предположить, что хозяин в домашней обстановке старался не думать о работе, посвящая свободное время отдыху и, вероятно, именно общению с женщинами. Это внезапная мысль смутила Юлю.

      И она с непонятной тревогой последовала за Натальей по коридору, не удержавшись, спросила:

       — А вы где обитаете?

Наталья с явной гордостью распахнула следующую дверь. Посередине комнаты параллельно окну стояла огромная, громоздкая двуспальная кровать, накрытая ярким корейским пледом. Под окном с традиционными блестящими шторами и тюлью стоял обычный полированный стол с электрическим чайником, набором изделий из хохломы и телевизором. Вдоль теснились рядышком детская односпальная кровать и большой платяной шкаф. В углу — большое раскладное кресло, сложенная гладильная доска и современный холодильник.

      — У меня и у Зины убирать не надо. Тебе, самое главное, сделать приборочку у хозяина. Он — мужчина требовательный. У него в комнате все должно блестеть, а не то среди ночи поднимет крик. Хотя тебя он, может, и не будет трогать, а нам с Зинкой точно достанется. Мы его и любим, и боимся. С мужчинами всегда нужно по-хорошему, если не желаешь проблем. Просит любви — дай, не жалей себя.

        Пришла я в дом уколы делать Ираиде, покладистая была, одинокая. Затащил меня в свою кровать Михаил Леонидович ночью, пока жена спала, такой класс любовной ласки выдал, что на следующую ночь я сама к нему без приглашения нырнула под одеяло. Ираида сначала даже не догадывалась, а через месяц — беременность у меня высветилась. Скандал получился. Хотела законная жена из дома уйти, но Михаил умеет своим обхождением все бугры да ямки на жизненной дороге объезжать.

       Уговорил он Ираиду, месяц из ее спальни не выходил, ублажал и уговорил перестроить жизнь на восточный манер. И я, оказывается, не любовница вовсе, а суррогатная мамаша для его будущего наследника. Но у меня, видишь, какая закавыка, — уже две девчонки подряд, а ему сына подавай. Сына родила бы, может быть, он и с Ираидой развелся. И стала бы я полноправной хозяйкой в доме.

       А тут Зинка высветилась со своей задницей. Как Зинка появилась в доме, то он меня стал откровенно сторониться. Трахал Зинку по три раза за ночь до самых родов, а все равно девчонка получилась. Ведь Зинаиде в жизни все досталось: молодость, справное тело, красота. Вот и старается Михаил каждую ночь, чтобы до краев испить женскую истому и сладость, пока не состарился. Не бережется, не предохраняется, чтобы наследника приобрести, а ничего не получается. Зинка уже дважды прерывала беременность после родов, когда высвечивалось на УЗИ, что снова девочка будет. Михаил так изменился за последнее время. Как бес в него вселился, никак не наестся бабами. А со мной вообще перестал церемониться — бесплатная домработница. Придет раз в неделю, помнет, помнет меня, да в простынку семя свое и выплюнет. Боится, что я на аборт, в случае неудачи, не пойду. Хорошо, что у тебя защита есть, — его пасынок. Ты будешь Зинкину комнату смотреть?

       Юля кивнула нехотя. От всех этих монотонных откровений Натальи внезапно стало страшно и противно.

      «Неужели возможна такая бессовестная беспринципность, когда один мужчина пользуется услугами сразу трех женщин? Чем он их всех так очаровал, если они добровольно на протяжении нескольких лет делят с ним его постель? А мать Романа? Господи! Да Роман с ума сойдет, если узнает правду про всех этих жиличек? Неужели так можно опуститься современной женщине, чтобы из-за любви к мужчине жить в этой грязи и скотстве? А, может быть, Михаил Леонидович просто всех троих держит в страхе, шантажируя одному ему известными фактами из их вдруг неприличной и шокирующей бывшей жизни? Все это я должна обязательно выяснить, даже если придется притворяться! Только бы самой в этих грязных помоях не испачкаться!»

       Комната Зинаиды была отделана в ярких кричащих оранжевых тонах, сразу создавая атмосферу вызова и суеты. Везде — на двуспальной кровати, на двух стульях и даже на столе лежали вперемежку детские и женские вещи: нижнее белье, дорогие платья без вешалок, банные полотенца, не глаженные, мятые простыни. Наталья с явным высокомерием захлопнула чужую дверь:

      — Неряха она, эта Зинка! Сунет ребенку грудь и дрыхнет до самого обеда! Может весь день проходить в ночнушке, под которой даже трусов нет! Этим Михаила и разжигает. Придет он с работы пораньше, особенно когда Ираида с отчетами задерживается, девчонку мне на догляд, а сам эту сладкую телочку обрабатывает несколько раз подряд, а она еще на весь этаж стонет, вскрикивает, мужика провоцирует. Не могу я этих притворщиц терпеть!

       — А как же жена Михаила Леонидовича все это терпит? — покраснев, не утерпела Юля. — Она ведь знает про все похождения мужа?

      — А куда она денется? Любит, наверное! Михаил на людях видимость создает примерного семьянина. В гости, на концерты, в санатории — всегда вдвоем, под ручку. Ираида — его официальная жена. И, как барыня, ничего не делает. В воскресенье только и появляется на кухне, на обед что-нибудь вымудрится приготовить, из Интернета заимствованное: кулебяку, мясо по-французски, пудинги шотландские. На столе — всегда вино, свечи зажженные. Строит из себя, черт знает кого, а по ночам, наверное, рыдает в подушку от жалости к себе.
   
      Дальше подробностей Юля не услышала, потому что пронзительный голос Зинаиды прорвался даже сквозь закрытые окна коридора второго этажа:

      — Наталья, иди сюда! Твоя старшая горшок на одеяло опрокинула! Почему я должна дерьмо нюхать?

      Наталья Ивановна, как тигрица, рванула по лестнице во двор, а Юля, спустившись, в своей комнате стала переодеваться. Вышла на кухню, поставила кастрюльку с водой на газ. Замороженные пельмени в пакете уже достаточно оттаяли, пока она, забыв про покупку, выслушивала в тепле этой ненормальной квартиры откровения долго молчавшей жилички номер один:

« Подытожим сумятицу сегодняшнего растрепанного дня. Во-первых, придется сразу после ужина, не сильно стараясь, сделать приборку на втором этаже. Ругаться с этими гаремными тетками не буду. Они, видимо, не в очень приятельских отношениях друг с дружкой, их подруг не видно, так что от некоторой тоски свежему человеку, то есть, мне выложат кое-какие подробности скрытой жизни и запутанных отношений этой нетрадиционной семьи. А я буду краснеть, но постараюсь выведать то, о чем сам Роман пока даже не догадывается. Но ведь и я ни о чем подобном в книжках не читала. Во-вторых, конечно, в нашей стране на тысячу мужчин приходится где-то на сто пятьдесят четыре женщины больше, но это не значит, что нужно потерять совесть и вешаться на женатых мужчин. А, может быть, Михаил Леонидович — из разряда восточных мужчин? И решил на восточный манер завести себе гарем? Но женщины — ведь все православные! Господи! Вся эта нелепица просто не укладывается в голове! Невозможно представит себя женой такого придурка, как этот Михаил Леонидович! Или я чего-то не понимаю в этой жизни, но даже допустить такое исключение из общепринятых норм семейной жизни страшно и унизительно!»

       Голодная Юля на минуты забыла о своих философских размышлениях, пока неторопливо уминала треть пачки горячих аппетитных пельменей с салатом из своих домашних помидоров и малосольных огурчиков. Но, выглянув в кухонное окно, увидела двух жиличек, которые буквально визжали от злости друг на друга, продолжая начатый давно разговор. Юля заторопилась во двор:

      — Что вы еще не поделили? Если по поводу меня, то я уже иду на работу. Не беспокойтесь, на завтра я ничего оставлять не буду. Но свои комнаты убирайте сами.

     Она забрала в кладовой не новый пылесос, в туалете выбрала тряпки почище, химию в бутылках и отправилась наверх. И больше двух часов размывала чужие хоромы.

       Жилички над душой не стояли, и Юля была им благодарна за это, иначе бы точно сорвалась и сгоряча высказала все, что она о них и их взаимоотношениях думает нелицеприятное.

       После душа свалилась на диван и думала, что тотчас же отрубится, но сон испарился. Роман не звонил уже третий день. Юля ловила себя на мысли, что она живет теперь только ожиданием звонка от Романа. Это уже становилось наваждением, бредовой зависимостью от знакомого голоса, который возбуждал, заставлял трястись от непонятного внутреннего напряжения, причем, менялась непроизвольно интонация ее голоса.

        И, если бы Роман сразу после звонка вошел вдруг в комнату, попросил или приказал ей быть с ним, то она  вряд ли сопротивлялась. Это состояние внутреннего запрета сознания, тиски, из которых созревшее тело стремилось вырваться по закону природы, чтобы, познав трепет, силу и требовательность мужского тела, насытиться любовью и произвести потом на свет свое продолжение, становилось невыносимым душными ночами.

       И днем на занятиях приходилось казнить себя самыми жестокими словами, преодолевая немедленное желание убежать с лекций, купить билет на самолет и уже перед самой посадкой в столице позвонить Роману: «Прилетела к тебе!»

      Потому что с поезда, испугавшись своего безответственного поступка, она могла бы точно сойти на глухом полустанке часа в три ночи и, трясясь от холода и волнения в полупустом здании столетнего вокзала, молить Бога, о том, чтобы высшие силы вразумили ее слабую волю и наставили на путь истины.

     Предыдущая глава 6.  http://proza.ru/22024/08/24/894

     Следующая глава 8.   http://proza.ru/2024/08/24/1323