Мастерская вашего покорного-4

Абсурд. Надоевшее и любимое бранное слово. За него прячутся. Это индульгенция для об’яснения - кто же такие, например, художники, чиновники? В социуме оказалось всё рядом и связано. Последние это не всегда плохо! У сферы живописи всегда был общий знаменатель - мастерская. Её давали чиновники, а в ней работали, в ней прятались художники, и этот угол не был местом комфорта. Поднимите руку, кто считает иначе?
И это тоже абсурд. А уж каждый второй художник абсурд воспринимает как сладкое слово и переводит « я есть», « мне можно», « они не видят-я вижу!»
И я даже слышала о теории, и к моему герою это имеет прямое отношение, что всякое успешное явление, событие проходит стадию абсурда. И чем сильнее качнётся маятник тем мощнее результат.

Влад Сом был воплощением абсурда, и он чистил и лелеял всё абсурдное, и видел через этот сверкающий мир слов и поступков новых людей. Которые бы  его понимали! Он мечтал как художник о этом своём новом мире, где странная математика, страная история и странная литература, история и география.
От доминиканского монастыря у нас в городе остался один дом, всё остальные строения разлетелись при плановых взрывах,  бомбёжках и...додумайте сами. 
И в корпусе этого монастыря молодым художникам и дали мастерские. 

И чтобы попасть к Владу надо было побывать на чердаке, он настаивал, так хотел показать свой грязный, настоящий мир в новой мастерской, порыться там в мусоре (я там заработала огромный свой первый в жизни синяк, балки крепкие там и темень) найти черепки, кусочки ткани. Он переселился не в мастерскую, Влад переселился в дом с таинственными монахами, пыточными, странными письменами, цитатами из трактатов отцов церкви их кухней и их напитками.
- Смотри, я свободен, наконец! Он радостно встретил меня с моей коляской- гаргарой старого образца ( досталась от друга писателя) со спящей дочкой в сквере и  мы пошли в его желанную мастерскую в монастырские стены. Я в это время была полностью зависима от маленького существа, кормила грудью, весь мир помещался рядом, в тактильной близости. Я перестала понимать политику, уютную кулинарию бабушки. На архитектуру глядела с ненавистью, на четвёртый этаж сталинки приходилось поднимать коляску постоянно. Нет её не стащат, но гигиена...У меня была библиотека, к которой я охладела. Друзья стали меркантильно нужны,  так как брала деньги в долг. И многое, что потеряло смысл, потому что не было моим ребёнком. Такую несвободу трудно представить! И тут Влад Сом!