Отражение в зеркале. 33. С пылу, с жару

          Уехав к бывшей жене, Петр снова исчез. Писем от него не было уже почти две недели, телефон – вне зоны доступа.
     - Нужно было узнать хотя бы номер телефона его друга, - терзалась Анна и сама же себе возражала: - можно подумать, я решилась бы позвонить... Никогда ведь нельзя с уверенностью знать, какое место ты занимаешь в чьей-то жизни. Не зависит от нас долговечность нашей любви, как не зависит долговечность и самой жизни. А те, кого ждешь, не приходят так долго...  Или же не приходят никогда.
     Всю жизнь можно провести в сожалениях о том, что могло бы быть и не случилось, да так и не решиться сделать тот главный шаг, который мог бы изменить все. Ибо чтобы осмелиться сделать его, этот шаг, пришлось бы разрушить собственные устоявшиеся принципы, а возможно и преступить установленные самим для себя моральные границы. И неважно, что и принципы, и границы эти иногда могут быть ошибочными, а вовсе не истинными.
     Что же остается? Остается принять жизнь, как есть. Ведь никогда еще бунтарство тех, кто все же решался “преступить”, не приносило им удовлетворения, а приводило чаще всего к противоположному результату как в любви, дружбе, семье, так и в войнах, переворотах, революциях. Невозможно в полной мере предвидеть последствия своих поступков, даже самых, казалось бы, благих. Да и с желаниями не все так просто. Слишком уж часто жизнь подтверждает мудрость слов: “бойтесь своих желаний – они имеют свойство сбываться”*.    
Так размышляла Анна, шагая по залитым жарким солнцем улицам, или сидя на берегу маленького озерка, наполненного родниковыми водами. Затем думать обо всем этом она перестала.
     - Приходится признать, что это и есть жизнь. Моя настоящая жизнь, а мечты - не более чем иллюзия, самообман. “Пока что” – вновь возражала она себе. Именно “пока что” нужно смириться, жить день за днем, делать свое дело, и в каждом дне находить маленькие радости. А они есть, главное, замечать их.
     Дом Анны стоял на самой окраине и по утрам ее будил щебет птиц и дробный стук дятла. Иногда прилетала попить воды сорока живущая на ближнем дереве. Иногда сойки или звонкоголосые синички решались, преодолев страх, ухватить несколько капелек живительной влаги из мисочки, которую Анна прикрепила к перилам балкона. Жара стояла адская и вся мелкая живность вкупе с бездомными кошками и собаками изнемогала от жажды.
Но, как писал Аристотель, “человек по своей природе есть общественное животное”* и может состояться как личность лишь в человеческом обществе. Анна как личность сформировалась уже давным-давно и была вполне самодостаточна, однако к людям ее все-таки периодически влекло. И тогда она шла посидеть со своими немногочисленными знакомыми в маленькой кофейне. Выпивала чашечку кофе, рассеянно слушая досужие разговоры, и почти никогда не вступала в беседу, разве что изредка поддакивала из вежливости, обозначая тем свое присутствие. Ей было скучно слушать бесконечные пересуды о том, кто и что кому сказал, куда пошел, что купил, хорош ли был вчера обед или ужин.
     Каждый раз, уходя, она ощущала в душе некую досаду и разочарование. Ведь все, о чем пыталась иногда заговаривать она сама, отчего-то неизменно встречало возражения. У нее при этом создавалось стойкое впечатление, что все время ее хотят поставить на определенное ими самими для нее место. Так птицы дружно изгоняют белую ворону из своей стаи. А она в каком-то роде и была среди них той самой пресловутой белой вороной. Постепенно прежние связи ослабевали все больше, и вскоре Анна сократила свои визиты до одного, изредка двух в месяц. Тем не менее, перестать приходить совсем не смогла. Все эти люди, а некоторых из них она знала еще со студенческих лет, были в отдельности по своему милы и добры, но каждого из них уже поглотила в большей или меньшей мере жизненная рутина.
     - Возможно, мне было легче, чем всем им, избежать подобной участи, ведь у них семьи, заботы, а я одиночка. Возможно. – Думая так, она и сама не до конца верила в это.
     - Петр... С ним они были близки во всем. Несмотря на то, что в разлуке прошло много лет, сейчас ей казалось, что близость эта никуда не исчезла. А их профессии, по сути такие кардинально противоположные, сблизили их еще больше и научили понимать друг друга без слов.
     Петра заставила ценить молчание служба в военной разведке, где изъясняться приходилось лишь взглядами да знаками. Анне нужно было беречь голос и не тратить его на слова. Постоянно живя в мире звуков, она полюбила безмолвие.
В этом они были очень схожи – необходимость молчать оттачивала интуицию так необходимую Анне в творчестве, а Петру - в его смертельно опасной профессии.

***

          Завершив еще две главы, Вероника опубликовала их на сайте.
     - Ну вот, - удовлетворенно вздохнула она, - получите, коллеги, новую главку “с пылу, с жару”, сегодня денек мой не прошел напрасно, пора и отдохнуть.
     Напевая привязавшийся невесть откуда легкомысленный мотивчик  с мгновенно прилипшими к нему строчками из “Василия Теркина” - “лишь была б она с наваром, да была бы с пылу, с жару”* – Вероника выключила компьютер, быстренько собралась и отправилась на прогулку.
     Жара немного спала, но ее сменил штормовой ветер. Вздымая клубы пыли, он гнал ее по тротуару, закручивал в маленькие смерчи и швырял в лицо. Досадуя на непостоянство погоды, Ника возвратилась домой и занялась неотложными, но такими нелюбимыми хозяйственными делами. “Лишь была б она с наваром, да была бы с пылу, с жару” – снова выполз откуда-то и стал точить ее мозг назойливый “ушной червь”*.
     - Да где же я могла подцепить эту надоеду? – Странно как...
     Чтобы отвязаться от непрошеного гостя оккупировавшего голову, Ника решила занять ее чем-то более полезным и для начала заглянула на сайт проверить список прочтений.
     - Ух ты... Да это успех! – иронически хмыкнула она, напугав зловредного червя своим восклицанием, отчего он мгновенно сжался и пропал. – Ого! Целых три читателя зашли прочесть новую главу. Ранее, читающими предыдущие главы, она их на своей страничке не видела, стало быть, и они предпочли читать роман с середины, а не с начала. – Вот такие мы люди-человеки, - грустно рассмеялась сочинительница, вспомнив остроумное замечание Оскара Уайльда: “В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто”.
     Станислав Лем высказался еще менее дипломатично: “Никто ничего не читает; если читает, ничего не понимает; если понимает, немедленно забывает”*. - Что ж, с середины так с середины, три читателя – так три. Остается надеяться, что не похожи они на персонажей этих высказываний – прочли все-таки, а не просмотрели по диагонали.
     - Три читателя - так три, - снова непроизвольно пробормотала она, закрывая страничку, и припомнился ей полузабытый случай из студенческой жизни.
     Незадолго до государственного экзамена нужно было ей для полной уверенности “обкатать” экзаменационную программу на публике. Поскольку состояла эта программа из девяти арий и романсов, Вероника добавила к ним еще столько же, чтобы получился полноценный концерт из двух отделений.
     Студенческие концерты пользовались тогда немалым успехом, были бесплатными, и зал, особенно когда пели самые лучшие студенты, обычно набивался “под завязку”.
     У многих будущих светил оперной сцены уже имелись свои почитатели, не пропускавшие ни единого выступления своих любимцев. Они постоянно присутствовали на всех экзаменах и академических концертах проходивших в Большом консерваторском зале. Были такие поклонники и у Ники.
     Уже с утра, помимо обычного в дни концертов лихорадочного волнения, она почувствовала творческий подъем и втайне предвкушала успех. Такое случалось с ней редко, ибо была Вероника чрезвычайно требовательна к себе, а потому подвержена бесконечным сомнениям.
Как всегда, приехала она в консерваторию часа на полтора раньше – нужно было хорошенько распеться и сосредоточиться перед трудным концертом. Однако “человек предполагает, а Бог располагает”... Так и произошло в этот раз.
     Минут за сорок до начала концерта вдруг разразилась сильнейшая гроза с ливнем и градом, поднялся шквальный ветер. Наземь валились ветви с деревьев, возле соседнего здания упали строительные леса установленные для ремонта фасада. К счастью обошлось без пострадавших - улица была пуста. Смельчаков рискнувших прогуляться под шквальным ветром, дождем и градом не наблюдалось.
     - Все, пропал концерт... - Ника прильнула к щелочке в занавесе и с изумлением увидела с десяток людей рассредоточившихся по залу - смельчаки все-таки нашлись. Трое из них, ее верные почитатели, сидели в первом ряду. Один из них - старик живущий в пригороде. Добираться ему приходилось в город на электричке.
Второй была хористка из оперного театра.
Знала Вероника и пожилую женщину сидящую неподалеку от них. Когда-то мечтала она стать певицей, а вместо этого всю жизнь проработала на заводе. Была она одинокой и до сих пор жила в заводском общежитии. Там, судя по всему, суждено ей будет встретить и свой последний час. Видно было, что она сильно вымокла под дождем, на коленях у нее лежал такой же мокрый букетик цветов, какие обычно сажают у подъездов домов.
     - Будем отменять, - сказал Артем, ведущий концерта.
     - Нет, - оторвав взгляд от щели в занавесе, отрезала Ника, - не будем. Как можно, люди ведь пришли в такую погоду! Возможно наши концерты для них единственная радость, которую они могут себе позволить, праздник для души.
     - Люди... Три калеки! Пусть в оперу ходят, в филармонию. Нет же, подавай им бесплатные концерты! - презрительно скривился Артем.
     - Поделись с ними деньгами, шоумэн, будут ходить.
     - Ну телек пусть смотрят, тоже мне, меломаны! Как хочешь, а я отказываюсь. Ната, ты как, идешь? – спросил он аккомпаниатора.
     Наталья нерешительно взглянула на Нику, затем на привередливого ведущего.
     - Пойдем, обсудим ход концерта, - взглянув на Артема, как на пустое место, взяла ее под руку Вероника и повела в класс. – Я сама буду объявлять, обойдемся. А за деньги ведь остался бы! - бросила она взгляд через плечо на удаляющегося Артема.
     Поскольку особо на аплодисменты, которые обычно давали возможность отдохнуть между номерами, надежды не было, они договорились, что сначала несколько произведений споет Ника, затем Наташа сыграет на рояле пару пьес. Пока она будет после этого отдыхать, Вероника исполнит несколько песен a cappella.* И так, чередуясь, они проведут этот концерт без потерь.
     Ни до, ни после, Вероника, да и ее концертмейстер Наташа, не ощущали такого подъема, как в тот вечер, когда пели и играли всего лишь для нескольких слушателей. Чувства переполняли Нику. Маленький промокший букетик простых цветов и аплодисменты этих нескольких слушателей были дороже ей, чем букеты пышных роз и овации переполненного зала.
________________
Продолжение http://proza.ru/2020/05/15/1635
Предыдущая глава http://proza.ru/2020/05/15/663
* Булгаков. Мастер и Маргарита.
* Аристотель. "Политика".
* Александр Твардовский. Поэма “Василий Теркин”.
* “Ушной червь” (англ. «earworm») - Навязчивая мелодия, которая  возникает в голове без всякого предупреждения и отказывается подчиниться, когда мы приказываем ей исчезнуть. Некоторые мелодии привязываются на несколько дней, а то и месяцев.
* Академический концерт – это учебное выступление, на котором музыкант демонстрирует свои навыки.
* Станислав Лем. “Закон профессора Тарантоги”.
* A cappella (итал.) – пение без инструментального сопровождения.