Идентификатор. Гл. 3. Исчезновение Риты

Глава 3. Исчезновение Риты


До конца недели ничего необычного больше не случилось, я появлялся на работе ненадолго, благо все начальство ушло в летние отпуска.

Женька с Шурой тоже уехали из города – я остался один в холодной лаборатории.

Наши окна выходили на север, и даже летом мы не страдали от жары, хотя меня это практически не касалось. Плавились, как правило, толстяки. Меня же мама никак не могла откормить. Она все время ворчала по этому поводу. В нашей столовой готовили отвратительно, но брать с собой обед из дома я категорически отказывался. Еще чего! Не хватало таскать с собой всякие «баночки» и «мешочки». «Мешочками» моя мама называла любые мешки, лишь бы шуршали. Хотя я бы предпочел шуршание бумажных купюр.

Мысль о камнях не покидала меня.

С одной стороны – «самому владети!»  С другой – сколько удастся за них выручить, если продать? Моей несбыточной мечтой было побывать в Индии. А самым главным препятствием являлось отсутствие денег.

Рита почему-то не звонила, а я никак не мог решиться пойти к ней сам – ведь тогда придется расстаться с рубинами. Или не рубинами?

Как же узнать, что это на самом деле?

А что есть «на самом деле»?

Может, правы идеалисты, и мир – всего лишь плод нашего субъективного восприятия? Может, мы сидим все у черта в чернильнице, и он в любой момент может выудить нас оттуда, и будем мы бултыхаться на кончике пера, пока он не ляпнет кляксу, а мы всё будем думать, что живем сами. Мы же видим только то, что можем понять в своем масштабе, на своем уровне…

Камни действовали на меня странным образом. Когда я брал их в руки, они начинали светиться, и тихий шелест их слов сводил с ума. Камни звали на свою родину, которая, как я понял из их рассказов, была далеко-далеко, где-то в глубинах Вселенной. Они говорили, что помогут перенестись туда. Тогда меня охватывала такая тоска, что хотелось тут же мчаться через пространство и время, чтобы найти обещанное счастье.

Теперь я был уверен в их волшебных свойствах, и мысль о том, что их будут брать чужие руки, вертеть, проверять, что-то делать с ними, казалась мне кощунственной.

Только я имею право прикасаться к ним!

Хотя – ведь был кто-то до меня.

Благодаря кому-то они и попали ко мне. Кому-то… Рите?

Куда она пропала… Где она? С кем?

До встречи с ней я считал себя совершенно неревнивым. Оказалось – совсем наоборот. Выяснилось: страшно ревнив, теперь еще – и жаден, и … что? Да все!!!

Если хорошенько подумать, мне присущи все человеческие пороки! Ни одну проверку я не прошел.

Говорят, люди испытываются властью и деньгами. И чем меньше и мельче человек, тем яростнее проявится его нутро, стоит только допустить до соблазнов. Чем непритязательнее он вначале – тем страшнее последствия.

Моральная сторона была погребена. Вот это открытие: я всю жизнь жил по двойным стандартам!

До этих пор считал себя хорошим. Положительным. Строго судил тех, кто хоть чуть-чуть оступился.

А теперь что получается? Неприятно, однако, сознавать, что кто-то рушит империи, а кто-то ломается на мелочевке. Но как выяснить, мелочевка ли? Я мог вмиг лишиться своих сокровищ.

И все-таки, какова роль Риты в этой истории?

Выясню завтра же – сколько можно трусить и прятаться!

С этой «незатейливой» мыслью я уснул.

Утром страшно болела голова. Какого черта! И выпил-то вчера всего рюмочку ликера. Я же не алкоголик какой! Старость начинается, что ли? Вроде, считается, что после сорока человек не знает, жив он или мертв, если с утра ничего не болит. А мне смехотворно мало, особенно, если считать по меркам моих камней… Или все-таки новодел?

Надо звонить Рите. Аааа, еще рано. Она, наверное, спит. Но с работы звонить неудобно, у нас телефон параллельный с соседями. Не хочется спалиться по-глупому – никто не знает про Риту, не нужно, чтобы знали.

Рита, как и камни, тайна. Рита в моем сознании практически божественна. Но теперь выходит, что камни важнее! Поначалу я не мог дышать без нее. А теперь?

Решено – поеду без звонка. Надо торопиться.

Мне и раньше-то дорога до нее была невыносимой. Сейчас же казалась просто бесконечной. Приехал. Кто-то выходит из ее подъезда. Несет на руках женщину. Похожа на Риту. Я остановился, глядя, как ее усаживают в машину и увозят. От меня. К себе, в Америку. А может, это не она?

Дыханье перехватило, но не как раньше, от счастья, а совсем по-другому. Подниматься я раздумал. Лучше неизвестность.

Не помню, как доехал до работы. Я так спешил к Рите, а потом в Академию, что казалось: вот приду, и все. Главное – добраться. И сразу все станет хорошо.

Лаборатория встретила меня пустующими письменными столами и выключенными приборами.

На улице звенели трамваи, гудели машины, смеялись люди. Было светло и тепло.

А здесь, словно в подземелье – сумеречно, холодно, тихо. Никого нет. Ощущение, что жизнь остановилась.

То есть, где-то она кипит и бурлит, а здесь, словно поздним вечером, когда все уже ушли, или в праздник – ты пришел поработать, а работа совсем не клеится.

Вернее, знаешь: все бессмысленно, это никому не нужно. И ты никому не нужен.

Какая уж тут работа. Я повернулся и вышел из лаборатории.

Дни тянулись один за другим, бесцветные и пустые. Обидно, конечно, так бездарно проводить долгожданное лето – в тягучем ожидании чего-то. Чего – я и сам не мог объяснить.

Вернулись Женька и Шура, стало немного веселее. Но прежнего раздолья уже не было. Я слышал, что остаток отпуска неугомонный Женька все-таки собирается провести на теплоходе и наконец нашел попутчиков. Уговаривал и меня. Я обещал подумать, время еще было. Может, поехать? Ведь пол-лета просидел в городе!

Однажды мы собрались в новый, только что открывшийся бар. Назывался он «Ночные огни». Очередь перед входом была, наверное, с километр. Мне совсем не улыбалось стоять, словно в 70-е за колбасой.

Но увидев симпатичных девчонок с томиком Пушкина в руках, одним на двоих, передумал. Оригинально, однако – в бар с Пушкиным!

В заведение запускали порциями. Подошла и наша очередь.

Я стоял и, как последний дурак, пялился на ее щиколотки.

Она не могла видеть меня, но почему-то казалось, что девушка знает о моем присутствии. И специально двигается медленно, не спеша приподнимаясь на цыпочки, плавно поворачивается вокруг своей оси, сдерживая торжествующее тело и подрагивая от напряжения, словно молодая лошадь.

Я никак не мог решить – чьи ноги мне нравятся больше. Обычно я обращал внимание на женщин с молочно-белой кожей и тонкими, породистыми лодыжками, а у этой ноги были плотными.

Сильные загорелые бедра, круглые коленки, мускулистые икры и мощные, какие-то крестьянские, приземистые щиколотки с едва обозначившимися морщинками на золотисто-шоколадной коже не оставляли мне ни единого шанса. Вернее, мне хотелось думать, что это морщинки, чтобы найти у нее хоть какой-нибудь изъян и уйти со спокойной совестью. Но это были просто складочки тонкой кожи, появлявшиеся, когда она поднималась на носочки, чтобы показать всему миру свои обворожительные светло-розовые пятки.

Я чувствовал, что тону.

Меня спас Женька, возникший из ниоткуда. Он выпил водички, расплатился с шиком, будто за французский коньяк и, отчалив от барной стойки, пригласил босоногую незнакомку на танец. Глядя на них, я вспомнил рассказ Виталика, отжигавшего однажды с самой настоящей негритянкой, на каком-то международном фестивале. Виталик говорил, что боялся поднять глаза – до такой степени непристойными казались ему ее танцевальные па. Что-то подобное выделывали Женька и эта девица. Их телодвижения казались мне невыразимо пошлыми.

Очарование исчезло.

Я ушел. Наверное, я был неправ. Скорее всего, неправ. Наверное, во мне говорила банальная зависть. Ничего не поделать – момент был упущен, а я разочарован. Где экзальтированность, где загадка? Только желание, вырвавшееся на свободу.

С Ритой было иначе. Что бы ни делала, ни говорила моя Рита – все было превосходно. Где вот она сейчас? В Америке… или все-таки здесь? И рубины до сих пор у меня…

Все. Не могу больше тут оставаться. Поеду с ребятами… наверное. По Волге, на теплоходе! Людей увижу, города разные… Арбузов поем… икры там всякой…черной.



Продолжение http://proza.ru/2020/07/23/349