М. Саидов. Женский доктор. Пер. А. Курбановой

           Холодным зимним днем в село Катанух вызвали врача к горянке, терявшей сознание при родах. Катанухцы, ожидавшие врача на краю села, провели его к сакле, где находилась  роженица. 
           Маленькая комната слабо освещалась потолочным оконным глазком. Несколько пожилых женщин, окружив роженицу, лежащую в углу на нарах, старались ей помочь, но только усугубляли положение.
           Врач, войдя на веранду и не находя даже рукомойника, попросил домочадцев налить из кувшина воды ему на руки. Умывшись,  он хотел, было войти в комнату, но плотный мужчина высокого роста загородил ему дорогу.
           – Куда ты идешь? – грубо спросил он и, резко взяв его за рукав, потянул в сторону.
           – К роженице, милейший, – врач удивился непочтительности хозяина дома.
           – Посторонним нечего делать у роженицы, – так же грубо повторил Имацци.
           – Я – врач. Больной необходимо помочь, уйдите с дороги, – взмолился  врач, волнуясь.
           – Будь ты даже пророком, у женщины тебе делать нечего. Я вызывал женского доктора.
           – Слушай, кунак, я и есть женский доктор, позволь помочь…
           – Женский доктор? – Хорош себе женский доктор: с усами, как у сытого кота. Пусть лучше погибнет моя жена, чем такой нахал, как ты, увидит ее голой.
Убедившись, что от слов нет пользы, врач решил позвонить в милицию, и вышел из сакли. Но медсестра быстро догнала его.
            – Пока представители милиции с района прибудут, положение большой может оказаться плачевным, нужно что-нибудь придумать…
Врач вернулся и еще раз попросился войти к роженице.
           – Я лучше знаю свою жену. Она родит и без помощи таких врачей,  как ты.
           Раздосадованный из-за неудачи, врач мрачно сел на табуретку у дверей, как наказанный мальчишка. Слыша из комнаты стоны роженицы, его сердце  разрывалось от досады и врачебной беспомощности.
          – Патимат! – позвал врач медсестру, находившуюся у постели больной. - Я отсюда, с веранды, буду подсказывать тебе, что делать, а ты оттуда сообщай мне, как положение ребенка и здоровье матери.
          – Ладно.
          После долгих подсказок, передающихся как по испорченному телефону,  после настоятельных советов врача, наконец, на веранде услышали крик новорожденной девочки, оповещающей мир о своем рождении, и  счастливый вздох ослабевшей горянки, потерявшей много крови.
          Прошло семь-восемь лет после этого случая, когда опять, опасаясь последствий, к жене Имацци вызвали врача.
          Вспоминая былое, врач с боязнью отправился в Катанух. Как только он слез с машины, Имацци, взяв его за руку, как старого знакомого повел в красивый светлый новый роддом. Горец помог врачу надеть халат, сам прихватил его чемодан с медицинскими инструментами, и торопливо повел его к роженице.
На этом раз роды длились недолго и прошли благополучно.
          Имацци ликующе обнял врача, вышедшего в коридор роддома и вытиравшего пот с лица стерильной марлей.
          – Дорогой кунак, ты в прошлый раз спас мою дочь и её мать. А кто у меня на этот раз? Мальчик или девочка?
          – Девочка.
          – В таком случае с меня шампанское! – Имацци умело открыл  бутылку и протянул врачу стакан с шипучей пенистой жидкостью.
          – Сначала, доктор, ты должен подняться в мой дом, отведать собственноручно приготовленный шашлык.
          Гинеколог с большим изумлением смотрел на волнение Имацци, старающегося загладить свою вину за прошлую грубость, и на значительные изменения в жизни и в быту аула Катанух, а в особенности, на поведение Имацци, пожелавшего помочь жене при родах: «Так бы встретил и раньше. А то «Пусть лучше погибнет моя жена, чем такой нахал, как ты, увидит ее голой». Мало ли на тот свет ушло жён, которым своевременно не была оказана медицинская помощь?»