П - попрошайничество

Если вы зайдете во всем нам известную главную социальную сеть всея Руси и откроете там любую группу, посвященную собакам, то вы вскоре узнаете, что собаки – это самые верные, преданные и бескорыстные существа планеты, а вот люди насквозь пропитаны эгоизмом, дышат самовлюбленностью, а питаются ничем иным, как любовью самоотверженных питомцев.

Враньё. Наглое враньё. С тех пор, как человек завёл собаку, одна треть жизни ему не принадлежит, именно мы отдаем собакам часть своей зарплаты, несколько часов времени ежедневно, да и вообще превращаемся в машины по раздаче вкусняшек, бросанию мячиков и почесыванию животиков. А вот собаки – существа эгоистичные и прагматичные. И главная тема, которую они изучают в своём собачьем подсознании – как выпросить у двуногих то, что нужно мне. Именно эта коммуникационная цель проработана у них лучше всего.

Начинается всё со взгляда. Что бы я ни делала, Керри смотрит на меня так грустно, как будто у него только что умерла двоюродная бабушка, не оставив ему ни гроша, а он ведь так за ней ухаживал. Теперь только я могу восстановить справедливость.

- Что ты хочешь, дружочек?

Керри на долю секунды посматривает на мой йогурт, а потом снова начинает скорбеть по двоюродной бабушке. И лишь клубничный йогурт способен унять его скорбь.

- Нет, Керри, это мой йогурт.
Тварь я двуногая, в конце концов, или право имею? Керри смотрит на йогурт уже подольше. Ну подайте бедному сиротке, облегчите боль утраты.

- Ладно, на вот тебе.

Я отдаю ему крышечку от йогурта. Керри смотрит на меня укоризненно: разве так принято помогать другу справиться с душевными муками? Правда, от вылизывания крышечки это его не остановит, ибо «П» - это не только «попрошайничество», но и «прагматичность». Утрата, конечно, невосполнимая, но остатки йогурта есть остатки йогурта. На секунду с лица Керри спадает маска скорби, и он довольно бодро для пса в трауре облизывает крышечку. Как только божественный нектар употреблен по назначению, Керри вспоминает о своём горе. О, этой печали позавидовал бы весь еврейский народ! Он снова смотрит то на меня, то на йогурт, и кончики его рыжих усов подрагивают – конечно же, от тоски по покинувшей его бабушке, а не то, что вы подумали.

Впрочем, выпросить еду, которую можно – это детский сад, одной лапой можно справиться. А вот выпросить еду, которую нельзя – это уже спектакль для более взрослого и искушенного зрителя. До трех лет Керри я не знала, что собакам нельзя есть виноград от слова нельзя. Без вариантов. А так как виноград мы любим оба всеми фибрами своих душ и желудков, то попробовать он его успел, а значит, спокойно поесть виноград в нашем доме отныне невозможно.

Сначала Керри начинает действовать так же, как и с йогуртом – ну вдруг вы не помните, что это уже десятая бабушка в этом месяце? Конечно, семьи у сеттеров многодетные, и двоюродных бабушек может быть много, но надо и честь знать.

- Нет, Керри, шиш тебе.

Керри удивленно наклоняет голову на бок. Он не понимает, что значит «шиш тебе». Этот шиш такой же вкусный, как виноград? Нет? Тогда…. Ну подаааайте бедной сиротке винограаадику! Видя, что его просьбы не действуют, Керри прибегает к запасной стратегии. Он уходит куда-то и приносит самое дорогое, что у него есть. Обычно это нечто пожеванное, пыльное и непонятно где валявшееся (я знаю где, но я вам не скажу), но Керри считает, что это вполне можно обменять на несколько виноградин. Он кладёт свой товар рядом со мной и ждёт равноценного обмена.
- Нет, Керри, тебе нельзя. Собачки такое не едят.

И тогда Керри разыгрывает свою последнюю карту под названием «я обиделся». Со мной эта карта не работает, потому что я уже один раз была в больнице со съевшей не то собакой. Но я знаю пару человек, которые поддались и поделились с ним запретным плодом, так что не такой уж он и плохой актёр. Итак, Керри отходит от обладателя божественной амброзии и находит горизонтальную поверхность. Я уверена, он репетировал перед зеркалом, потому что нет никакого иного способа узнать, что именно в такой позе его глаза выглядят особенно одухотворенными и полными трагизма. Керри кладёт свою узкую аристократичную морду на горизонтальную поверхность и обречённо вздыхает. Мол, так и умру с вами от голода, недолюбленный, недокормленный, недобалованный Золушок. Ну что поделать, раз мир так жесток, придётся тут лежать и страдать молча, ведь я-то вас не покину, я же самый преданный друг, которому вы не можете даже винограда выделить…

А глазик-то косит: работает или не работает? Что там с виноградиком? Я беру последнюю ягоду и медленно кладу ее себе в рот. Мне-то можно виноград. Керри вздыхает ещё глубже.