Корона алкоголички

С чего все началось? Я помню, я помню все, каждое мгновение и каждую эмоцию, которую я переживала, находясь в этом мире. Каждый из нас сталкивается с проблемами, но каждого жизнь ломает по-разному. Нас ломает, а мы поднимаемся и вновь совершаем ошибки. Но приходит предел всему. И мой предел тоже настал. Я пью. Я много пью. Чаще предпочитаю водку, не запивая и не закусывая. Я представляю себе, как она меня убивает, быстро и безжалостно. Но меня это не останавливает. Стакан за стаканом я пью, даже не из прекрасных хрустальных рюмочек, из каких пьют, стараясь показать свое изящество и неважно, что внутри водка. Я стараюсь как можно чаще курить. Чтобы травить свой организм сильнее и жестче. Вот так иногда ломает, что абсолютно наплевать, что о тебе подумают, и что скажут. Это остается где-то на первоначальной стадии, когда ты скрываешься и боишься, что кто-то узнает. Лечение, нет, это не про меня. Я всю жизнь лечила людей, детей, но о своей жизни у меня нет желания бороться. И когда же это началось? Даже будь я пьяна, так, что даже стоять на ногах не могла, я никогда не забуду, с чего все началось. И это будет отвращать мою жизнь, жадно, не теряя ни минуты. Порой я смотрю на себя в зеркало, и мне уже не так отвратен этот человек, это отражение. Возможно, я испытываю даже гордость. Гордость за то, что в моей жизни было столько падений, а я стою и смеюсь своему отражению и пью, пью за то, что я все равно стою на ногах. Но очередной стакан, сваливает меня с ног, но я не перестаю смеяться, и плевать на всех, всех кто оставил меня, и кто хочет вернуться в мою жизнь. Другим, конечно, я бы не пожелала жить так, но меня все устраивает. Да, я работаю, но и на работе я пью, меня ничего не останавливает. Увольнение, да бросьте, что это за слово такое? Увольнение? Уволить я могу сама себя, с этим не поспоришь. Когда ты выпьешь стакан, другой, ты уже кажешься себе властелином мира, что никто и никогда не сможет тебя сокрушить, никто и никогда не посмеет тебе перечить, ты всегда и во всем права. Родные и близкие? Об этом не может быть даже и речи. Прожив пятьдесят лет, у меня нет представления, что такое семья. Что она из себя, представляет, эта семья. Да все разводятся и изменяют друг другу, как проклятые, и создают видимость, что все хорошо. Но никто не может осмелиться и сказать прямо, во всеуслышание: «Да, мой муж подлый гадкий ублюдок, который начал изменять мне, чуть ли ни в день нашей свадьбы». Об этом бояться говорить, им важнее то, что подумают люди, им важнее слышать, как другие обсуждают и завидуют их семейному счастью, которого и нет вовсе. О какой семье идет речь? Где бьют и насилуют детей, где взрослый сын, забивает свою родную мать до смерти? Где же она идеальная семья?! Ее нет, в природе ее в принципе не существует. Я не стесняюсь говорить об этом, мне все равно, что думают все эти люди. Они лишь улыбаются в глаза, а дома, вместо того, чтобы ублажить своего гадкого муженька, начинают подробно описывать, твою жизнь, поливать тебя грязью и смеяться. Не могу сказать такого, что сама никогда так не делала, возможно, но отчасти. Этим занимался мой бывший муж, который приходил, и вместо того чтобы ублажить меня, он рассказывал про других, а я лишь поддерживала этот чудесный, сладкий, душевный разговор. Это нас подпитывало двадцать лет. Нам было весело жить, когда было против кого играть. Но иногда мой драгоценный супруг заигрывался, или ему просто это надоедало, и тогда он переключался на меня. Физическая близость, о да, было такое, но это был не совсем секс. Я страстно ощущала его кулак на моем лице, его ногу на моем животе, так обычно происходит у животных, когда они не поделили что то, в данном случае, мы не могли поделить его член. Он распылялся, и искал себе новых и новых любовниц, это доводило меня, и я каждый день закатывала скандал. Я была его старше, и он видел во мне только мать. Грустно подумать, что когда у нас был секс, а это случалось довольно редко, он представлял не меня, а свою мамашу, которая никогда не занималась его воспитанием, ей было на него наплевать. Да, он кстати, также звал меня, не по имени, а просто мама. До чего было удивительно жить с этим человеком. Ах да, дети, я совсем про них забыла, думаю, как и они обо мне.  Два дивных милых создания. Правда, со стороны. На самом деле, они также окутаны пеленой похоти, жаждой денег. Им абсолютно не важно, кто перед ними, ровесник или пожилой, они не видят разницы. Им чужды многие вещи, многие эмоции, они подавили их в себе. Я с ними полностью солидарна, в такой семье они бы не выжили, их бы растоптали в пух и прах, и по сей день, они бы были жалкими, маленькими,  закомплексованными детьми, которые не смогли бы даже закончить школу. Что касается остальных родственников, каждый живет своей жизнью. Так с чего же все началось? Я расскажу все, что происходило со мной на протяжении пятидесяти лет.







Глава I. Родные по крови, но каждый один

Красиво ты поешь, журавлик
Ты спой, пожалуйста, еще
Верни мне детство, мой журавлик
Верни мне то, что было до…

Уклад моей семьи был крайне удивителен. Мой отец не работал, и пил, наверное, эта замечательная зависимость передалась и мне. Моя мать, ее звали Кларисой, была очень суровой женщиной, но это только на первый взгляд. Она работала день и ночь на своем заводе, чтобы прокормить всех нас. А когда она приходила, закатывала скандал, и упрекала всех и вся. Отец возможно от того и запил, честно признаюсь, истинную причину я не знаю. Вероятно, его достала эта жизнь, и он просто уходил, таким образом, от проблем. Матери же было удобно, когда отец напивался. На работе она всем рассказывала, какая она бедная и несчастная, чтобы ее пожалели. Все удивлялись, как у такой прекрасной женщины, муж - пьяница. Но на самом деле, она любила его без памяти. Она была старше его, и всегда старалась ему угодить. На нас с сестрой, она не обращала никого внимания. Отец говорил, что старшая дочь не его, что мать ее нагуляла, когда тот, в свою очередь находился в очередной «командировке». Однако анализов ДНК делать никто не собирался, и отец просто смирился. Моего отца звали Уильям, он был прекрасным человеком, особенно когда напивался. Он становился добрым и отзывчивым. Крайне отзывчивым он был, когда ему не хватало на бутылку, и тогда он их кожи вон лез, чтобы одна из дочерей дала ему немного денег. Даже если отец брал у нас деньги, их было не так много, матери никто ничего не говорил. Мы уж слишком любили своего пьяницу-папашу. Старшая сестра, ее звали Стефани, всегда завидовала мне, завидовала, когда мы с отцом пили чай, а ее не приглашали, завидовала когда мы ели суп из одной тарелки. Она во всем мне завидовала, несмотря на то, что внешне она была гораздо красивей меня, умнее и у нее всегда было много нарядов. Я носила лишь то, что мне доставалась от нее, ничего нового не было возможности купить. Я очень хотела, чтобы мой отец начал работать, приносить копейку в дом, но он только все сильнее напивался. Иногда мне было его очень жаль, что он проживает такую скучную жизнь, но под очередным допингом его жизнь приобретала насыщенные краски. Он веселился, курил, играл на гармони, ему было все равно на окружающих. У него был свой собственный мир, в котором ему было комфортно, в котором он был очень богатым человеком, любящим мужем и отцом. Его вполне устраивало то, что происходило с ним. В ночи, я слышала, как он ведет беседу сам с собой, так философски рассуждал о своей жизни, что иногда я верила, что наша семья – самая благополучная. Когда он ложился спать, он ставил на стол, рядом с кроватью, стакан с водкой, прикрывал ее газеткой, а когда рано утром он просыпался, тут же выпивал его, даже не закусывая. Но бывали редкие случаи, когда он переставал пить, правда, это длилось не долго. И в нем как будто просыпался другой человек, ненавидящий весь мир, злобный, противный до ужаса. Но никогда, и еще раз повторю никогда, он не поднимал руку ни на мать, ни нас с сестрой. Именно поэтому я его уважаю. Несмотря ни на что, он не терял самообладание.
Прошло пару лет, и мы с сестрой уехали из родного дома. Мы учились в медицинском университете. Она была старше, и закончила намного раньше меня и опять вернулась домой. Я же, напротив, не хотела уезжать, заранее знала, что никаких перспектив, никакого карьерного роста мне не светит. Но моя мать, ох уж эта женщина, она убедила меня вернуться, убедила меня в том, что лучше дома, мне не будет нигде. И я поддалась. Это ведь не первый случай, когда я подверглась внушению со стороны близких людей. Мной манипулировали, как пешкой, потому что я не могла сама ничего решать. Я вообще не имела своего мнения, и своего слова, поэтому всегда держалась в стороне. Возможно поэтому, мать так хотела, чтобы я все же вернулась домой, что там, в большом городе я просто не смогу жить, что меня рано или поздно обманут, обкрадут, или просто напросто убьют, где- нибудь во дворах. Возможно, она правильно сделала, что настояла на том, чтобы я вернулась домой. Я не совсем была уверена в себе и в своих силах, чтобы перечить ей. Ей вообще никто не мог перечить, она была ходячим законом, или сборником правил. Она знала все, как кому поступать, что кому делать. Правила, правила, правила. Их было бесконечно много. Я не знаю, о чем я думала в свои двадцать два года, но явно не о молодом человеке, а уж тем более о сексе. Я боялась даже представить. Да о чем я, мои родители никогда и не спали вместе, никогда не обнимались, не делали друг другу приятные сюрпризы, я даже ни разу не слышала, чтобы у них был секс, и не видела как они друг друга целуют. И я понятия не имела, как строить свою будущую жизнь, если не было примера для подражания, не было четкого представления семьи. Конечно, друзья, знакомые, рассказывали мне, как живут они. Но на одних только рассказах, не видя это вживую, сложно себе представить, что может быть все иначе. Но, несмотря на все это, я знала, что моя жизнь будет другой, не понимая конечно, как это сделать, но все же хотелось все изменить. Но как ни странно, мне выпала эта возможность, спустя пару месяцев.