Дионисий и Ферапонтово

В сентябре-2001 исполнилось 500 лет «лебединой песни» Дионисия – фресок  в Ферапонтовом монастыре. Следующий заказ – роспись Благовещенского собора в московском кремле – его артель выполняла уже под руководством его сына Феодосия. Да и в Ферапонтове им достоверно расписан лишь портал храма Рождества Богородицы, остальное делали сыновья. Хотя  и у фресок в храме фон – явно его кисти. Не спутаешь.
Дионисий Мудрый (кстати, не монах! мирянин!) – один из самых дивных живописцев русского средневековья. Образы его икон – воистину духовные видения из запредельного пространства, где царит совершенно неземной свет («Ибо созерцанием духовного возлетает мысль к Божественному» – Иосиф Волоцкий). В сущности, это чистая – даже, можно сказать, идеальная – Византия (исчезнувшая как раз в годы детства Дионисия – в  1453 г., когда её захватили турки, ему было лет 13): ирреальный мир Царствия Небесного, по другую (Божью) сторону от Бытия. Но проработан этот принцип изумительно! Например, тот традиционный золотой фон, который в византийской иконе отделяет умозримое изображение от земной многомерности, у Дионисия каким-то образом мерцает (несмотря на 500-летнюю дистанцию!). В результате чего и возникает чувство инобытия – то ли золотой мираж библейских стран, то ли пространство, которое мы видим во сне...
Таковы иконы Дионисия. Но в ферапонтовских фресках мы видим совсем иной фон (повторяем: достоверно созданный тоже им): не византийское золото, а... лазурь родного неба. Так сказать, вполне реальный образ Царства Небесного над Русью. То с синью, то с зеленью,  то вновь голубая чистота; то в лёгком утреннем тумане, то в полуденной ультрафиолетовой бездне, то в кротких вечерних тенях... Небесный океан, в котором тонут не только видения библейских образов, но и вся средневековая монументальность храма –  солидная, незыблемая вот уже пять столетий! Она в том рукотворном небе попросту растворяется –  как нечто нереальное.
Потрясает палитра фресок: у Рублёва (!) насчитывается шесть основных тонов, у Дионисия – сорок! Причём все краски – местные, с окружающих холмов и озёр. Э. Межелайтис (был такой выдающийся поэт советской эпохи – «я человек, я коммунист», путеводитель по Ферапонтову постоянно его цитирует) – тот писал, что палитра – от местной флоры: «От маков – красное, от одуванчиков – жёлтое... На полотне, сотканном из трав земли, написали портрет земли»). Но краски тут не органические – те давно бы выцвели «яко цвет травный», - краски тут минеральные. Подбирали (под сорок тонов!) камни, которые и сейчас видны в изобилии по местным ручьям и озёрам, толкли их до консистенции пепла и вмазывали в штукатурку. Так что натиску Времени здесь противостоит именно  камень – как и в незабвенных египетских пирамидах.
Натиск этот надо себе представить. Белозерский край (за Вологдой), при всей его радующей сердце живописности, климатом не ласков: снег по лесам лежит до середины мая, морозы жестокие, летом – соответственный зной (с грозами), в межсезонья – ветры с Онежского озера, которые ещё в XIX веке топили баржи на открытых водах. Осенью эти местные ураганы несут чудовищные массы ливней, зимой – такие же вьюги, и всё это из года в год, 500 лет подряд – то морозом, то зноем, то ливнем, то снегом – бьёт, как таран, в портал, расписанный Дионисием. И ничего! Штукатурка кое-где, правда, не выдержала. Но там, где она сохранилась, по-прежнему сияет лазурь, и живут своей евангельской жизнью и святая Анна на родильном ложе, и прислужницы над купелью, и присутствующие при сем ангелы – никто ещё не растворился в разрушении, несмотря на бездны веков.
Но время – это не только погода-природа. Это и История. Преподобный Ферапонт, которому в 1398 г. так полюбился уютный лесной взгорок между Бородавским и Паским озёрами, жил здесь всего десять лет (понадобился на западных рубежах). Покинутая им обитель ожила лишь в середине XV века, с приходом преп. Мартиниана. Созданная им здесь библиотека вырастила целую плеяду книжников (ею пользовался и новгородский святитель Геннадий, создатель «Геннадиевской библии» 1499 г.). При игумене Иосафе (из Оболенских) начинается каменное строительство. Скорее всего, он и пригласил для росписи новых храмов московскую артель Дионисия.
Это время великой духовной славы Ферапонтова монастыря. Хотя как раз в эти годы на Западе начинается уже Новое Время: и книги не переписывают, а печатают, и вместо Византии – Возрождение. А новые, необжитые пространства открывает не отшельник-пустынник, а Колумб (впрочем, и в России – Ермак и т.д.).
Через сто лет после Дионисия Запад вторгается в этот тихий молитвенный край подлым мифом о «невинно убиенном царевиче» (за который убили юного царя Феодора и сдали государство прощелыге), отрядами чужестранных грабителей. С неимоверной самоотверженностью восстанавливает наш народ «возлюбленную тишину», разрушенное государство. Но спустя триста лет наступает ещё более новое время – уже не с нашествием, а с революцией. И опять задаёт древний вопрос варваров: «Защитит ли тебя нарисованный Бог?»
Нарисованное, очевидно, не защищает. Ибо ещё в очень древнем Риме, за тысячу лет до Византийской империи, было сказано: не алтари защищают народ, но народ должен защищать алтари.
Если, конечно, считает их святынями.