Глава 23. Нет веры, нет силы

Бескрайнов быстрым шагом ушел далеко по берегу реки, потом вернулся и долго ходил по улицам. Он курил одну сигарету за другой, но успокоение все не приходило. В голове то мелькали прошлые картинки различных неприятных моментов, в основном связанных с неудачами на личном фронте, то лицо Анастасии в разных ситуациях, то этот Виктор Анатольевич. Как-то так получалось у Ивана, что, когда у него возникало что-то серьезное, все тут же рушилось. Вот и сейчас, не успел двух слов сказать, и тут же выясняется, что Настя принадлежит другому. И кому? Человеку, который старше его почти в два раза!

Голова гудела от сигарет, в глазах мелькали красные пятна, Бескрайнов незаметно выкурил половину пачки. На одной из улиц его взгляд упал на небольшой ресторан, и он, не задумываясь, нырнул в дверь. На это раз, изменив своему обычаю пить пиво, он заказал графин водки.

Когда Иван справился с водкой,— то ли закуска была очень легкой, то ли было выкурено много сигарет,— но он, крепкий  к  спиртному,  сильно  захмелел.  Все  плыло  перед ним, и только два образа — Анастасии и этого: «Как его?  Ну, да бог с ним!» — четко зависли в его мозгу и никуда не хотели уходить. Ведя с ними бесконечный внутренний диа-лог, Бескрайнов, пошатываясь, бродил по вечернему городу, чтобы выветрился лишний алкоголь.

Как очутился перед калиткой бабушкиного дома, Иван не помнил, на какой-то отрезок времени сознание его отключилось, и он шел, как говорится, на автомате. Такое с ним раза два в жизни уже происходило. Бескрайнов попытался умыться водой из бочки, но она была теплая, и он, фыркнув, прошел к себе в комнату. Через некоторое время  из-за двери раздалась игра на гитаре и пение.

Раиса Никифоровна, обрадованная, что внук, долго от-сутствовавший, вернулся, и удивленная его несколько странным поведением, заглянула в дверь. Но то, что она увидела, шокировало ее. Иван сидел, развалившись в кресле, положив ноги на стол, в руках у него была гитара, на кото-рой он самозабвенно играл.

— Ах, Настя, А-на-а-ста-с-и-и-и-я!..— пел он одни и те же слова, прикрыв веки и нахмурив брови.

В комнате столбом стоял сигаретный дым и на столе в пепельнице, полной окурков, дымилась очередная сигарета.

— Ты что это с собой делаешь, Ваня?

— Как видишь, бабуля, пою романс!

— Сочинил что ли, наконец?

— Со-чи-ня-ю,— почему-то по слогам произнес Бес-крайнов.

— Что-то случилось?

— Все нормально… Ни-че-го не случилось, бабушка!..

— Но я же вижу — что-то произошло…

— Ты ничего не видишь…— засмеялся Иван пьяным смехом.— Ровным счетом ничего не произошло… За ис-ключением ма-а-а-ленького пустячка.

Слово «пустячок» он произнес как-то особенно и при этом воззрился на Раису Никифоровну.

— Бабушка,— после небольшой паузы сказал он.— По-чему ты ничего не сказала мне, что Анастасия занята?!

— А кто тебе сказал, что она занята?

— Ну, бабуля!..— он, пьяно улыбнувшись, хитро по-смотрел на нее.— Я, что, слепой, по-твоему?

— Ваня, ты вроде и зрячий, но слепой. Скажи мне, зачем ты напился? И убери, наконец, со стола ноги! — не выдер-жав, прикрикнула Раиса Никифоровна.

Бескрайнов ту же подскочил в кресле и убрал ноги со стола.

— Вот напился…— уже как-то спокойно и печально констатировал он.

— Зачем же ты так?

— Да я немного…

— Много раз понемногу — и вот результат… Дурачок ты, никого у нее нет!

— А, этот, как его?.. Ну, который, это?..

— Виктор Анатольевич что ли?

— Он самый…

— Ты что с ума сошел? Точно рехнулся, Ванюша… Да невооруженным глазом видно, что у нее к нему ничего нет!

— Мало ли…

— Ни мало, ни много, вот те крест! — И она перекрести-лась.— А то, что она пошла с ним в театр, так он же ее руко-водитель, неудобно было отказать, тем более, что они по литературной части оба.

— Могли и меня пригласить, я тоже вроде по той же ча-сти,— снова пьяно смеясь, произнес Иван.

— Кто должен был тебя пригласить? Виктор Анатолье-вич, который пришел с билетом для Насти, или Настя, кото-рую пригласили? Ну, мог бы сказать, что ты тоже хочешь пойти с ними, а билет купишь в кассе. Они бы не отказали тебе. А ты взял и убежал…

— Я не убежал, а ушел…

— Да уж, видно было, как ты ушел…

Бескрайнов ничего не ответил, и сидел, понурившись.

— Ладно, Ванюша, давай будем отдыхать, уже поздно, завтра поговорим, хорошо?

— Да, пожалуй, бабуля, завтра, я сегодня сильно пьян,— проговорил он.

— Пьяный, пьяный, а вижу, что все слышишь и понима-ешь. У пьяного душа наружу выходит, все понимает… Ну, отдыхай, отдыхай, устал, поди…— сочувственно вздохнула она и пригладила вихор на его голове.— Спокойной ночи!

— Спокойной!

… Днем Раиса Никифоровна снова зашла к внуку. В комнате было убрано, а сам Иван аккуратно одетый, сидел у окна. «Ревнивец, ревнивец... А сам с женщинами любит покрутить»,— продолжала она внутренний диалог с внуком — всю ночь думала о нем.

Тот, взглянув на нее, опустил голову.

Раиса Никифоровна глядела на внука и думала: «Каждо-му в жизни дается одному ему предначертанная стезя, но если человек, не видя ее, собьется на другие стежки-дорожки, заблудится и будет долго плутать, то может так и не выйти на свою. Так и со способностями: есть талант, жи-ви им, развивай, работай и Бог накормит и все обустроится, и любовь будет, и семья, и все. Ну, а кто игнорирует талант и способности или прождал время, думая, ну, вот еще не-много погуляю, а потом займусь, и прозевал момент, когда улетел талант, как птица из открытой клетки, тот должен сам себя винить, а не других. Вот и Иван, как ни жаль, похож на такого скоро будет…»

— Ну почему мне не везет, бабушка?! — вдруг громко спросил Бескрайнов.

— Сам виноват, Ваня. Что-то в тебе самом не так. Про-смотри свои отношения с женщинами, дал, наверное, повод обвинителю рода человеческого. Бог простит, когда человек признает свои ошибки, покается и изменится.

— Опять! И ты о том же…

— Ну, а как, Ваня, иначе? А тот, кому снова тяжко, не исправился, значит, не пересилил себя, слабым оказался, веры нет. Да какая в тебе вера?.. О чем это я?

— Нет веры?.. Может быть, ты и права, что обо мне так думаешь…

— В Бога ты не веришь, хоть бы идея какая была, систе-ма… Так у тебя никакой веры ни во что нет, Иван! А нет веры, нет силы… Но с силой, какую дает Бог, никакая дру-гая сила не сравнится!

— Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас уверовал?..

— Вот, смотри, ты сейчас как бы упал, а разве тебя кто-то ронял? Нет, ты сам себя повалил изнутри!

Бескрайнов с интересом посмотрел на бабушку. Никогда она с ним так не разговаривала. «Разумно! Наверное, в чем-то она права, нужно будет на досуге все обдумать…»  —  решил он.

— Почему же так происходит? Может, это судьба такая?

— Судьба, судьбой, а человеку нехорошо «спать» в жиз-ни, он должен соображать и двигаться, работать сообразно тому, что получил свыше!

— Вот вчера я долго не спал и все двигался, и двигался — всю ночь…— Иван улыбнулся.

— Тебе бы все смеяться!

Бескрайнов поднялся с кресла, как-то неуклюже подошел к бабушке и поцеловал в щеку.

«Что происходит? — думал он.— Я хочу всех любить, быть добрым, но фактически не люблю никого, не верю ни-кому. Вот и вчерашнее, нужно признать, есть подтверждение этому. И, как следствие, я ни к кому и ни к чему не привязан, даже в естественных пределах — ни друзей, ни любви, ни семьи… И ничего еще за свои тридцать два путного не сделал. А бабушка любит всех: и добра, и ровна со всеми, и верит в лучшее в человеке. Вот и во мне лучшее все время пробуждает. От нее, несмотря на внешнюю грубоватость и уверенность, идет какое-то тепло, симпатия. И, что интерес-но, все время трудится и руками, и головой, и душой, и все на основе какого-то внутреннего стержня, которого у меня нет. Что же это за стержень такой?.. Ладно, потом подумаю! А сейчас нужно прогуляться, проветриться…»


© Шафран Яков Наумович, 2020