Глава 24. Проявляются, да еще как!

Раиса Никифоровна пультом выключила телевизор и за-думалась. «Раньше соблазнов-то меньше было, все только от естества шло. Какое оно, такое и поведение. А когда я еще работала, и сдерживающих факторов хватало. Попробуй, так враз и на вид, и на место поставят. Все меньше баловали… А сейчас — и по телевизору, и в Интернете, и в книжках — все дозволено: смотри, читай, делай! Безбожие, одним словом!
Некоторые говорят, мол, не хочет человек — не читай, не смотри, никто же не заставляет! Он может другую книжку или диск купить, может переключить телевизор на другой канал… Никто же не насилует! Да, это так, но во сколько раз больше соблазна пришло в наши дома, в наши души! Чтобы устоять, нужно еще дух крепкий иметь. А кто его формирует, кто занимается людьми, кто детей защищает от всего этого? А ведь грех притягивает неустойчивое сознание, неокрепшую душу сильнее праведности, так устроен человек. Так зачем давать отравленную пищу? А раз ее полно, то это кому-то нужно, я так понимаю. Кто-то возразит — утрируете, мол, у вас мания! А мания вседозволенности, мания свободы ото всего? Куда это может привести, одному Богу известно! Да понятно куда…»

— Свобода ото всего...— вслух проговорила Раиса Ни-кифоровна.

— Свобода нужна не от чего-то, а для чего-то! — В ком-нату, улыбаясь, слыша ее слова, вошел Бобров и с ним Гал-кин.— День добрый философствующей!

— Здравствуй, Степан Алексеевич! Не ждали, какими судьбами к нам так рано?! — воскликнула, одновременно удивляясь и радуясь, Раиса Никифоровна.

— Да вот тут, недалеко, по делам были, думаю, надо зай-ти, проведать старых друзей.

— И правильно сделали, что зашли! Сейчас обедать бу-дем, уже первый час… — и она пригласила обоих сесть.

— Не откажусь, не откажусь… В гостях воля хозяйская! Ты как, Кирилл Олегович?

— С превеликим удовольствием, тем более что наслы-шан!

— Ну, как дела, молодой человек? — обратился Бобров к вошедшему в комнату Ивану.

— Хорошо… Все так же,— неопределенно ответил Бес-крайнов, с одной стороны, неготовый к серьезному разгово-ру, а с другой — все таки ждавший его.

— Так хорошо или «так же»? — спросил, улыбнувшись, Бобров.— А хочешь ко мне? Тут освободилась должность прораба на одном участке, вот Кирилл Олегович не даст соврать, я сейчас как раз оттуда. А то и у моего конкурента можно поспрошать. Там ему требовался чуть ли не зам. Да от меня вряд ли возьмет...

— Скажет: «Казачок засланный»,— улыбаясь, произнес Галкин.

— Ну, что вы, Степан Алексеевич, какой из меня прораб? Я гуманитарий!

— Гуманитарий, гуманитарий… А деньги на жизнь нуж-но зарабатывать? А делом нужно заниматься? А семью, а детей?..

— Да денег мне хватает, Степан Алексеевич!

— Ах, да, дело у тебя — квартиры сдаешь! Знаю, знаю… Modus vivendi...

— Что-что?

— Образ жизни по-латински.

— А чего не хватает?

— Реализации…

— В советское время таких тунеядцами называли...

— Ну, уж и тунеядец! — возмутился Бескрайнов.

— Подожди, Кирилл Олегович! Так за чем дело стало? — обращаясь уже к Ивану, спросил Степан Алексеевич.

— За делом и стало,— печально проговорил Бескрайнов.

«Ну, что за человек?! Так бы и сидел сложа руки. Ничего за душой нет, одни слова. Прямо злость берет и за Раису Никифоровну обидно. Ну, чего не работаешь? Зачем без-дельничаешь?..» — подумал Бобров.

— Прошу к столу! — Раиса Никифоровна открыла дверь в столовую и широким жестом пригласила их пройти.— За обедом и поговорите, что на пустой желудок-то?

— Вы, как всегда, правы, Раиса Никифоровна.

— Я всегда права,— сказала, улыбаясь, та.

Некоторое время они ели, молча.

— А вы давно верите в Бога? — вдруг спросил Степана Алексеевича Иван.

Галкин поперхнулся. Бобров знал его атеистические убеждения и взглядом попросил здесь не спорить. Они по-нимали друг друга с полувзгляда, и тот, хмыкнув, все же промолчал.

— Да уже лет десять будет, — спокойно, как ни в чем не бывало, словно давно ждал этого вопроса, ответил Бобров.

— А до этого не верили?

— До того я служил в армии. Но вот, кстати, именно там произошли некоторые события, которые заставили меня очень сильно задуматься о смысле жизни и о том, что все происходит не просто так.

Бескрайнов вскинул голову и долгим внимательным взглядом посмотрел на Степана Алексеевича. Галкин, наклонясь над тарелкой, сосредоточено ел борщ.

Открылась дверь и в столовую вошла Анастасия. Она улыбнулась Ивану, как старому хорошему другу, которого всегда радостно видеть, и, видимо, осталась довольной, что он здесь и жив-здоров. Затем мельком, с некоторым любо-пытством и немного смущенно взглянула на Боброва, отвела взгляд и снова, уже более длительно, посмотрела на него.

— С работы, Настенька? — Раиса Никифоровна выдви-нула стул и пригласила ее за стол.— Садись с нами обедать.

Анастасия чутким сердцем поняла, что идет серьезный разговор, и легким жестом остановив поток обычных в таких случаях вопросов, сама принялась ухаживать за собой.

— Так… Вы задумались о жизни и поняли, что все не просто. А потом? — продолжил разговор Бескрайнов.

— А потом и жизнь на гражданке дала много пищи для размышлений. Но все решила одна встреча…

«Получается, что все, действительно, не так просто…— ушел в свои мысли Иван.— Многое существует независимо от того, думаем мы об этом или нет. Получается, что вопро-сы о происхождении ДНК, о природе таланта — это, дей-ствительно, очень непростые вопросы... Человек, конечно, сам, как говорится, своими руками строит свою судьбу, но жизнь реагирует на все не на основе его внутренних устано-вок, а на основе неких своих незыблемых определений или законов…»

Бескрайнов повторил эти мысли вслух.

— Так вы еще и философ? — Анастасия улыбнулась и покраснела, так как никто,— но, главное, он, он, любимый человек,— не обратил никакого внимания на ее слова и не подключил ее к беседе. «Может быть, он считает меня недо-статочно для себя умной?» — подумала она.

Бобров же с большим интересом смотрел на Ивана. «Да, он помнит то, о чем мы говорили в прошлый раз, почти ме-сяц тому назад!» — решил он.

— Вы совершенно правы, говоря, что жизнь реагирует. Вот и марксизм все ставит с идеалистической на материали-стическую основу и говорит о взаимовлиянии объективного мира и человеческого сознания. А до марксизма «допотоп-ные» материалисты ограничивались зависимостью человека только от природы. Все правильно — в процессе трудовой деятельности человек изменяется сам, или «бытие определя-ет сознание...»

— Ну, сел на любимого конька... — вставил Бобров.— Подожди, Олегович!

— ... И определяет иногда очень чувствительно,— как бы продолжил речь Галкина Иван.— Я тут подумал, что, может быть,  просто судьба такая. Но судьба, по сути, должна быть слепой. А тут такая логика прослеживается! А я уж начал думать, что, если воля человека совпадает с волей Бога, только тогда и возможно благо... Nolens volens(1), так сказать.

Бескрайнов откинулся на спинку стула и тихо засмеялся. Все взглянули на него с изумлением.

— Вот так можно задуматься, что и в Бога поверишь!.. Ха-ха-ха…— закатился он в судорожном смехе, закашлялся и, вытащив из кармана зеленый носовой платок, обтер ли-цо.— Свихнуться можно!.. Старичок на небе за облачком с бородой!.. А, может, это просто инопланетяне нам мозги пудрят. Прилетят, сделают что-нибудь, а люди думают — вот Бог нас наказал или одарил. А им только бы нас рабами своими сделать, инопланетянам. Какова вам эта идея?

— Да, идея хоть куда... Ну, а кто инопланетян сотворил и ими занимается? — спросил Бобров.

— Другие инопланетяне!.. Ха-ха-ха…— продолжал весе-литься Иван, и это веселье так разительно отличалось от той серьезности, с которой он начал говорить, что все пребывали в полной растерянности.

— Значит, я так понял, тебе неприятно стать рабом ино-планетян? Так почему же ты не хочешь быть свободным в Боге? — спросил Бескрайнова Степан Алексеевич.

— Так какая же там у вас свобода? Только и читаешь все — раб Божий, да раба Божия!.. Не делай то, не делай это…

— Так это же нельзя понимать буквально… Образ раба свидетельствует о самой сильной связи между людьми, ка-кая только могла быть в то время, когда писались те строки. Что тогда могло быть прочнее принадлежности раба своему хозяину? Это просто образное выражение, характерное для тех лет. А вот скажи, ты хотел бы получать от жизни удары? Ведь, наверное, было дело и не раз, а?

— Да, было, и не раз…— признался Иван.— Конечно, не хотелось бы!..

— Поступаешь против законов жизни, общества, людей... и получаешь,— сказал Кирилл Олегович.

— Та;к вот Бог и учит, как жить, чтобы все было хорошо! — продолжил Бобров, не реагируя на Галкина — уже при-вык к его материалистической философии.— Также учит и тому, что человек не пуп земли, со всеми вытекающими из этого следствиями.

— Ох, Бог, Бог... Все у вас Бог, а сами что? «На бога надейся, а сам не плошай!» — старая русская поговорка.— Галкин улыбнулся.

Бескрайнову почему-то вспомнилось строительство гос-тиницы у дороги, пузатенькая елочка в окружении берез и удивительная по красоте картина, когда светло-светло голу-бые лучи падали сквозь густую листву, будто само небо просачивалось на землю.

«Почему эти воспоминания возникли? Ведь я же не думал об этом вспоминать. И какой в них смысл? Может, это злые инопланетяне, которых раньше называли бесами, так шутят со мной? — при этой мысли он внутренне содрогнулся.— Или добрые инопланетяне-ангелы хотят мне помочь?»

Сколько он так думал мгновение или минуту, Иван не знал, но за столом в это время царила полная тишина.

— Если вовне есть кто-то или что-то, которые призваны реагировать на чувства, мысли, слова и поступки человека, то они должны проявляться. А, если они проявляются, зна-чит, существуют…— произнес он вслух мысль, которую подумал третьего дня в поезде.

— Проявляются, да еще как! — вставила Раиса Никифо-ровна.

(1) Nolens volens – волей-неволей (лат.).

© Шафран Яков Наумович, 2020