А ровно через месяц было подписано перемирие...

Я вчера отвоевал…
Не дожил
И победные не выпил сто грамм…

Ольга Мищенкова (Из книги «Наедине о вечном»)

Поднимаясь на последний этаж пятиэтажки, я уже коротко знал от моего друга тяжёлую судьбу этой семьи. Впрочем, у какого беженца судьба лёгкая, все они настрадались, больше, чем мы «оседлые», так как вынужденно оставили свои насиженные места, имущество...

Когда тётя Женя, маленького роста пожилая женщина, хозяйка квартиры, пошла заваривать чай, я начал осматриваться по сторонам. В глаза резко бросалась «больничная» чистота и уют. Как у нас говорят, на пол можно масло разлить и снова собрать. На стенах висели фотографии. Чувствовалось, что хозяйка живёт одна, но уходу за квартирой уделяет большое внимание. Коврик в комнате и дорожка в коридоре были перевёрнуты, чтобы летнее солнце не обжигало ворс.

Сидим, пьём кофе (на столе печёное, фрукты), разговариваем. Каждые 5 минут, тётя Женя сама себя прерывала, чтобы положить что-нибудь мне в тарелку, сказать, чтобы я угощался, не стеснялся...

Она рассказывала о себе, о своей семье, о трудном военном детстве, о том, как тяжело было её отцу прокормить 8 детей в карабахском селе. Вспомнила жмых, который им приходилось есть...

В 1957-ом году окончила школу, вышла замуж и переехала в Баку. Не было своего дома, жили очень трудно. Её не брали на работу из-за маленького роста – станки на заводах были большие. К тому же она практически не знала русский язык.

«Однажды с мужем возвращались на электричке. Проезжая посёлок Разина (посёлок в Баку – прим. авт.), я увидела коров. Мне показалось, что они мне самые родные, ведь я же сельчанка! Приехав домой, я объявила мужу, что пойду доить коров. Через два дня я уже работала дояркой на ферме в посёлке Разина. Муж не смог отговорить меня. Я попала в свою стихию, было такое ощущение, что я в селе. А город я не любила...» – в очередной раз угощая меня, рассказывала тётя Женя.

Жили они вначале в пос. Разина, потом в Сабунчи (посёлок на окраине Баку), жизнь наладилась, материально не нуждались. Муж работал водителям, а тётя Женя доила коров. Были и «левые» деньги, что в то время считалось совершенно нормальным явлением. Родился сын Лёва, потом дочь Люда. Ничто не предвещало беды... Но заболел муж. Лечение в Баку, в Москве... В 33 года она стала вдовой...

По настоянию золовки Бархудара похоронили в Аскеране, в Нагорном Карабахе. Тётя Женя сделала паузу и сказала: «Тогда я была против того, чтобы мужа похоронили в Карабахе, но не могла пойти против моей золовки... Теперь я понимаю, что это было правильное решение, особенно после того, что случилось с сыном...»

У неё на глазах появились слёзы. Я выключил микрофон и предложил остановить разговор. Но она, положив мне в тарелку кисть винограда, продолжила беседу.

После смерти мужа, чтобы дети не нуждались, тётя Женя работала в две смены, уже на бисквитной фабрике. «Я получала на 5 рублей больше, чем мои подруги по работе. Тогда это был хороший прибавок к зарплате. Одевалась я скромно, деньги откладывала в сберегательную кассу, чтобы потратить на детей, на их свадьбы...» – с гордостью говорит она.

У самой тёти Жени не было свадьбы, поэтому она хотела, чтобы у детей всё было, как положено. Сыграли две хорошие свадьбы для сына и дочки... Жизнь продолжается, всё идёт как надо... Хорошие соседи разных национальностей, никаких конфликтов, фотография тёти Жени постоянно висит на Доске почёта, у детей свои семьи, она помогает им...

Началось Карабахское движение, в Баку появились беженцы из Армении, в феврале 1988-го был «Сумгаит». Сын Лёва работал водителем, 28 февраля 88-го года его послали в командировку в Сумгаит... Он оттуда приехал бледный, сам не свой...

«Наша соседка-азербайджанка, взрослая женщина, имела свой приусадебный участок и постоянно бывала там. Однажды я прохожу мимо её огорода и не чувствую, что кто-то у меня за спиной. В это время соседка закричала на азербайджанском: «Не трогай её, не трогай её!» Я резко обернулась и увидела, что сзади меня идёт молодой парень, а невдалеке ещё двое парней. Ноги у меня подкосились, я страшно перепугалась...» – вспоминает тётя Женя.

Встал вопрос переезда. Тётя Женя решила поехать в Нагорный Карабах, но детям своим предложила уехать в Россию. Дочка с мужем отправились на Северный Кавказ. Сын отказался ехать в РФ и решил поехать с матерью в Карабах. Тётя Женя обменивает свою квартиру с азербайджанцем Шамиром, который жил в Аскеране, и 8 августа 1988-го года переезжает в Аскеран.

Вначале, когда думали, куда выехать из Баку, невеста была категорически против переезда в Карабах, но сын настоял...

Вскоре противостояние между армянами и азербайджанцами перерастает в войну. Аскеран находится недалеко от Агдама. Бомбят с воздуха и с земли. Сын Лёва служит в полку. Супруга его с детьми живёт со свекровью. Тётя Женя боится за единственного сына и как-то прибегает к гаданию. Есть такое гадание, когда вызывают дух умерших. Тётя Женя, как она рассказала, вызвала дух покойного супруга, который ей сказал, что Лёва не будет жить... Она перепугана, идёт к командиру батальона, где служил сын, рассказывает ему, просит, чтобы Лёва служил в тылу. Комбат идёт навстречу ей, но Лёва отказывается...

13 апреля 1994-го года Лёва получил тяжёлое ранение. А ровно через месяц было подписано перемирие на карабахском фронте. Потом было длительное, полуторагодовое, лечение в Карабахе, Ереване. 21 сентября 1995-го года Лёва умер... Его похоронили рядом с отцом. «В этом я «выиграла» – отец и сын вместе...», –смотря куда-то в сторону, тихим голосом сказала тётя Женя.

Жизнь продолжается: дети Лёвы выросли, двое старших служат в Армии обороны Карабаха, младший работает в небольшом магазине в Аскеране, у тёти Жени уже есть правнуки...

Пенсия у тёти Жени 45 тысяч драмов, за погибшего сына она получает ещё 40 тысяч драмов. Как бы власти ни помогали пенсионерам бесплатными лекарствами, надо дополнительно покупать их в аптеке. А если ещё приплюсовать к расходам оплату за коммунальные услуги и прочие расходы, особенно зимой, трудновато приходится пенсионерам. Тем, у кого нет помощи со стороны, вдвойне тяжело. Тёте Жене приходится иногда ложиться в больницу. В таком случае лечение у неё бесплатное, как у матери погибшего.

Когда беседа за прекрасно заваренным чаем подходила к концу, тётя Женя сказала: «Карабахцы терпеливый народ, мы всё потерпим, лишь бы не было войны... Если не будет войны, в Карабахе жизнь будет очень хорошая, наша природа нас прокормит...».

Уже отъехав от дома тёти Жени, я стал вспоминать её слова, лицо, глаза, голос, руки. Я понимаю, что ей нужно было высказаться. Поделившись со мной историей своей семьи, она облегчила душу. Тётя Женя знает, что я напишу статью, и сотни и сотни людей прочтут её, будут знать про её судьбу – судьбу простой деревенской женщины, которая на своих плечах вынесла столько и такое, что не каждому мужчине это может быть по плечу...

Сентябрь 2015 г.