Под Новый год

Последние три года своей безалаберной школьной жизни я имел честь учиться в школе № 50. Каждый учитель там был «звездой», а мы, маленькие планетки, вращались вокруг своих кумиров. Но Звездой первой величины, безусловно, неоспоримо, был учитель математики Адольф Александрович Попов.
Если вы хотите представить его, то посмотрите на портрет очень непопулярного немецкого деятеля ХХ века. И имя подходило. Но – боже упаси! – никому из нас, школьников, даже сама мысль о некоей схожести не приходила в голову: она казалась настолько кощунственной! Большего «русака» я не встречал в своей жизни. Это был интеллигент «всех русских времен» с соответствующим характером.
Должен сказать, что в первые годы моей учебы в школе № 53 математика мне явно не хотела отдаться. Как я ненавидел ее! Сухая, без эмоций, расчетливая, с непонятными «прибамбасами» и, к тому же, очень преклонных лет. Вроде бы и учителя были хорошими, а вот поди же… И таких бестолковых в нашем классе было много. «Математики» нас не ругали, не оскорбляли, не били, а просто сочувствовали нам. Мы их тоже, слава Богу, не трогали, и, соответственно, сочувствовали им.
Так на сочувствии я с грехом пополам окончил восьмилетнюю школу и пополам с грехом «тайными тропами» пробрался в школу № 50. О, мне в этой школе совсем не обрадовались! Учителя-звезды смотрели на меня как на вражеского лазутчика, как на инородное тело, случайно попавшее в их планетарную систему. Адольф Александрович хмурил брови, когда смотрел в мою тетрадь по алгебре. В тетрадь по геометрии он уже не смотрел. На тригонометрии я был для него «человеком-невидимкой». Он часто отмечал меня как отсутствующего, не обращая внимания на мой писк из-за парты…
Ну скажите, можно было в такой обстановке не покончить жизнь самоубийством?! Или хотя бы «подставить» учителя, подловить его на видеокамеру, как это уме¬ют в совершенстве делать нынешние «лицеисты»? Пушкин, отдыхай! Но мы были детками послевоенной закалки и «без подстав» бросались под танки, вернее, «под звезды» школы № 50. Я тоже бросился под ноги Адольфа Александровича. Единицу в журнале он мне не исправил, но сказал, чтобы я остался после уроков. Что меня очень удивило, ибо дополнительных занятий с лодырями он в жизни не вел.
Я остался. Он зашел в кабинет математики, где висела одна доска и портрет Лобачевского, буквально на две минуты. Одну минуту он разглядывал меня. Во вторую спросил:
– Игорь, ты действительно хочешь знать математику?
Ответа не последовало: слезы капали…
– Если хочешь знать – учи правила и следи за моим объяснением.
Поначалу я обиделся на Адольфа за столь краткую речь. А где же ваши методические фокусы, господин учитель?! Сейчас бы вас просто четвертовали! Но, внимая звездным капризам, я решил, что на месяц меня хватит. И стал зубрить правила. И стал смотреть на Адольфа Александровича, как на свою первую любовь.
О, господа «тупоголовые»! Любовь ответила мне взаимностью, прокравшись в самое сердце. Как хитро ни плел на доске математические кружева учитель, как ни пытался оторваться от меня, запутывая следы – мое внимание без труда распутывало все его «ребусы» и «кроссворды». Я хотел стать миллионером без Максима Галкина – и стал им!
Потом я понял, что правила надо учить не умом, а глазами. Чтобы взглянув на алгебраическое выражение, упростить которое возможно только на трех листах, сразу уметь определить «всех сестер по серьгам». Позвольте – это же разность квадратов! А это – квадрат разности! Мне сестры-клоны не нужны, я вас безжалостно сокращаю! Вдали я уже вижу множество клонов, решивших соригинальничать. Готовьтесь, господа, к сокращению, ибо от вас в присутственном месте никакого толку! Я ведь знаю, что в конце примера ответ настолько прост, что можно сократить всю контору, оставив для страховки одного сторожа. Трепеща и ликуя, открываю в конце учебника ответы. Так оно и есть: ответ – 1,5. Наверное, сторож и полставки уборщицы…
Прошло три года. На экзамене по математике я получил «отлично». Я перестал быть инородным телом в замечательной школьной Галактике. И не только потому, что стал хорошо учиться. Я просто понял, что без звезд, ярких и не очень, без комет и астероидов, летящих со скоростью света и едва летящих, без звездного дождя и дождя весеннего школьной Галактики просто не существует. И научил меня этому Адольф Александрович, который всех учеников называл на «вы», которое было теплее и добрее, чем «ты». Когда я думаю о нем, приходят на ум строки:
«Учитель, перед именем твоим
Позволь смиренно преклонить колени…»
P. S. Свое первое «отлично» по математике я получил в последний день учебы перед зимними каникулами и Новым годом. В дневнике расписался Адольф Александрович. Было светло, и звездных лучей я не увидел. «Но если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно?»