Старый волк

Старый Волк попал в капкан и понял, что его мучениям приходит конец. Когда-то он был молодым Волком и вожаком стаи. Но шли годы, Волк старел и слабел и в одной из схваток уступил своё место более сильному и более молодому. Постепенно исчезали из стаи и те одногодки, с которыми он наводил ужас на окрестные глухие деревеньки: кто- то умирал своей смертью, кого-то убивали из ружей молодые двуногие деревенские волки. Наконец, пришло время, когда стая бросила его. А может, он сам ушёл из стаи, не в силах угнаться за её стремительным бегом. Так или иначе – он остался один. На крутом обрывистом берегу реки он отыскал нечто вроде пещерки, забрался туда и впервые завыл от тоски и одиночества…
Но надо было доживать, и Старый Волк побрёл к человеческому жилью, чтобы добыть себе пищу. В ближайшей от норы деревне тоже произошли перемены: куда-то исчезли молодые волки, из их жилищ перестали идти сладкие дымки. Только одна изба курилась синим туманом в зимнее небо. Там жил старик, которого тоже бросила стая. По утрам он ходил с вёдрами к обледенелому колодцу, набирал воду и нёс её тихими шажками к своей избе. Поев, одевался потеплее и шёл на двор работать: расчищал снег, колол и складывал дрова, кормил в сарайчике кур и двух гусаков, раз в две недели топил баньку. Было ли ему скучно, об этом Старый Волк не догадывался. Наверное, нет, потому что к нему нередко на снегоходе приезжал внук, при¬возил продукты, курево и немного водки. Он и привёз капканы, которые расставил по границам дедовых владений, чтобы обезопасить его от набегов волков.
Старый Волк их видел, чуял опасность и никогда к ним не под¬ходил, несмотря на вкусную при¬манку. Он грыз лёд и снег дедовой помойки, куда дед выплёскивал остатки пищи, заплесневелые продукты, а иногда и куриные косточки. Однажды они столкнулись нос к носу, но полуслепой дед принял его за собаку и стал звать Тобиком. Теперь он специально выкидывал на помойку больше еды, даже пытался погладить Старого Волка, но тот оскалил зубы и убежал. Дойти до дружбы с человеком было бы для него величайшим позором. А дед всё более и более привязывался к Старому Волку. Выходя по утрам во двор, он уже по-хозяйски то ли кричал, то ли хрипел в снежное ослепительное безмолвие: «Тобик, Тобик!» Волк лежал в сугробе за огородом и ждал, когда старик уйдёт в избу. Тогда, поскуливая от стыда, он полз к месту своего кормления…
Зима уже шла к концу, когда случилась беда: Старый Волк, по¬терявший чутьё, попал в капкан. Лапу прочно захватили железные клещи. Сначала он попытался осторожно вытянуть её, но резкая боль содрогнула всё тело. Тогда, кровавя пасть, он начал грызть холодное железо. Однако оно не отпускало его. Старый Волк затих и попытался уснуть. Ах, если бы из избы вышел дед и освободил его от смертельной схватки! Но дед уже несколько дней не выходил из дома, не дышала и труба над его крышей. Наверное, это и расстроило Старого Волка, притупило его бдительность. Он почувствовал что-то нехорошее, случившееся с его кормильцем, и наступил на тарелку капкана. Волк поднял морду к звёздному небу и завыл.
Этот вой никто не слышал три ночи и три дня. На четвёртый день он прекратился. Старый Волк ушёл в Страну своих предков…