Часы вдохновения

   Во время моей юности шла большая полемика между физиками и лириками. А я не понимал, как можно быть физиком, это же так романтично, и не быть лириком, надо же как-то восхищаться романтикой. И не понимал, как можно быть лириком и не быть физиком, ведь это так интересно: разные явления, открытия, парение и полёты в воздухе, высокие скорости, ускорения и в конце концов — невесомость.Это же — мечта.

   Я увлёкся самолётами и начал пробовать писать стихи. Когда учился в восьмом классе, я начал грезить самолётами, а когда впервые влюбился — начал писать стихи. А ещё мне нравились книги, очень нравилось читать. Много времени пропадал в библиотеке, даже помогал составлять каталог всего фонда библиотеки нашего посёлка.

   После окончания школы, решил связать свою жизнь с самолётами, но бросать писать стихи не хотелось. Так я и жил жизнью физика и лирика. Ещё в школе как-то привык, что после занятий уроками, не просто отдыхать, а отдыхать только когда приходит вдохновение. Тогда я шёл по улице и сочинял стихи, шёл никого не замечая, а только повторял про себя строку за строкой. Когда доходил до стадиона, садился и записывал, что получалось. После этого шёл к реке и там, у Первой плотины снова записывал. И шёл дальше, до Второй плотины, где и подбивал итоги. После этого возвращался домой и всё это обрабатывал и корректировал. Если не получалось, оставлял на потом, когда сюжет созреет окончательно.

   Если это было вечером, то я направлялся в сторону парка и там, на аллее, под фонарями, всё было как-то романтичнее и в тишине строки сами складывались как-то в сюжет.

   Бывало, что по дороге встречал знакомых или одноклассников и тогда моё вдохновение сворачивалось и я переключался на их волну и их интересы, которые иногда затягивали надолго. Правда, девушки, с которыми я дружил, не очень понимали меня, считали меня каким-то странным за это, подумаешь, какие-то стихи, даже если и им посвящённые. Эти стихи долго пылились в моём архиве. И только моя невеста, бывшая одноклассница, оценила то, что я ей посвящал.

   Всё это настолько у меня укоренилось, что после окончания школы, во время дальнейшей учёбы и работы этот режим вдохновения я никогда не менял. Это своеобразный режим отдыха. Во всяком случае, для меня.

   Когда мне хочется поговорить,
   Сказать такое, что-то сокровенное,
   Я ухожу один и чтобы не грустить,
   Кладу слова, на лист бумаги, откровенные.

   Сначала хочется на всех кричать,
   Ругаться, упрекать во всём кого-то,
   Затем, устав, мне хочется молчать
   И выплеснуть на лист бумаги что-то.

                1962 г. Из того самого архива.