Не поле перейти. Глава28. Умерла!

Время действия - 1981 год.

О Мишке в Низинном помнили как о двоечнике, о непутевом разгильдяе. Потому и на работу в совхоз брали его неохотно. Да что там – ни техникума не закончил, ни даже ПТУ за душой. Школа да армия. Молчит больше, не сыплет шутками. Кто знает, может он вовсе дурачок!

Но шоферА были нужны, и Мишку всё-таки взяли в гараж. Закрепили за ним старенький 51-й ГАЗ, разбитый, скрежещущий и ломающийся через день. Но Мишка и этому был рад.

Что машина вся сыплется – то для него проблемой не было. Тому, кто с самолетами справлялся, грузовик не страшен. К тому же опыт ремонта совхозной техники он получил ещё в Черниговке.

Хуже было то, что для обустройства дома и двора были нужны стройматериалы, а взять их было негде. Просить в совхозе было стыдно – не успел устроиться, а уже какие-то претензии? Купить – где же такие магазины найти, да и денег в доме явно не было.

Быстро понял Мишка и то, почему не занимался Василий хозяйством. Понял, когда прибежал Васька домой весь в крови, зажимая разбитую голову руками. Пьяно рыдал, пока мать обрабатывала ему рану, жаловался на каких-то врагов, не дающих ему работать, грозился всех поубивать.

Вот она и разгадка – к бутылке прикладываться Вася стал. И причину этого пьянства Мишка хорошо понимал. Тосковал Василий по любимой Верке, по детям, оставшимся в Черниговке. Всей душой рвался он к семье, а поехать – гордость не позволяла. Вот и метался, заливал горе. Только легче от этого ему не становилось.

Куда уж тут о доме думать! Теперь дом для него был временным пристанищем. А может быть, и тюрьмой.

Мишка сочувствовал Василию. У самого постоянно жгло внутри. Хотелось бросить всё и рвануть к Надюшке. Чтобы каждый день её видеть, слышать её голос, знать, что она жива и здорова.

А если бы не была жива? Как переносят свою потерю те, у кого любимая покинула этот мир? Каково жить, зная, что никогда уже не увидишь любимых глаз? Может быть, им легче? Меньше соблазна искать новых встреч?

Когда эта мысль впервые пришла Мишке в голову, она показалась ему настолько кощунственной, что он содрогнулся. Но мало-помалу он к этой мысли привык, и даже стала она ему казаться спасительной.

В один из вечеров, когда боль была слишком уж острой и беспросветной, Мишка достал альбом с фотографиями из той, счастливой, черниговской жизни. Вот она, Надюша. Красивая, сияющая. Чёрным фломастером обвёл Мишка дорогую ему карточку траурной рамкой. Теперь он будет считать, что её нет на свете. Для него точно нет. Крупными буквами он написал над снимком: «Умерла!».

А чтобы меньше времени оставалось на тоску, Мишка работал. Работал, как вол. И в совхозе, и дома. Приглядел валявшийся на свалке обрезок швеллера и притащил во двор. От Толика привёз не новые, но крепкие ещё толстые доски и рубероид.

В один из выходных дней он раскидал мёрзлую уже землю над погребом, снял сгнившие деревяшки, укрепил поперёк открытой ямы швеллер. Сил у него было достаточно, и помощь Василия не понадобилась. А к вечеру над хранилищем уже было новое, добротное перекрытие с удобным лазом и двумя дверцами, между которыми можно было в мороз уложить мешок с соломой. Овощи Мишка переложил в деревянные ящики, чтобы не впитывали сырость от земли.

Успел парень до снега и отопление подремонтировать, и водопровод запустить. Дом стал уютнее и теплее, но работы было ещё очень и очень много.

В январе, в самые лютые морозы, сломалась поселковая котельная. И Мишке пришлось перекладывать печь, потому что иначе протопить её было невозможно. Никогда раньше не видел он, как это делается. Но советы матери и собственная смекалка помогли ему. Не слишком хорошо грелась печка, но до пуска котельной пережить она помогла.

А весной Мишка сказал Василию, исхудавшему, злому, страдающему:

- Ты бы ехал к ней. Какая гордость, когда дети у вас растут.

- Что ж ты-то к своей не едешь? – окрысился Васька.

- Мне ехать не к кому. А у тебя дело другое. Женька написал, что вроде как одна она живёт. Ни с кем не сходилась. Тебя, может, ждет?

- О как! Человек в армии служит, а что в деревне делается, всё равно знает!

- Письма из дома он регулярно получает.

- Не поеду. Ничего у нас не получится. Её родня будет настраивать её против меня, - пробурдел Василий.

- Привези её сюда.

- Куда? – расхохотался Васька. – Тут троим-то тесно, куда же ещё семью тащить?

- Это точно. – согласился Мишка. – И другого жилья нам уже не дадут. А если и дадут, то нескоро.

Да уж, с его репутацией и Васькиным пьянством новая квартира им не светила. В этом Мишка был уверен.

- Да и не поедет она. Не особенно горит она желанием за матерью ухаживать, - признался Василий.

- Разве на свете мало места? У тебя диплом агронома. Где-нибудь да найдешь себе работу с жильём. Туда и семью перевезешь. Подальше и от её родни, и от своей.

- А мать как же? – Василий поднял на Мишку глаза.

- А за матерью я сам ухаживать буду, - Мишка улыбнулся.

- Ну, смотри! Только не говори потом, что я её на тебя бросил!

- Не скажу, - пообещал Мишка. – Езжай спокойно.

И Васька поехал. Помирился с женой, нашел работу в соседнем районе. В июне он объявил матери, что уезжает. Наталья расстроилась, но вида не подала:

- Что же, дело доброе. Живите, детей рожайте. Счастливы будьте. Обо мне не переживайте. Я не одна остаюсь, с Мишкой. Дочери рядом. Не пропаду.

Анфиска неистовствовала:

- Если уедешь к проклятой хохлушке – на глаза мне не попадайся. Ты нам не родня, мы тебе не родня. Знать тебя не хочу.

Валентина, частенько смотревшая на мир глазами старшей сестры, тоже выразила недовольство. Однако была она намного мягче Анфиски, и совсем уж общаться с братом не отказывалась.

А Мишка был рад. Рад, что у Василия уладилось в жизни, что девочки снова обрели отца. Вот только в его жизни такого счастья пока не предвиделось. Не уходила из его сердца тоска по Надежде. Однолюбом оказался Мишка, как и его отец. Да и мать тоже.

Время от времени доставал он альбом с заветной фотокарточкой, а потом прятал его подальше от любопытных глаз. Только однажды не успел, и вездесущая Катерина полезла изучать его содержимое. Промолчал Мишка, в надежде, что не заметит девчонка ничего. Но разве пройдет мимо внимания ребёнка такая заметная рамочка со страшной надписью над ней!

- Миш, а что это она, такая молодая и умерла? Это одноклассница твоя?

- Да, - нехотя ответил Мишка.

- А что это за красные капельки нарисованы? Её ножом убили, да? – продолжала пытку девчонка.

- Да. И нечего лазить по чужим вещам! – выхватил Мишка из рук растерявшейся Катьки альбом и зашвырнул его на буфет.

Это был единственный раз в его жизни, когда он закричал на девочку. Тут же он пожалел о своей резкости, однако Мишку нужно было простить. Красные капельки в альбоме, дорисованные однажды его рукой, относились не к Надежде. Это истекало кровью его любящее сердце.

Продолжение следует...