Хвала моим жёнам Глава 7

    Яна всё чаще стала на время исчезать из офиса средь бела дня. Брату говорила, что едет посмотреть, как идёт работа у сотрудников в выставочном комплексе, или идёт в салон красоты. Выдумывала и другие причины. Он ей верил. Верил, потому что прежде она никогда не лгала. Натурой была цельной, открытой, уверенной в себе, а такие личности, как правило, ложью себя не марают. А сбегала она в больницу к Борису. Всё же посетила его, то ли поддалась его мужскому обаянию, то ли снова включила в себе сестру милосердия, как называл её Станислав. Возможно, что-то другое заставляло её это делать. Кто знает, отчего порой мы совершаем странные поступки. Но рано или поздно всё тайное становится явным.

Опухоль в голове у Бориса оказалась доброкачественной. Врачи назначили день операции. Но Яна настояла на лечении за границей. Увезла его к нему домой из стационара. Позвонила своему отцу, рассказала о болезни Фролова, объяснила, что он дорог ей, и попросила о помощи. Тот связался с ней по скайпу на следующий же день и предложил выслать ему по электронной почте все справки, выписки, анализы, результаты МРТ, биопсии и другие результаты обследований Бориса. Она их собрала, сфотографировала и отправила. Спустя три дня на почту пришло приглашение на лечение из Австрии с указанием суммы. Под натиском Збарадской Фролов согласился лететь, перевёл на счёт клиники в Вене деньги на лечение. Наступил момент сообщить брату, что она вынуждена покинуть работу на длительный срок и уехать. Объяснила и причину. Он сидел в ступоре. Не верил, что сестра могла его так долго обманывать и скрывать отношения с бывшим мужем Надежды, а сейчас просто поставила перед фактом, что должна улететь с ним за границу. Станислав долго думал и нервничал. Наконец, встрепенулся и выдохнул:

— Поезжай.

— Стасик, — виноватым голосом продолжила Яна, — возможно, нам с Борисом придётся задержаться там надолго. Переведи Надежду на мою должность хотя бы временно, а девчонкам в её отделе на это время сделай доплату за выполнение её обязанностей. Они справятся, я это знаю. Хорошо?

— Как скажешь. Только введи её в курс дела, объясни обязанности.

Яна позвала Фролову к себе в кабинет, сообщила, не объясняя причины, что вынуждена будет на длительный срок уехать из страны и озвучила личную просьбу:

— Наденька, я прошу тебя согласиться, на период моего отсутствия, исполнять обязанности зама. Станиславу одному компанию не потянуть, а кому-нибудь другому я свою должность доверить не могу.

Фролова сначала испугалась такой ответственности, но потом согласилась. Три дня, до отлёта в Вену, по двенадцать часов Яна передавала ей свои дела, обучала всему тому, что она должна знать и выполнять. На прощание вручила ей ключи от кабинета, обняла, как очень близкого человека, и покинула офис. Надя задержалась ещё немного в кабинете, разложила по-своему все папки, документы и тоже поехала домой.

В аэропорт Фролова и Надежду сопровождали Грачёв с Болдиным. Они подбадривали друга, убеждали, что лечение в Австрии будет успешным. Заверили, что их совместная компания без него будет функционировать по-прежнему, хотя Фролову уже было всё равно. Теперь его постоянно мучили головные боли, проявлялись и другие симптомы болезни: судороги, раздражительность... Ещё в Москве на появление Яны в клинике он перестал отреагировать, как на объект обожания, хотя она пришла туда спустя всего лишь один день после его звонка. А со второй или третьей встречи покрикивал на неё, был всем недоволен. Совсем пал духом. А она всё терпела и не собиралась сдаваться.

В аэропорт в Вене за Яной и Фроловым прибыла машина, отец прислал. Бориса сразу же повезли в онкологическое отделение при НИИ. Он плохо перенёс перелёт. Его осмотрели, проверили наличие всех документов, обследований, выписок, подтверждения оплаты лечения и оформили в стационар. Через день его прооперировали, а после началось послеоперационное лечение, длительное, муторное восстановление функций мозга.

Теперь Фролов вообще относился к Яне, как к сиделке. Понукал ей, часто капризничал, раздражался по любому поводу, покрикивал. Она знала, что это всего лишь проявление его болезни, врач предупреждал её об этом, поэтому всё терпела. Жила Яна у родителей, но к Борису приходила каждый день. Служила ему и переводчицей в общении с медицинским персоналом. Немецкий язык знала, как родной. Решала все проблемы с оплатой лечения, которая периодически возрастала. Переодевала его в чистую одежду, грязную уносила к родителям в стирку. Приносила вкусные продукты, кормила его. Однажды Яна попросила его рассказать о бывшей жене.

— Зачем тебе это? — разозлился Борис.

— Хочу понять, за что ты с ней развёлся.

И он поведал, какой замечательной Надежда показалась ему сначала, но разобрался в ней лишь спустя три года.

— Ей не нужна была полноценная семья с наличием детей, — обиженно добавил Фролов. — Она только пользовалась моими средствами, жила в своё удовольствие.

— С чего ты взял, что ей не нужна была полноценная семья?

— Я надеялся, что она родит мне ребёнка. Годами-то я уже не юный мальчик. Она обещала, но оказалось, что принимала противозачаточные таблетки.

— А ты спросил, почему она это делала?

— Мне что, делать нечего? Уговаривать и сопли распускать перед ней я не собирался. — психанул он.

— Я заметила, Борис, что ты очень агрессивный, даже со мной, хотя я тебе не жена и не любовница. Если ты вёл себя с ней грубо, то она могла просто бояться от тебя рожать. Я бы здорово засомневалась в твоей любви и желании сохранить семью.

— Давай прекратим этот ненужный разговор! — отвернулся он от неё.

С каждым днём состояние его становилось всё лучше и лучше. Но интереса к Яне, как к привлекательной женщине, он по-прежнему не проявлял.

После шести часов вечера Збарадская возвращалась домой к родителям. Они не одобряли альтруизма дочери. Не понимали, почему, оставив на брата компанию, она бросилась спасать какого-то мужчину, ибо особых чувств к нему, с её стороны, они не замечали. Дочь не спорила с ними, лишь говорила:

— Скоро всё закончится, и я вернусь на работу. Борис идёт на поправку.

Раза два в неделю по вечерам звонили Фролову друзья. Сегодня на связи с ним был Виталий. Поинтересовался:

— Лечение проходит успешно?

— Вполне, — бодренько ответил Борис, — скоро домой!

— А на любовном фронте, как дела обстоят? Свадьба скоро?

— Какая свадьба?

— Как это какая? Помню, ты утверждал, что женишься на Яне.

— Каюсь, было такое дело. Но ты знаешь, я её боюсь.

— Кусается что ли? — съязвил Болдин.

— Ха-ха-ха! — закатился от смеха Фролов. — Скажешь тоже! Просто складывается впечатление, что при всех её способностях, а она знает пять языков, она слегка чокнутая.

— Интересное наблюдение, — удивился Виталий со смехом. — Поясни!

— Она носится с моей болячкой, как мать родная, но за всё это время даже за руку мне не позволила себя подержать.

— Ты серьёзно? — не поверил друг.

— Абсолютно. Но сейчас уже, Виталь, мне и не хочется от неё любви. Она слишком умная для меня, деловая и хваткая. Видел, как ловко она решала здесь все проблемы. Такие дома не сидят, как моя бывшая. А мне надо, чтобы жена не работала. Осталось только одно желание — побыстрее вернуться домой и расплатиться с ней за всё, что она для меня сделала.

— А она тебя об этом просила? Какую-то сумму озвучила?

— В том-то и дело, что не просила и не озвучила, — вздохнул Борис. — Но она ради меня бросила работу, денег за это время не получала. Было бы подлостью с моей стороны не возместить ей эти потери.

— Логично. Хорошие порывы души человека надо поощрять, — одобрил Болдин.

— Так она ещё и нравоучение мне прочитала по поводу бывшей супружницы моей. Представляешь? Спросила, почему я её бросил. Я рассказал вкратце. Надо же было о чём-то болтать. Яна сделала вывод, что Надька не захотела рожать от меня из-за моего грубого отношения к ней. Ты можешь в это поверить? Да пользовалась она просто мной и всё!

— Борь, — осторожно начал Виталий, — если ты орал на неё и крыл матами так же, как нас с Генкой, то, вполне возможно, что она тебя просто боялась. Не поверишь, хотя мы с Грачёвым — мужики, но порой не знали, чего от тебя ожидать. Ты зверел и орал на нас, где тебе приспичит, в присутствии посторонних людей и наших сотрудников. Даже подумывали, что таким способом ты пытаешься вынудить нас покинуть компанию.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Ты не обижайся, Борь, но я должен был тебе это когда-нибудь сказать.

— Ну, извини, если это было действительно так, — расстроился Фролов.

— Всё нормально, не парься. Простили мы тебя с Генкой уже давно. Твой врач, Гинзбург, кажется, объяснил, что твоя агрессия была связана с опухолью в голове. Ну, ладно, до встречи, что ли? Позвони, когда тебя надо будет встречать в аэропорту.

* * *

В то время, пока Яна находилась в Вене, Надежда приступила к новым обязанностям. Не всё сразу получалось у неё, но она не стеснялась обращаться за помощью к Станиславу. И он старательно всё разъяснял ей, а кое-что просто за неё делал сам. Фролова, оказавшись на столь высокой должности, сочла возможным носить на работе более элегантную одежду, чем прежде, пользоваться изысканным парфюмом. Она и раньше имела привлекательный вид, но сейчас была просто неотразимой. Станислав снова стал проявлять к ней повышенный интерес, чаще заходил в кабинет своего зама, дарил ей цветы, другие милые подарки. А Надя смущалась. Он предлагал ей вместе провести вечер, но без Яны она этого делать не соглашалась. На ухаживания Збарадского отвечать не спешила. Он злился, не понимал, чем ей не нравится.

— Почему ты меня игнорируешь? — спрашивал Надежду. — Что во мне не так?

— Не мучай меня, Станислав, — лукавила она. — Я не готова к другим отношениям с мужчиной. Мне надо отойти от прежних.

— А ты не смотри на меня, как на мужчину. Сходи со мной в театр, как с подругой, — смеялся он.

Она тоже смеялась, но от встреч отказывалась.



Был субботний вечер, когда Она решила, как следует, обследовать литературу в книжных шкафах съёмной квартиры. Первый шкаф был полностью заставлен книгами на иностранных языках. Во втором — хранилась научная литература. В третьем — художественная на русском языке. Многие из них она уже читала. Поэтому подвинула к шкафу стремянку, залезла на неё и достала с верхней полки красочную пухлую книгу. Но из неё выпали три тетради, оставив в руках Нади только пустую книжную обложку. Спустившись со стремянки, она начала рассматривать их. Оказалось, что это были дневники Агаты Львовны. В первой тетради на внутренней стороне коричневой обложки была наклеена фотография молодого мужчины. Надежда долго и внимательно всматривалась в его черты. Затем приступила к чтению записей Агаты. В них она изливала всю свою боль от обиды за измену мужа и уход от неё. Описывала свои страдания в период вынашивания в одиночестве их общего ребёнка. Рассказывала, как ей тяжело было осознавать, что он будет расти без отца. Но всё равно не станет разыскивать мужа, когда младенец родится. Ведь он не поверил в день развода, что она беременная. В следующей записи она сообщала, что узнала, почему он ушёл от неё.

— Как ты мог, Сёма, обмануть совсем молоденькую девушку и довести её до попытки самоубийства? — сокрушалась она. — Ты — просто похотливый кобель.

Надя ещё раз прочитала эту строчку, и слёзы потекли по её щекам, закапали на чернильные строчки, размывая их.

— Какая мудрая и всё понимающая женщина — эта Агата Львовна, — расчувствовалась она. — Не обругала разлучницу, а посочувствовала ей.

Дальше она описывала свои роды, радость от первой встречи с новорожденным сыном, рассказала, что назвала его Михаилом. И снова сокрушалась по поводу того, что из роддома её встречали только родители, а она чувствовала себя глубоко несчастной женщиной.

Надежда отложила тетрадь.

— На сегодня хватит впечатлений, — расстроенным голосом сказала она самой себе, — остальное почитаю потом.

Каждый день, возвращаясь с работы, она принимала душ, ужинала и ложилась поудобнее в кровать. Включала в её изголовье на стене бра и продолжала читать дневники Агаты. Всё, что с ней происходило, она рассказывала в них бывшему мужу. Каждая строчка в тетради была пропитана неиссякаемой любовью к нему, и болью от его отсутствия. Надя читала, а душа её плакала:

— Агата Львовна жила воспоминаниями о муже, словно он всё время находился рядом с ней.

В последней записи третьей тетради она прочла:

— Благодарю судьбу, мой дорогой Сёмочка, что она подарила мне встречу с тобой на старости лет. Я простила тебя, счастливо провела с тобой время в Крыму, наконец-то, успокоилась и прощаюсь с тобой. Не ищи со мной встречи, дорогой.

Надя аккуратно положила тетради одну на другую и снова вставила их в обложку от книги.

В воскресенье, около двенадцати часов дня раздался дверной звонок. Она открыла дверь. За ней стоял старик лет восьмидесяти или старше. Её сердце затрепетало.

— Здравствуйте, — произнёс он робко.

— Добрый день. — ответила Надежда.

— Могу я увидеть Агату Львовну?

— Её нет, но вы проходите, пожалуйста, Семён Ефимович.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — удивился он.

— Агата Львовна рассказала, — солгала она, — и показала вашу общую фотографию.

Старик робко прошёл в квартиру.

— Проходите, я сейчас поставлю чай, и мы с вами поговорим.

— Семён Ефимович прошёл, сел в кресло и начал осматриваться по сторонам. Слёзы навернулись у него на глазах.

— Здесь всё осталось таким же, как при нашей совместной жизни с Агатой. Реставрировала, наверное, мебель. Выглядит свежей.

— Наверное, — поддержала разговор Надежда.

— А вы кем приходитесь Агате?

— Я снимаю эту квартиру у её внука.

— Как бы я хотел пожить здесь несколько дней и подышать воздухом моей молодости, моих счастливых дней. Агаточка — любовь всей моей жизни.

Его лицо наморщилось, и старик заплакал:

— Обидел я её — мою голубушку, дураком был по молодости лет.

— Не надо так расстраиваться, Семён Ефимович, — начала успокаивать его Надежда, — всё равно уже ничего не изменить.

— Ты права, девочка. Ничего не вернуть, но прощение попросить я у неё обязан, да поговорить, хоть последний разочек. Не могу уйти на тот свет с таким грехом. Она, наверное, в загородном доме сейчас?

Надя поставила на стол сладости, фрукты, чай. Села за стол.

— Умерла Агата Львовна уже более пяти лет тому назад.

Старик быстро заморгал и хрипло зарыдал в голос:

— Как же она могла оставить меня здесь одного?

— Не надо так убиваться, Семён Ефимович! Успокойтесь, пожалуйста. Давайте мы с вами помянем её чайком с конфетами. — протянула она ему бумажную салфетку. — Поговорим о ней.

Старик вытер глаза, нос и нехотя взялся за ручку кружки. Отхлебнул раза два из неё.

— Пора мне уже уходить. Я ведь теперь в доме для престарелых живу. Квартиру племяннику отписал, ему с семьёй она нужнее.

— Как же они могли вас отправить туда? — возмутилась Надежда. — Чем бы вы им помешали, если бы жили вместе с ними?

— Я сам туда попросился. Племянник меня периодически забирает домой, даёт денег, чтобы я купил себе что-нибудь вкусненькое. А я, знаете ли, большой любитель красной рыбки, осетринки, икры лососёвой и настоящего крабового мяса. Вот их я себе и покупаю, лакомлюсь, как эгоист.

— А где находится ваш дом престарелых?

Семён Ефимович объяснил где и пошёл к выходу.

— Племянник, наверное, меня уже заждался. До свидания, милая девочка!

— Подождите минуточку, — остановила она старика, — я сейчас.

Она бросилась к книжному шкафу, достала из него дневники Агаты Львовны, вложила их в пакет с ручками и протянула ему.

— Почитайте, пожалуйста. Здесь написано всё, о чём Агата Львовна хотела вам рассказать.

После ухода старика душа Нади была не на месте. Она сидела и о чём-то напряжённо думала. Потом взяла в руку телефон и набрала Станислава.

— Рад услышать тебя, Наденька, — прозвучал в нём его довольный голос.

— Привет. Ты ещё не передумал продавать квартиру, в которой я живу?

— Почему спрашиваешь?

— Хочу купить.

— Живи просто так. Я же тебя не гоню.

— Я не для себя собираюсь её приобрести, а для одного старика, но на своё имя. — пояснила Надежда.

— А почему на своё, а не на его? — не понял Станислав.

— Чтобы он не заморачивался с завещанием. Ему уже за восемьдесят.

— Понятно. Покупай, я согласен продать. Мне готовить документы к сделке?

— Да. И как можно быстрее. Я хочу приобрести её со всем тем, что в ней есть на данный момент.

— Не вопрос.

Спустя две недели они вышли на сделку, а ещё через две — квартира перешла в собственность Надежды. На следующий же день она отпросилась у Станислава и понеслась в машине в дом престарелых за Семёном Ефимовичем. Он не поверил своим глазам, когда увидел её, засуетился, на глазах навернулись слёзы.

— Ты, наверное, моя внучка Яна? — спросил он Надю. — Агата писала о тебе в своих дневниках.

Она ничего не ответила на его вопрос, лишь сказала:

— Семён Ефимович, а я ведь приехала забрать вас к себе домой насовсем. Жить будете в той квартире, в которой вы жили с Агатой Львовной.

Его голова и губы затряслись.

— А вам это надо? — спросил он сиплым голосом. — Не пожалеете потом?

— Не пожалею. Я сейчас пойду к директору вашему и напишу заявление о том, что забираю вас.

— Так меня же могут отдать только родственнику. — заволновался он. — А это ещё надо будет доказать.

— А я и есть родственница ваша.

Она отправилась к директору, написала заявление и показала ему какой-то документ. Тот пригласил в кабинет Семёна Ефимовича и спросил, хочет ли он покинуть дом престарелых по собственной воле?

— Хочу, — радостно ответил он.

Надя привезла его домой, обустроила ему уютную комнату, обогрела своим теплом и заботой. Его любимую рыбку и икру покупала до тех пор, пока он не сказал, что больше не хочет, наелся. Племяннику Семён Ефимович позвонил сам и сообщил, что его отыскала родная внучка, о которой он ничего раньше не знал, и теперь живёт у неё. Он так и продолжал называть Надю Яной. Она откликалась на это имя.

Продолжение в главе 8                http://proza.ru/2020/05/16/1087