Деревенский король Лир

Год назад мой сосед по даче Иван Михайлович пригласил меня на ночную рыбалку. Видно, заприметил, как я каждое утро таскаюсь с удочками на речку и ни с чем возвращаюсь в свой домик. Сам Иван Михайлович, вроде бы, дачником и не был: был он местный, родом из приютившей нас деревеньки, но много лет прожил в Питере и лишь под старые годы вернулся на родину. Точнее, вернули его дочери. Они купили отцу крепкий добротный дом на берегу реки. Дом был собран из сосновых брёвен, хорошо обшит и покрашен, с деревянной вязью на фронтоне и окнах.
Зная, что Михалыч рыбак опытный, я от приглашения не отказался. И однажды на вечерней зорьке мы на лодке спустились вниз по течению километра на два от деревни. Солнце, огромное и багровое, уже нависло над лесом, когда мы поставили на берегу старенькую палатку. Михалыч поторопил меня. И скоро мы наловили с полведра крупной плотвы.
- Ну, теперь без ужина не останемся. Ты возьми ведро, Володька, или к палатке да разожги костерок. Дров на ночь заготовь, прохладная ночка будет. А я пока сетченку поставлю.
Михалыч довольно посмотрел на рыбу из-под кустистых бровей и оттолкнулся веслом от берега. Пока он ставил сеть, я сделал всё, что мне было велено. К его приходу уже ярко пылал костёр, а дров возле палатки было чуть ли не с тележный воз, благо в леске сушняка было предостаточно.
Мы почистили рыбу и начали готовить уху. Михалыч, не гляди, что старый, вёртко нырял в палатку и обратно, доставая одни ему известные специи.
- Не отравимся, Михалыч? – робко спросил я напарника, видя какие-то травы, плавающие в котелке.
- Не трусь, паря, - улыбнулся щербатым ртом Михалыч. – Ушица будет – пальчики оближешь.
Скоро уха закипела. Михалыч покопался в рюкзаке и достал бутыль с жёлтой жидкостью.
- Для сугрева, - объяснил он, - да и за удачу надо выпить.
Мы сняли котелок с обгоревшей перекладины и поставили на ровное место. Старик выдал мне деревянную ложку. Выпили по одному из алюминиевой кружки и прихлебнули ухи.
- Пусть постынет ушица, - сказал Михалыч и завернул самокрутку. – Табачку хочешь?
- Да нет, я сигареты курю.
- Сигарет на мою пенсию не напасёшься. Вот я и перешёл на самосад.
- А тебе что, дочери не помогают? Ведь их у тебя трое, по-моему?
- Трое, Володя, трое. А по сути, ни одной. Забыли они про меня.
- Это как же так?
Михалыч вдруг заплакал и дрожащей рукой потянулся к жёлтой бутыли.
- А вот так, сынок… Давай ещё по одной, остыла ушица-то.
После второй Михалыч успокоился и уже за следующей самокруткой, как это бывает на рыбалке, под шатром звёзд и тьмой августовской ночи, рассказал мне свою историю:
- Я, паря, после армии в деревню вернулся. Мать у меня померла, а отец на другой женился. Решил устроиться в Питере. Закончил училище, стал механиком на буксире, а потом я до капитана дорос. Хотя какой капитан, если всего три матроса… Таскали мы трубу насосную за земснарядом. Работа интересная, мне нравилась. Дно, что Невы, что Финского залива, много тайн хранит.
Потом я женился, нашёл хорошую подругу, Зиной звали. Родила она мне трёх дочерей и одного парня. Зато дочки – красавицы! Вырастили мы их, выучили. Вышли дочки замуж, на хорошие должности устроились. Квартиры получили, нас с Зиной одних оставили. Зина тоже на пенсию вышла, да ненадолго. Померла моя любушка, оставила меня одного…
Михалыч отвернулся, а я пошёл за сушняком, чтобы подбросить в костёр. Пусть выплачется дед…
- Ты что-то мало ешь, - ворчливо сказал Михалыч, когда я присел у костра. – Наливай по последней, Бог Троицу любит.
Выпили. Михалыч поглядел в темноту и уже спокойно продолжил свой рассказ.
- Когда Зины не стало, уговорили меня дочки в родную деревню съездить. Съездил. Понравилось. У брата пожил, а тот мне и говорит: «Что ты, братуха, в городе чахнуть будешь, приезжай к нам! У нас грибы, ягоды, охота, рыбалка. Не забыл детство-то?»
Приехал я в Питер к дочерям, рассказал всё, как есть. Они очень обрадовались, даже деньгами чуток помогли. Купил я на свои сбережения хороший дом рядом с братовым. Оттуда семья в город уехала.
Михалыч помешал палкой в костре, отчего в небо брызнул столп искр.
- Поначалу всё хорошо было. Дочки с зятьями по весне приезжали, с огородом справлялись, картошки, чуть ли не полгектара сажали. Зятья дрова на три года вперёд готовили. Ну и я всё лето на огороде ковырялся: и поливал, и пропалывал, и окучивал. Даже поросёнка держал. Осенью за продукцией дочери на машинах приезжали, солили, мариновали, компоты из яблок и клубники делали. А потом беда случилась…
- Это ж, какая беда, Михалыч?
- Беда такая, что постарел. Да ещё подзаболел, уже не мог так трудиться на огороде, как раньше. Поросёнка тоже уже держать не мог. Вот тогда доченьки и стали реже ко мне ездить. А зачем? Одни яблоки только и плодоносили. И то не каждый год. Да, стали ездить всё реже, а потом совсем перестали. Пришлют письмо, мол, некогда, папа, дел по горло. Или по телефону переговоры закажут. Вот и всё общение. Тогда и перешёл я на самосад. Хорошо ещё, пенсия неплохая, могу и дров купить, и товар в автолавке. Но копеечки считаю…
- Так там сигарет полно, Михалыч.
- Полно-то полно, а таких, какие я курил, нету.
- Забыли, значит, дочки про тебя. Грустную историю ты мне поведал, Михалыч. Ты вроде Короля Лира получаешься.
- Про такого не слыхивал. А что, королей тоже дочери бросают? Врёшь, поди…
- Ещё как, Михалыч.
Мы замолчали. На востоке небо озарилось дымкой рассвета. Прорезались тучки, начали бледнеть и гаснуть звёздочки.
- Пойду, проверю сеть, - сказал Михалыч. – А ты, хочешь, поспи маленько.
Михалыч ушёл, шурша по траве болотниками. Я, глядя на потухший костёр, нет, не заснул. Задремал. Но и в дрёме ко мне пришёл тощий старик с королевской короной. Руки его были протянуты к небу…
Недавно Михалыч умер. Вся родня, в том числе и дочери с зятьями, были на похоронах. Я же не пошёл. Постоял у калитки. Мы встретимся с ним потом. Может, тогда он поверит, что королей забывают тоже…