Анютины глазки

Родился я в одной из больших деревень Порховского района. Отец нас бросил и уехал неизвестно куда. Мать пошла работать дояркой на ферму, а мы с сестрёнкой учились в средней школе. Тяжело было, конечно, но жили не хуже всех: и деньги у нас водились, и хозяйство своё держали в порядке. Я и сестрёнка, как могли, помогали матерям. Не до баловстства было.
После школы взяли меня в армию, в войска десантные. Честно отпахал положенный срок и вернулся домой. На танцах приглянулась мне одна девушка, Анютой звали. А я звал её Анютины глазки, потому как более красивых глаз я уже никогда не встретил! Смотрел я в них как в небушко голубое…
Тихая, скромная, работящая, Анюта тоже меня любила. Скоро мы поженились и стали жить у моей матери. А через два года постигло нашу семью страшное горе. Во время родов Анюта умерла, не сумели врачи, не сумели врачи сохранить и ребёночка. Вот так и стал я бобылём никому не нужным. Сначала запил беспробудно, чуть шофёрской работы не лишился. Потом мать и сестру жалко стало, опомнился. Но душа моя с той поры как мёртвая стала. Проснусь иной раз, а подушка вся в слезах. Так прошло три года печали моей сердечной. Боль поутихла, а тут неожиданно новая подруга появилась. В Порхове встретила меня Тамара, наша деревенская продавщица, попросила товар из райпо доставить. Ехал я не нагруженный, почему, думаю, женщине не помочь.
Домой добрались мы уже поздним вечером, раз пять застряли по дороге. Поели, выпили и… Проснулся я у Тамары только под утро в её вдовьей кровати (муж у неё два года назад помер). Вскоре я переехал к Тамаре жить.
Сразу скажу: мать и односельчане не одобрили мой выбор. Поговаривали, что не прочь Тамара привлечь чужих мужей. Да и на руку не всегда чиста в делах своих магазинных. А я думал – сплетни всё это, что про одинокую женщину не наплетут. Зажили мы вроде бы душа в душу. К тому же дочка Тамарина (она в третий класс ходила) очень мне понравилась – вылитая Анюта: и глаза синь-голубень, и характер добрый, отзывчивый. И трудолюбивая девчина: полы в избе помоет, посуду приберёт, кур покормит.
Чувствуя от меня любовь и уважение, через год стала Веруня звать меня папой. Жаль только, что Тамара на дочку особого внимания не обращала, всё делами да работой прикрывалась. Так и подружились мы с Веруней, два, по сути, одиноких человека.
Иной раз, тайно от Тамары, брал я дочку на кладбище, на Анютину могилку. Прибирались мы там, я стопочку выпивал, рассказывал про Анюту. Веруня всегда букет ромашек на могилке оставляла…
Но верно говорят в народе: век живи, век учись, а дураком помрёшь. Однажды послали меня в командировку в Белоруссию за особые сорта картофелем. Должен был я обернуться за три дня, а справился за два. Приезжаю в деревню ночью, а в домах ни огонька, только в моей избе чуть окно освещено. С чего бы, думаю?
Постучал, долго не открывали. Потом открыли, и вижу я: Тамарка моя в халатике, а за столом в нижней рубашке сидит хмырь участковый, который давно на мою благоверную глаз положил. Из-за него мы с Тамарой ни раз скандалили. Помутнело у меня в глазах, не помню ничего. Очнулся уже на улице, а в избе Тамара кричит, Веруня плачет. Пошёл я к матери ночевать. Та ни о чём спрашивать не стала, сразу бутылку водки поставила на стол да борща налила. Выпил я её, как воду, на кровать – и заснул.
Утром подъехала милицейская машина и забрала меня в кутузку. Как объяснил следователь, «за причинение тяжких повреждений лицу, находящемуся при исполнении».
Потом был суд, и дали мне три года строгого. Так я оказался в тайге, в колонии, где три года валил лес. Получал письма от матери и сестры, а Тамарка не писала. И вот в одном из писем узнаю, что Тамарку за растрату огромную и махинации с товаром тоже посадили. И поболе моего.
Мне бы злорадствовать, а у меня огнём сердце обожгло. Что теперь с Веруней будет? Тамарка-то приезжая была, родни в деревни никакой. Написал я матери и сестре, чтобы взяли девочку себе. Но те категорически отказались, не могли простить за меня. Через две недели написала мне мать, что Веруню определили в детский дом, где-то под Новгородом…
С той поры одна мысль не давала мне покоя: поскорее освободиться бы и отыскать дочку свою. Да, для меня она осталась дочкой. Старался, план перевыполнял, ни одного нарушения. Только досрочно всё равно не освободили. Когда вышел, сразу поехал в Новгород, начал искать Веруню. Нашёл сразу, только вот отдавать мне её никто не собирался. Как встретимся, так плачем: я по одну сторону забора, она – по другую.
И тогда я решил: дочку здесь не оставлю. Поехал домой, набрал бумаг всяческих «положительных», соседи письмо написали. А уж сколько чиновников я прошёл – не счесть. Родные люди были: кто помог, а кто и на порог кабинета не пустил.
Наконец, с кучей бумаг я приехал в детский дом. А там меня пустили по новому кругу. Но своего я добился!
Пришёл счастливый день, и уехали мы с дочкой домой, в село своё родное. Стали жить у матери, та всё поняла и не противилась.
Шли годы. Закончила дочка школу, поступила в техникум. Да, забыл я сказать, что после освобождения Тамара в село не вернулась и отписала, что дочка ей не нужна. Я это письмо спрятал, чтобы разорвать, сами знаете, когда…
Теперь я на пенсии, живу в Дно, где мы с сестрой купили дом на двоих. В одной половине живу я с Веруней, в другой – сестра с семьёй. Живём дружно, никогда не ссоримся. Скоро дочка уйдёт от меня. Но я не жалею. Встретила она хорошего парня, вместе работают. Может, ещё дедом стану!
Имена в рассказе я изменил. И не потому, что чего-то стесняюсь. Просто до сих пор смотрит на меня любимая дочка Анютинами глазами…