Одна дума в дорогу не годится. Глава 20

                20

Жара набирала силу, и голову нещадно припекало сверху. Освежающий ветерок улетел, словно договорился с хозяином небосклона отдать ему все права на владение этим днём.

Через десять минут ожидания на солнце я почувствовала небольшой озноб и головокружение.

- Надо зайти в тенёк, иначе мы спалимся, – сказала я Ермаковой, указав на разинутый тёмный рот входа в монастырь.

- Чего идти, если нас не приглашали? – ответила библиотекарь.

- Вы как хотите, – заторопилась я к воротам, – а мне такое геройство не нужно.

Я оказалась в широком, но коротком коридоре. Сразу пахнуло сыростью. В конце полутёмного коридора – вторые распахнутые железные ворота, которые разрешали войти на монастырскую территорию. В старые времена такой коридор был каменной ловушкой для вероломного врага. Как только вражеские воины врывались во въездные ворота, сверху падала тяжёлая железная решётка и наглухо запирала вход. Сразу же захлопывались окованные железом ворота с другой стороны коридора смерти. Защитники монастыря без особых усилий расстреливали врага в упор. Так было в давние времена. А теперь в «ловушке» расположились кассы.

В этом неуютном месте народу было много, но никто не шумел. Женщины тихо беседовали, некоторые из них обвевали себя красочными веерами. Мужчин совсем мало.  Мне послышалось, или на самом деле я услышала в толпе иностранную речь?

У двух касс – свободно. В ожидании билетов стояли только трое: двое мужчин и Вера Николаевна. «Значит, в коридоре ждут экскурсии две туристические группы», – сделала я вывод. Их руководители взяли билеты, а Пряжкина трижды безрезультатно переходила от одного окошка к другому, передавая какие-то бумаги кассирам. Недовольная, Марина Викторовна застыла недалеко от вторых ворот – входа на территорию бывшего монастыря. Виолетта держалась особняком, с раздражением поглядывая в сторону выхода.

Не дождавшись начальства, вся наша группа, раскрасневшаяся на жаре, шумно ввалилась в каменную западню монастыря и ринулась к Марине Викторовне.

- Бесполезно, – подойдя к Денкиной, обречённо махнула рукой Пряжкина. – Нас нет ни в каких списках.

- Что опять случилось? – испуганно подняла брови Ольга Ивановна.

- Единый билет не заказан, – хлопнула себя рукой по бедру огорчённая Марина Викторовна. – Мы хотели совершить экскурсию по монастырю, подняться на звонницу, чтобы полюбоваться Ярославлем с высоты.

- Много чего хотели, да теперь никуда уже не попадём, – разозлилась завуч. – Было запланировано и посещение трапезной, и келий. Должны были посмотреть музей икон и музей «Слова о полку Игореве». Ребята хотели увидеть живую медведицу Машу.

Вскоре другие туристы организованными гуртами потянулись на монастырский двор, и в «ловушке» остались только мы. В каменном мешке сильно сквозило. Тело стал сковывать холод, на руках появилась «гусиная» кожа.

- Так давайте купим билеты. В чём проблема? – решительно заявила Гнедова.

Денкина, выпучив глаза (она еле сдерживала гнев), выпалила:

- Проблема в том, Ольга Иванна, что деньги по умолчанию уже потрачены на единый билет.
 
- Я вам говорю, что на всех единый билет заказывала, – плачущим голосом оправдалась групповод, незаметно подошедшая к нам сбоку. Немного вытянутый вперёд подбородок Виолетты трясся, словно женщину знобило.

- Даже не знаю, что и думать. Может, сволочные люди здесь живут? – предположила Марина Викторовна, с жалостью посмотрев на групповода. Затем перевела взгляд на меня: – Человек клянётся, что всё оплатила.

- Вы знаете, был у меня один случай, когда развели на день…

Я не успела договорить последнее слово, как меня перебила «англичанка»:

- Это где?

- В Туле. Мы без осечек посетили несколько музеев, и только в музее оружия был прокол.

- Может, от музея зависит? – предположил кто-то из родителей, сгрудившихся вокруг Пряжкиной и Денкиной.

- Причём тут музей? – начала Денкина. – Видно, есть недобросовестный работник, который потихоньку присваивает себе деньги.

- Давайте хотя бы один музей посетим. Зря, что ли, сюда шли? Вы согласны? – обратилась Гнедова ко всем.

- Мы не против, – послышалось несколько одобрительных голосов.

- Тогда предлагаю отдел природы Ярославского края. Очень интересный, – отозвалась на предложение Марина Викторовна.

Пряжкина начала собирать деньги. Две женщины из малоимущих семей, брюнетка и шатенка, громко возмутились, их лица исказила злоба. Я искренне жалела бедных женщин, но другого выхода не было. Дочки этих двух женщин плачущими голосами просили матерей оплатить билеты, чтобы не остаться в холодном «погребе». Девичьи голоса звучали в каменном мешке скорбным плачем беспомощных пленниц.
 
По дороге в музей школьники отделились от взрослых, рассказывая страшные истории. Марина Викторовна продолжила прежний разговор:

- Помните новость по телевизору о воровстве в Эрмитаже? В 2006 или 2007 году показывали.

- Там контроль. Своровать – это ж умудриться надо, – насмешливо сказала женщина, одетая в простенький сарафан.

- Всё из-за попустительства работников Эрмитажа. – Денкина говорила непривычно громко. – Все знали, что хранительница музея сумками выносила редкие экспонаты, но молчали. Пропало больше двухсот драгоценностей.

- М-м-м, – писклявым голосом протянула полная женщина в зелёных бриджах. – Я так и подумала, что свои воровали.

- Права Ольга Иванна. Из-за людского безразличия происходят беды в стране, – услышала я реплику.
 
- А что с хранительницей? – поинтересовалась женщина в сарафане.

- Когда начали ревизию, она умерла, – без эмоций ответила Марина Викторовна.

- Умертвили её как главную свидетельницу, – раздался за спиной громкий голос «англичанки». – Не позволили бы ей воровать, если б не делилась с нужными людьми.
 
- Неравнодушных много, но дело-то в другом, – выпалила полная брюнетка. – Если б рядовые работники Эрмитажа рассказали о воровстве, то их бы первыми и уволили.

- И к бабке не ходи – выставили б с волчьим билетом. Потом бы ни в один музей не устроились. Не знаете, что ли, как в России всё делается? – на одном дыхании высказалась Гнедова.

- Мужу хранительницы, историку, дали пять лет, – тихо засмеялась Денкина.

- Несправедливость какая! – выкрикнула малообеспеченная женщина. – Вот если б простой человек украл, ему б лет двадцать дали. А у этого историка, по всему видно, застоя крепкая была. Подельники вытащили.
 
- В новостях сказали, – раззадорилась Денкина, видя интерес женщин к теме о коррупции, – что хранительница с мужем продала украденное в ломбарды и бутики. Нашли только восемьдесят драгоценностей.

- О-о! А куда ж остальные сокровища ушли? – запричитала народная радетельница.

- Следствие не объявило, – рассмеялась Денкина.

- На таких должностях все повязаны круговой порукой, – услышала я реплику сбоку.

- А вы думали! – воскликнула малообеспеченная женщина. – Откуда в стране столько богачей? Разве можно своим горбом миллионы заработать? Я уже в старуху превратилась. Двоих детей накормить и одеть-обуть надо. О себе не говорю. На себя уже давно рукой махнула.

- Какое безобразие творится в стране. Иду и думаю об этом монастыре-музее. Это же русский монастырь. Его в старину построили монахи и работный люд. Почему же для россиян вход в монастырь платный? Это же национальное достояние. Национальное – значит, всеобщее, – высказалась я.

- Видно, прихватизировали «малиновые пиджаки» во времена Ельцина. Теперь – частное достояние, – вздохнула Ольга Ивановна.

- В монастыре размещены теперь светские музеи. Насколько я знаю, и в советское время все музеи были платными, – напомнила мне Марина Викторовна.

- Советское время – особое, – отпарировала я. – Тогда почти все безбожниками были. А сейчас о религии на каждом шагу говорят. Пусть бы только с иностранных туристов и брали деньги за вход в музей. И сполна хватило бы на реставрацию монастырских храмов.

- Я тоже думаю, что простые люди оценили бы такое нововведение, – поддержала меня «англичанка». – И большинство из них пошло бы за нашими православными деятелями.

- Деньги надо брать не только с иностранцев, но и с богачей. Богачам – без разницы, они всё могут оплатить, – вставил Геннадий.

- Не пойму, народ-то чего молчит? Будто под гипнозом, – упорствовала в своём негодовании Ольга Ивановна Гнедова.

Обернувшись, Ермаков громко спросил:

- Помните советскую сказку про русского солдата? Как там мать, заколдованная водяным, говорила? „Что воля, что неволя – всё равно“.

- А Церковь тут с какой стати? – послышался позади нас усталый женский голос. – Когда Церкви отдадут этот монастырь, тогда она и будет решать все вопросы, и денежные тоже.

- Кто знает, будет решать или нет? – тихо ответила Гнедова.

- Неужели не видите, что идёт борьба светского мира против православия? – урезонивала нас всё та же женщина. – Люди грудью встали на защиту атеизма.

- Ну и что? – спросил её кто-то. – Разве не имеют права? В нашем государстве свобода совести.

- А то, что в России многие вмёрзли в вечные льды грешной жизни. Оттаивать очень больно.

- Ох, когда ж на Руси справедливость будет? – громко вздохнула одна из женщин.

- Со справедливостью на Руси всегда были проблемы, – нахмурилась Гнедова.

- Пришли, – обыденно-спокойно сказала завуч, молчавшая во время разговора в дороге. Она указала на мощные стены монастырского здания: – Это бывшая трапезная.


Светлана Грачёва
Воскресенск