Непридуманная история

ЕЩЁ ОДНА СТРАНИЦА ИЗ ЖИЗНИ ИВАНА КУЛЬКО
Непридуманная история

В это время мать Ивана, Прасковья,  продолжала жить с сыном Василием, которому в 1943 году уже исполнилось 17 лет. Он уже работал и был единственным кормилицем  в семье. От Ивана не было никаких вестей, Николай был на фронте. Мать  и не могла представить, сколько ещё придётся  Ивану пережить в неволе, сколько бед и страданий он перенесёт, прежде чем они смогут встретиться. Иван продолжал работать у хозяина. Дизентерия  по- прежнему мучила. Работы было много. Отец хозяина  был не доволен, что Иван делал всё медленно из-за слабости. Но зато сын хозяина Франц жалел Ивана. Давал отдохнуть, когда они работали вместе.
     Еда не лезла в горло, всё казалось  горьким. А когда начался кровавый понос, Иван вспомнил,  как в лагере они мечтали, чтобы съесть кусок сала с хлебом, тогда можно и умирать. А тут хозяйские девки принесли на поле, и сало, и хлеб белый свойский ,и молоко целый бутыль.  Решил Иван, если пришёл конец, то хоть наемся. И всё улупил, запил  молоком  и стал ждать. Хотя через  полчаса побежал в кусты, но кое-как доработал до вечера. Когда  возвращались с поля, встретили хозяина сестру. Они долго разговаривали и всё поглядывали на Ивана. А, когда пришли домой, за ужином хозяин  налил  Ивану стакан вина и заставил выпить. Выпил Иван, сел на порог и горько заплакал. Обидно ему стало. Столько пережил. В концлагере не сгинул,  а тут, почти на воле, от какого-то поноса житья нет.  Да и в лагере уже лежало более десятка больных, а нескольких даже увезли в крематорий. Долго плакал Иван, вспоминая всё пережитое, и пуще была печаль  о том, что его ждёт. Успокаивали  Ивана и девки, и бабка. Затем подсел Франц. Сидели рядом пленный  и тот, кто уже скоро пойдёт  опять убивать наших  и рассуждали, кому она  клятая война нужна. Австриец уже был ранен под Вязьмой, пробыл дома шесть месяцев и направлялся в Ростовскую область в город Шахты. А пока они сидели рядом, каждый сетуя на свою судьбу. Вечером Иван пошёл спать в лагерь. Там уже дверь не закрывали на ключ, чтобы моги бегать  «до ветру». Утром Иван опять пошёл на работу. Они с Францем  с утра делали более тяжёлую работу , а  после обеда  порались на виноградниках. Так однообразно текли дни. Понемногу Иван стал поправляться. Появился аппетит. Уплетал всё, что  подавали. А кормили не плохо.
  Франц уехал.  Работы прибавилось.  Теперь они больше в поле выезжали с дедом пахать,  сеять и убирать. Дед стал больше доверять Ивану. Иногда Иван и сам выполнял работы в поле.  Он вспоминает случай,  когда ему пришлось показать австриякам, как надо работать. Так распахал деду целину, да засеял  овсом, что все соседи приходили перенимать опыт. Вскоре пришла похоронка.  Франц  попал в ополчение, которое было послано на выручку  Пульса. Был ранен в голову, лежал в лазарете. А когда немцы отступали, его и пристрелили. У его осталась гражданская жена  и мальчик лет двенадцати. Всё  начало налаживаться. И ест Иван хорошо, и нарывы  уже  начали заживать. Понос уже не так мучает, и вес уже где-то под 100 кило. Так стали пухнуть ноги, начала из -под кожи на ногах сочиться вода. Иван взял и натёр их бензином. Пожёг их так, что они начали ещё больше болеть. Опухоль стала доходить почти  до пояса. Иван не мог ни встать, ни сесть, ни на бричку забраться.  А в скором времени  Иван стал замечать, что уже и живот начал пухнуть. Что было бы не известно, если бы не приехал родич хозяина с Вены. Был он военврач. Он увидел Ивана и спросил,  сколько ему лет. А когда Иван ответил, что ему всего 24 года, видно, жалко ему стало. Он порекомендовал не давать жирной пищи и много пить. Потихоньку опухоль начала спадать, раны на ногах затянулись, ногти тоже начали расти, волосы погустели.  Стал на человека похож.
    А  без Франца легло больше работы на плечи Ивана. У хозяина было 18 гектаров земли и 2,5 гектара виноградников. На то время Иван уже знал, где что лежит и что надо делать. Ему стали больше доверять. И все чаще выезжал он один в поле  пахать и сеять. У него даже не возникало мысли куда-то бежать. В помощь хозяину иногда давали ребят из школы унтер-офицеров. Не всегда с ними у Ивана складывались хорошие отношения. С курсантом Вилли они подружились, а когда прислали Ганса, тот все время норовил унизить и оскорбить Ивана. То  «тормозов»  преполовинит, то вино все выпьет. Задирался к Ивану. Дед  сказал ему, чтобы не лез. А Ганс все бросался на него, пока Иван не выдержал и сунул обидчика годовой  в корыто с водой, из которого поили свиней. Дед смеялся, а Ганс исходил от злости.
   Иван вспоминает о молодежи. Если в 1942 году молодежь чувствовала себя уверенно, собиралась ехать на Украину, где Гитлер обещал им плодородные земли, на которых они будут хозяйничать. Но когда немцев разбили под Сталинградом,  разговоры стали другими. Они уже не верили обещаниям Гитлера и Геббельса. А когда советские войска подошли к границе, стали более лояльными к пленным, очень стали бояться, чтобы их не выселили в Сибирь.  Осенью в село, где работал Иван, нагнали много людей. Там были французы, поляки, русские, югославы. Они рыли окопы. Чувствовалось, что война приближается и сюда. Через село передвигалось много военных на Вену. Среди пленных ширился страх. Что будет, когда придут наши войска? Как поступят с пленными? А когда через их село, немцы гнали русских пленных, Иван спросил у офицера: «Что будет с нами?» «Скорей всего, пошлют на передовую"- ответил тот. Хозяева тоже запаниковали, начали прятать и закапывать свое добро. А 31 марта 1945 года началась эвакуация всех пленных работников.  Их собрали  и пешком отправили в город Брук. Там собралось уже более 300 тысяч человек.  Гнали день и ночь на Вену. У Вены чуть наши танки не отбили пленных. Было это ночью. Начались леса. Иван с парнем из Стрия сошли с этапа и направились обратно в Баден. Они переоделись в сербов, выбросили все, что могло бы  напоминать о том, что они пленные. Сложили легенду о своем прошлом. И, передвигаясь  от села к селу, искали, что бы поесть, где переночевать и обсохнуть. Ночевали на чердаках, в пустых конюшнях, иногда нанимались на работу. В одном селе неожиданно во двор заехало много машин с немцами. Они начали все осматривать. А, может, кто и подсказал. Их начали искать. Заглянули на чердак. Напарника  забрали сразу, а Иван успел зарыться в солому. Он ночью ушел в другое село, выдавая себя за поляка. Его приняли на работу, поселили в конюшне, а тут снова нагрянули немцы. Немец хорошо говорил по-русски и на вопрос, откуда Иван  знает русский язык, ответил, что был завербован на шахты Донбасса и работал на шахте Центральная в Ново-Экономическом. Немец хорошо знал эти места, они отступали через Артемовск, Константиновку, Красноармейск. Особо поразила его храм в Каракове, откуда и был родом Иван. Говорил немец, что в этих местах у него  даже была фрау. Немец ничего не заподозрил, они расстались мирно.
    Иван боялся попасть в Германию, ждал наши войска, чтобы определиться, что делать, куда идти, чтобы закончились все мытарства. Когда он услышал русские маты, он с радостью вышел навстречу войскам. Он был в цивильной одежде, но  не бритый. На него наставили оружие и спросили; «Ты власовец?» Он растерялся. Пройти через ад, выжить, а здесь свои же могут пристрелить. Иван судорожно начал рассказывать, что три его  брата воюют в советской армии, вытянул из кармана письмо от матери. «Напишите хоть матери письмо, чтобы знала, где я погиб» - попросил он. Его выручила семья белорусов, которая работала у последнего его хозяина. Они подтвердили, что он из пленных. Ивану много еще пришлось испытать, прежде чем он решил, что делать и куда идти. Он вспоминает, как в хаосе пленных,  массе людей, сорванных с насиженных мест, остатков  немцев, которые отступали и наших наступающих войск, он встретил солдата, с которым служил в 1939 году. Иван примкнул к  ним. Но когда он попал в поле зрения командования и его допросили, откуда он, узнав, что Иван бывший пленный, забрали оружие и отправили на Восток. Проехав километров 25 автостопом, Иван в колоне, что двигалась на Восток, встретил односельчан Артема Калинского и Костю Гука. Они дошли до места, где происходило дальнейшее распределение бывших пленных. Иван попал в место, похожее на санаторий, где их допрашивали и готовили для отправки на фронт. Здесь им объявили, что они являются гражданами СССР и военнообязанными. Выдали форму, паек и в первой половине апреля 1945 года перевели в распоряжение 136 западного полка. После присяги Иван попал в 72 Гвардейский Полоцкий гаубичный полк. Лейтенант, что набирал артиллеристов, был родом из Горловки. Узнав, что Иван из Красноармейска, взял его к себе. Командиром здесь был подполковник Ковтун, а начальник штаба полковник Бертов.  Нужны были водители. Иван сказал, что он тракторист, но так как документов не было и навыка езды на машине тоже, было приказано попрактиковать Ивана в степи с Васей Ляпиным. Иван быстро освоился, в полк уже приехал самостоятельно. Ему выделили машину-летучку - походная мастерская. С Иваном работал кузнец Мишка из Костромы и слесарь Вася из Сталинграда. Иван при переездах – водитель, а на ремонте – молотобоец. Так для Ивана снова началась война.
          Прошли Австрию, Чехословакию, наступило 9 Мая 1945 года. Загудели машины, зазвенели колокола в церквях. Победа! Победа! Кончилась война!  Начали отправлять войска домой. Ехали ночью, так как еще бродили по лесам недобитые немцы, а днем отдыхали. Сдружились так, что когда провожали друзей домой, плакали.   Ивана назначили бригадиром паркового хозяйства по ремонту машин. Работы было много. Весна была холодная.  Делали всё сами: и готовили, и стояли в карауле, и ремонтировали. За хорошую работу Ивана решили послать на год на учебу механиком. Но он отказался, уж очень соскучился по семье, о чем позже очень пожалел.  Иван написал письмо домой, чтобы выслали справку, что он шахтер. Шахтеров отправляли на восстановление шахт безоговорочно.   Ивану пришлось  отправиться домой самостоятельно. Но это не так просто оказалось. Мадьяры злые, кое-как добрался до Будапешта. Поезда ходили плохо, в них не было ни окон, ни дверей, холодные вагоны. С трудом добрались до румынской границы. А из города Яссы уже ходили наши поезда. Уже в теплых вагонах приехали в Киев. Сутки просидел на вокзале, встретил своего сослуживца по армии, затем сел в поезд на Донецк и 5 декабря 1945 года в 8-00 утра встал в Красноармейске. Ивана не было дома  1629 дней или 54 месяца. И началась для Ивана послевоенная жизнь со своими трудностями.