Удар с тыла

Бой курантов заглушили низко пролетающие истребители, раскрашивая ясное небо в три цвета: белый, синий и красный. Толпы гуляющих по Красной площади с интересом наблюдали за происходящим. Иван Егорович Ильин, упираясь рукой об трость, остановился у мавзолея Ленина, который почти исчез за фанерными листами с патриотическими лозунгами и картинками великой Победы. Ветеран обратил внимание на светло-голубую фанеру с большими красными буквами – «БЕДА». Впередистоящую фанеру с буквами «ПО» еще не установили. К Ивану Егоровичу подошел толстый милиционер в лейтенантских погонах и попросил покинуть площадь. Дед поинтересовался у стражи порядка, зачем Ильича спрятали. На что мент сухо ответил: подготовка к параду. Затем взял ветерана за рукав и повел с площади.
Всех прохожих и зевак милиционеры выводили за ограждения, охраняемые солдатами внутренних войск. Выйдя за ворота, дед увидел ветерана войны – своего ровесника, который продавал награды интуристу. Ильин прошел мимо них, попутно услышав немецкую речь. Лысый интурист интеллигентного вида в очках убрал купленные советские награды в сумку и состроил легкую поддельную улыбку.
– Danke f;r die Medaillen. Wir k;nnen Sie fotografieren?
Дед ничего не ответил, лишь опустил утомленный взгляд на черные, начищенные до блеска ботинки интуриста. Немец достал из сумки профессиональный цифровой зеркальный фотоаппарат, снял крышку и навел его на ветерана. Дед с тяжестью в глазах посмотрел в кадр. На его груди висела картонка с медалями, а над ними была надпись – «Помогите. Нечем жить. Продам недорого». Сделав снимок, интурист удалился. Пока на перекрестке горел красный, Ильин краем глаза увидел толстого лейтенанта, который подошел к просящему милостыню ветерану, что-то сказал и быстро исчез в толпе. Старик в знак согласия кивнул ему в ответ. 
– А ну стоять все! Стоять, я сказал!.. – грубо скомандовал в громкоговоритель инспектор ДПС, подъехав на машине к перекрестку, когда автомобили начали выезжать на проспект. Пешеходы на переходе тоже не могли перейти дорогу. Мимо них пролетел кортеж, состоящий из черных «Мерседесов» и лимузина ехавшего по центру. Отмытые до блеска иномарки сопровождались гаишниками, которые почти беспрерывно сигналили. Ильин мрачно глянул вслед быстро удаляющимся автомобилям. Перейти дорогу так и не удалось. В связи с прохождением колонны бронетехники для репетиции парада перекрыли все близлежащие улицы. Ветеран услышал тяжелый гул и знакомый до глубины души лязг гусениц. Бронетехника двигалась в сторону Красной площади для генеральной репетиции парада. Ильин подошел ближе к ограждению и с интересом стал наблюдать за нескончаемой колонной: танки «Армата», бронетранспортеры «Ракушка», «82А», бронеавтомобили «Тигры», ракетные комплексы «Искандер», «БУК-2М», «Тор-М2У», «Панцирь-С1» и многое другие.
За ограждениями толпились прохожие, снимая боевые машины на фото и видеоустройства. Среди зевак кого только не было: юноши в узких джинсах, ярких футболках и с волосами, забранными в хвостики на затылке, бородатые загорелые парни с прилизанными набок прическами, девушки в рваных джинсах с крашеными волосами, накаченными губами и разноцветными татуировками. Они шутили, смеялись и, вытягивая руки, фотографировали себя на мобильники. Ивану Егоровичу стало не по себе, когда рядом стоящий парень с глупыми глазами и серьгой в ухе закурил электронную сигарету, выпуская дым как паровоз. Еще раздражал странный истерический хохот: то ли мужской, то ли женский – дед так и не разобрал. Неприятно ему было находиться в этом окружении, но переход еще был закрыт и конца колонны не видно. Пока молодежь хихикала за спиной ветерана, он тешил себя, что скоро доберется до дома и позвонит любимым внучкам.
Когда колонна прошла, совсем выбившийся из сил Ильин с трудом добрался до автовокзала и уехал домой в родной Троицк. Во время пути он обратил внимание на новые строящиеся многоэтажные дома, которые с каждым годом всё больше заполняли столицу.

* * *

Николай Павлович Кононов, с тяжелым рюкзаком за спиной, шел по заросшей тропинке мимо старых покосившихся деревянных домов с черными дырами вместо окон. Единственным жителем в этой заброшенной деревне был его боевой товарищ, которого все просто звали Савельич. Все трое: Ильин, Кононов и Савельич – воевали вместе, в одном танке. Познакомились, сразу по прибытию на передовую и по сей день дружат, но видятся уже не часто. Кононов, перешагнув через лежащий на траве давно сгнивший забор, вышел к старому дому на окраине. На крыльце его встретила худая лайка. Пёс сразу узнал Николая Павловича, завилял хвостом и подошел к деду.
– Бимка, привет! Как ты исхудал-то? – Кононов погладил пса по голове, потрепал за ухом и зашел в дом. – Савельич!
Сняв на кухне рюкзак, он заглянул в большую светлую скромно обставленную комнату и подошел к спящему на старом диване Савельичу. Будить не стал. Затопил печь, поставил чайник, вынул из рюкзака продукты, домашние соления, пироги и покормил лайку. Когда Савельич проснулся, стол уже был накрыт и чай закипал. Кононов и Савельич по-братски обнялись и присели на диван:
– Похудел ты шибко… Вставай, пошли обедать, я гостинцев привез.
– Погоди, Коль, погоди. Дай скажу…
– За столом скажешь.
– Да, погоди ты, язви тебя в душу.
Николай Павлович устало вздохнул:
– Ну чего?
– Коль, не знаю, сколько протяну, здоровье ни к черту. Врачиха что-то скрывает, как мне показалось. В общем, одна просьба к тебе – сохрани награды мои.
– Ну, опять ты за старое…внукам отдашь. Чай ведь приедут когда-нибудь.
– Когда? – с досадой спросил Савельич и безнадежно махнул рукой. – Пятнадцать годов уже никто не приезжал.
– Звонил им?
– Когда в поселок хожу, всегда звоню с почты. У меня тут телефона-то с роду не было.
– И что? Не отвечают?
Савельич кашлянул, отрицательно помотал головой:
– Они переехали куда-то, а нового адреса и телефона не оставили.
– Где живут? В Москве?
– Были в Москве, а сейчас – шут его знает…может уже за границей.
– С чего им туда ехать?
– А внук давно хотел туда податься. Еще студентом был, говорил про какой-то би…биз...
– Бизнес? – уточнил Кононов.
– Да хрен поймешь эти словечки, – рассердился Савельич. – Бог с ними, Коль, сбереги. Больше просить некого. Меня не станет, дом опустеет, вмиг разворуют всё.
– Сохраню, не переживай.
– Если что – деньги знаешь где. Там всем хватит: и могильщикам, и так, прикупить чего по мелочи.
– Ладно.
– Ваньке в Москву звонил?
– Звонил.
– И что?
– Трубку не брал, – Николай Павлович помог ему подняться.
– Как дозвонишься, скажи – пусть как-нибудь соберется в гости. Может в последний раз получится свидеться.
– Добро, – пообещал Кононов.
– Ну, ладно, будет. Пошли чаёвничать.
Савельич к старости стал забываться. За последние годы почти каждый раз, когда приезжал Кононов, он упоминал о наградах. Самое дорогое, что осталось у него с войны – это боевые награды и несколько фотографий с фронта. Единственный снимок, где навечно замерли молодые друзья: танкисты Ильин, Кононов и Савельич – был сделан у танка летом сорок третьего. Больше совместных фотографий с фронта у них не было.

* * *

С начала весны Ильин жил в Подмосковье на даче. Все свободное время он проводил на природе, а по вечерам читал книги. Мобильный телефон дед так и не освоил, предпочел связываться с родными и близкими по стационарному телефону. Его «драгоценные» внучки Татьяна и Оксана редко брали трубку. Правнук Максим вообще не звонил прадеду, лишь иногда передавал привет через мать. Время благодарности за подаренную квартиру на окраине Москвы, которая досталась Татьяне, прошло. А Оксана давно нацеливалась в будущем продать дедовскую квартиру в Троицке, но пока по известным причинам этого сделать не могла.
Иван Егорович вернулся в Троицк, надеясь, что накануне такого события как День Победы его точно навестят. По дороге домой он зашел в магазин, купил продукты, по привычке подарив продавщице маленькую шоколадку. Продавщица, прекрасно зная, что слеповатый и забывчивый ветеран сдачу не пересчитывает, ловко обсчитала деда без капли угрызения совести. Раньше было жалко, а теперь это дело вошло в привычку и делалось легко, машинально. Ничего не подозревающий пенсионер, забрал копеечную сдачу и пожелал продавщицам добра.
– Ждем вас снова! – улыбнулись молодые толстые девушки и проводили деда наигранными доброжелательными взглядами. 
Когда Иван Егорович вышел из магазина, продавщица с ухмылкой посмотрела на подаренную шоколадку и убрала ее в стол. Затем открыла кассу, достала оттуда смятую банкноту и осторожно убрала к себе в карман. Товарный чек, который оставил Ильин, она порвала и выбросила в урну. В какой-то момент ей снова стало стыдно за этот поступок, но жадность всё же взяла верх и, покурив, она успокоилась.
Когда ветеран подошел к подъезду, его встретили воробьи.
– О-о! Вы снова тут, родные? Сейчас покормлю вас. Подождите немного.
В квартире Ивана Егоровича была самая обычная обстановка, какая бывает у пенсионеров. Роскоши он никогда не любил и всегда отказывался от дорогих подарков. Включив телевизор, Ильин посмотрел на старую черно-белую фотографию в рамке – ту самую единственную фотографию с фронта, с друзьями-танкистами. Дед снял трубку старого дискового телефона и набрал номер.
Татьяна – эффектная, стильная блондинка тридцати восьми лет – стояла у огромного зеркала и красила губы яркой помадой. Ее шестнадцатилетний сын Максим сидел за компьютером, играл в гонки и громко слушал музыку.
– Сынуля, убавь.
Тот никак не отреагировал.
– Макс, блин! Я кому сказала?
Татьяна отошла на шаг от зеркала, любуясь в отражении своим новым платьем.
– Макс! – крикнул она. – Ты глухой что ли?
– Тихо, ма! Я и так проигрываю.
Раздался телефонный звонок. Татьяна, с трудом оторвавшись от зеркала, подошла к аппарату и сняла трубку.
– Да! Слушаю!.. А-а! Привет, деда! Подожди.
Татьяна громко крикнула на сына:
– Убавь, я сказала! Быстро!
Максим со злостью убавил звук, но не полностью.
– Да, слушаю деда, как поживаешь?
– Здравствуй, Танечка! Давно тебя не слышал, не видел. Как у тебя дела?
– Все хорошо, деда. Ты сам-то как? Таблетки пьешь?
– Все хорошо. Я только что с области приехал. Ездил на братскую могилу. Танечка, я к тебе заходил перед отъездом, тебя дома не было.
– А я… наверное у подруги была.
– Ясно. Ты хоть бы зашла ко мне, я тебя уже полгода не видел. Не заходите, не звоните. Соскучился по всем вам. Я уж думал, вы уехали куда-нибудь…
– Зайду, деда, зайду. Я сегодня не смогу – много важных дел. Я завтра к тебе Макса отправлю.
– Хорошо, Танечка. Я завтра целый день дома буду, пусть Максим приходит. У меня для него подарок есть. И ты приходи. И Оксане передай, чтобы зашла ко мне. Как она поживает?
– У нее все хорошо. Мы вместе к тебе придем послезавтра. Пока никак.
– Я буду ждать вас, мои дорогие.
К подъезду высокого красивого дома, где жила Татьяна, подъехал чёрный «LEXUS». В салоне играл блатной шансон. За рулем сидел мордоворот в деловом костюме с угрюмым взглядом. Он достал из сумки дорогой мобильник и провел указательным пальцем по списку контактов.
Татьяна с улыбкой посмотрела на входящий вызов с именем «Любимый» и резко завершила разговор с дедом.
– Ладно, деда, мне пора! Крепко обнимаю! Не болей! Пока-пока.
И быстро ответила по мобильнику:
– Алё! Дорогой, я уже готова.
– Давай быстрее, – толстяк глянул на наручные часы «РОЛЕКС». – Столик заказан – все готово.
Расстроенный Максим хмуро смотрел в экран монитора и чистил банан. Судя по его взгляду – он очередной раз проиграл. Татьяна убрала мобильник в красивую золотистого цвета сумочку и снова подошла к зеркалу.
– Так, Макс, мы едем в ресторан, вернусь не скоро. Не забудь прибраться у себя в комнате, понял?
– Вот козлы! – сынок нервно ударил кулаком по клавиатуре и швырнул наушники на стол. 
– Эй! Я кому говорю!
– Чо? – разозлился Максим и бросил на нее недовольный взгляд. – Да понял я всё!
– Макс!
– Все вали, давай…– он пробубнил себе под нос.
Татьяна открыла дверь и напоследок обернулась.
– Я ушла. Пицца в холодильнике.
– Какая на хрен пицца? Мне скоро хана будет! – возмутился Макс и начал быстро нажимать кнопки на клавиатуре.
После ужина Ильин вышел на двор и покормил воробьев, бездомных кошек и пугливую худую собаку. Воробьи разлетелись, как только к подъезду подкатила чёрная иномарка. В салоне громко играл транс. Из машины вышли два мажора лет двадцати. Один с ухоженной бородой и в черных очках, другой – смазливый с прищуренным хитрым взглядом.
– Короче, во сколько завтра тусовка? – спросил смазливый. – В шесть?
– Лучше в семь, – бородатый захлопнул дверь и включил сигнализацию. –  Я за тёлками пораньше поеду, а то они опять полдня собираться будут.
Не успели воробьи снова собраться у ног доброго пенсионера, как проходящий мимо бородатый распугал всех птиц резким взмахом ноги, посылая их на три буквы.
– Ребята, вы чего? – Ильин медленно поднялся. – Зачем их пугаете?
– Отдыхай, дед.

* * *

Через несколько дней Савелича не стало. Кононов сам организовал похороны, так как больше этого сделать было некому. Ему очень помогла молодая учительница из поселка по имени Вера. Она изредка навещала Савельича, и так получилось, что приехала навестить его именно в этот скорбный день. Полупьяные могильщики мало того что опоздали, так еще и оказались наглые – потребовали большую сумму за услуги. Кононов не знал местные расценки и переплатил им. После прощания с Савельичем они с Верой вернулись в его дом. Пока девушка накрывала на стол, дед сидел у окна и грустил. Ничего не хотелось – ни есть, ни пить. За окном шел дождь.
Когда все было готово, они сели за стол друг напротив друга. Вера разлила в кружки чай и отломила пирог.
– Вот и еще одна деревня опустела, – сказала она, – бабушка рассказывала, что раньше тут около трехсот человек проживало.
– Много тут было народу. А вы, Вера, откуда Савельича знали?
– Его в школу несколько раз приглашали, чтобы детям о войне рассказал. А он постоянно отказывался. Говорил, что он – простой солдат, а война – это страшно. И весь разговор.
– Простой солдат? – улыбнулся Кононов и принес из шкафчика маленькую коробочку. Открыв её, он достал орден Красной звезды, орден  Отечественной войны второй степени, а также медали «За взятие Берлина», «За Отвагу» и другие награды.
– Надо же, – удивилась Вера.
– Савельича я знаю почти целую жизнь. О войне он и вправду говорить не любил. Раньше к нему часто приезжали гости, особенно девятого мая. Все просили, умоляли: расскажи, что там было-то? Страшно ли? А он сидит, молча, пьет и думает о чем-то. Бывало, правда, рассказывал истории, только далеко не грустные.
– Какие? – с интересом спросила девушка.
– Помню один случай. Мы стояли на лесной дороге, танк чинили. Вдруг за нами полуторка сигналит, мол, дай проехать. Мы отошли в сторону, смотрим, а в кабине жирный немец сидит за рулем. Ряха как у хряка. Сначала все опешили, потом Савельич первым спохватился и дал очередь вверх. Машина остановилась. Мы немцу: «Кто такой? Куда поехал?» А он улыбается и рукой вперед машет, мол, туда, нах хаус поехал. Ну и мы посмеялись: «Выходи, приехал». Командир в кузов залез, а там всякого добра навалом – бутыль самогона, огурцы, помидоры, соления, варения. Вещи всякие разбросаны – валенки, разноцветные платки, портреты, гармошка, патефон, пластинки. Чего там только не было.
Посмеялись. Николай Павлович хотел рассказать еще одну историю, но услышав за окном шум подъехавшего грузовика, он прервался, выглянул в окно. Двое пьяных могильщиков вылезли из кабины 130-го ЗИЛа и нетвердой походкой направились к дому. Один из них был горбатый  с небритой рожей. Николай Павлович убрал награды обратно в коробку и спрятал под стол. Могильщики громко постучали в дверь и вошли в прихожую:
– Есть кто живой?
Ни разуваясь, они прошли на кухню, и подошли к столу. Горбатый достал из кармана бутылку водки:
– Ну что, земляки? Помянем Савельича?
– Не пьем мы, – отказался ветеран, – и Савельич это дело не любил.
– А мы без этого дела не можем, – горбатый открыл бутылку и кивнул напарнику. – Андреич, организуй тару.
– Это я мигом,– напарник быстро нашел в шкафчике стаканы. Он как будто заранее знал, где они лежат.
Горбатый разлил на двоих:
– Народ мрёт, работа кипит – вызовы по району постоянно. С одной стороны, хорошо – бабки в карманах шуршат, а с другой…
И выпили. Горбатый грязной рукой отломил кусок пирога.
– Мы по делу зашли.
– По-какому? – спросил ветеран.
– Да, так, – махнул рукой горбатый. – Нам Савельич кое-какие вещички завещал. Мебель, посуду, и прочую бытовуху мы позже заберем, а вот медальки, ордена нужны сейчас.
– Что? – удивилась девушка. – Да как вы можете…
– Так, мадам, не встревай.
Вера достала из кармана мобильник, с полной готовностью позвонить куда следует. 
– Отставить! – крикнул Кононов, встал из-за стола и предупредил горбатого, глядя ему в глаза. – За эти награды Савельич немало крови пролил и не для того, чтобы потом их каким-то алкоголикам подарить. Награды он завещал мне! И я вам их не отдам.
– Я сейчас участковому позвоню, – пригрозила Вера.
– Нашла, кем пугать, – усмехнулся горбатый. – Да он сам всех боится.
– Ладно, завязывай, Толян, – вмешался в разговор напарник. – Поехали на шабашку.
Горбатый выпил из горла водки и передал бутылку напарнику:
– Ладно, есть другое предложение: отдаете мне железо, я его толкну за хорошую цену, а бабки пополам.
– Вон отсюда! – крикнул Николай Павлович и схватился за сердце. Вера подбежала к нему, налила в стакан воды:
– Николай Палыч, успокойтесь…
Могильщики опешили, отошли в сторону. Дед присел на стул и отдышался:
– Эх, попались бы вы мне на фронте…
– Всё, я звоню участковому. – Вера начала набирать номер. Горбатый хотел было подойти к ней и отобрать телефон, но Николай Павлович преградил могильщику путь, крепко сжав кулаки. Горбатый не решился идти дальше, хотя справиться с дедом ему не составило бы особого труда. Напарник испугался и потащил горбатого к выходу, не желая дальше впутываться в неприятности. Вера приставила телефон к уху – связи не было.
Выйдя на двор, горбатый заглянул в сарай, прихватил топор, пилу и ящик с инструментами. Напарник тем временем забрал грабли и лопату. Забросив инвентарь в кузов машины, могильщики уехали.
Вскоре дождь кончился, и Вера любезно предложила Кононову отвезти его в поселок на станцию. Николай Павлович отказался, решив немного пройтись по знакомым местам. Когда Вера уехала, он забрал свой рюкзак, коробку с наградами и через березовую рощу вышел к реке. Пройдя вдоль берега, он вскоре оказался на высоком холме, с которого было видно почти всю деревню. Долго дед смотрел на запущенные безлюдные дома: среди них были и обгорелые, и полуразрушенные, и сильно покосившиеся. Ветеран вдруг вспомнил подобную деревушку под Ленинградом, в которой несколько дней шли бои. Точно такая же деревня из далекого сорок третьего года, хотя здесь не воевали. Выйдя на дорогу, он заметил на двух фонарных столбах большой порванный плакат. Изображения чиновника в черном костюме не было видно, зато сохранилась часть надписи с большими печатными буквами: «С ЛЮБОВЬЮ И УВА…».

* * *

Поздно вечером Кононов вернулся в родной поселок. В его частном деревянном доме как всегда чистота и порядок. В большой просторной комнате на стене висели две огромные старые фотографии в рамках – Николая Павловича и его жены Надежды Федоровны в молодости. Кругом все довольно старое: телевизор, купленный еще в 90-х годах, неподъемный старинный комод, шкаф, трюмо, круглый стол, стулья – вся советская мебель была не в самом лучшем состоянии. В углу на стене висели иконы. Николай Павлович сел за стол и вставил старую фотографию с боевыми друзьями в новую рамку. В комнату вошла Надежда Федоровна:
– Новую рамку купил?
– Да, старая прохудела совсем.
– Ой, совсем забыла, – вспомнила супруга. – Тебе Иван звонил из Москвы.
– Давно?
– Днем ещё.
Николай Павлович поставил фотографию в новой рамке на комод, открыл телефонную книжку и стал набирать номер на старом дисковом телефоне.
В большой комнате Иван Егорович сидел в кресле перед телевизором и переключал каналы, так как смотреть было совсем нечего.

Сникерсы, сникерсы,
сникерсы – уикерсы.
Баунти, баунти,
баунти – уяунти.
Йогурты, йогурты,
йогурты – уйогурты.
Лёгкие воздушные йогурты…

– пел веселый голос в телевизоре.
– Тьфу ты! – Иван Егорович нервно переключил канал – появилась заставка вечерних новостей.
Раздался телефонный звонок. Ильин снял трубку:
– Слушаю!
– Ваня! Здоров! Это я – Коля!
– Коля! – обрадовался Ильин. – Это ты? Здоров! Как поживаешь?
– Да, ничего, работаю помаленьку. Ремонт тут затеял: забор починил, сейчас баньку утепляю. Ты как?
– Я нормально, – Ильин рассказал, как ездил в область на братскую могилу.  –  Слушай, Коль, ты ко мне на девятое мая сможешь приехать? Пять лет ведь не виделись.
– Приеду, Вань, приеду.
– Я тебя встречу. Билет не брал?
– Нет еще.
– Как возьмешь – позвони, скажи какой вагон. Слушай, а ты к Савельичу ездил?
– Ездил.
– Ну что? Как он там?
– Да…так…плохо Вань, приеду, расскажу. Не буду по телефону.
– Что с ним? Он жив?
– Вань, приеду и все расскажу. Восьмого числа меня жди.
Николай Павлович не хотел говорить о друге по телефону, зная про его слабое сердце. Но Иван Егорович обо всем догадался и резко затих.
– Алё! Ваня!.. Ты меня слышишь?!.. – громко звал в трубку Кононов. – Ваня!.. Алё!..
– Я слышу, Коля. Приезжай…
Николай Павлович задумчиво опустил дрожащую руку с трубкой. Он собрался в дорогу – подготовил рюкзак, достал зимние запасы – варенье, соления, погладил брюки, привел в порядок старый пиджак с наградами и начистил кирзовые сапоги. Надежда Федоровна испекла пирожки и шаньгу. Без гостинцев ехать к другу неудобно. После ужина дед присел у печи отдохнуть, подкинул дров в топку.
– Предчувствие какое-то странное…
– Думаешь, Ванька догадался?
Дед выпил таблетку и вновь посмотрел на фотографию в новой рамке.
Недалеко от дома шумела лесная река. На горизонте медленно опускалось солнце, выстреливая ярким лучом. Кононов вышел на крыльцо, сел на ступеньку и задумчиво посмотрел в сторону леса. Чуть позже к нему подошла Надежда Федоровна:
– Коль...
– Да не переживай ты. Туда и обратно. Одна нога там, другая здесь. Дня за четыре обернусь.
Она присела рядом с ним. Помолчали.
– А ежели случится чего? Дорога-то не близкая.   ¬¬¬¬
– Да ладно, – махнул рукой дед, глядя вдаль, – и не в такие шагали дали. Ваньку обязательно надо навестить. Старики уже, может потом и не получится.

* * *

Ильин очнулся через час, лежа на полу. Медленно открыл глаза и осмотрелся: работал телевизор, трубка телефона лежала на краю журнального столика. Свет от уличного фонаря немного освещал комнату. Ветеран глубоко вздохнул, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и вытер пот со лба. Затем попытался подняться, но не смог. Руки и ноги работали, но мышцы спины совсем не слушались. Такое уже было раньше, но быстро отпускало. Иван Егорович решил немного подождать. Пока лежал, он вспомнил, как весной 45-го на подходе к Берлину в одном из боев ему в спину попал осколок. Его вытащили почти сразу, но боли в спине иногда давали о себе знать.

* * *

– Ну, с Богом! – Надежда Федоровна перекрестила Николая Павловича.
– Как приеду, от Ваньки сразу позвоню.
– Осторожнее там будь: кругом воры, бандиты. Деньги подальше прячь. Не посмотрят, что ветеран войны – всё вытащат.
– Ладно, будет. Знаю, куда еду. Ты себя береги и тяжелого не поднимай. Бумажка с телефоном врача на комоде лежит. Чуешь плохо – сразу звони. Ну, всё. Пора.
Закинув рюкзак на спину, он пошел по полю, сбивая кирзовыми сапогами утреннюю росу. Пройдя несколько шагов, дед оглянулся – Надежда Федоровна неподвижно стояла у калитки с грустным взглядом, глядя в его сторону.
– Да, не смотри ты так! – крикнул дед и улыбнулся. – Прямо как на фронт провожаешь. Улыбнись, мы еще живы!.. – и нахмурил глаза. – Не вижу улыбку!
– Иди, иди, давай, старый. Улыбку ему подавай, – наконец улыбнулась Надежда Федоровна и махнула рукой.
– Ну вот, – обрадовался дед. – Другое дело.
 И пошел дальше, говоря уже тихо.
 – А то прямо как в тюрьму провожает, ей Богу, или на кладбище. Ничего, прорвемся, Палыч! Я вам еще станцую цыганочку вприсядку, туды её в дивизию!
Так они и расстались. Николай Павлович терпеть не мог слезливых расставаний. Он даже на фронт с гармошкой уходил и пел всю дорогу, чтобы всех подбодрить.
Тропинка в поле сильно заросла, так как косить было некому. Кононов с улыбкой осмотрелся по сторонам: тихо, спокойно, свежий воздух, запах травы, ясное небо, солнце на горизонте. Этот немудреный набор был и остается самым настоящим и простым лекарством. Бальзам для души и для лёгких – как утверждал ветеран. Уже вдали от родного дома, послышались редкие лаи собак, затем подал голос соседский петух. Вскоре дед пересек поле и зашел в густой лес, где услышал любимый голос кукушки. Пройдя километр, он вышел к автобусной остановке, посмотрел на наручные часы, затем на листок с расписанием автобуса. Из кармана пиджака торчали полевые цветы.
Не дождавшись автобуса, Николай Павлович начал голосовать. Мимо него проехало несколько легковушек, но никто так и не остановился. Вскоре из-за поворота появился грузовик. За рулем сидел молодой водитель, не старше тридцати. Он хотел проехать мимо, но упрямый дед вышел на середину дороги, настойчиво размахивая руками. Испуганный парень объехал его и тут же затормозил.
– Дед, ты чего, глаза дома забыл? – крикнул парень из кабины. – Куда ты лезешь?
Николай Павлович, что было сил, подбежал к нему.
– Мил человек, прошу тебя, довези до развилки? Я автобус жду, а его все нет и нет.
– Не могу дед, я на ферму сворачиваю.
– Я денег дам, – Кононов вынул из кармана банкноты.
– Ох, дед... – напрягся водитель. – Ладно, черт с тобой, залезай, только быстрее. В дороге разберемся.
И громко захлопнул дверью. Кононов схватился за дверную ручку и с трудом полез в кабину:
– Эх, старость – не радость.
Мотор заревел, машина тронулась.
– Значит так, дед, довезу тебя только до развилки, но с музыкой и ветерком. Доставка будет стоить триста рубленых.
– Чего? – не расслышал дед последнее слово. – Кого, говоришь, зарубили?
– Я говорю, триста рублей дорога стоит!
– А-а, – успокоился дед и вдруг осознал услышанную сумму. – Ско-о-олько?
– Извини, бензин дорожает, а зарплата – копейки, кот наплакал.
– А…это… он что мышей-то не ловит?
– Кто? – удивился водитель.
– Да, кот твой.
– Причём тут кот?
– Ну, ты говоришь, у тебя кот плачет.
– Тьфу ты ё… – усмехнулся шофер. – Я про зарплату говорил. Дед, ты глухой что ли?
– Да, что-то левое ухо заложило. В поле попрыгал на одной ноге – не помогло. Вода что ли попала или надуло где.
– Погоди ты со своим ухом. Чо с деньгой? Триста и по рукам?
– Уговорил, по ладошкам, – согласился ветеран, отсчитал водителю указанную сумму, затем достал из кармана немного смятые цветы.
– Ого! Ты на свиданку что ли собрался? – улыбнулся шофер. – Посередь дороги машины тормозишь.
– Да не-е, я вообще на станцию еду. У меня скоро поезд.
– А потом куда?
– В Москву. У меня там друг живет. Воевали вместе.
– Друг – это хорошо. Встретитесь, наверное, по стакану пропустите и нормалёк.
– Не пью я уже много лет, – гордо ответил Николай Павлович. – Слушай, не знаю как тебя по имени…
– Виталя.
– Николай Палыч, – он протянул руку водителю, тот ее пожал, но не сразу. – Слушай, Виталий, останови, пожалуйста, на повороте, всего на пару минут.
– Природа зовет?
– Нет, душа. Тормозни, я доплачу.
Парень остановил машину на крутом повороте, у дорожного столба, на котором висел старенький венок с высохшими полевыми цветами. Ветеран подошел к столбу и заменил цветы на свежие. Виталя все это время наблюдал за ним. Только сейчас он разглядел орденскую планку на старом пиджаке ветерана. В его слегка прищуренных глазах появилось сочувствие. Николай Павлович немного постоял у столба и вернулся в кабину.
– Ты извини, Виталий, что задержал. У меня здесь сын разбился. Цветы быстро высыхают, приходится часто менять.
– Ничего, – тихо ответил тот.
До развилки ехали молча. Выехав на поворот, парень задумался:
– У вас во сколько поезд?
– Через сорок минут должен прибыть. Я думал, что раньше приеду, автобус почти час ждал.
– Сорок минут? – водитель посмотрел на наручные часы и на дорогу. – В принципе должны успеть. – А билет есть?
– Нет, откуда?
– Ладно, поехали на вокзал. Думаю, успеем.
Виталя включил магнитолу, зазвучала знаменитая песня Владимира Высоцкого «Кони привередливые». И нажал на газ. Грузовик рванул. Дальше ехали молча – слушали песню.

* * *

Тем временем Татьяна вернулась домой из ночного клуба. Нетрезвый московский ухажер подвез её на своем джипе к подъезду, поцеловал и легким движением руки отсчитал из бумажника несколько зеленых банкнот. Полупьяная Татьяна со смехом вылезла из джипа, послала бизнесмену воздушный поцелуй и слегка шатаясь, направилась к подъезду. Ухажер пьяными сонными глазами посмотрел ей вслед и, когда дверь захлопнулась, уехал. Дома Татьяна швырнула сумку в кресло, бросила куртку на диван и зашла в комнату к Максиму. Тот не спал – играл в компьютерную игру.
– А ты чо не в школе?
– Нам ко второму уроку, – ответил сонный Максим, не глядя на мать.
– Ты на часы смотрел? Бегом собирайся!
– Да погоди ты, ма! Меня уже два раза убили.
– Я тебя щас сама прибью, мелочь пузатая! – крикнула Татьяна и ударила ладонью по косяку. – Быстро в школу!
Когда Татьяна вышла из комнаты сына, тот заскрипел зубами и тихо выругался:
– Да пошла ты…
В экране монитора высветилась надпись: «GAME OVER».
Максим и не думал торопиться. Он позавтракал, попросил денег у мамы, якобы на пирожки. Татьяна, не разглядывая банкноты, дала ему крупную сумму:
–  Так, после школы сразу поедешь к деду, понял? Скажешь, что мы с Ксюхой завтра приедем.
– Фу! Не дыши на меня, – Максим с отвращением отошел от нее. – Опять пила?
– Ты как с матерью разговариваешь, бестолочь? Иди, учись. Двойку получишь – внатуре прибью.
Максим вышел из квартиры, что-то недовольно пробурчав себе под нос. Спускаясь по лестнице, он засунул наушники от плейера в уши, нажал на кнопку и под музыку побежал в школу.

* * *

Иван Егорович так и проспал всю ночь на полу. Рано утром он замерз и с трудом стащил с кровати покрывало. Немного согревшись, он напрягся изо всех сил и снова попытался встать:
– Помогите! Кто-нибудь?..
Он звал на помощь долго и упорно.
Шумоизоляция в старом доме была хорошая, особенно за такой толстой дверью, как у Ильина. Соседи изредка проходили мимо его двери, но крики о помощи так никто и не услышал. Повернув голову в сторону телевизора, Ильин разглядел улыбчивого президента с охраной, дававшего интервью.

* * *

На поезд до Москвы Николай Павлович опоздал всего на пять минут. В кассе он узнал, что через три часа будет дополнительный пассажирский. Купив билет, дед расположился в полупустом зале ожидания на скамье у окна. Раскрыв свежую газету, он невзначай выглянул в окно и увидел знакомый грузовик. Кононов что-то вспомнил, схватился за нагрудный карман пиджака и еще раз глянул в окно. 
Виталя, купив в магазине минеральной воды, подбежал к машине и встретил деда, сидящего на подножке у кабины.
– О! Николай Палыч! А вы чего не уехали?
– Виталий, – улыбнулся дед. – А я тебя жду.
– Зачем?
– Ты, это, извини, я же тебе не доплатил. Про должок только сейчас вспомнил.
Николай Павлович достал кошелек из внутреннего кармана пиджака и протянул водителю двести рублей:
– Столько хватит?
– Какой еще должок? – удивился парень. – Заплатили вы мне.
– За дорогу-то заплатил. Триста рубленых, как договаривались, а я тебе обещал еще доплатить за стоянку. Там, у столба, где сын разбился. Тем более ты и так столько времени из-за меня потерял. Бери!
Виталя неохотно взял деньги.
– Да ладно вам, не надо. – И протянул банкноты обратно, но дед наотрез отказался их брать.
– Ладно, пойду я. Будь осторожнее на дорогах.
– Николай Палыч, – парень виновато посмотрел ему в глаза, – я совсем забыл, у вас же праздник послезавтра. Поздравляю! – и протянул руку. – Спасибо за Победу.
Они пожали друг другу руки. Николай Павлович поправил рюкзак на плече и направился к вокзалу. Виталя залез в кабину, выпил минералки, ополоснул лицо и, облокотившись об руль, посмотрел вперед. Его задумчивые глаза наполнились грустью. Недолго раздумывая, он вынул из кармана деньги и глянул в сторону вокзала.
В зале ожидания он подбежал к сидящему на скамье ветерану и протянул деньги:
– Николай Палыч, возьмите.
– Ты чего?
– Я сотку на бензин оставил, мне хватит. А у вас дорога длинная, да и Москва дорогая.
– Не надо, у меня еще есть.
Виталя засунул ему деньги в нагрудный карман пиджака.
– Все нормально, проживем как-нибудь. Счастливо добраться!
И убежал.
– Погоди!..– крикнул вслед ветеран, но парень уже скрылся за дверью. Дед развернул смятые банкноты – четыреста рублей.
Виталя заправил грузовик и рванул на ферму. Из магнитолы снова зазвучали песни Владимира Высоцкого. Водитель с улыбкой смотрел на дорогу и негромко подпевал. На душе у него стало как-то легче, спокойнее...

* * *

Во второй половине дня спящую Татьяну разбудил телефонный звонок. Развалившись на роскошном диване, она лениво взяла со столика мобильник и нажала отбой. Почти сразу раздался настойчивый звонок в дверь. Хозяйка с трудом оторвала себя от постели и открыла дверь. На пороге ее встретила родная сестра Оксана – модная блондинка в короткой юбке, которая была на пять лет младше Татьяны.
– Ну, и чо за дела? Стучу, звоню, а она все дрыхнет.
– Салют… – Татьяна чмокнула сестру в губы. – Проходи.
– Опять по клубам гульванила?
Оксана сняла куртку, туфли, и женщины прошли на кухню.
– Ходили в рэсторан.
– С кем?
– Ты его не знаешь. Один очень эффективный менеджер, кстати, бывший полковник.
Татьяна включила чайник, достала коробку шоколадных конфет. Оксана вальяжно села в кресло и стала копаться в своем мобильнике.
– Слушай, я буквально на десять минут. За платьем пришла.
– Куда опять собралась?
– Нас с Эдиком на бал пригласили. Один крутой шишка из мэрии что-то отмечать собирается. Я фотки видела, там так все кайфово: бассейн, фонтаны, звезды шоу-бизнеса…
– М-м… – позавидовала сестра. – Когда бал?
– Сегодня вечером. Времени ваще в обрез, выручай Танюхин.
Татьяна внимательно посмотрела на висящий на кухонной двери календарь. Некоторые числа были обведены красным фломастером.
– Ксюха, – задумалась она. – Слушай, а у деда день рождения не завтра?
– Погоди, какого деда? – не поняла Оксана. – А! У дедушки? Не помню.
– Точно, – вспомнила Татьяна и кивнула на календарь. – Видишь, восьмерка обведена красным фломастером? У него завтра днюха, а я и забыла совсем.
– Ты сходи, поздравь от  меня. Я завтра точно не смогу.
– Я тоже не могу, – сказала Татьяна и присела рядом с сестрой. – Мы с Давидом за город собираемся. Он коттедж купил.
– Слушай, Танюхин, давай послезавтра к деду зайдем? Всё-таки неудобно, праздник – девятое мая, парад, ветераны, слезы, все дела…
– Придется послезавтра, иначе никак. Сегодня к нему Макс заедет после школы…
Решив вопрос с дедушкой, Татьяна и Оксана сели пить кофе и обсуждать свежие новости из мира богатых и знаменитых.

После уроков Максим с одноклассником выбежали из здания школы и с  идиотским смехом направились к выходу:
– …Зря училку на камеру не сняли, – сказал Максим. – Офигенно её довели.
– Завтра повторим, – сказал одноклассник. – Снимем кинишко и в сеть выложим. Поржем потом вместе с пацанами.
Подойдя к выходу, Максим остановился и хлопнул одноклассника по плечу:
– Ладно, вечером увидимся. Мне к деду ехать надо.
– Погоди, какой дед? – возмутился дружок. – А в контру сыграть, кто обещал? Ты чо, уже забыл про спор?
– Давай вечером, а? – предложил Максим. – А то дед меня ждет.
– Подождет твой дед, не переломится. Поехали ко мне. Сейчас возьмем чё покрепче, музон врубим, сыграем. Тем более у меня предки на работе допоздна. Пошли!

Иван Егорович услышал, как во двор въехала машина. Сидящий за рулем крутой иномарки бородатый мажор, посигналил впереди идущему пьяному мужику в рабочей одежде и с сумкой через плечо, который не торопился уступать дорогу. Смазливый парень убавил музыку и опустил стекло:
– Але! Рабочий класс! Посторонись.
Мужик медленно отошел в сторону, со злобой глядя на водителя. Припарковавшись у подъезда, бородатый выключил музыку, и из машины навеселе вышла вся компания – мажоры и две блондинки. Одна из них с накаченными губами и татуированная. Мимо них медленно прошел тот пьяный мужик. Бородатому сразу не понравился его осуждающий взгляд:
– Чо смотришь, дядя?
Мажор допил пиво и бросил бутылку на траву.
– Ты мне не чокай! – мужик остановился и повернулся к ним. – Бутылку подними!
– Можешь себе забрать, а лучше сдай! – крикнул мажор, подходя к подъезду. – Дарю.
Смазливый и блондинки рассмеялись. Татуированная, увидев на ближайшем подоконнике воробьев, спугнула их, громко захлопав в ладоши:
– Ути-ути-ути…
Воробьи тут же разлетелись.
– Совсем зажралось, поколение Пепси! Сладко живется-то на всем готовом? – спросил мужик со злобой в глазах.
– Ага, прям как в шоколадке, – ответила блондинка.
– Со вкусом клубники, – хихикая, добавила татуированная.
Когда компания зашла в подъезд, работяга сплюнул и пошел дальше:
– Собрать бы вас всех в одно большое стадо, и за станки… или сразу на лесоповал. Посмотрел бы я на ваши хари.

* * *

Иван Егорович пытался ползти, усиленно работая ногами, но пятки скользили по деревянному полу, и он почти не сдвигался с места. За стенкой раздался громкий хохот и топот поднимавшейся по лестнице компании.
– Помогите! – закричал ветеран. – Кто-нибудь? Эй!.. Прошу вас! Помогите!..
Вскоре шум на лестнице стих, закончившись громким хлопком двери на втором этаже. Приподняв голову, Иван Егорович заметил, как на подоконнике скопились воробьи, которых сегодня было больше, чем обычно.


* * *

Поезд мчался в столицу. Николаю Павловичу досталось место в плацкартном вагоне. Соседей по купе было двое – сорокалетний мужчина с лицом, изрезанным морщинами, и симпатичная студентка. С мужчиной Кононов еще на станции разговорился. Его звали Олег. Он тоже из деревни. А деревенские люди, как правило, быстро находят общий язык. Студентка сидела в сторонке, уткнувшись в мобильный телефон. Судя по её улыбке на лице, девушке присылали хорошие эсэмэски. Олег угостил ветерана чаем.
– Николай Палыч, а может чего покрепче?
– Не-е, не пью уж давно.
– Ну, молодежи не предлагаю, – Олег улыбнулся студентке, достал железную фляжку и повернулся к Кононову. – Ваше здоровье, Николай Палыч!
Выпили чаю, поели, поговорили. И вскоре к ним присоединился еще один попутчик. Нарядный дембель в обшитом камуфляже с аксельбантами закинул сумку на полку, сел напротив девушки и с облегчением откинувшись к стенке. Николай Павлович и Олег с интересом рассмотрели довольного парня с головы до ног. Карманы на груди и рукавах зашиты квадратными обрезками черной ткани, а по швам прошиты белыми веревками. Также были прошиты разнообразные нашивки и шевроны. Подворотничок настолько толстый, что его легко можно было спутать с белым кашне, пришитым к воротнику. Вся грудь увешана значками, нацепленными не по уставу. Среди значков чего только не было: «За ратную службу», «Долг и честь», «100 отличных караулов», «Дембель неизбежен», «Счастливого дембеля», «ДМБ», «Специалист 1-го класса», «Воин-спортсмен», «Отличный стрелок» и другое. Больше всего ветерана поразили две медали: «За отличие в военной службе» и «За воинскую доблесть». Кононов надел очки и, прищурившись, разглядел все награды юного «героя». А захмелевший Олег от удивления состроил такое лицо, как будто перед ним села живая и украшенная новогодняя ёлка.
– Ты с какой войны едешь, паре?
– Да я много где был, – парень устало вздохнул и отвел уверенный взгляд в сторону.
– И на Кавказе служил? – спросил Кононов.
– Был и там.
– А едешь с севера, – удивился ветеран.
– Да, нас, то туда, то сюда бросают.
– А где медали получил? В Кандагаре что ли? – с иронией спросил Егор.
– Да, в нем родимом.
– А где Кандагар находится?
– Как где? – удивился дембель. – На Кавказе.
– Нет, парень, – усмехнулся Олег. – Кандагар находится в Афганистане. Три тысячи четыреста пятьдесят девять километров до Москвы. Это уже не Кавказ.
Парень покраснел. А Олег добавил:
– А нас вывели оттуда еще в восемьдесят девятом. Сейчас там американцы орудуют, плантации контролируют. Пошли-ка, выйдем, боец. Разговор к тебе есть…
В это время проходящие мимо солдаты-контрактники, со смехом оценили ряженого дембеля:
– О! Гляди, еще один клоун едет.
– Здорово, генерал швейных войск!
Сразу за контрактниками в купе забежал лысый парень в спортивном костюме и невежливо обратился к дембелю:
– Ты чо свалил? Я тебя по всему поезду должен искать? Гони бабки за медали.
Парень окончательно смутился, его лоб покрылся ручьями пота. Кононов и Олег с ненавистью посмотрели ему в глаза. Смущенная студентка отсела от «героя» подальше. Парень быстро отдал должок за медали и зло посмотрел на пассажиров. Олег хотел было снова вызвать его на серьезный разговор, но Николай Павлович его опередил. Дед присел напротив дембеля, склонился к нему:
– Слушай, солдат, мне кажется, у тебя наград маловато. Хочешь, своими награжу?
Николай Павлович отстегнул широкую орденскую планку и протянул ее пораженному дембелю.
– Бери. Бесплатно.
Дембель прижался к стене, стыдливо глядя на награды ветерана.
– Чего смотришь? Тут не только медали, но и ордена.
Не выдержав паузу, парень сорвался с места и ушел в тамбур.
– Николай Палыч, ты чего? – удивился Олег.
– Не всё потеряно, – сделал вывод Кононов и прицепил планку обратно. – Совесть еще есть. Вроде.
– Ужас, – тихо промолвила студентка. Олег с горькой обидой налил себе еще пятьдесят грамм.
– Эх, внучка, – Кононов глянул на девушку. – Пусть хоть в маршала наряжается, лишь бы потом в бою не подвел. А такие показушники как раз и подводят.
И тут Кононов, вспомнив название войск, вдруг рассмеялся:
– Олег, как там его солдаты назвали? Швейный воин?
– Генерал швейных войск, – улыбнулся тот.
Студентке тоже стало смешно. Хохот разразился и в соседнем купе. Николай Павлович вытер слезы, вызванные смехом:
– Представляю, если бы меня на фронте командир увидел в таком наряде. На этих белых веревках и повесил бы.
– Вы, в самом деле, ему хотели отдать награды? – спросила студентка.
– Ты что, внучка? – Кононов сделал серьезную гримасу. – Я разве похож на дурака? Боевые ордена этому Швейку в подарок? Не думал я, что доживу до такой жизни, когда медали будут продавать направо и налево.
– Очнись, Палыч! – усмехнулся Олег. – Сейчас всё покупают: и звания, и должности…
В тамбуре Швейк выкуривал вторую сигарету, задумчиво глядя на проплывающие за окном поля и березы. Затушив окурок, он снял с груди медали и убрал в карман.

* * *

Дальше действовать будем мы,
Дальше действовать будем мы…

– доносился голос Цоя из музыкального центра.
– Да-альше-е действовать будем мы! – пьяным голосом пропел бородатый, развалившись на диване. В правой руке он держал бутылку пива, а левой обнимал блондинку. Смазливый с татуированной девкой сидели рядом и курили кальян. Вечеринка у ребят была в полном разгаре. К ним в гости зашли еще двое парней с пиццей и коктейлями.
Иван Егорович хорошо слышал музыку, так как квартира бородатого была расположена прямо над ним. Смазливому и татуированной не понравились старые песни, и они включили современную попсу:
– Танцуют все, мля!
 Мажор вывел татуированную на середину комнаты и, пританцовывая,  начал ее щупать со всех сторон. Допив пиво, бородатый швырнул банку в сторону и начал приставать к захмелевшей блондинке.
– Иди ко мне.
– Прям тут?
Мажор посмотрел по сторонам и вздохнул:
– Жаль одна комната, хотя…
Они вышли в коридор и спустились на тускло освещенную лестницу. Два силуэта плотно соединились в один большой.
– Тихо, – блондинка вдруг оборвала поцелуй.
– Чо такое?
– Тихо ты, – она прислушалась.
С первого этажа раздался далекий голос за стенкой.
– Ты ничего не слышал?
– Нет, а чо?
– Там, внизу, кажется, кто-то кричал.
Голос раздался вновь.
Блондинка уже хотела спуститься на первый этаж, но бородатый ее задержал, схватив за руку.
– Куда ты?
– Кажется, кто-то кричал: «помогите».
– Никто не кричал, тебе послышалось, – мажор прижал её к себе. – Сейчас надо мне помочь.
Их поцелуй оборвал скрип соседской двери. Пенсионерка баба Римма вышла на площадку второго этажа и осветила парочку большим железным фонарем.
 – Это что вы тут за разврат устроили? Совсем стыд потеряли? Лобзаются, понимаешь, средь бела дня. Весь подъезд загадили.
– Козел, – блондинка оттолкнула бородатого и вернулась в квартиру, показав соседке средний палец.
– Да ты…это…кукла испорченная, – растерялась баба Римма, так и не найдя подходящего ответа на грубый жест не очень воспитанной девушки. 
– Ну что вы кричите, бабРим? Может у нас любовь? – Парень невинно улыбнулся пенсионерке и подошел к своей двери.
– Какая у вас любовь? Как кошки по лестницам… Что вы вообще знаете о любви?
Мажор бесшумно смеясь, вернулся в квартиру. Баба Римма выключила фонарик и, что-то ворча себе под нос, удалилась.

* * *

На проходной станции Николай Павлович и Олег вышли подышать свежим воздухом. На их глазах состоялась торжественная встреча дембеля с родными и близкими. Они окружили парня со всех сторон, открыли шампанское и пустили бутылку по кругу. Первый глоток свободы получил, конечно же, герой события. Когда они повели его к выходу, солдат почувствовал, что ему смотрят в спину недавние попутчики. Он оглянулся, и они посмотрели друг на друга в последний раз. Николаю Павловичу было просто грустно, а Олегу до сих пор противно. На следующий день солдат поехал с друзьями в лес отмечать дембель. Поздним вечером, когда все легли спать, он, будучи пьяным, сел у костра и бросил купленные медали в огонь. Сидел и думал. Было о чем поразмыслить…
Николай Павлович с Олегом разговаривали до вечера. Два ветерана, хоть и разных войн, разных поколений, общий язык нашли быстро и на эту тему:
– …вот такие дела, Николай Палыч. После Афгана нормальной жизни у нас не было. Просто с одной войны на другую приехал. За речкой еще все проще было, а тут ты вечный пленник, повсюду ожидающий подставу. Только семья и спасла, хоть и завел ее поздно.
– Большая семья-то?
– Жена, двое ребят и собака с котом.
– Это главное. Я сам жить-то начал по настоящему, когда семью завел. Помотался тоже в свое время по Союзу, всякого нагляделся, конечно. И где бы ни был, все равно Родина звала обратно. Вот с такими слезами, – дед показал кулаки, –  уезжал из дома. Отрывать корни от родной земли опасно, на чужой не всегда они приживаются. Отсюда и все несчастья: болезни, осложнения и еще хуже одиночество.
– Вот я оторвал и до сих пор хреново. Жилье в кредит, машина в кредит, работа, семья…– вроде все есть, а душа вот…. – Олег выпил из фляжки и не поморщился. – Не надо, Палыч, давай лучше споем?
– Какую?
Олег подсел ближе к ветерану, по-братски обнял его и с чувством запел:

Эх, дороги…

Николай Павлович в тон подхватил:

Пыль да туман
Холода, тревоги
Да степной бурьян…

Пока они пели, Николай Павлович разглядел в окне еще одну  заброшенную деревню с почерневшими домами, тропинки к которым давно заросли.

* * *

Утром следующего дня Татьяна заглянула в комнату к Максиму. Тот сидел за компьютером в наушниках и играл в очередную стрелялку. Татьяна присела рядом с ним:
– Не надоело?
– Блин, ну чего еще? – раздраженно спросил Максим и снял наушники.
– Ты к деду вчера ездил?
– Ездил.
– И как он?
– Лучше всех! Ма, дай доиграть? – он надел наушники и взял компьютерную мышку.
Татьяна сорвала с него наушники и нервно нажала кнопку выключения на системном блоке. 
– Ма-а-а-м! – обиделся сынок и ударил кулаком по столу.
– Значит так, – Татьяна встала с кровати и приблизилась к нему. – Еще раз соврешь, я твой компьютер с балкона на хер выкину, понял?
Максим опустил нахмуренные глаза в пол.
– Сегодня поедешь после школы в аптеку, купишь лекарства, вот список…– она протянула ему бумажку, – и отвезешь деду. Понял?
Макс не отреагировал.
– Скажешь, что я с Ксюхой завтра приду.
Когда мать вышла, он швырнул список в сторону и включил компьютер.

* * *

Тем временем Иван Егорович открыл глаза и попытался подползти к столу. Тело сильно ослабло и конечности почти не слушались. С большим трудом он схватился за скатерть и резко дернул ее на себя. Графин с водой опрокинулся, несвежая вода вылилась на полированный стол и тонкой струей стала медленно стекать на пол. Ветеран подставил руку под струю, затем облизал влажную ладонь и протер лицо.
– Помогите! Помогите!..

* * *

Поезд прибыл в столицу в девять утра. Николай Павлович и Олег попрощались с проводницей и медленно пошли по перрону, обходя толпы приезжающих и встречающих. Первое, что почувствовал Кононов – так это несвежий воздух. Преодолев нелегкий путь от перрона до автобусной остановки, Николай Павлович заметил, что у шумного переполненного автомобилями проспекта воздуха вообще нет. От здешних выхлопов и загазованности его с непривычки затошнило. Олег быстро нашел платок:
– Николай Палыч, ты чего?
– Нормально, – ветеран высморкался в платок.
– Противогаз не нужен? – пошутил Олег.
– Стерпим.
– Кстати, а чего вас друг не встречает?
– Дозвониться до него не мог. Мы с ним позавчера разговаривали, потом связь оборвалась и всё.
– Давайте сейчас ему позвоним? Скажете, что вы в Москве. Номер помните?
Олег вставил карточку в таксофон и набрал номер с бумажки ветерана. Соединения не было. Николай Павлович в это время запил таблетку из бутылки с драгоценной колодезной водой.
– Вообще соединения нет. Может телефон отключили?
– Странно.
– Не волнуйтесь, Николай Палыч. Скоро увидитесь. Чую, автобуса мы не дождемся. Сейчас вызову вам такси. 
Олег достал старенький мобильник и набрал номер. Мимо них прошли двое бритоголовых юношей бандитской наружности. Один из них заметил, как ветеран достал кошелек и начал пересчитывать деньги. Бритый толкнул дружка и кивнул на добычу:
– Риска ноль – работай смело.
Бритоголовый занял удобную позицию за магазином и стал ждать подходящего момента.
– Значит так, – начал Олег, закончив телефонный разговор с диспетчером такси, – сейчас подъедет красная «Ауди» номер 903, вот прямо сюда, к остановке. Вы ждите, а я побежал. Мне еще до Курского добираться надо.
– Олег, дружище, спасибо тебе огромное, человеческое!
Они пожали руки на прощание и обнялись.
– Да ладно, нормально. Свои же люди. С Днем Победы вас!
Олег быстро исчез в вокзальной толпе.
Бритоголовый дождался подходящего момента и побежал в сторону ветерана. На бегу он толкнул его, и оба упали на асфальт. Юноша быстро поднялся и подошел к деду:
– Простите, пожалуйста! Не заметил. Очень спешу, – виновато сказал бритоголовый.
 – Да, ничего, сам-то так? Не ушибся?
Николай Павлович поднял с асфальта ветеранское удостоверение, сел на колени и оглянулся – рядом уже никого не было.
К нему подошла бедно одетая женщина лет сорока и помогла подняться.
– С вами все в порядке?
– Порядок, внучка.
– Помочь дойти вам?
– Нет-нет. Я здесь такси жду.
– Будьте осторожны, – сказала женщина и ушла.   
Рядом остановилась красная «Ауди». Таксист опустил стекло и высунул наружу толстую, смуглую и небритую рожу в черных очках:
– Такси заказывали?
Ветеран поправил орденскую планку на пиджаке и дружелюбно улыбнулся:
– Здравствуйте! Да, заказывал…
– Поехали.
Шофер с трудом выехал на переполненный автомобилями проспект. Ехали через центр. Водитель утомленно смотрел на дорогу, жуя жвачку, а Николай Павлович с интересом разглядывал сталинские высотки и новые многоэтажные дома:
– Да-а…растет Москва. Ёлки-палки, а машин-то сколько накупили…
Таксисту были не интересны впечатления приезжего, он включил магнитолу, заиграл шансон. Николай Павлович, поняв, что водитель разговор не поддержит, замолк. Услышав немалую сумму за проезд, дед решил заранее достать деньги. Засунув руку в карман пиджака, кошелька он не обнаружил:
– Не понял.
Дед проверил все остальные карманы, и там было пусто.
– Ёлки-палки, этого еще не хватало.
– Чо случилось? – поинтересовался таксист, убавив музыку.
– Кошелек пропал, – Кононов на всякий случай проверил и рюкзак. – Ведь проверял, был на месте.
В маленьком кармане рюкзака он нашел несколько монет:
– Мелочь нашел, но тут мало.
– Сколько?
– Рублей шестьдесят.
– Дед, я тебя уже на триста рублей прокатил. Давай ищи лавэ.
– Кого?
– Бабосы ищи! Бабло, бабки, деньги.
– А-а-а, да нет кошелька, родный. Сперли или сам посеял где. Все уж просмотрел.
– А на карте деньги есть?
– Это такая маленькая пластиковая хреновина? – вспомнил Николай Павлович форму банковской карты, которую видел у внучки.
– Да, с бабками внутри, – сказал шофер.
– Нет, мы по-старому деньги переводим.
– Ну, раз по-старому, тогда вызывай телегу с лошадью, – таксист остановил машину у высотного здания в центре. – Выходим, конечная.
– Держи, – дед протянул водителю мелочь. – Остальное почтой вышлю, когда в поселок вернусь. Или раньше, если Егорыч подсобит. Номер этого…счета… назови куда слать.
– Я щас тебя так пошлю! – разозлился водила. – Давай вылезай, сельпо.
Николай Павлович забрал рюкзак и вылез из машины, аккуратно закрыв дверь. Когда таксист уехал, дед оглянулся по сторонам: кругом высотки, нескончаемые потоки машин и множество прохожих. А вместо чистого воздуха, к которому он так привык, все те же выхлопы и загазованность. Стало немного не по себе, но дед, поняв, что предстоит пройти нелегкий путь, собрался с силами, поправил лямку рюкзака на правом плече и, вздохнув, посмотрел на шумный проспект:
– Ну, здравствуй, Москва.

* * *

После школы Максим приехал навестить деда. С большими наушниками от плейера, со школьным ранцем за спиной и в модной одежде внук подошел к двери и нажал на звонок. Иван Егорович оживленно открыл глаза:
– Помогите! Я не могу встать! Я не могу подняться! Помогите мне!..
Дед попытался подползти ближе к двери, но не смог, так как ноги сильно ослабли.
Максим еще несколько раз нажал на звонок и постучал в дверь. Он слегка покачивал головой под ритм тяжелой музыки, доносившейся из наушников. Иван Егорович просил о помощи, но правнук его не слышал. Прождав минуту, он спустился во двор, позвонил маме и рассказал все как есть.
– …Как это нет дома? – удивилась Татьяна. Она сидела с бокалом вина за накрытым столом в деревянной беседке среди веселых, захмелевших гостей.
– Ты хорошо стучал? Может он не услышал?
– И стучал, и звонил – тишина у него, – сказал сынок и посмотрел на часы. – Короче, ма, я гулять.
Иван Егорович поняв, что внук ушел, прекратил звать на помощь. Голод и  слабость организма забирали силы с каждым часом все больше и больше. За окном разбушевался ветер и распахнул неплотно закрытую форточку в комнату. Дед никак не отреагировал, он тяжело дышал.

* * *

Шумная столица быстро утомила Николая Павловича. В его мохнатые годы разгуливать одному по Москве, не зная маршрута, да еще и без денег не очень-то комфортно. Преодолев несколько многолюдных улиц, он добрался до небольшого сквера, где присел немного отдохнуть. Скамейки все были заняты. Дед потоптался на месте и решил сесть прямо на траву, где расположились студенты. Рядом с ним сел толстый юноша. Они посмотрели друг на друга. Мордатый парень с аппетитом жевал гамбургер и поглядывал на деда. Николай Павлович улыбнулся ему с добротой в глазах:
– Приятного аппетита!
– Паыбо, – ответил парень с набитым ртом. 
– Дружище, а где тут можно чайку купить?
– Ам, – парень кивнул головой в сторону кафе.
На оставшуюся мелочь дед купил стакан чая и вынул из рюкзака два пирожка. Один из них он протянул жующему юноше, но тот, разглядев пирожок, отказался. После скромного обеда Николай Павлович выпил таблетку, немного посидел, посмотрел на модно одетых довольных горожан и двинулся дальше.
Подойдя к пешеходному переходу, дед дождался зеленого света и начал медленно переходить дорогу. Под светофором он разглядел циферблат: 8…7…6…
– Елки-палки!
Позади него уже началось движение. Одна из иномарок пронеслась прямо перед ветераном. Оглянувшись на поток машин, дед покачнулся и упал на асфальт. Машины затормозили, начались раздаваться сигналы, кто-то из водителей даже выругался матом. Ветеран, схватил за лямку упавший рюкзак, с трудом поднялся и все же перешел на другую сторону улицы.  Отряхнувшись, он заметил в стороне двух подростков в темных очках, в ярких широких штанах и с зализанными набок челками, которые все происходящее снимали на мобильник. 
– Привет потомкам! – крикнул им дед и махнул рукой.
…Вскоре Московское небо заполнили тучи. Ветер начал безжалостно швыряться пылью. У метро Николай Павлович присел отдохнуть и услышал чье-то пение под гитару. Пройдя через толпу вечно спешащих куда-то прохожих, дед заметил у перил худого парня в камуфляже лет тридцати пяти. Он пел старую армейскую песню. Рядом с парнем, с камуфляжной кепкой бродил беспризорник лет десяти. Николай Павлович подошел к пареньку, достал монеты и положил их в кепку.
– П-пасибо, д-дедушка, – ответил мальчишка.
– Что с голосом-то, родной?
– Н-не знаю.
Парень закончил петь и отложил гитару.
– Душевно поете, – оценил Николай Павлович.
– Благодарю, – в знак благодарности парень кивнул и приложил ладонь к груди. 
Кононов снял рюкзак, устало сел на перила и его лицо покрылось потом. Достав упаковку, он обнаружил, что таблеток больше нет. Ветеран схватился за сердце и тяжело посмотрел вниз.
Беспризорник первым подбежал к деду:
– Д-дедуша, вам п-плохо? Што с вами?
– Дед? – парень с тревогой посмотрел на ветерана и кивнул беспризорнику. – Колян, воды!
Мальчик быстро достал из сумки бутылку минералки.
Закапал дождь.
– Ничего, – тяжело произнес Кононов. – Пройдет.
Парень потрогал у него лоб:
– Да вы дрожите весь. Пошлите к нам, а то промокнем, – он подхватил ветерана. – Колян, бери рюкзак, гитару – уходим.
Парень аккуратно закинул руку ветерана на плечо, взял у Коли рюкзак и они медленно пошли по тротуару. В пути познакомились поближе. Парня звали Виктор.
Насквозь промокшие, они дошли до старого пятиэтажного общежития, которое снаружи уже начинало медленно осыпаться. Поднявшись на второй этаж с облезлыми стенами, Виктор открыл скрипучую дверь в свое скромное жилище. В маленькой комнатке, где жил Виктор с Колей, из мебели были только – стол, шкафчик, три табурета, раскладушка и свернутый матрац в углу.
– Вы проходите за стол, присаживайтесь, – пригласил Виктор деда на табурет у окна.
Николая Павловича до сих пор знобило. Коля забрался на подоконник и закрыл форточку. Виктор сел на табурет напротив ветерана и грустно посмотрел на него:
– Может врача вызвать?
– Да не надо, уже лучше.
– Вам просушиться надо, снимите одежду.
Кононов снял пиджак, рубашку, сапоги и размотал портянки. Взамен он получил тельняшку, теплые носки, камуфляжные штаны и армейский бушлат. Виктор с Колей тоже переоделись во все сухое.
– Спасибо за приют, Витя, – улыбнулся Николай Павлович. – Если бы не вы, хрен знает что бы и делал.
– Да ладно, нормально, – отмахнулся Виктор. – Свои же люди. Николай Палыч, вы как себя чувствуете? Может надо таблетку какую-нибудь?
– Мне врач вот эти прописал, – дед достал из кармана пиджака пустую упаковку. – Кончились…
Виктор взял упаковку и позвал Колю.
– Колян, мелочь у тебя?
– Да.
– Держи, – Виктор отдал парню упаковку и выложил на стол оставшиеся деньги. – Как дождь кончится, сходи в аптеку, купи точно такую же.
Коля взял деньги.
Вскоре все трое за столом пили чай.
– Вить, а до Троицка далеко ехать? – спросил дед.
– Не совсем близко. К родне добираетесь?
– Да не-е, родня в поселке. Друг у меня там. Воевали вместе. А телефон здесь есть?
– Нет тут ни хрена. Мобильник мой стырили, а новый еще не купил. Может быть, завтра к другу поедете? Все равно одежда мокрая, да и поздно уже. Чего на ночь глядя-то? Переночуете, а завтра с утра в путь. На дорогу я вам дам, все будет в лучшем виде.
– Ладно, но только с утра. Пораньше.
– Как скажете. Николай Палыч, а может этого? – Виктор щелкнул пальцем по горлу. – У меня есть немного.
– Не-не, я это дело не люблю. Одни страдания от неё. Лучше чаю.
Виктор выпил и занюхал гильзой патрона:
– А мне вас и угостить нечем.
– Ой, я и забыл совсем… – Николай Павлович открыл рюкзак. – Я же Ваньке гостинцы везу. – И достал банку с солеными грибами, домашние пирожки и шаньгу.
–Угощайтесь, ребята. Все свое – домашнее.
– Ого! Спасибо. Другу-то останется? – Виктор отломил шаньгу и передал Кольке.
– Останется. Вот еще огурчики есть – сам солил.
Виктор и Коля с удовольствием отведали деревенские гостинцы. Николай Павлович заметил висящий на вешалке камуфляжный костюм с боевыми наградами:
– Тоже порох нюхал?
– Было дело, – вздохнул Виктор.
– Долго?
– Три года по контракту.
– Тут по телевизору говорили, что нынче хорошо платят военным. Даже реклама была, мол, ребята служите…
– Николай Палыч, поменьше смотрите этот зомбоящик, – усмехнулся Виктор.
– А что? Мало платят?
– Кому как повезет. Нам заплатили, но и обчистили лихо.
– Как это?
– Ну, как, как? – опять усмехнулся Виктор. – Вы не знаете, как нынче солдат обирают? Сначала начфин себе червонец хапнул под предлогом, что денег в кассе не хватает. Потом этот же начфин сдал нас местному зверью, и те обшманали уже в поезде, пока дрались. Хотели и награды отобрать, да не вышло. Бывало, кто сопротивлялся, выкидывали из вагона на полном ходу. Вдоль железки от Чечни до МинВод нередко трупы солдат находили. В одиночку вообще опасно было ехать. В Минеральных Водах уже наши омоновцы при обыске патроны подбросили и грозились дело шить. Пришлось последнее отдать и вообще без копейки остались. Во Владике еще чекисты докопались, но брать с нас уже было нечего.
Виктор одним рывком опустошил стакан:
– Вот такие дела, Николай Палыч. Сдавали нас, все кому не лень: и штабисты, и кассиры на вокзалах, и проводники...
– Как же вы доехали без денег?
– Так и доехали. С пассажирами повезло: кормили нас, чуть ли не всем вагоном, еще и сигарет купили.
– А ты сам откуда? Из Москвы?
– Разве моя деревенская физиономия похоже на московскую? – снова усмехнулся Виктор.
– Тут каких только физиономий нет, – махнул рукой дед. – Как в деревне-то? Тоже разруха?
Виктор кивнул:
– Завод закрыли, ферму давно забросили, лес весь продали. Колым много денег не приносит. У нас там некоторые даже за жратву работают. Один парень машину дров расколол за тарелку супа и пачку сигарет. Пьют тоже много. До пятидесяти мало кто доживает из мужиков.
– А у тебя родители живы?
Виктор отрицательно помотал головой и наполнил себе пол стакана.
Когда дождь кончился, Коля ушел в аптеку за лекарством для деда.
– …А Колька тебе кто?
– Друг, товарищ и брат. Сирота он. Десять лет парню, а тоже повидал немало зла в Москве.
В коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась, и в комнату вошли двое в милицейской форме – раскормленный участковый в звании старшего лейтенанта и молодой худощавый сержант.
– Ты чо так рано свалил? – спросил старлей Виктора и подошел к столу. – Рабочий день еще не кончился, – он глянул на ветерана, приняв его за собутыльника. – А это еще кто?
– Кто надо, – грубо ответил Виктор.
– Паспорт есть? – участкового немного удивил дед в военной форме. 
Николай Павлович достал из рюкзака целлофановый пакет, вынул паспорт и протянул старлею. Тот, зевая, заглянул в паспорт в старой обложке с буквами СССР:
– Так, Кононов Николай Палыч, двадцать пятого года рождения…так, так, так…
Сержант тем временем достал пальцами из банки маринованный огурец. 
– В Москве чо делаем?
– Друга приехал проведать.
– Какого друга? Этого что ли? – старлей кивнул на Виктора. Сержант, прожевывая огурец, усмехнулся.
– И его тоже.
– Хм, и много у тебя таких друзей?
– Друзей много не бывает. Особенно настоящих.
– Смотри, дед, – участковый вернул ему паспорт. – Этот твой настоящий друг, – и посмотрел на Виктора, – скоро настоящий срок мотать будет, если не одумается.
– Ты бы деду не тыкал, служивый! – Виктор встал из-за стола. – Кто ты такой, чтобы с фронтовиками так разговаривать?
– Яму себе роешь, вояка… – зло прошипел старлей.
Сержант, жуя огурец, борзо подошел к Виктору:
– Сел!
Виктор грозно глянул на него.
– А ты, сопливый, прежде чем командовать, сначала свой юный голосок боевым сделай. И прекрати жрать!
– Слышь, дядя, ты ща внатуре в отделение поедешь, – пригрозил сержант.
– Витек, не надо, – сказал ветеран.
В комнату вошли двое кавказцев. Один из них Жора – пятидесятилетний прораб на стройке, где работал Виктор. Более того он сдавал Виктору эту самую комнату. Второй Руслан – боевой товарищ Виктора и его сосед по коммуналке.
– А-а! Здравствуй, да-ра-гой! Заходы ко мнэ! – Жора дружелюбно позвал старлея к себе в комнату. – У мэна всо готово.
– Ты чо опаздываешь? – грубо спросил участковый. – Где был?
– Работы много, Михалыч.
Напоследок сержант прихватил еще один огурчик и последовал за начальником. Старлей, выходя из комнаты, бросил на Виктора жесткий взгляд:
– А с тобой, вояка, мы завтра потолкуем. Будешь рычать – закрою на хрен! Ферштейн?
Они вышли. У порога остался только Руслан.
– Напугал… – усмехнулся Виктор, сдерживая гнев. – Пугалку сначала себе вырасти и своему сержантику недоделанному! – крикнул Виктор в сторону двери.
– Витек, завязывай! – сказал Николай Павлович.
– Всё, всё, хватит, проехали, – Руслан подошел к Виктору, они по-братски обнялись. – Здорово, брат!
– Здоров, – Виктор сел за стол и разлил в два стакана. – Знакомьтесь Николай Палыч. Мой друг – Руслан. Три года вместе по одним горам, в одной группе… такие атаки против нас были, особенно с тыла.
– Да уж, – кивнул Руслан.
– В каком смысле, с тыла? – не понял дед.
– В переносном, Николай Палыч, – пояснил Виктор, и они с Русланом опустошили стаканы до дна.
Николай Павлович и Руслан друг другу представились, пожали руки.
– А что у лейтенанта за знак висел на груди? – спросил Кононов.
– Участнику боевых действий на Северном Кавказе, – ответил Руслан, садясь на табурет. – На два дня, сука, съездил в Нальчик, побухал со штабными, а обратно уже со значком вернулся.
– Вот среди таких… и живем. А знаете, Николай Палыч, сколько их по земле бродит? – Виктор ударил кулаком по столу. – Сытые, довольные…
В комнату забежал промокший Коля с пакетом. 
– Колян, быстро ты…
– Нашу ап-птеку закрыли,  я на п-проспект бегал.
– От души, браток! Иди переодевайся, я тебе сейчас чайку горячего налью. Чего ты под дождем-то бегаешь? Переждал бы.
– Д-да, фигня. Высохну.
Коля отдал таблетки деду, а пакет с едой Виктору. Тот выложил на стол хлеб, масло, крупу и чай.
Николай Павлович запил таблетку водой, через минут десять полегчало.
– Витек, как дальше-то думаешь жить?
– Не знаю, но здесь я не останусь.
– Слушай, а поехали ко мне?
– Куда?
– На север. Я в поселке живу. У нас там хорошо – чисто, красиво. Работу найдем тебе. На железной дороге хорошо получают. Жить в доме брата будешь, хата все равно пустует. Все есть – огород, теплица, банька. До реки рукой подать.
– Да-а… – задумался Виктор. – Сто лет я не был в русской баньке. Эх, разбередил ты мне душу дед. Ой, ничего, что я на ты?
– Все нормально. Я не из интеллигентов, – улыбнулся дед. – Ну, так что? Едем?
– Не знаю... А Колька?
– Да, Бог с тобой! Кольку не бросим, – пообещал ветеран и подмигнул пареньку. – Колька! Поедешь в поселок жить?
– П-поеду, – улыбнулся тот и пожал плечами. – Я с Витей хоть к-куда.
Николай Павлович назвал свой адрес. Руслан усмехнулся названию улицы, где жил дед. Улицы с названием «Веселая» он еще не слышал.
Вечером Виктор взял у соседа гитару и они вместе с ветераном спели хорошую старую песню. Руслан с Колькой слов не знали, просто слушали.

Я в весеннем лесу пил березовый сок.
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал.
Что любил не сберег, что имел, потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал…

Допев песню, Виктор отложил гитару:
– Николай Палыч, я завтра утром получу у Жоры аванс и поедем к вашему другу.

* * *

И настало утро великого дня. Прораб Жора не стал делать выходной и погнал всю бригаду на работу. В девять утра он уже был в общежитии в своем кабинете на первом этаже. Виктор зашел к нему и обратил внимание на скопившийся хлам: бумаги, картонные коробки и ящики со стеклотарой. На столе – журнал, деньги, паспорта и недопитая бутылка дорогого коньяка. У окна стоял огромный сейф. Жора что-то искал в столе, проверял ящики:
– Чо хотэл?
– Жора, ты мне мартовские когда выплатишь?
– Я тэбэ гаварыл уже, нэ мэшай щас, да? – нервно отмахнулся Жора.
– Ты даже за февраль не полную сумму выплатил. Мы так не договаривались.
– Раз обэщал – выплачу, только потом. Я – мущына, слова дэржат умэю.
– Мне срочно надо. Хотя бы аванс дай.
Жора сел за стол и вздохнул. Присутствие Виктора его явно раздражало.
– Ты чо? Нэ понал? За двэр ушол, да?
В кабинет вошел рослый мужчина крепкого телосложения – охранник Жоры. Враждебно посмотрев на Виктора, он подошел к приятелю.
– Жора, проблемы какие?
– Проводы эго, – кивнул Жора на Виктора и открыл журнал.
 Охранник подошел к Виктору.
– Ну что? Разговор закончен? Да? Ушел, да?
Он толкнул Виктора, но тот удержался за косяк и ударил его ногой.
– Не окончен, – ответил Виктор, наблюдая, как тот падает на ящики со стеклотарой.
Жора быстро вскочил со стула и достал из кармана складной нож.
– Ах ты, шакал…
Он сбил ногой упавшие коробки и пошел на Виктора.
– Ты на кого рыпаешса? Да я тэба…
Жора махнул ножом, но Виктор уклонился, оттолкнув его в сторону. Затем кавказец напал еще раз и порвал его тельняшку. Виктор вскрикнул от боли. Между синими полосками стала медленно появляться красная. Охранник медленно поднялся, вытирая кровь с рассеченной брови:
– Я его щас завалю.
– Погоды, я сам.
Но Жора не успел. Виктор резким ударом ноги выбил нож из его рук. Они вцепились. Виктор ударил его сначала под дых, потом головой об стену. Жора упал и уже надолго. В драку снова вступил охранник. Он схватил пустую бутылку, разбил ее об батарею и стал размахивать перед лицом Виктора. Тот перехватил его руку и ударил ногой в живот. Охранник, задев головой край стола, упал и потерял сознание. Виктор взял со стола связку ключей, отбросил мешающие коробки в сторону и вскрыл сейф. Из него тут же посыпались пачки с банкнотами. Виктор раскрыл пачку и зло посмотрел на лежащего Жору.
– Денег у тебя нет?
– Ты нэ жылэц… – пригрозил Жора и обессиленно сел на пол, держась руками за лоб. 
Виктор отсчитал заработанную сумму и швырнул оставшиеся деньги в Жору.
– Ну, шакал, – прошипел тот.
– Помню, ты меня братом называл, правда, когда пьяный был. И руку первым протягивал. Значит, бабки дороже дружбы? Так, Жора?
Когда Виктор ушел, Жора достал мобильник, набрал номер и ушел в умывальник, с кем-то разговаривая на повышенных тонах. В это время в кабинет к Жоре заглянул проходивший мимо Руслан. Увидев бардак и охранника без сознания, он догадался, что это дело рук Виктора.
– Николай Палыч, уезжаем, – разбудил Виктор деда и начал собирать необходимые вещи.
Кононов сел на раскладушку и сразу заметил кровь на его тельняшке.
– Что случилось?
– Потом, Николай Палыч! Все потом.
Они спешно начали собираться. Через десять минут к общежитию подъехала желтая «Волга». Николай Павлович, Виктор и Коля сели в машину и выехали со двора. И тут же, с другой стороны улицы, на территорию общежития выехал черный джип с тонированными стеклами. Машина быстро подъехала к подъезду и затормозила. Из нее вышли трое крепких кавказцев в черных кожаных куртках и зашли в подъезд.
«Волга» неслась в сторону Троицка. Николай Павлович с любопытством разглядывал виды за окном – новостройкам не было конца. Виктор перевязывал бинтами рану на животе. На перекрестке Колька разглядел несколько ветеранов. Один из них держал знамя Победы. Коля, увидев героев, улыбнулся:
– А куда мы едем?
– К моему другу, – ответил с улыбкой ветеран. – Давненько я его не видел. 
– А у меня, кроме Руслана, армейских друзей не осталось, – сказал Виктор, – один спился, другой зазнался совсем, третий в бандиты ушел, а остальные…там остались. Кстати, надо Руслану позвонить…
Взяв у шофера мобильник, Виктор созвонился с Русланом и быстро все ему объяснил. Тот посоветовал боевому другу на время отсидеться в безопасном месте и на всякий случай уточнил адрес Николая Павловича, чтобы потом привезти вещи.
Через час «Волга» прибыла в Троицк. Виктор рассчитался с водителем и все трое зашли в дом. Николай Павлович нажал на звонок. Тишина. Позвонив еще несколько раз, он громко постучал в дверь:
– Ванька! Это я Коля!
– Может на параде уже? – спросил Виктор.
– Не, здесь что-то не так, – задумался дед и постучал сильнее.
И тут дверь немного приоткрылась.
– Дверь не заперта, – удивился ветеран. – Значит, дома. Ваня!..
Когда они вошли в квартиру, Николай Павлович первым заглянул в комнату. Сердце мгновенно защемило, и по телу ударила дрожь. Иван Егорович, с бледным лицом и открытым ртом, неподвижно лежал у стола. Кононов упал на колени перед другом:
– Ваня!
Виктор быстро подбежал к Ильину и пощупал пульс. Кононов схватился за сердце и полез в карман за таблеткой.
– Пульс есть, врача! – крикнул Виктор.
Он набрал номер и услышал короткие гудки – связи нет.
– Черт! Не работает.
– Витя, скорую надо.
– Я сейчас.
Виктор выбежал в коридор и поднял тревогу – звонил и стучал во все двери. На первом этаже дверь так никто и не открыл, зато на втором Виктора услышала баба Римма. Она вышла на лестничную площадку со своим неразлучным здоровым железным фонарем:
– Ты чего орёшь, придурок?
Виктор подбежал к ней.
– Извините, пожалуйста, вызовите скорую – там человек без сознания.
– Сам ты без сознания! Ночью покоя от вас нет и утром поспать не дают…
– Ваш сосед… – Виктор повысил голос и моментально заглушил соседку, – ветеран войны, не дышит! Вызовите скорую! Пожалуйста! У меня нет телефона!
– А у меня что? Есть что ли? – возмутилась соседка и начала поочередно загибать пальцы. – За газ плачу, за свет плачу, за квартиру плачу. Ты знаешь, сколько у меня пенсия? Ты знаешь, сколько эти оглоеды сдирают?..
Поняв, что от несчастной соседки помощи не дождаться, Виктор нервно махнул рукой и бросился к подъезду. Соседка продолжила жаловаться, глядя на пустую лестницу.
На дворе Виктор заметил толстяка в светлом деловом костюме, который лениво засунул толстый зад в иномарку и закрыл дверь.
– Стойте! Подождите! – крикнул он, подбегая к машине. – Там человек без сознания. Его срочно в больницу надо.
– Я те чо? Скорая помощь? – толстяк завел машину. – Звони ноль три.
– Скорая может не успеть. Сейчас, наверное, еще пробки по городу.
– Нуль три! – отчетливо с выражением произнес толстый и нажал на газ.
– Сука офисная, – тихо выругался Виктор и от злости пнул по бордюру.
Выбежав на дорогу, он увидел военный  «Урал» и тут же преградил путь машине.
– Стой! Стой! Стой!.. – кричал он, размахивая руками – показывая остановку.
Водитель «Урала» тут же дал по тормозам. Из кабины высунулся молодой лейтенант в парадной форме.
– Э! Ты чо творишь? – крикнул офицер. – Уйди с дороги!
– Ну что, армия? Ты с народом или как?
Виктор быстро объяснил ситуацию, но лейтенант замешкался, глянул на часы, но принять окончательного решения не успел. Команду водителю грузовика отдал Виктор. Солдат подъехал к подъезду максимально близко. Военные погрузили Ивана Егоровича в кузов и офицер приказал ехать в ближайшую больницу. На переполненном проспекте «Урал» смешался с крутыми иномарками, которые беспрерывно сигналили, пробивая себе дорогу. Иван Егорович без сознания лежал на скамье под брезентом. По бокам с обеих сторон сидели солдаты, среди них – Виктор, Коля и лейтенант. Двое бойцов держали ноги ветерана приподнятыми.
Николай Павлович сидел в кабине и тревожно смотрел на дорогу. Вскоре «Урал» попал в пробку.

* * *

В больницу они приехали только через полтора часа. Солдаты аккуратно положили Ивана Егоровича на каталку, врачи быстро увезли его. Бойцы забрались обратно в кузов. Водитель и лейтенант закрыли за ними борт. Николай Павлович, Виктор и Коля стояли недалеко от борта и смотрели на солдат. Лейтенант подошел к деду:
– Вы не переживайте. Все будет хорошо.
– Дай Бог… Выручили вы нас сильно ребята.
Ветеран и лейтенант пожали друг другу руки.
– Вы здесь останетесь? Если что, мы в сторону Красной площади…
– Не-е, – отмахнулся дед. – Нам не до парадов.
Виктор и лейтенант тоже обменялись рукопожатием. 
– Извини, что задержали вас, – сказал Виктор.
– Да брось. Ты все правильно сделал.
Лейтенант с улыбкой посмотрел на Колю.
– Ну, бывай, боец! – протянул ему руку офицер и посмотрел на Виктора. – Сын?
– Сын, – с улыбкой ответил Виктор.
– Ну что? Нам пора. С Днем Победы вас! – лейтенант отдал воинское приветствие всем троим и полез в кабину. – Поехали.
Мотор взревел, и машина тронулась с места.
– Спасибо за Победу! С праздником!.. – солдаты попрощались с ветераном, помахали руками.
– Мирного времени вам, ребята! – крикнул он в ответ.
В больничном коридоре Николай Павлович не находил себе места. Выпив пару таблеток, он расхаживал туда-сюда возле стенда с задумчивым взглядом. Виктор с Колей о чем-то разговаривали в коридоре, дед их не слышал. Через полчаса, наконец, из кабинета вышел молодой доктор. Виктор первым подошел к нему:
– Ну как?
– Это вы привезли ветерана?
– Да. Это мой друг, – Кононов подошел к ним. – Что с ним?
– Состояние тяжелое. Среди присутствующих родственники есть?
– Нет.
– А за ним вообще кто-нибудь присматривает?
– Не знаю… – пожал плечами дед. – У него две внучки есть и правнук еще.
– Я бы хотел поговорить с кем-нибудь из близких родственников.
– У меня нет их адресов. И телефона тоже.
И тут в разговор вступил Виктор, заметив, что Николаю Павловичу опять стало не по себе.
– Соседи в курсе, что мы Ивана Егоровича сюда привезли. Так что если родственники объявятся, то приедут. Хотя, родственнички разные бывают.
– Извините, я могу Ваню навестить? – спросил дед.
– Он сейчас в тяжелом состоянии…
– Хотя бы на одну минуту? Я почти тыщу верст проехал…
Доктор задумчиво посмотрел на ветерана.
В четырехместной палате у окна сидел пожилой мужчина и смотрел телевизор: шли новости. Николай Павлович и доктор подошли к Ивану Егоровичу. Тот лежал на койке у выхода с закрытыми глазами.
– Ваш друг совсем слаб, – предупредил доктор. – Вопросы задавать бесполезно. Он вам не ответит. Пять минут и все.
– Я понял.
Когда доктор вышел из палаты, Николай Павлович присел на стул рядом с койкой. Иван Егорович тяжело дышал.
– Ваня.
Кононов вгляделся в исхудавшее лицо боевого товарища. Тот открыл глаза и с трудом перевел взгляд на друга:
– Здорово! – обрадовался Николай Павлович. – Узнал?
Иван Егорович смотрел на него, не отводя глаз. Он пошевелил губами, попытался что-то сказать, но так и не смог.
– Доктор сказал, что ты слаб, тебе тяжело говорить… Ничего, мы потом еще наговоримся. Ты главное держись.
По его доброму взгляду было видно, что он рад встрече с боевым другом.
– Я к тебе скоро опять приеду, всю пенсию отдам, займу, если надо будет, но помогу тебе. Мы ведь через столько всего прошли… тогда не сдались и сейчас не сдадимся.
Сдержав слезы, Кононов с трудом взял себя в руки. Иван Егорович все прекрасно слышал, но ответить не мог.
– Вань, да не смотри ты так! Я не прощаться пришел. Давай, поправляйся, вставай на ноги. Мы еще живы! 
Кононов не стал прощаться с другом, сказав всего лишь два слова: «скоро увидимся». Выйдя из палаты, дед присел на скамью, и сдерживать слез уже больше не было сил. Виктор обнял его с одной стороны, а Колька с другой. Немного успокоившись, Николай Павлович тоже обнял новых друзей, ставших за эти сутки почти родными:
– Придется немного задержаться, ребята.

* * *

...Когда все трое прибыли на север, выйдя на перрон, Николай Павлович с огромным удовольствием глубоко вдохнул:
– Чуете, какой воздух?
– Да, свежо тут у вас. – Виктор и Коля вдохнули полной грудью.
Дождались автобуса, доехали до остановки в чаще леса, а дальше пошли через поле по сырой от утренней росы траве. Какой же приятный запах. Пройдя через поле, они подошли к забору и вошли на двор. Надежда Федоровна в это время вышла из дровяника с охапкой дров. Увидев мужа, суетливо бросила поленья перед собой и быстро пошла ему навстречу. Они крепко обнялись, и Николай Павлович махнул ребятам, скромно стоявшим у калитки:
– Ну чего оробели, мужики? Заходи смело, здесь не Москва. Кругом все свои.
Надежда Федоровна встретила их, как родных. Бросив все дела, быстро сготовила обед, накрыла на стол и они сели отмечать встречу, как большая дружная семья.
Во второй половине дня кто-то посигналил у ворот. Николай Павлович с удивлением выглянул в окно:
– Это еще кто? Неужели внук приехал?
– Я открою, – Виктор вышел на двор, открыл ворота и с удивлением посмотрел на Руслана, стоящего у черного джипа:
– Какие люди без охра..
Не успел он договорить, как тут же получил пулю в плечо и упал у ворот. Николай Павлович, услышав выстрел, выглянул в окно. Руслан навел пистолет на Виктора. Из джипа вышел охранник Жоры, с которым в общежитии дрался Виктор и подошел к Руслану.
– Иди стариков на мушку возьми, – распорядился Руслан и присел рядом с боевым товарищем. Тот, держась за рану, посмотрел другу в глаза. Охранник не спеша направился к дому.
– Тебе от Жоры привет. Он на тебя сильно в обиде за украденные бабки.
– Я взял только то, что заработал.
– Знаю, потому что остальное забрал я. Но Жора-то этого не видел, на тебя думает. 
Руслан достал из кармана мобильник и включил видеосъемку.
– За видео с твоим трупом Жора хороший куш обещал.
В доме раздался выстрел. Руслан глянул в сторону крыльца, затем опять на Виктора:
– Трудная настала жизнь, братуха. Так что извиняй и прощай.
Он приставил пистолет к виску Виктора и, подняв глаза, от удивления даже раскрыл рот. Николай Павлович с охотничьим ружьем на изготовке, вышел на крыльцо, целясь в Руслана. Из дула ружья выходил дымок. Руслан резко навел пистолет на ветерана. Они замерли, глядя друг другу в глаза. Повисла недолгая пауза. Виктор не упустил момент и ловко выбил пистолет. Повалив Руслана на землю, он вырубил его сильным ударом по голове. Дед опустив ружье, медленно сел на крыльцо.
– Палыч, ты как? – спросил раненый Виктор.
В ответ ветеран кивнул головой, мол, все нормально.
Вскоре к ним приехал участковый с нарядом. Руслана и его раненого напарника арестовали.
А спустя несколько дней по телевизору в криминальных новостях показали видеосъемку, где омоновцы выводили из знакомого нам общежития прораба Жору и бандитов. О задержании мигрантов, незаконно проживающих на территории РФ, давал интервью тот самый участковый – старший лейтенант, который проверял документы у Кононова в общежитии.
Вскоре Иван Егорович оклемался. Татьяна ухаживала за ним теперь постоянно, так как спешить ей больше было некуда. Бизнесмен Давид бросил её, ради молодой фотомодели.
Через год Ильин встретился с Кононовым. На параде ветераны так и не побывали. Слишком сложно оказалось туда попасть. Они съездили в деревню и навестили скромную могилку Савельича на старом неухоженном погосте. Родня к нему так и не приехала. Вернувшись в поселок, ветераны вышли на крутой берег реки и присели на бревно. Вид на реку был просто потрясающий.
– А ты молодец, что приехал, – сказал Николай Павлович, похлопав друга по плечу. – Хоть отдохнешь от города, как следует. У нас тут места чистые, спокойные. Как в санатории, и заметь – бесплатно. Кстати, когда обратно-то? Я надеюсь, задержишься у меня?
– Коль, сколько стоит здесь дом купить? – тихо спросил дед.
– Чего?
Вот так вопрос. Николая Павловича он приятно удивил. А Иван Егорович, глядя на тихую реку, продолжил:
– Нечего мне больше в городе делать. Народ там давно другой, да и устал я от шума и суеты.
– Бляха муха, неужели надумал? – обрадовался Кононов и крепко обнял друга. – Эх, Ваня, сколько же лет я тебя зову к себе?
Из березовой рощи к ним вышли Виктор, учительница Вера и Колька. Николай Павлович, увидев их, крикнул:
– Витька! В нашем полку еще на одного прибыло!
– Давно пора! – обрадовался Виктор. – Может, когда-нибудь и до дивизии дотянем.
– Мы вас уже заждались, пойдемте… – Вера позвала ветеранов домой на праздничный обед.
– Идем, идем!.. А на счет жилья, Вань, не переживай, – сказал Николай Павлович. – Витькин дом, сына моего, все равно пустует. Там и будешь жить. Здесь с тобой ничего не случится…
Иван Егорович с наслаждением вдохнул свежий лесной воздух. Совсем близко пел соловей. Давно он его не слышал.

2017 г.