Никому не нужные воспоминания

                Самые ранние воспоминания.
Конечно, время своего рождения я помнить не могу, но знаю, что комната, в которой мы жили с бабушкой, оставалась неизменной от моего рождения до момента, зафиксированного в памяти. (Впоследствии я узнала, что она была двенадцатиметровой по площади.) Я прекрасно помню высокие потолки, обои бледно -лилового цвета с крупными серебряными вензелями.
Окно было большое, с объёмной форточкой, за которую зимой вывешивалась авоська с продуктами, требующими хранения на холоде. А иногда туда выставлялась дощечка с несколькими формочками разноцветного желе. Это происходило после вояжа бабушки за продуктами, что случалось не слишком часто.
Над окном была длинная лампа дневного света.
Не знаю точно до какого возраста, но долгое время у нас была одна кровать с металлическим блестящим изголовьем. Засыпала я на ней одна. Потом бабушка подставляла к ней стулья, что-то подстилала и кровать увеличивалась вширь. Где-то к пяти годам я помню себя уже на собственной кровати. Сюжет в памяти такой: ко мне приходит детский доктор, слушает – у меня сильный кашель. Мне делают укол. Коклюш. И с тех самых пор до взрослого уже возраста, когда я заболевала, всё время, закрывая глаза, видела катящийся на меня огромный снежный ком. Вот такое «видЕние…»
Слабое здоровье у меня было с рождения, поэтому и забрала меня бабушка в трёхмесячном возрасте у родителей. Как медик, она понимала, что там я просто не выживу. Так что не только воспитанием, а и жизнью я обязана свой бабушке. Помню, как водили меня на приём к профессору Гильману. Там, привезённые на подводах, ждали своей очереди больные со всей Москвы и Московской области.

 Стол наш был разделён на две зоны. Половина его была занята печатной машинкой марки «Рейн-металл», установленной на сложенное в несколько раз старенькое одеялко для приглушения звука при работе. Рядом с ней красовался зелёный абажур настольной лампы. Я привыкла засыпать под эту музыку печатных клавиш. Так бабушка по ночам зарабатывала на моё пропитание, одежду, занятия…
Кухня была общей на весь коридор. В ней стояли два стола с керосинками вдоль - у каждой семьи своя. Была печка с духовкой, которую топили редко - там пекли пироги. Туда мне хода не было. Да и незачем. В комнате был ещё рабочий стол- тумбочка, там стояла маленькая электрическая плитка.
Очень радостное событие в детстве – это поход на чердак. Там развешивали выстиранное бельё и стояли бочки с квашенной капустой. Меня брали с собой и угощали яблоком из этой бочки –  так вкусно было! До сих пор яблоки из капустки – моё любимое лакомство.
Коридор был большой, точно не могу сказать, но дверей было около десяти. За какими-то дверьми было по две комнаты, как у старшей сестры моей бабушки Клеопатры. Она жила с дочерью и двумя её сыновьями, отец которых погиб на фронте.
В коридоре, возле некоторых дверей живописно проживали сундуки.
У нас его не было – нечего было хранить.
У одного жильца, Ивана Ивановича, была собака, большая, овчарка, наверное. Она никогда не издавала никаких звуков. Была всегда рядом с хозяином, который выходил изредка курить махорку. Это было в порядке вещей именно потому, что в моей младенческой жизни это просто было.
Туалет был в конце коридора – общественный. Мне туда очень долго ходить запрещалось, почти до школьного возраста.
Когда я в фильмах вижу рассказы о скандалах в коммуналках, меня это очень удивляет. В детстве я никогда не слышала громких голосов, не то, что скандалов. Не принято было. Ни в нашем коридоре, ни в коммуналке у другой бабушки, Галины. Тут мне, прямо скажем повезло.
На этаже коридоров было два, а между ними огромная лестничная площадка, на которой мы играли в мячик. Так случилось, что девочка в корпусе я была одна. Но как-то в играх мы не разделялись, я по крайней мере этого не помню.
Сам корпус был персикового цвета с огромными белыми колоннами. А территория – это сказка! Ухоженные газоны, заасфальтированные дороги и аллеи. Рощи белой акации, жёлтой, вишнёвый сад.
Платьица на мне тоже были всегда красивые. Платье цвета слоновой кости с вышивкой -строчкой мулине фисташкового цвета запомнилось очень чётко. Потом я его на сохранившейся фотографии нашла. Бабушка сама и вышивала его. И носочки штопала. Помню всё и вспоминаю теперь с таким теплом!
НИИ сельского хозяйства нечерноземной зоны, назывался институт, на третьем этаже, которого были жилые помещения. Но в народе он звался коротко – «Зональный». На ВДНХ Немчиновские сорта пшеницы, да и других культур всегда представлялись.
На втором этаже были лаборатории и кабинеты. Опытные поля и теплицы окружали корпус. Туда, где были бараки для проживания рабочих и располагался скотный двор, я попала будучи уже школьницей.
Зато в детский сад меня всё же попробовали отдать. Бревенчатое двухэтажное здание. Заведующую звали Матильда Лазаревна. Вероятно, красивое сочетание звуков в имени запомнилось на всю жизнь. Но ходила я туда не долго. Сначала я устроила воспитателям неприятность при приёме рыбьего жира. Держа у моего носа наполненную вонючей полезностью ложку, воспитательница спросила: тебе в суп или в рот. Я ответила: в рот, намереваясь быстро завершить процедуру. Она, вероятно, не расслышала и вылила в суп. Заставила есть. В результате получила фонтан…
На следующий день тоже самое произошло от жуткого на вкус варева с пенками под названием кофе с молоком. Так и не удалось мне походить в это чудесное заведение. Но зато я бывала в разных детских садиках и яслях на детских утренниках. Бабушкина сестра Галина работала в них музыкальным работником и с удовольствием брала меня и на занятия, и на утренники. Я легко запоминала песенки и движения, а потом и роль снегурочки с радостью исполняла.
На первом этаже располагалась столовая, и был кинотеатр, который периодически превращался в танцевальную площадку. Тут возникает воспоминание о первом знакомстве с музыкальными инструментами, совсем не похожими на пианино, с которым я была знакома с рождения. Все бабушки музицировали, пели романсы. Так редко им это удавалось... Особенно поразила огромная балалайка. Что за оркестр выступал я, конечно, теперь не вспомню.
О кинотеатре: особенное событие зафиксировалось, когда демонстрировался фильм    "Человек-амфибия". Я спустилась по лестнице на 1 этаж к кассе купить билет и в этот момент открылась дверь и запустили народ с улицы. Кассирша только крикнула: «Беги домой! Я тебя так пропущу». Чудом я не была раздавлена толпой. Такой ажиотаж был!