Бытовуха

Баптистский подошел к двери своей квартиры и застыл. Домой идти ой как не хотелось, но что поделаешь. Он открыл дверь и тотчас же пожалел, что с работы не завернул к ждавшей его у себя в особняке давней подруге. Семья встретила его криками и руганью.
- Представляешь, - подоспела худощавая, но бойкая жена Таисия. - Эта мымра говорит, что выставит нас за порог квартиры сразу же, как только Любовь Захаровны не станет. Она ее отравит, ей-богу, отравит!
- Что?! - выскочила из кухни пухловатая Светлана, сестра Баптистского. - Да за кого ты меня принимаешь? Болтаешь своим языком здесь... Специально на свет байстрюка пустила, чтоб на нашу квартиру лапу свою наложить, жидовка провинциальная!
 Баптистский разулся и заглянул в комнату Любовь Захаровны. В нос ударил резкий запах корвалола.
- Как Вы, мама?
 Но та лишь отмахнулась, охая и хватаясь за сердце. Провожаемый новым всплеском ругани и криков, Баптистский повесил ветровку на вешалку и понуро побрел в свою комнату. Сынишка был в школе, и можно было спокойно обмозговать сложившуюся ситуацию.
Баптистский не любил Таисию. Он часто после работы захаживал к другой женщине, которую любил, и та отвечала взаимностью, даря ему любовные ласки. С женой он давно уже не имел никаких контактов, они отдалились друг от друга давно и бесповоротно. Баптистский любил сына. Ванька - единственная светлая душа, озаряющая его, Баптистского, жизнь.
 С сестрой отношения испортились лет десять назад, когда родился сын. Старая дева всегда мечтала выскочить замуж за принца на белом коне, но попадались лишь сами уроды, позарившиеся на ее пышные бёдра. Светлана втайне завидовала невестке и злилась на нее, что та охомутала ее брата - мужика работящего и непьющего.
 Невестка - Таисия - отвечала взаимностью. Но с ее стороны это исходило скорее на почве ревности, женского соперничества. Пиком их ссор стала борьба за квартиру. И та и та раньше времени клали хозяйку в гроб.
- Любовь Захаровна, - говорила Таисия. - Вы ж не оставите единственного внука под забором? Напишите дарственность на его имя...
- Мама, - говорила Светлана. - Зачем тебе чужие люди? Может, ребенок вообще не наш, та мымра нагуляла его где-то, неизвестно, какой образ жизни вела. А я твоя родная дочь, мне и так в жизни не везет. Впиши меня в завещание...
 Баптистский вышел в коридор. В спор двух дам уже вмешалась и мама.
- Я ребенком еще к немцам в плен попала, - говорила она. - И они нас вперед выставляли, как живой щит. И свои же пули нас сбивали с ног. Мы кричали: "Стреляйте! Убейте нас, но и убейте их!". И наши стреляли. Я выжила, я помогала раненым и оглушенным, меня наградили двумя орденами и медалью, за мужество и отвагу. Я стояла в очереди, я получила квартиру... А вы вот так пришли и просто хотите стать хозяевами?
 По морщинистой щеке старухи потекла слеза. Одинокая, как и сама старуха.
- Мама! - Светлана бросилась в объятья старухи и зарыдала, прижавшись к так горячо когда-то любимому человеку.
- Пффф, как сентиментально, - фыркнула Таисия, поморщив свой нос с горбинкой. Она никогда не любила "эти телячьи нежности" и считала любое проявление человеческих чувств не более, чем лицемерием.
 Любовь Захаровна с ненавистью посмотрела на невестку и увлекла подстароватую дочь в свою комнату. Таисия, с презрением процедив сквозь зубы "карга, сука" и не обратив никакого внимания на мужа, поспешила в свою комнату. Баптистский, сплюнув прямо на пол, быстро обулся и, забыв захватить ветровку, вышел на улицу, зашагав, куда глаза глядят. А глаза его видели перед собой давнюю подругу - любовницу...









Баптистский шел домой навеселе. Он только что заходил после работы к любимой подруге и они решили, что ему пора развестись. Любовница очень даже с усердием согласилась принять Ваньку и самого Баптистского в их новую семью, и на душе у него было свободно и весело. Омрачало лишь одно - Любовь Захаровна вот уже как три недели лежит в больнице, в кардиологическом отделении. Но ничего, подумал Баптистский, после разрыва с Таей все вопросы по жилью будут исчерпаны, и мама сразу же станет на ноги.
- Где ты был? Первая смена закончилась два часа назад, - накинулась на Баптистского жена, как только он переступил порог. Они оба понимали, что ей совершенно безразлично, где был ее муж, и она просто нарывалась на скандал из-за своего скверного характера.
- Нам надо поговорить, - сказал Баптистский, снимая обувь и вешая ветровку.
 Вдруг входная дверь отворилась и в коридор ввалилась тучная Светлана.
- Мама умерла! - дрожащими губами воскликнула она и бросилась к брату, прижавшись к его груди и зарыдав.
 Баптистский стоял огорошенный. В носу защипало, и он с силой прикусил губу.
- Знаешь, - неожиданно сухими и ясными глазами посмотрела на него Светлана. - А ведь мама квартиру мне завещала.
 Они оба услышали, как за Таисией с шумом захлопнулась дверь.
- Ты должен что-то сделать, - говорила Таисия, когда Баптистский проследовал в свою комнату и они очутились одни. - Это твой сын, твой! И я не желаю, чтоб он в десять лет на улице якшался с разными оборванцами, а через два года стал наркоманом или алкашом. Не желаю, слышишь?
 Таисия в бешеной истерике заколотила кулаками Баптистскому по груди.
"Плевать, что со мной будет, - думал Баптистский, выходя из комнаты. - Плевать на стерву Таю, плевать на всех. Мне надо думать о сыне..."
Дежурная часть районного отделения сонно влекла свое обычное существование, когда в дверях приемной показался молодой седовласый человек, который со словами "Я убил свою сестру" повалился на грязный пол и зарыдал.









Послесловие.
Баптистского судили. Судья хотел дать 15 лет, но прокурор настоял на том, что жертва - родная сестра, а не чужой человек, и ему влепили все 25. Через два месяца Баптистского нашли в общей камере с заточенной зубной щеткой в горле.
Ваня, как и хотел его отец, остался жить в квартире. Через полгода он был отправлен матерью в детдом для трудновоспитуемых. Там за невинную детскую шалость жалостливая воспитательница одела его в мокрую пижаму и на ночь оставила в сыром, украшенном слизью и плесенью карцере. Заработав воспаление легких, Ваня вознегодовал, за что был отправлен в психическую лечебницу, где и умер в окружении ходящих под себя таких же детей от туберкулеза, до отказа запичканный успокоительными таблетками.
Таисия, всегда любившая только себя и избавившись от надоедливого мальчонки, зажила в свое удовольствие. Она ходила по кабакам и барам, цепляя мужчин и приводя их на ночь к себе домой. Скоро молодость кончилась, и Таисия запила. Спустя 5 лет она бесследно исчезла. Последний раз ее видели в окружении бомжеватых на вид собутыльников на близлежащих прудах.
Могилу мужа Таисия ни разу не навестила.








*

*

http://vk.com/shkid_space