Подарок морского черта 11

Мигель въехал во двор и притормозил возле припаркованного соседского «фольксвагена». Солнце уже клонилось к закату, и половина квадрата двора была в тени. Двигатель мотоцикла рыкнул напоследок и замолк. Мигель носком сапога выдвинул подножку и встал со своего железного коня. Экзамены, диплом так вымотали его, что ноги сами собой несли к подъезду, на лестницу, на третий этаж в уютную небольшую квартирку, где не так давно поселилось счастье, куда все время тянуло возвращаться.

Снимая на ходу шлем и приглаживая рукой растрепавшиеся волосы, Мигель шел через двор ни на что не обращая внимания. Он бы прошел мимо, не заметив, и этой незнакомой девицы с сигаретой в зубах, но она сама его окликнула:
- Мигель Веласкес?
Он остановился и с удивлением уставился на незнакомку: высокая, тоненькая, с самоуверенным выражением симпатичного личика, модно и дорого одетая.
- Да, это я…
- А меня зовут Алиса Лернер. Я дочь Марины. Или она тебе обо мне не говорила?

Ее английский был так хорош, что он бы ни за что не догадался, что она русская, если бы не знал. В зеленых кошачьих глазах мелькнула насмешка. Девушка со смаком выпустила изо рта струйку дыма и с нескрываемым любопытством рассматривала Мигеля. Тот пожал плечами.
- Почему, говорила, говорила, что ты учишься где-то в Англии.
- Ага, в Лондоне. А тут вот решила заехать навестить матушку.
- Я ей сейчас позвоню, сообщу. – Мигель полез в карман брюк за мобильником.
- Не стоит, - покачала головой Алиса, - я ей уже звонила. Мы договорились, что я подъеду к семи часам.

Мигель бросил взгляд на часы: без пяти шесть.
- Но я специально приехала пораньше. Хотела с тобой кое-что обсудить с глазу на глаз.
- Что именно? – дымящая прямо в лицо тонкая коричневая сигарета отвлекала, не давала сосредоточиться, но в голосе девушки он уловил то ли издевку, то ли насмешку. Неприятное предчувствие кольнуло в груди.
- Может все-таки пригласишь меня в квартиру? Не хотелось бы разговаривать на глазах у всех соседей.
- Пошли, - кивнул Мигель и первым пошел к двери подъезда.

В полном молчании поднялись в квартиру. Мигель бросил ключи на столик под зеркалом. Алиса с интересом рассматривала интерьер, не соизволив спросить разрешения, по-хозяйски бродила по комнатам. Мда, эта маленькая квартирка смотрелась откровенно бедненько по сравнению с особняком отца под Москвой: ни тебе антикварной мебели, ни картин знаменитых художников на стенах, ни мраморных полов, ни позолоты, ни вышколенной прислуги. Всего три небольших комнаты. Правда из окон видны островерхие башни самой знаменитой церкви Барселоны. Но все равно это же нищета! Как мать могла променять отца с его миллионами на эту дыру? Впрочем, она знала, что родители вышли оба из обычных советских семей и выросли в эпоху всеобщей уравниловки и тотального дефицита. Это уже потом, на волне экономических преобразований конца 90-х отец поднялся, вернее взлетел на большую высоту. И ему хватало ума цепко держаться на завоеванных позициях. А вот мамаша…

Алиса толкнула дверь очередной комнаты и восхищенно присвистнула, остановившись возле огромной кровати в спальне. Бросив многозначительный взгляд на Мигеля и, кривовато усмехнувшись, спросила:
- Гонки Формулы-1 устраиваете на этом сексодроме или бои без правил?
Парень кольнул ее жестким взглядом и недовольно нахмурился, но промолчал. Алиса только хмыкнула.
- Кофейком не угостишь?
- Да, конечно…
Он чувствовал себя рядом с этой нагловатой и самоуверенной девицей неловко, но старался этого не показать. В голове не укладывалось, что эта девушка – дочь Марины. Никакого внешнего сходства не было. Да и окружавшая ее аура была холодной и колкой. Мигель ушел на кухню и стал готовить кофе. Достал из шкафчика коробку с зернами и сразу кофейный аромат заполнил кухню, вытащил ручную кофемолку, достал серебряную турку.

- А что, на кофемашину денег не хватило? – с ехидцей в голосе поинтересовалась гостья, усаживаясь за кухонным столом. – У вас же теперь финансы ограничены.
- Нет, просто Марина любит именно такой кофе.
- Марина любит? Ах вот как! – и фыркнула за его спиной. – А кто у вас тут еду готовит и порядок наводит?
- Сами. Правда со временем туго. Работы много. Тебя это удивляет?
Мигель обернулся и бросил вопросительный взгляд на Алису. Но та безразлично пожала плечами. Он уже понял, что разговор будет неприятный, так пусть скорее начинает. Чего тянуть то?
- О чем ты хотела поговорить со мной?
- О тебе и моей матери. О чем же еще?
- Ну так говори.
- Я сначала не поверила, что маман может связаться с мальчишкой. Но ты и вправду красавчик, я бы и сама не отказалась от такого бойфренда.

Алиса, развалившись на стуле, с явным удовольствием рассматривала парня: высокий, длинноногий, фигура – просто отпад, да и мордочка смазливая, а двигается как кошка. Даже в обычных джинсах и трикотажной майке его можно было фотографировать на обложку глянцевого журнала. Заарканить такого – и подруги сдохнут от зависти.
- Скажи, Мигель, зачем тебе такая старуха, как моя мать?
Мигель налил в турку воды и зажег конфорку, нахмурился.
- Хм. У меня бы язык не повернулся назвать собственную мать старухой.
- Ну, ты же понял, что я имею в виду? Она, конечно, не старуха в общепринятом смысле слова. Но для тебя то - молодого парня - все равно старуха! Тебе что, девчонок не хватает?
- Алиса, чего ты от меня хочешь? – не выдержал Мигель и повернулся к ней, прислонившись к кухонному столу.
- Ничего особенного, просто хочу понять.
- Что понять?
- Разве ты не знаешь, что моя мать уже потеряла доступ к папашиным деньгам, в отличие от меня…
- Причем здесь деньги, Алиса? – начал раздражаться Мигель.
- Ну не из любви же к ней ты отираешься возле моей мамаши?
- А если из любви? – Мигель достал чашку и налил в нее кофе. Рука в последний момент дрогнула, и пышная коричневая пенка плеснула через край и потекла по фарфоровому боку чашки.
- Ой, не смеши меня! – Алиса махнула ухоженной ручкой с агрессивным оранжевым маникюром. – Не верю я в эти сказки. Нет никакой любви, только химия.

Он смотрел на эту девушку, почти девочку, явно не старше его Хуаниты и молча удивлялся: почему она не верит в любовь? Почему большинство ребят его и ее возраста так циничны и приземлены? И ведь не в нищете выросли, борясь за каждый кусок хлеба. И вдруг возникло глупое желание объяснить, доказать, убедить… И он ему поддался.
- Ну откуда тебе знать, Алиса? Просто ты в своей жизни еще не встретила то настоящее, светлое, высокое! – Он поставил чашку перед гостьей и сел за стол напротив нее, заговорил горячо, искренне: – Я раньше тоже не верил, пока не увидел однажды твою маму… Это было как ливень в пустыне! Да, ты в чем-то права, в этом была и химия, и физика, и геометрия, и высшая математика. Такая высшая, что никакой логикой объяснить невозможно. Я просто вдруг понял, что у меня есть крылья и я умею летать. И вот оно – небо – перед тобой. И ощущение полета безудержного, на головокружительной высоте…

Алиса сделала глоток из чашки и не отрываясь смотрела в черные глаза собеседника. А в глубине этих глаз разгоралось странное темное пламя. Не встретив сопротивления и возражений, Мигель с воодушевлением продолжал:
- В один прекрасный момент ты понимаешь, что все, что было до этого – пустота и одиночество. Только вместе с этим человеком ты можешь жить полной жизнью, дышать полной грудью, быть счастливым. Просто ты нашел свою вторую половинку и теперь ощущаешь всю полноту мира. И никакие деньги, никакое положение в обществе, никакой возраст не имеют значения, когда у тебя сердце замирает от звука ее голоса. Когда ты видишь, как она улыбается во сне и понимаешь, что именно ради этого и стоит жить…
- Ммм, - промычала Алиса, облокотившись на стол и положив подбородок на сложенные друг на друга ладони, - какой ты романтичный, Мигель. А сколько пылкости в твоих словах! Если ты и в постели такой же пылкий, то я понимаю свою мамочку…
Мигель нахмурился, хотел возразить, ответить что-то, но осекся и промолчал, почувствовав, как под столом носок ее туфельки медленно ползет по его голени к колену.

Алиса увидела, как он еле заметно вздрогнул и побледнел. И отодвинул ногу. Она улыбнулась хищной улыбкой, довольная произведенным эффектом, и погладила кончиками пальцев с ядовито оранжевыми ногтями его лежащую на столе руку.
- Мигель, ты прелесть! Пойми, милый, с сорокалетней теткой далеко не улетишь. Да и долго летать не придется. Почему бы тебе не поменять мамочку на дочку? Я молодая, красивая, перспективная. У меня папа богатенький. Я смогу вытянуть из него столько денег, сколько захочу. Мы ни в чем не будем нуждаться. Только соглашайся!
Мигель отшатнулся и холодно взглянул на гостью.
- Еще кофе хочешь?
- Нет, милый, я тебя хочу… - голос прозвучал томно, с придыханием, пухлые чуть приоткрытые губы влажно блестели, взгляд подернулся масляной пленкой. О, она точно знала, что ни один представитель противоположного пола не может остаться равнодушным к этому взгляду.
Мигель встал, склонился к девушке и прошептал тихо и доверительно:
- А вот я тебя не хочу.
- Почему? – совершенно искренне удивилась Алиса и захлопала ресницами. – Разве я не красивая?
- Красивая, но от тебя плохо пахнет, - и сморщился, будто и впрямь от вони.
- Чего-о-о? – она даже подскочила от возмущения. – Чем это от меня плохо пахнет?
- От тебя исходит запах других мужчин, многих мужчин. А я не люблю быть последним в очереди.
- Ах ты!..

Алиса размахнулась, чтобы врезать как следует по этой наглой красивой роже, но Мигель поймал ее руку и как тисками сжал запястье. Подбородок его напрягся, а четко очерченные губы побледнели и сжались в тонкую линию.
- Если ты, маленькая дрянь, попытаешься испортить Марине настроение, расстроишь ее, заставишь страдать…
- И что? Что ты сделаешь?! – ей очень хотелось с визгом и криками вцепиться ему в волосы и расцарапать ногтями лицо. Но сильные пальцы мертвой хваткой удерживала ее руку.
- Пока не знаю. Но ты об этом пожалеешь…
- Привет всем, - раздалось за спиной и оба разом обернулись к двери.

На пороге кухни стояла Марина. Никто не заметил, как она пришла. И было совершенно не ясно, слышала ли она, о чем они говорили? Мигель отпустил руку гостьи и попытался улыбнуться.
- Привет. А я тут угощаю кофе Алису. Будешь ужинать?
И они ужинали вместе, сидя за одним столом. Мигель, улыбаясь резиновой улыбкой, старательно развлекал дам глупыми баснями и дежурными шутками, но так и не оставил мать и дочь одних ни на минуту. Алиса сыпала колкостями, чуть не сваливаясь в откровенное хамство, но об отношениях матери и ее юного любовника заикнуться не осмелилась. Уж больно острые молнии метали в нее черные, как маслины, глаза. У Марины от напускного веселья сводило скулы. Изредка она встречалась взглядом с дочерью и ее обдавало холодом. «Когда она успела превратиться в циничную и развязную девицу? – думала Марина, глядя на дочь. – Что я сделала не так? Ведь искренне хотела, чтобы мой ребенок был лучше всех, что бы у нее было все самое лучшее, чтобы все ее желания, все мечты сбывались. Что происходит с душой человека, которому мечтать не о чем, стремиться не к чему, потому что все желаемое получает немедленно? Странно устроен мир… А ведь дочь меня ненавидит и презирает».

Чуть не захлебнувшись наигранным радушием и притворством, поздним вечером Марина вызвала такси для дочери и, поцеловав в щечку, распрощалась с ней опять на неопределенное время. А в глубине души что-то тоскливо сжалось: не навсегда ли это прощание? Иногда люди, родные и близкие, уходят навсегда, даже оставаясь физически рядом.

Стоя у окна и глядя на отъезжающее такси, Марина тихо спросила, не оборачиваясь, всей кожей чувствуя присутствие любимого:
- Мигель, ты пытался меня защитить?
Он подошел и обнял, уткнувшись носом в ее макушку.
- Я всегда буду тебя защищать.
- От кого? От моей собственной дочери?
- Самые глубокие раны обычно наносят самые близкие люди. Разве ты не знаешь, керида? Мы же перед ними беззащитны.

http://proza.ru/2020/05/18/408