Мемуары

Ясен перец! Рождения я своего не помню. А вот вы, покажите мне того, кто этот момент прочувствовал, внял ему, и зафиксировал в памяти, а позже, описал. Хотя бы кто-нибудь из мне, и вам известных классиков может занести в свои аналоги такое собы… Правда, я не очень понимаю, кто такие классики. Нет, я видела, как маленькие голенастые, как птицы девчонки, прыгали по квадратикам, расчерченным мелом по асфальту, но меня больше интересовали их, на мой взгляд, дикие, подчинённые каким-то ритуалиям движения, а не смысл самой игры. Все эти правила, право, так утомительны, но любые энергичные ритмы меня возбуждают. Нарастает непреодолимое желание, поймите меня правильно, быть соучастницей в этом «действе», принять общность, не побоюсь этого слова, единение. Кстати, о единении. Пример более ярко выраженного единения я неоднократно видела. Это когда папа с друзьями смотрят футбол. Группа людей гоняет Мяч по покрытому травой полю. Папа и гости громко кричат. Я научилась этому у папы.
 
Когда я вижу Мяч, не могу с собой ничего поделать, захлёбываясь от крика, увидев мелькающее под ногами более мелких, в сравнении с отцом особей, пинающих Мяч, я ввинчиваюсь в эту толпу, и выигрываю эту схватку, подкатив к папе отбитый мною приз. Папа почему-то смеётся, и лёгким ударом, завоёванный мной в битве Мяч, отправляет ИМ! Я ничего не понимаю, и требую объяснений.

Папа улыбается, гладит меня по голове, подводит к волнующе пахнущей палатке, и угощает вкуснейшими в мире сосисками в тесте.

- Только маме не говори, - гладит он меня по голове… - за «младшими» присмотри, с тебя спрошу.

Он уходит к другой палатке, пить пиво. Мне пиво не нравится, сосиски лучше.
Мы с «младшими», это тоже их с мамой дети, остаёмся у круглого столика под большим зонтом от солнца. Рома и Даша делятся со мной сосисками.
 
Приглядывать за малышнёй мне не привыкать. В той, моей прежней семье, нас было четверо. Я, хоть и самая маленькая, спуску никому не давала.
 
Из той семьи меня взяли к себе мама с папой. Новое жильё мне сразу понравилось. Мои теперешние братик с сестрёнкой мне очень обрадовались. Меня задарили всяческими игрушками, и мы весело носились по комнатам большой Квартиры.
В семье были Правила. Я должна была спать только в своей кровати, справлять естественные надобности в Туалете, и не портить Мебель и Обувь. Но Правила для того и существуют, чтобы их время от времени нарушать, разве не так?

Спать я решила с Дашей, из женской солидарности. Иногда забиралась в Постель к маме с папой… Смирились. Из мебели мне очень не понравилось Ка-на-пе, на целых восьми гнутых ножках, а вот папина Обувь, наоборот, очень даже пришлась по вкусу. Что же касается надобностей… На то они и естественные.
 
Серьёзно за шалости меня никогда не наказывали. Так, пожурят для проформы, и снова ласкать.

Ещё в доме был Телевизор – здоровущий черный прямоугольник на стене. Вечером вся семья устраивалась на Диване, папа нажимал на Пульт, и Телевизор начинал показывать Кино и Передачи. В отличие от Ка-на-пе Диван мне нравился. Я любила прикорнуть на нём в течение дня, пока мама с папой были на Работе, а Рома и Даша в Школе. Меня ни на Работу ни в Школу ни разу почему-то не брали, поэтому что это такое, я до сих пор, к сожалению, не знаю. Зато на всё лето меня забирали на Дачу. Вот где раздолье-то! Не то, что в Квартире.

С тех пор прошло уже много лет. Я уже не такая энергичная, как прежде. Всё больше лежу уже на другом, но тоже очень удобном Диване, жду, когда мама с папой придут с той же Работы, а брат с сестрой, теперь уже из Института (что это такое, я тоже не знаю).
 
Ну, вот. Подустала уже. Пойду, передохну. Позже «довспоминаю».

На всякий случай. Авдотья, для своих, Дуся. Йоркширский терьер.