СКАЗЫ ПРО ГИЛЁВЫХ ИЗ РОДА ГИЛЁВЫХ.
СКАЗ ПЕРВЫЙ. ЗОВ ПРЕДКОВ.
1. ЗВОН.
«Дело с пустяков началось»
П.П. Бажов
Меня даже не спросили: желаю ли я эту книгу писать, а может мне удобнее на печи сидеть да пультом играться, по центральным каналам новых сказочников слушать, да рот разевать? Не нашим поколением решалось. Возможно, и была когда-то берестяная грамота, такая, как сейчас капсулы для потомков запечатывают, да затерялась в веках, но Гилёвы – родичи – через зов предков меня за компьютер усадили. Кстати, а вы верите, что он существует – зов-то этот? Вот и я много лет не верил…
А началось все с юбилея моего школьного товарища. Пятьдесят лет – дата приличная, и подарок я задумал сделать запоминающийся. Надо сказать, что товарищ мой много лет увлекается коллекционированием старины, в частности собирает работы каслинских мастеров. Каслинское литье – миниатюрные скульптуры из чугуна – Настоящее искусство, и я много раз часами рассматривал изящные фигурки из коллекции моего школьного товарища. И на юбилей очень надеялся сделать оригинальный подарок. В то время о сборах коллекционеров в Екатеринбурге я еще не знал, и решил искать подарок в антикварных магазинах.
К моменту начала поисков в гости к нам приехал дядюшка, Гилёв Павел Иванович, с которым перед этим не виделись несколько лет. Совпадение? Может быть. Обрисовал ему ситуацию с подарком, и дядюшка «загорелся»: «Я поеду с тобой! Какие могут быть сомнения?!» Через час мы уже были в Екатеринбурге, на улице Вайнера, где каслинское литье время от времени появлялось. Нам повезло: среди выставленных прекрасных, но уже виденных в коллекции школьного товарища каслинских миниатюр, нашлась и желанная «новенькая». «Данила-мастер. Каменный цветок», по мотивам произведений Павла Петровича Бажова».
Я, как завороженный, засмотрелся на нее. По лаковому покрытию с потертостями на тыльных поверхностях можно было понять – не «новодел». Подошел дядюшка, тоже полюбовался, потом поднял статуэтку и перевернул. Снизу было клеймо «1957». «Ого! Твоя ровесница! – удивился дядюшка. – Вот так совпадение!»
После юбилейного вручения подарка и недели не прошло, звонит мне школьный товарищ: «Сережа, а ты знаешь, кто «Данилу» создал? Как фамилия каслинского мастера?» Этого я конечно же не знал, в чем и признался. Товарищ выдержал эффектную паузу: «А фамилия этого мастера Гилёв…»
Я человек часто сомневающийся, поэтому тут же полез в «сеть». Должен сказать, что потомкам нашим будет ох как не просто истинные факты прошлого определить, потому как любые неточности в «сети» остаются; мало того, на эти неточности ссылки делают, а то и без ссылок перепечатывают, и клубок та-а-кой наматывается, что поди размотай! С автором «Данилы», спустя какое-то время, я все же разобрался – это работа скульптора Кутяева. Но! Оказалось, что каслинский мастер Александр Семенович Гилёв в 1955 году создал подчасник «Хозяйка медной горы». Видел я этот подчасник и в руках держал - прекрасная работа!
И еще, Гилёвы – это целая династия каслинских мастеров. Так, отец Александра Семеновича, Семен Михайлович Гилёв, в 1957 году был назначен руководителем группы мастеров Каслинского завода по восстановлению знаменитого чугунного Павильона. Да-да, того самого знаменитого чугунного Павильона, который на всемирной выставке 1900 года в Париже имел грандиозный успех; того самого, который в первые годы советской власти начали переплавлять по приказу «красного директора» на… утюги и сковородки. И весь переплавили бы, да великие мастера каслинские спасать его начали, а спустя годы Павильон восстановили, и теперь он находится в музее изобразительных искусств Екатеринбурга. При возможности, обязательно посетите: эту Красоту надо видеть!
Позвонил дядюшке, рассказал историю с подаренным «Данилой», а дядюшка и спрашивает: «А не родичи ли наши - каслинские Гилёвы?» Я немного поиронизировал, типа сейчас узнаем, одну минуту, только энциклопедический словарь открою…
Впрочем, в «сети» нашел и отметил для себя такую инфу: Каслинский завод в 1751 году купил младшенький сын Никиты Демидовича Антуфьева – Никита Никитич Демидов. Ну а как Демидовы переселениями занимались, к тому еще вернемся.
Пришло время рассказать про дядюшкину «скрепу». После каслинских находок дядюшка передал мне свою рукопись. «История моего края» (читайте на «Прозе.ру»). Напечатанная на пишущей машинке более 40 лет назад, эта рукопись была едва ли не последним сохранившимся экземпляром, и я предложил дядюшке свои услуги – создать электронную версию книги. Намерения мои были до наивного просты: взять оригинал и сделать компьютерный набор, напрочь выключив голову. Следуй я изначальному плану, возможно, и последствий бы не случилось, но я стал вчитываться в текст… Стоп, а это что такое:
«По рассказам старожилов в деревню Сулём из села Старая Утка примерно в 1770 году на строительство пришли два родных брата – Гилёвы Егор и Иван (а отцы их были привезены из-за Камы-реки). После окончания строительства братья остались жить в деревне Сулём. Вот эти братья и положили начало династии Гилёвых из деревни Сулём».
И далее:
«В первой половине XIX века из поселения Быньги в деревню Сулём приехали четыре родных брата Корюковых…
Кроме Корюковых приехали в деревню Сулём и другие крепостные: Казаковы, Гилёвы (однофамильцы, а может быть и дальние родственники первых Гилёвых из деревни Сулём)».
- Какие еще однофамильцы, дядюшка? – задаю вопрос при встрече. – Будь мы Ивановы или Петровы, на которых, как известно, пол-России держится, тогда оно конечно. Но в Гилёвых однофамильцев – ни за что не поверю!
Дядюшка посмотрел на меня задумчиво.
- Не стал я путаницу в книгу свою вносить, но по преданиям, когда наши предки, братья Егор и Иван в Сулём пришли, там уже жили Гилёвы. А вот кто они были и откуда в деревне появились, я так и не узнал…
- Это был сильный ход, дядюшка, - говорю, - и все-равно в однофамильцев не поверю.
Верю – не верю. Вера, как известно, не требует доказательств. А неверие? Если отбросить религиозную составляющую этих понятий? Нужны ли доказательства в этом случае? И где их искать? И верить ли тому, что найдешь?..
В общем, долго бы я еще умничал, уклонялся от поисков, причину-то найти всегда можно, но тут опять вмешались предки. Надо сказать, что предки-родичи, по мере написания этой книги, в дни моих «пробуксовок» часто так делали: то знаниями делились, то знаки подбрасывали – только разглядеть сумей!
И вот прискакали всадники, и цокот их медных копыт отдавал малиновым звоном. И звон этот доносился из Сибири. Так мне подарили колокольчик. Поддужный. Затертый, с треснувшим туловом, и всадники выплывали из этого тулова словно из тумана, но по юбке читалось: «ФАБРИКИ. ПОЛИК. ГИЛЕВА. 1820. Го. ЛИТЪ В ТЮМНИ». Я взял его в руки, и поплыл долгий глубокий звон…
- Удивительный звон, - сказал я.
- Ну, - замялся даритель, - затерялся где-то язычок. Новый поставишь.
- Как затерялся? – и я перевернул колокольчик. Действительно, язычка внутри не было…
А новый язычок я и по сей день не поставил (потому как треснувшее тулово звон забирает) но, когда беру колокольчик тюменского мастера Поликарпа Гилёва в руки – снова и снова из далекого далека наплывает тот странный глубокий звон. Жаль, другие его не слышат.
История тюменской династии Гилёвых такова. В 1774 году Каменский литейный завод был захвачен войсками Емельяна Пугачева, который повстанцы удерживали в течение двух месяцев. А уже в следующем, в 1775 году Ивана Ивановича Гилёва, которому в ту пору было 27 лет, направили на Каменский литейный завод, где он в течение пяти лет «находился в службе», работал и постигал литейную науку. Отлитые пушки, увы далеко не лучшего качества, остались в Каменске, а в родную Тюмень Иван Иванович привез свою мечту – литье колоколов из сплава меди и олова. И в этом ремесле он явно преуспел, потому как уже в 1806 году по переписи тюменских церквей он значится как купец.
И было у купца три сына: Иван, Василий и Григорий. И все они занимались колокольным делом, и детей своих с малых лет ремеслу учили. Кроме церковных колоколов, которыми и сегодня гордится Зауралье, Гилёвы занимались и литьем поддужных колокольчиков. В 1807 году их отливал средний сын Василий Иванович, а в 1820 – Полик (внук Поликарп Иванович) – с тремя всадниками…
В 1845 году Гилёвы запустили крупный колокольный завод. На Тюменской выставке в 1871 году купец Василий Гилёв получил похвальные листы за четырехпудовый колокол. В 1901 году был выигран крупный заказ на литье колоколов общим весом более 9000 пудов для церквей по Сибирской железной дороге. А в 1905 году пришла мировая известность. На Всемирной выставке в Брюсселе, колокола, отлитые на тюменском колокольном заводе «Торгового дома Петра Ивановича Гилёва с сыновьями» удостоились Большой золотой медали и Креста бельгийского короля!
И опять звонок дядюшке, Павлу Ивановичу: новая история о тюменских Гилёвых. И опять он меня спрашивает: «А не родичи ли наши - эти тюменские?»
- Как же так, дядюшка, - вопрошаю я в трубку, - то у тебя в Сулёме другие Гилёвы обитают, а тут и сибиряков в родичи записываешь?
- Всё может быть, - отвечает, - люди старшие, что сказы времен Демидовских до нас донесли через поколения в устных преданиях, они свою память вековую мне передали. У тебя же – свой поиск!
Да уж, ободрил меня Павел Иванович. Знаний у меня по истории Урала, как раньше говорили, «ноль целых ноль десятых». В школе-то советской, в пору моей учебы, историю древних Греции и Рима подробно преподавали, да про битву Куликовскую, да как поджигателя Наполеона гнали, а в институте на госэкзамен – научный коммунизм…
По Сулёму совсем скучно: первый раз отец привез меня на свою малую родину, когда мне было пять лет. Во второй раз с дядюшкой Павлом Ивановичем получилось приехать – спустя полвека. И где мне их теперь искать, Гилёвых этих?
Долго бродил я в «интернет-сети», ловил фамильные следы во времени и пространстве. Целый кузовок набрал: Гилёвы теперь окружали меня со всех сторон, но вот порядка в этих знаниях не было. И обратился я тогда к знатоку реки Чусовой – Михаилу Латышеву. Многих авторов мне довелось открыть для себя в последнее время, кто о Чусовой слово молвил. Истории одних читал с интересом, произведения других оставляли двоякие чувства, а Михаил меня просто очаровал. Чусовая в его историях – особенная, певучая такая… Так вот, написал я Михаилу Латышеву письмо, изложил думки свои про Гилёвых и сомнения, попросил у него помощи.
Михаил ответил быстро. Ответил на найденные мной в «сети» нестыковки и в дополнение «скинул» мне столько информации по Гилёвым, что я буквально «поплыл». Винегрет получился отменный. Истории наскакивали друг на друга, даты и имена пересекались, терялись… Медленно, уточнение за уточнением, раскладывали мы исторические факты по отдельным полочкам. И ещё, Михаил указал мне верный путь дальнейшего поиска – верить не отдельным статьям знатоков, а настоящим историческим документам. Спасибо Вам огромное за всё, Михаил!
Понимая, что поставленную перед собой задачу (не отдельные факты в конкретное время) мне с помощью РГАДА точно не решить, разве что к третьему тысячелетию от Рождества Христова соберу все материалы – стал искать Основу, на которую я смог бы опираться во времени и пространстве. Так я «вышел» на составителя «Пермской летописи» Шишонко Василия Никифоровича, пермского медика, педагога и краеведа, который собрал для нас с вами огромнейшее количество исторических документов. На основе «Пермских летописей» и написана значительная часть этой книги.
В процессе сбора материалов я нашел в «сети» и все восемь томов «Пермской старины» Александра Алексеевича Дмитриева, пермского историка и краеведа. Ни за что не угадаете, кто в «сеть» эти труды выложил. Штамп в томах такой интересный: щит, а в нем девиз «VERITAS» - «ИСТИНА». Нет-нет, «Vino is veritas» - это продолжение из другой оперы. Ниже была надпись «HARVARD COLLEGE LIBRARY».
Что касается Новгорода Великого, то тут уже в летописях новгородских я интересное искал, да книгу Бернадского Виктора Николаевича «от корки до корки» прочел.
Историков маститых прошу не беспокоиться: уверен, что «ляпов» в моей «рукописи» много найдется. Порой и в суждениях бываю не сдержан, горяч, как все Гилёвы. В оправдание скажу одно – «Сказы», они и есть сказы!
2. ДЕД МОРОЗ – КРАСНЫЙ НОС!
«Кто и за что им такие прозвания придумал, это сказать не умею»
П.П. Бажов
На вопрос «Где живет Дед Мороз?» легко ответит любой ребенок. Конечно же в Великом Устюге. А вот почему именно там его родина? Тут и многие взрослые замнутся с ответом, потому как нет единой версии. Всяк волен свою историю выдумать. Вот и у меня своя.
С давних времен новгородцы совершали походы в Югру, за Камень Уральский. В летописях порой эти походы называли сбором дани с тамошних народов, да только составители писцовых книг в те походы сами не ходили, иначе узнали бы, что бегать по лесам по пояс в снегу за местными охотниками – занятие бестолковое. Иное дело – торговля, обмен изделий новгородских ремесленников (в Новгороде Великом было более двухсот ремесел) на меха югорские, которые в Новгороде можно было продать по возвращении в разы дороже – вот это был бизнес.
Каждое лето самые богатые новгородские бояре собирали в поход ватагу молодцев. Дело-то было затратное. Ушкуи выкупить у корабелов, у кузнецов металл кованый да каленый заказать, а еще ткани вышивные, да ленты яркие и посуду расписную, да всю ватагу провиантом обеспечить. Ну и оружие конечно, куда же без него.
Уходили на ушкуях по летней воде. Точные лоции этих походов я не стану приводить здесь, только замечу: куда конкретно ходили новгородцы в 1323 году, и где в те давние времена начиналась территория Югры, до Камня Уральского или за ним, то не ведомо нам. Но новгородские ватаги хорошо изучили эти места, и переволоки для своих ушкуев не абы как выбирали, чтобы из реки в реку перейти.
А торг, он был определен давно и надежно, и никто ни за кем по лесам не бегал, железом звеня. (Уточню все-таки, для придирчивых, что были ранее попытки заставить Югру дань платить, однако всегда такие походы кровью новгородской заканчивались. Противоречит это утверждение и летописям новгородским? А что, летописцы в те походы ходили?).
Новгородцы организовывали стан и вели торговлю – обмен. А югорские народы привозили им шкурки соболя и куницы, лисицы и белки. Иные и самородки золотые на обмен выставляли. И конечно же на обратный путь нужны были лошади и сани. Хотя, очень даже может быть, что сани разборные новгородцы с собой на ушкуях привозили. Все-таки умельцы новгородские – не чета югорским!
Да, так оно и было: «кажуть на железо, и помовають рукою, просяче железа; кто дасть им нож, ли секиру, дають скорою противу».
Закончив обмен и дождавшись морозов, сковавших реки надежным ледяным покровом, санный караван, груженый мешками с мягкой рухлядью, трогался в обратный путь. Впереди новгородцев ждали две тысячи верст заснеженных морозных дорог, которые нужно было обязательно торить, обходя коварные полыньи и припорошенные снегом протоки. Весны не ждали, потому как многие шкуры требовали выделки, а где были лучшие скорняки? Правильно, в Великом Новгороде!
Так уж устроен человек, что чужой успех спать спокойно не дает. Новгород своими замашками великоградскими, да богатствами неприличными не давал покоя Устюгу, тогда еще не великому. Мало того, что эти новгородцы земель понахватали немерено, весь север «под себя подгребли», так еще повадились под самым носом у устюжан пушнину таскать с Югры. И никаких «проездных» платить не собирались! Ворчали мужи устюжские, ворчали, и наконец решились выскочек новгородских проучить!
Организовали засаду. Поскольку санные караваны предыдущих лет устюжанами отслеживались, и какова ватага новгородская по численности было понятно, оставалось только место для захвата выбрать так, чтобы своим бойцам было сподручнее развернуться. В желающих опрокинуть новгородцев недостатка не было. Да вот незадача, министерство путей сообщения работало неважно, и оповестить засаду о приближающемся санном караване было некому. Поэтому устюжане устроились загодя, выставив дальние дозоры.
И дождались, конечно, и ударили дружно. И опрокинули ватагу новгородскую. Да, бились новгородцы отчаянно, не жалея ни своей, ни чужой крови, но силы были явно неравны. Их окружили плотным кольцом, выставив острые копья и вилы. Однако новгородцы не стали сдаваться и пошли в прорыв. Говорят, многие тогда полегли, но нескольким счастливчикам все-таки удалось уйти. Впрочем, устюжане их долго и не преследовали, дележ добычи был куда как приятней.
А потом было триумфальное возвращение домой! И входили устюжанине с мороза в свои дома: в высоких шапках, в тулупах до пят, из-под которых виднелись валенки, бороды кудрявые и не очень все в инее, а за спинами – мешки огромные. И из этих мешков они, как волшебники, начинали доставать подарки. И женам, и детям, обомлевшим от восхищения.
Вот они – первые настоящие Деды Морозы из Устюга! О праздновании Нового года тогда речи не шло, в то время он начинался на Руси 1 марта, с пробуждением природы.
Почему тогда Красный нос? А это уж новгородцы постарались. Добрались-таки те «счастливчики» караванные до Новгорода, и все рассказали, а там решали быстро. И едва весной вскрылись реки, новгородцы в Устюге и объявились. В летописях новгородских записано, что на «ответку» бояре новгородские могли посылать ватаги из нескольких сот молодцев. А в 1323 году их сам князь Юрий Данилович возглавил, и Устюг «взяли на щит». Били устюжан крепко и забрали всю пушнину. Так что расквашенный «Красный нос» - это было самое малое наказание.
Плохое быстро забывается, а радостные детские воспоминания о чудесных подарках – это на всю жизнь! Здравствуй, Дедушка Мороз!
Вы скажете - всё придумал и устюжан ненароком зацепил? Уточняю – додумал, читая летописи. Были и другие столкновения. Так в 1328 году князь московский Иван Калита (младший брат Юрия Даниловича кстати, и внук Александра Невского) выдал замуж свою дочь за устюжского князя Константина. Устюжане тут же воспрянули духом, и уже в следующем 1329 году ограбили новгородский меховой караван. И опять были мешки с подарками.
Впрочем, начать исторические изыскания с Деда Мороза, было не самоцелью. Хотелось показать, что новгородцы знали дороги до Перми Великой и за Камень Уральский очень и очень давно. И речные летние пути, и зимние санные. По которым родичам нашим Гилёвым еще только предстоит пройти.
3. СТРОГАНОВЫ. НОВГОРОД И СОЛЬВЫЧЕГОДСК.
«Он, этот человек-от, ученой был, тоже из вольных.
Ране-то в щегарях ходил»
П.П. Бажов
Начну повествование с рода Строгановых, потому как нашим предкам-родичам случилось со Строгановыми крепко пересечься. Нет, не титулы дворянские делили, а жили долгие годы по соседству, а иные и в вотчинных крестьянах у Строгановых походили.
Из «Вики»: «В середине XIX – начале XX вв. историки придерживались версии, что род Строгановых происходит из богатых граждан Великого Новогорода. Эту гипотезу выдвинул Н.Г. Устрялов, который работал в строгановском архиве для составления по заказу графини С.В. Строгановой родословия Строгановых. Ошибочность новгородской версии убедительно доказал историк А.А. Введенский. Он показал, что Строгановы ведут род от поморов с Русского Севера. Этой версии придерживаются в советской историографии.»
Каюсь, не нашел я в «сети» работы Андрея Александровича Введенского, и не знаю, какие доказательства он приводит в своих статьях. Да и миллиардеры российские наших дней не читали работ Введенского, иначе бы кинулись на берега поморские, капиталы свои множить.
Что касается Николая Герасимовича Устрялова, то он говорит о предании, сохранившемся в сборнике Кирилло-Белозерского монастыря, согласно которому род Строгановых происходит от стародавней новгородской фамилии Добрыниных. По меньшей мере несомненно то, что в уездах Устюжском и Сольвычегодском, старинных новгородских областях, Строгановы с незапамятных времен владели обширными оброчными статьями. (Даже так?)
И еще история гласит, что в 1445 году Лука Кузьмич Строганов дал денег на выкуп из татарского плена великого князя Московского Василия Темного. Суммы новгородской летописи и псковской разнятся, но в любом случае они для того времени – просто фантастические! Впрямую же никто не задает вопрос: откуда же взял деньги Лука Кузьмич? Ведь Строгановы никогда не входили в списки самых богатых боярских фамилий Великого Новгорода; мало того, и среди «житьих людей» в летописях новгородских я их не нашел.
А все просто, если допустить, что Лука Кузьмич был рядовым работником службы налогового учета в Великом Новгороде, вел счет собранной дани (по оброчным статьям) с подконтрольных Новгороду земель, а это были действительно огромные территории. Время от времени к Новгороду подходил со своей дружиной Василий Темный, который тоже в то время дань собирал – и для себя, и для Золотой Орды. Одним словом – рэкетир еще тот был, хоть и прозывался великим князем. Вот Лука Кузьмич и передавал тяжелые мешочки с серебром Василию Темному от имени всего Новгорода Великого.
Вокруг этих поборов и намутили и накрутили со временем Строгановы «свою родовую историю». Так и стал Лука Кузьмич новгородским «калифом на час». Примечательно, что и дань-то ордынскую новгородцы платили крайне неохотно, потому и приходилось Ивану Темному всю дружину с собой таскать, чтобы напоминать непокорным о своем праве. Вместе с Иваном Темным в те походы ходил и сынок его, известный нам как Иван III Великий. Уж он-то непокорных новгородцев запомнил: придет время, и Великий «отблагодарит» их по полной программе.
Кстати, про выкуп этот будут помнить все последующие великие Московские князья. И этим всегда будут гордиться Строгановы!.. Да уж, исторические сказания – это вам не математика, тут еще много открытий сделать можно! Сам я упоминания об участии в выкупе Строгановых в Новгородских летописях не нашел. А во второй новгородской вот что сообщается:
«В лето 6949 (1442 год). Прииде князь Василий Васильевич к Новугороду ратью, и добиша челом Новгородци, и взял князь велики 8 тысяч рублев да воротися.»
«В лето 6952 (1445 год). Поимал царь Махмет великого князя Василия Васильевича под Суздалем, и держав отпустил его на Рускую землю; и взял царь Махмет окупа на великом князе двести тысяч рублев.» (Сдается мне, один нолик в указанной сумме лишним оказался, зато сколько исторических толкований напридумывали. А в Псковской летописи сумма указана более реальная – 29 500 рублев. И я мусолить этот «фейк» дальше не буду, кому интересно – почитайте у Александра Алексеевича Дмитриева).
«В лето 6964 (1457 год). Прииде князь великий Василей Васильевич к Новугороду ратью, и Русу повоева, и воротися от Яжолобиц; и взял полдесяты тысячи сребра.»
«В лето 6979 (1472 год). Приехал князь Иван Васильевич к Новугороду ратию, стоял Шелоне, взял 16.000 рублев окупа.» (Так это уже Иван Великий был, и взял такой окуп после большущей трепки, заданной новгородцам).
... В 1484 году у Ивана III – сына Василия Темного – лопнуло терпение (в причинах еще будем разбираться). Все его попытки выстроить отношения с новгородскими боярами окончились неудачей. И тогда были произведены многочисленные аресты. «Князь велика посла и поима их всех болших и житьих людей, человек с тридцать». Схваченных бояр подвергли пыткам, и домучили до того, что они оговорили друг друга. Затем последовали конфискация их земель и «Вывод». Он коснулся большого числа бояр, а не только тех, кто был обвинен в преступлениях против великого князя. Думаю, и за их нежелание платить дань отцу, Иван III тогда с новгородцами посчитался.
«Тоя же зимы поимал князь великий болших бояр новгороских и боярынь, а казны их и села все велел отписати на себя, а им подавал поместья на Москве по городам (в землях Московского княжества); а иных бояр, которые коромолу держали от него, тех велел заточити по городам в тюрьмы».
Так завершается, по словам Устюжской летописи «одоление» Новгорода. В дальнейших рассказах о «Выводах» имена великих бояр уже не упоминаются. А «Выводы» были, да еще какие! В 1487-1489 годах прошла следующая конфискация земель. И коснулась она не десятков «великих бояр», а сотен средних и мелких землевладельцев.
«Тоя же зимы князь великий Иван Васильевич приведе из Новагорода из Великого многых бояр и житиих людей и гостей (купцов), всех голов болши тысчи… и жаловал их, на Москве давал поместья… а в Новгород Великий на их поместья послал московских многих лутших гостей и детей боярских». Так говорится в Софийской первой летописи.
Надо сказать, что мирным тот «Вывод» не получился, новгородцы опять взбунтовали, и многих жаловал Иван III не поместьями в землях на Москве, а виселицами да плахами. Жуткое было время. А в «Вики» все просто: «Около 1488 года Строгановы переселились на новые места в Сольвычегодск…»
Не забыл, значит, князь великий Иван III добрых дел Строгановых, не сослал их в ближние Московские дачи, а отправил сына Луки Кузьмича – Федора – в места благословенные, на реку Вычегду. Со всей его многодетной семьей, в которой только-только появился на свет младшенький, названый Аникой.
Кстати о богатстве. Переселились Строгановы, и куда-то вдруг улетучились якобы немалые капиталы Луки Кузьмича. Вот так вот разом: были и уже нет их! Во всяком случае, Федор Лукич и сыновья его ни в казино Лас-Вегаса не засветились, ни пляжей вычегодских с золочеными лежаками не обустроили. Мало того, один из старших сыновей – Владимир – вообще перешел в разряд государственных крестьян («семейная ветка» сохранилась и по сей день).
Так в конце XV века на реке Вычегде, у соленого озера появился посад русских переселенцев, прозванный Усольским. Посад – это торгово-промышленный населенный пункт без крепости. Один (всего один!) двор в новом посаде принадлежал Федору Лукичу Строганову. Здесь Строгановы и занялись добычей соли. Пройдут годы и это поселение назовут Соль-Вычегодская.
Федор Лукич Строганов умер в 1497 году, младшему сыну Анике еще и десяти не исполнилось. Чем занимались Строгановы в последующие годы? Солью. Можно сказать – нелегально. Потому что только в 1517 году (по Пермской летописи Шишонко Василия Никифоровича) Строгановым дана великокняжеская жалованная грамота на устройство в Соль-Вычегодской соляной варницы.
Хочу заметить, что при жизни великого князя Московского Ивана III (умер в 1505 году) Строгановы вели себя очень скромно, и как бы «не причесывали» семейную летопись отдельные фамильные историки, можно смело утверждать: не было желания у Федора Лукича и его сыновей попадаться на глаза суровому князю. И только при Василии III (сыне Ивана III), с получением жалованной грамоты Аникей Строганов развернулся: он начинает покупать соляные варницы и земляные поместья. Первые купчие Аникея на чужие соляные варницы датированы 1526 годом. Кроме соляного промысла ему удалось наладить выгодные отношения с инородцами северных и приуральских регионов, поставляющих ему пушнину, и с оптовыми покупателями соли в центральных Московских регионах, а через Архангельских купцов и с иноземцами, продавая им пушнину, соль и хлеб.
К середине XVI века Аникей уже контролировал большую часть сольвычегодских соляных промыслов, скупив большое количество варниц у конкурентов. Добавил и новые направления в своем бизнесе: железодутное и кузнечное производство – оружие, пулями да ядрами стреляющее, производить начал. А в 1556 году Иван Грозный разрешил Строгановым «искать медные и железные руды на Устюге, в Перми и в других местах».
Склады и дворы Аникея Федоровича появились в Москве, Коломне, Калуге (через которую шла торговля с Литвой), в Рязани и Великом Устюге. К тому времени отцу уже помогали сыновья Яков, Григорий и Семен. Кроме того, Строганов постоянно оказывал содействие Московским властям, выполняя многочисленные поручения по покупке товаров для царского двора и получая за это благодарственные грамоты от Ивана Грозного. В 1547 году Иван IV Грозный стал именоваться царем и великим князем всея Руси, и грамоты его стали именоваться царскими.
Для успешной торговли пушниной Аникей Федорович организовал несколько поисково-торговых экспедиций за Урал. Своим посланцам Строганов наказывал «с крайним прилежанием проведать о всех обстоятельствах», касавшихся сибирских инородцев, а по возвращении «обстоятельно о том сказывать».
В отличии от других русских купцов, которые вели торговлю пушниной тайно, Аникей Строганов от государя ничего не скрывал. И в 1557 году при дворе Ивана Грозного объявил о разведанных путях в Сибирь, а также сообщил те сведения, которые ему удалось добыть о сибирских инородцах. Тактично намекнул, что есть свободные земли камские, с коих в царскую казну никто налогов не платит, да и не защищены те земли от набегов сибирских инородцев. И еще будут «лежать впусте» многие и многие годы. Но если бы государь дозволил Строгановым…
И государь дозволил. Грамотой от 4 апреля 1558 г. Иван Грозный пожаловал эти земли, общей площадью 3414840 десятин (гектаров), в пользование роду Строгановых, при этом дав Строгановым право в течение 20 лет вести беспошлинную торговлю.
4. СТРОГАНОВЫ. ПЕРМЬ ВЕЛИКАЯ.
«И было у него, ровно в сказке, три сына, только дурака ни одного.»
П.П. Бажов
«Се аз царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал есми Григорья Аникеева сына Строганова, что мне бил челом а сказывал, что де в нашей вотчине ниже Великие Перми за восемьдесят за восемь верст, по Каме реке, по праву сторону Камы реки, с усть Лысвы речки, а по левую де сторону реки Камы против Пызновские курьи, по обе стороны по Каме до Чюсовые реки места пустые, лесы черные, речки и озера дикие, острова и наволоки пустые, а всего де того пустого места сто сорок шесть верст. И прежде де на том месте пашни не пахиваны и дворы де не стаивали, и в мою де цареву казну с того места пошлин никакая не была, и оные не отданы никому, и в писцовых де книгах и в купчих и в правежных то место не написано ни у кого.
И Григорей Строганов бил нам челом, а хочет на том месте городок поставити и на городе пушки и пищали учинити, и пушкарей и пищальников и воротников устроити для береженья от нагайских людей и от иных орд, и около того места лес по речкам и до вершин и по озерам сечи, и пашню росчистя пахати, и дворы ставити, и людей называти неписьменных и нетяглых, и росолу искати, а где найдетце росол, и варницы ставити и соль варити. И мне бы Григорья Строганова пожаловати, велети б ему на том месте городок поставити собою для береженья от нагайских людей и от иных орд: и около б того места лес по речкам и до вершин и по озерам велети сечи, и пашни росчистя велети пахати, и дворы ставити, и людей велети называти, и в том бы месте велети росолу искати, а где найдется, и соль бы ему тут велети варити.
И здеся на Москве казначеи наши про то место спрашивали Пермитина Кодаула, а приежжал из Перми ото всех Пермич з данью; и казначеем нашим Пермитин Кодаул сказал: о котором месте нам Григорей бьет челом, и те де места искони вечно лежат впусте и доходу в нашу казну с них нет ни котораго, и у Пермич деи в тех местех нет ухожаев никоторых. И оже будет так, как нам Григорей бьет челом и Пермяк Кодаул сказывал, и с тех будет с пустых мест преж сего наших даней не шло, и ныне с них дани никоторым не идут, и с Пермичи не тянут ни в какие подати, и в Казань ясаков не дают и преж того не давывали, и Пермичам и проежжим людем никоторые споны не будет.
И аз царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии Григорья Аникеева сына Строганова пожаловал, велел есми ему на том пустом месте ниже Великие Перми за восемьдеся восемь верст по Каме по реке, по правую сторону Камы реки, с усть Лысвы речки, а по левую сторону Камы реки против Пызновския курьи, вниз по обе стороны по Каме до Чюсовыя реки, на черных лесех городок поставити, где бы место было крепко и усторожливо, и на городе пушки и пищали учинити, и пушкарей и пищальников и воротников велел ему устроити собою для береженья от Нагайских людей и от иных орд, и около того городка ему по речкам и по озерам и до вершин лес сечи, и пашни около того городка роспахивати, и дворы ставити, и людей ему в тот городок неписьменных и нетяглых называти.
А из Перми ни из иных городов нашего государства Григорью тяглых людей и письменных к себе не называти и не приимати. А воров ему и боярских людей беглых с животом и татей и разбойников не принимати же. А приедет кто к Григорью из иных городов нашего государства или из волостей тяглые люди с женами и детьми, и станут о тех тяглых людех присылати наместники или волостели или выборные головы, и Григорью тех людей тяглых с женами и с детьми от себя отсылати опять в теж городы, из которого города о которых людех отпишут именно, и у себя ему тех людей не держати и не принимати их. А которые люди пойдут из Перми жити, и тех людей Григорью имати с отказом неписьменных и нетяглых. А где в том месте росол найдут, и ему тут варницы ставити и соль варити. И по рекам и по озерам в тех местах рыба ловити безоброчно. А где будет найдут руду серебряную, или медяную или оловянную, и Григорью тотчас о тех рудах отписывати к нашим казначеям, а самому тех руд не делати без нашего ведома, а в Пермские ухожеи и в рыбные ловли не входити.
А льготы есми ему дал на двадцать лет от благовещеньева дни лета семь тысяч шестьдесят шестого до благовещеньева дни лета семь тысяч восемьдесят шестого. И кто к нему людей в город, и на посад, и около города на пашни, и на деревни, и на починки придут жити неписьменных и нетяглых людей, и Григорью с тех людей в те льготные двадцати лет не надобе моя царева великого князя дань, ни ямские, ни ямчужные деньги, ни посошная служба, ни городовое дело, ни иные никоторые подати, ни оброк с соли и с рыбных ловель в тех местах.
А которые люди едут мимо тот городок нашего государства или иных земель с товары или без товару, и с тех людей пошлины не имати никоторыя, торгуют ли они тут, не торгуют ли. А повезет он или пошлет ту соль или рыбу по иным городам, и ему с той соли и с рыбы всякие пошлины давати, как и с иных с торговых людей наши пошлины емлют. А кто у него учнет в том его городке людей жити пашенных и непашенных, и нашим Пермским наместником и их тиуном Григорья Строганова и что его городка людей и деревенских не судити ни в чем, и праведчиком и доводчиком и их людем к Григорью Строганову и к его городка и к деревеньским людем не вьежжати, и на поруки их не дают и не высылают их ни по что; а ведает и судит Григорей своих слобожан сам во всем. А кому будет иных городов людем до Григорья какое дело, и тем людем на Григорья здесь имати управные грамоты, а по тем управным грамотам обоим, ищеям и ответчикам, безприставно ставиться на Москве перед нашими казначеи на тот же срок на благовещеньев день.
А как те урочные лета отойдут, и Григорью Строганову наши все подати велети возити на Москву в нашу казну на тот же срок на благовещеньев день, чем их наши писцы обложат. Также есми Григорья Аникеева сына Строганова пожаловал, коли наши послы поедут с Москвы в Сибирь или из Сибири к Москве; или с Казани наши посланники пойдут в Пермь или из Перми в Казань мимо тот его городок, и Григорью и его слобожанам нашим Сибирским послом и всяким нашим посланником в то его льготные двадцать лет подвод и проводников и корму не давати; а хлеб и соль и всякой запас торговым людем в городе держати, и послом и гонцом и проезжим людем и дорожным продавати по цене, как меж себя купят и продают, и подводы, и суды, и гребцы, и кормщики нанимают полюбовно всякие люди проежжие, кому надобен, их то у них дешевле похочетца наняти.
Также есми Григорья Аникеева сына Строганова пожаловал с Пермичи ему никоторые тяглы не тянути и счету с ними не держати ни в чем до тех урочных лет, и во всякие угодья Пермичам, и в земляные и в лесные, от Лысвы речки по Каме по речкам по озерам и до вершин до Чюсовые реки у Григорья не вступатися ни в которые угодья в новые, а владеют Пермичи старыми угожеи, которыми из тари владели, а Григорей владеет своими новыми угожеи, с которых угожаев и со всяких угодей в нашу казну никоторых пошлин не шло, и в Казань ясаков нашим бояром и воеводам в казну не плачивали и преж того в Казань не давывали; а что будет Григорей нам по своей челобитной ложно бил челом, или станет не по сей грамоте ходити или учнет воровати, и ся моя грамота не в грамоту.
Дана грамота на Москве лета 7066-го апреля 4 дня. У подлинной грамоты на шнуру вислая красная печать. Да на обороте тоя грамоты подписано тако: Царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии. Приказали Окольничей Федор Иванович Умной, да Алексей Федорович Одашев, да Казначей Федор Иванович Сукин, да Хозяин Юрьевич Тютин.»
(Грамота напечатана по списку Миллера).
Вот так, одной царской грамотой была решена судьба Перми на долгие-долгие годы вперед. А Пермь Великая, надо сказать, девица ветреная была. Все скакала по землям русским, да по прихоти предков наших меняла свою прописку: то в Вологодских землях ее знали, то на земли Камские она перебралась. Мы же будем говорить про Пермь Великую со столицей Чердынь (далее во времени столицей становились Покча, снова Чердынь и Соликамск).
В 1263 году в двух грамотах новгородских князю великому Ярославу Ярославовичу Тверскому, младшему брату и преемнику Александра Невского, впервые упоминается страна Пермская, как подвластная новгородцам. Уже тогда новгородцы общались с зауральскими племенами, бояре снаряжали ежегодные походы, везли туда изделия своих ремесленников, а оттуда – меха, и золото, и серебро. И называли новгородцы те земли Перем.
А пермяки эти, народности, с которыми вели обмен новгородские бояре, и сегодня живут в северной части Пермского края. В летописях тех лет, слово обмен встречается крайне редко, «брали дань» - так именовалось это общение.
В древней рукописной «Истории Вятчан» Александра Ивановича Вештамова говорится, что некоторые жители Новгородской земли, наскучив внутренними раздорами и теснимые возраставшим многолюдством, оставили в 1174 году отечество, Великий Новгород. На берегах Камы они завели первое Славянское поселение, а оттуда разошлись в разные стороны.
Вот в эту Пермь Великую и направился Аникей Федорович Строганов со старшими сыновьями Яковом и Григорием. А младшего Семена оставили в Сольвычегодске продолжать семейный бизнес.
На новые земли Строгановы взяли своих Сольвычегодских крестьян и вольных людей. И уже в 1558 году на правом берегу Камы, при впадении в нее речки Верхней Пыскорки, в 15 верстах к югу от Соли Камской был построен городок Камгорт. (Камгорт – зырянское слово, обозначает дом, домообзаведение, хозяйство Камское – на реке Каме). Городок был оборудован пушками и пищалями, и царской грамотой позволено было Григорию Строганову сварить 30 пудов селитры.
Соляной промысел приятно радовал Строгановых: ежедневная выработка соли на Пермских солеварнях была вдвое выше, чем в Сольвычегодске.
В 1564 году на правом же берегу Камы был построен городок Кердеган. Место это ранее называлось Орловым волоком, и в народе селение получило название Орел-городок. (Недалеко от современного города Усолье). Построили его с разрешения царя, конечно.
«… И ныне нам бил челом Григорий Аникеев сын Строганов, чтоб нам его пожаловати, велети городок же поставити в тех же местах, которые места за ним в нашей прежней жалованной грамоте писаны; ниж того места новаго городка двадцать верст, на Каме ж, на низком месте, на Орле при наволоке, росол нашли и варниц ставят и соль варити хотят, и тут де без городка люди жити не смеют, а слух его дошел от полоняников и от вогулич, хвалитца де Сибирский салтан Ишибаны идти в пермь войною, а преж де сего он Камские Соли город двожды имывали: и ему бы, на том на новом месте, на Каме ж, на Орле на наволоке, у росолу, городок же поставити собою ж, стены сажен по тридцати, а с приступную сторону для низи и к варницам ближе в глины место каменем закласти, а пищальники б и сторожи для береженья и на том другом городке собою держати, а наряд бы скорострельной пушечки и пищали затинные и ручницы в тех городах устроити ему собою ж, а без нашего де веленья и незаписные мастеры того ему наряду делати не имутца.
А как де он городок поставит на берегу и наряд скорострельной устроит на обеих городках, и в пермь де воинским людем, летом в судех и зимой рекою Камою, мимо те городки безвестно пройти будет нельзя; а летом де и зимой от Вычегодские Соли он и люди их и слобожане ездят в Слободу и из Слободы мимо Пермь Великую, и на проезде Пермские наместники, и их тиуны и доводчики, дают их на поруки, и научая изцы продают их безделным судом, а не отвечать де оне в Перми не смеют, боячись неответных списков. И оже будет так, как нам Григорей Аникеев сын Строганова бил челом, а то будет место пусто безданное, не владеет им никто, и городок будет на пустом месте собою поставил, и ниже того новаго городка двадцать верст, на Каме, на Орле на наволоке росол нашли и варницы ставят и соли варити хотят, и то будет место пусто и в нашей прежней жалованой грамоте будет у него в его мере написано за ним, и без городка будет туто людем жити нельзя, для Сибирских людей и иных орд, и нашей казне никотораго убытка не будет.
И нам бы Григорья Аникеева сына пожаловати, велети ему в тех же местах, которые у него в нашей прежней жалованой грамоте написаны, ниж того новаго городка по Каме ж двадцать верст на наволоке у росолу другой городок собою поставить, стены сажень по тридцать, а с приступную сторону для низи каменем закласти, а пищальники б и сторожи и на том другом городке держать ему собою ж, а в обоих городках велети б ему собою ж устроити наряд скорострельной пушечки, и пищали затинные и ручницы, и наши Пермские наместники, и их тиуны и доводчики, и всякие их приказные люди, в Пермь Григорья Аникеева сына Строганова и его людей и его слободы крестьян на проезде, как идут мимо, на поруки б их не давали.
И аз царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии Григорья Аникеева сына Строганова пожаловал: велел есми ему на ту ж льготу, в те ж его урочные лета, которые у него в прежней нашей грамоте писаны, на Каме, в тех же местах, которые за ним в нашей в прежней жалованной грамоте написаны, ниже того новаго городка Канкора, что он поставил, по Каме ж двадцать верст на Орле на наволоке, у росолу, другой городок собою ж поставити, стены сажень по тридцать, а с приступную сторону для низи и к варницам ближе в глины место каменем закласти, а пищальники и сторожи для береженья и на том другом городке собою ж держати, а в обоих городках велел есми ему собою ж наряд скорострельной, пушечки и пищали затинные и ручницы, сделати незаписным мастером, которых собе Григорей приговорит из найму, и у себя Григорью тот наряд держати.
Також есми Григорья Аникеева сына Строганова пожаловал: коли он, или его люди, или его слободы крестьяне, пойдут от Вычегодские Соли мимо Пермь на Каму в Слободу, или из Слободы к Вычегодские Соли, и наши Пермьские наместники, и их тиуны и доводчики, и все приказные люди, в Перме его людей и его слободы крестьян на поруки их не дают и не судят их ни в каких делах, опроче душегубства и татьбы и разбоя с поличным; а коли Григорей, или его люди, явят сее нашу грамоту нашим Великопермьским наместником, и наместники с нее явки не емлют ничего, прочеть ее отдают Григорью или его людем назад, не держав ни часу.»
Дана грамота на Москве, лета 7072 (1564), месяца генваря 2.
Многословна царская грамота и утомительна в чтении, но так уж в те времена заведено было, чтобы до самых задумчивых «достучаться». И про иноверцев скажу сразу, потому как не успел в то время Владимир Ильич статью свою знаменитую дописать «О праве наций на самоопределение». Пока они ждали Ильича да самоопределялись, русские у них земли оттяпали. Не наоборот. И всякие их восстания, и нападения на русские поселения, не более чем желание вернуть свои земли. А что кровь проливали простых людей неповинных, так такое во все времена случалось. Вот об этом князья великие да цари на Руси всегда помнили, не забывали, да и как забудешь, когда в царской крови – русской только малая толика.
В то время, как Строгановы обустраивались в Пермских землях, в Москве происходил разрыв Ивана Грозного с Боярской думой. И закончилось это противостояние с боярами зарождением опричнины.
Придется сделать отступление на историческую справку. Иван IV Грозный из рода Рюриковичей родился в 1530 году. Старший сын великого князя Московского Василия III и Елены Глинской (до замужества литовская княжна). Номинально стал правителем в три года, фактически от его имени управляла государством его мать, Елена Глинская с приближенными. Бояре быстро расправились с опекунами, а через пять лет отравили и Елену Глинскую. Надо думать, с малых лет Иван IV получил «особое образование» от боярского окружения, которое никогда не отличалось ни честью, ни порядочностью. И как происходит борьба за власть между боярскими группировками – этот урок он выучил на всю жизнь. В 1545 году Иван IV достиг совершеннолетия (15 лет). Паспорт ему не выдали, но в 1547 состоялась торжественная церемония венчания: митрополит возложил на Ивана знаки царского достоинства (животворящий крест, бармы и шапку Мономаха) и благословил на царство. С 1549 года вместе с «Избранной радой» - приближенными царя, его опекунами – он провел ряд реформ, касающихся внутреннего государственного устройства, централизации власти.
Лесть придворных кружила головы многим правителям, не обошла она стороной и взрослеющего Ивана IV. Все ошибки военных кампаний, а особенно в Ливонской войне, были списаны на опекунов, на которых царю и до этого доносили много и с удовольствием. И царь стал от них избавляться. Но если опекуны: князь Андрей Михайлович Курбский с окольничим Алексеем Федоровичем Адашевым, поддерживаемые священником Сильвестром, были сильными царедворцами, и весь царский двор это признавал, то выбранные лично Иваном IV и пришедшие им на смену правители, в Боярской думе уважением напрочь не пользовались.
Бояре, до этого взиравшие на действия молодого царя с легким пренебрежением, возроптали: вне нового правительства остались и старшие удельные князья (Старицкие и Бельские), и ближние бояре – фактические руководители боярской Думы (Курлятев, Шереметев, Морозов, Горбатый). Более того, в 1562 году Иван IV вынуждает думу принять новый земельный закон, позволяющий пересматривать право на владение вотчинами. А вотчина – это родовая земля с крестьянами, которая давала экономическую независимость боярам от царя. И от этого закона пострадала значительная часть княжеской знати, лишившаяся части родовых земель. А затем царь подверг опале и ближних бояр, вынуждая их бежать из Московского государства, а земли их стал отписывать в казну.
Духовенство и Боярская дума твердо потребовали от царя прекращения репрессий и удаления из правительства главного вдохновителя террора – Алексея Басманова. Они открыто осуждали жестокость царя, вот только один пример: когда по приказу царя казнили слугу сбежавшего Курбского и выставили его труп для устрашения, боярин Морозов велел своим людям подобрать тело и похоронить. Иван Грозный не простил Морозову его поступка, боярин был обвинен в тайных связях с Курбским и заточен в тюрьму.
Теперь уже и личные душеприказчики не внушали доверия Ивану Грозному. А когда один из них, Горенский, попытался бежать за рубеж, был пойман, в цепях доставлен в Москву и повешен, царь окончательно уверился, что поддержки теперь ему не будет и от ближнего окружения.
Заговоры, кругом ему мерещились одни только заговоры. (Надо сказать, что подозрительность правителей – болезнь вирусного характера, которую не научились лечить и в наши дни).
В 1565 году в речи к Священному собору и боярской Думе Иван IV сказал, что для своей охраны намерен «учинить» опричнину с двором, армией и территорией. А Московское государство (земщину) передает в управление боярской Думы. Кроме того, царь присваивает себе неограниченные полномочия: право без совета с Думой «опаляться» на непослушных бояр, казнить их и отбирать в казну «животы», то есть имущество опальных. При этом царь настаивал на необходимости покончить со злоупотреблениями властей и прочими несправедливостями. Указ был вынужденно одобрен Священным собором.
Опричнина была организована по типу удельного княжества и находилась в личном владении царя. В состав опричного «удела» вошло несколько крупных волостей, которые снабжали опричный двор необходимыми продуктами, и обширные северные уезды (Вологда, Великий Устюг, Двина) с богатыми торговыми городами. Эти уезды служили основными источниками доходов для опричной казны. Уездные дворяне были вызваны в Москву на смотр. Опричная дума во главе с Басмановым отбирала в царскую «гвардию» только крепких телом, но худых родом дворян. Опричники носили черную одежду, сшитую из грубых тканей; они привязывали к поясу у колчана некое подобие метлы (решимость вымести из государства боярскую измену).
В 1566 году Яков Строганов, от имени отца своего, Аникея Федоровича, «бил челом» государю, просил, чтобы Иван Грозный взял их городки Камгорт и Кергедан и все их промыслы в опричнину. Царь благосклонно отнесся к прошению Строгановых.
«От царя и великаго князя Ивана Васильевича всеа Русии, к Вычегодской Соли, Оникею Федорову сыну Строганову. Здесь нам били челом сын твой Яков, что мы взяли Вычегодскую Соль к собе в опричнину, а у тебя де с детьми на Каме по ниже Перми за восемьдесят за восемь верст промысл, по правую сторону Камы реки с усть Лысвы речки, а по левую сторону реки Камы против Пысконские курьи, и по обе стороны Камы до Чусовые реки, и речки, и озера до вершин дикие, и островы, и наволоки по нашей жалованой по лготной грамоте, а всего де того места сто сорок шесть верст; и на том де еси месте с детми поставили два городка, городок Канкар на Пыскорском мысу да городок Кергедан на Орловском наволоке, и на городках пушки и пищали учинили, и пушкарей и пищальников и воротников устроили собою, для береженья от Нагайских людей и от иных орд, и пашню пашете, и дворы ставите, и людей называете, и росолу доискались и варницы поставили; а лготы де вам дано на тот промысел на двадцать лет, от Благовещеньева дни лета 7066 до Благовещеньева дни лета 7088: и нам бы вас пожаловати, те городки, Канкар да Кергедан, и промыслы ваши, варницы и рыбные ловли и звериные, взять к себе в опричнину, а в земском бы тем городкам и промыслу вашему не быти.
И аз царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал тобя Оникея и твоих детей, и те городки и промыслы ваши взял к себе в опричнину; и как отойдут наши урочные лета, по нашим грамотам лгота, и чем вас наши писцы отпишут и оброк наш на вас писцы наши положат, и вы б те все наши оброки возили к нам на Москву, в опричнину, и отдавали в нашу казну, где вам велим.»
Писан на Москве, лета 7074 (1566), августа в 16 день.
Так решил судьбу семьи Аникей Федорович Строганов. Положил на раскрытую ладонь «всю свою соляную империю» да и протянул руку: бери царь все, ничего для тебя не жалко, и нас всех Строгановых бери к себе. Дипломат. Рисковал Аникей, конечно, но своего добился – все льготы царь ему оставил. А как знать, оставила бы Боярская дума в земстве ему все выгоды? Да и не подсудны теперь Строгановы стали никому, кроме Ивана Грозного.
Река Чусовая служила границей между владениями Строгановых и вогуличей и сибирских остяков. До поры до времени. В 1568 году Аникей Федорович послал своего старшего сына Якова в Москву с ходатайством, чтобы царь те пустые места, что на реке Чусовой, отдал бы ему. Иван Грозный и на сей раз не отказал Строгановым.
«Се аз царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал есми Якова Аникеева сына Строганова, что нам бил челом, а сказывал, что де они в нашей отчине, в тех же местах, которые места дали есмя им на лготу да и грамоту жалованую брату его Григорию дали, от Лысвы речки до Чусовые реки, по обе стороны Камы реки, места пустые, лесы черные, речки и озера дикие, а всего де того пустого места по Каме на сто на сорок шесть верст, а по Чусовой реке вверх на пустом месте при наволоке нашли росол, и они де у того росолу без нашего ведома крепости учинити не смеют; а по другую де сторону Чусовые реки с устья и до вершины, и от Чусовые реки вниз по реке по Каме до Ласвинскаго бору, по обе стороны Камы реки, островы и наволоки, места пустые, лесы черные, и речки и озера дикие, а всего де того пустаго места на двадцать верст, им не даны и в нашей жалованой грамоте у них в те пустые места не написаны, и пашни на том месте не пахиваны, и дворы не стаивали, и в нашу де цареву и великаго князя казну с того места пошлина никакая не бывала, и не отдано де то место никому, и в писцовых де книгах и в купчих и в правежных грамотах то место не написано ни у кого, и у Пермич де в тех местах письменных в писцовых книгах ухожаев нет никоторых.
И Яков хочет у того у соленого промыслу крепости поделати собою, городок и варницы поставити, и людей называти неписменных и нетяглых, и городовой наряд скорострелной, пушечки и затинные и ручные пищали учинити, и пушкарей и пищальников и кузнецов и плотников и воротников устроити, и сторожей держати собою ж, для приходу Нагайских людей и иных орд; и нам бы Якова Аникеева сына Строганова пожаловати, на том пустом месте у соленого промыслу в Чусовой реке, которое место дано им на лготу, от Лысвы речки вниз по реке по Каме до Чусовые реки, а от устья реки Чусовые по реке по Чусовой вверх и по другую сторону Чусовые реки с устья и до вершины, и от Чусовые реки вниз по Каме до Ласвинскаго бору, по обе стороны Камы реки, крепости поделати собою, городок и варницы поставити и людей называти неписьменых и нетяглых, и городовой наряд скорострелной, пушечки и затинные и ручные пищали учинити, и пушкарей и пищальников и кузнецов и плотников и воротников устроити, и сторожей держати собою, для приходу Нагайских людей и иных орд, и около того места лес по речкам и до вершин и по озерам сечи, и пашни пахати, и сена ростистя косити, и всякими угодьи владети. И оже будет так, как нам Яков Аникеев сын Строганов бил челом.
И аз царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии Якова Аникеева сына Строганова, по его челобитью, пожаловал: велел ему на том пустом месте, на Чусовой реке, в тех же местах, которые места за ним в нашей прежней жалованой грамоте написаны, у соленого промыслу, где они ныне росол нашли, крепости поделати и городок поставити, и городовой наряд скорострелной, пушечки и затинные пищали и ручные учинити, и пушкарей и пищальников и кузнецов и плотников и воротников устроити, и сторожей держати собою, для береженья от Нагайских людей и от иных орд, и около бы городка у соленого промыслу варницы и дворы ставити, по обе стороны Чусовые реки, по речкам и по озерам и до вершин, и от Чусовые реки по обе стороны Камы реки вниз на двадцать верст до Ласвинскаго бору, по речкам и по озерам и до вершин лес сечи, и пашни пахати, и пожни росчищати, и рыбными угодьи и иными всякими владети, и людей неписьменных и нетяглых называти, а нашей бы казне в том убытка не было.
А из Перми и из иных городов нашего государства Якову тяглых людей и письменных к себе не называти и не принимати, а воров ему и боярских людей беглых, с животом, татей и разбойников не принимати ж; а придет кто к Якову из иных городов нашего государства, или из волостей тяглые люди с женами и с детми, и станут о тех тяглых людех присылати наши наместники или волостели или выборные головы, и Якову тех людей тяглых с женами и с детми от себе отсылати опять в те же городы, из котораго города о которых людех отпишут имянно, и у себя ему тех людей не держати и приимати их; а которые люди кто придет в тот город нашего государства, или из иных земель люди, с денгами или с товаром, соли или рыбы купити или иного товару, и тем людем волно товары свои продавати и у них покупати, без всяких пошлин; а которые люди пойдут из Перми жити, и тех людей Якову имати, с отказом, неписьменных и нетяглых.
А где в том месте росол найдут, и ему тут варницы ставити и соль варити, и по речкам и по озерам в тех местах рыбу ловити безоброчно. А где будет найдут руду серебряную или медную или оловяную, и Якову тотчас о тех рудах отписывати к нам; а самому тех руд не делати, без нашего ведома. А в пермьские ухожеи и рыбные ловли Якову не входити, которые писаны у пермич в писцовых книгах и правежных грамотах.
А лготы есми ему дал на те новые места, о которых нам Яков бил челом, по другую сторону Чусовые реки и от Чусовые реки по Каме вниз на двадцать верст, по обе стороны Камы реки, до Ласвинскаго бору, на десять лет, в ту ж лготу, чем их преж того пожаловал по Григорьеву челобитью, от Благовещениева дни лета 7076 до Благовещениева ж дни лета 7086: кто к нему людей в городок и на посад и около города на пашни, на деревни и на починки, придут жити неписьменых и нетяглых людей, и Якову с тех людей, те льготные десять лет, не надобе моя царева и великаго князя дань, ни ямские ни ямчужные денги, ни посошная служба, ни городовое дело, ни иные некоторые подати, ни оброк с соли и с рыбных ловель в тех местах; а которые люди идут мимо тот городок нашего государства, или иных земель, с товаром или без товару, и с тех людей пошлины не имати никоторые, торгуют ли они тут, не торгуют ли; а повезет он, или пошлет ту соль или рыбу по иным городам, и ему с той соли и с рыбы всякие пошлины давати, как и с иных с торговых людей пошлины емлють.
А кто у него учнет в том его городке из людей жити пашенных и непашенных, и нашим Пермским наместником и их тиуном Якова Строганова и что его городка людей, деревеньских, не судити ни в чем, и праветчиком и доводчиком и их людем к Якову Строганову, к его городка и к деревеньским людем не въезжати нипочто, и на поруки их не дают и не всылают к ним нипочто. А ведает и судит Яков своих слобожан сам, во всем, или кому прикажет; а кому будет иных городов людем до Якова дело, и тем людем на Якова здеся имати управные грамоты, а по тем управным грамотам обоим, ищеям и ответчиком, безприставно ставиться на Москве перед нами, на тот же срок на Благовещениев день; а как те урочные лета отойдут, и Якову Строганову наши все подати велети возити на Москву, в нашу казну, на тот же срок на Благовещениев день, чем их наши писцы обложат.
Так же есми Якова Аникеева сына Строганова пожаловал: коли он, или его люди, или его слободы крестьяне, поедут от Вычегодские Соли мимо Пермь на Каму в Слободу или из Слободы к Вычегодской Соли, и наши Пермьские наместники, и их тиуны и доводчики, и все приказные люди, в перми Якова и его людей и его слободы крестьян на поруки их не дают и не судят их ни в каких делах. Також есми Якова Аникеева сына Строганова пожаловал: коли наши послы поедут с Москвы в Сибирь, или из Сибири к Москве, или из Казани наши посланники поедут в Пермь или из Перми в Казань, мимо тот его городок, и Якову и его слобожанам нашим Сибирским послом и всяким нашим посланником, в те его лготные десять лет, подвод и проводников и корму не давати; а хлеб и соль и всякой запас торговым людем в город держати, и послом и гонцом и проезжим людем и дорожным продавати по цене, как меж себя купят и продают; и подводы и суды и гребцы и кормщики наймут всякие люди проезжие, кому надобе, и кто у них дешевле похочется наняти.
Такоже есми Якова Аникеева сына Строганова пожаловал: с Пермичи ему никоторые тягли не тянуть, и счету с ними не держати ни в чем, до тех урочных лет, и во всякие угодья Пермичам в земляные и лесные, от Чусовые реки по обе стороны Камы реки до Ласвинского бору, по речкам и по озерам и до вершин, у Якова не вступатись ни в которые угодья новые, которых угодей у Пермич в писцовых книгах и в правежных грамотах не написано; а владеют Пермичи старыми ухожеи, которыми изстари владели по писцовым книгам, а Яков владеет своими новыми ухожеи, с которых ухожеев и со всяких угодей в нашу казну некоторых пошлин не шло, и в Казань ясаков нашим бояром и воеводам в нашу казну неплачивали, и прежде того в Казань не давывали. А что будет нам Яков, по своей челобитной, ложно бил челом, или станет не по сей грамоте ходити, или учнет воровати, и ся моя грамота не в грамоту.»
Дана грамота на Москве, лета 7076, марта в 25 день.
И стали Строгановы заселять те пустые места приходящими к ним вольными людьми, так появились на Чусовой первые починки и деревни. А в 100 верстах от Камы, по левой стороне по течению Чусовой поставили городок, в котором построили церковь, срубили дома для себя и для жителей. И назвали его Чусовским городком. (После появления рядом с ним другого городка, расположенного выше по течению, стал называться Нижним Чусовским городком. В середине XX века затоплен водами Камского водохранилища).
Затем, по указу Ивана Грозного, в тот же год Строгановы поставили острожки, на реках Яйве и Сылве, снарядили их пушечками и пищалями.
Порой в «сети» встречаются утверждения, что царь пожаловал Строгановым только часть Чусовой. Читаем еще раз в грамоте:
«… и нам бы Якова Аникеева сына Строганова пожаловати, на том пустом месте у соленого промыслу в Чусовой реке, которое место дано им на лготу, от Лысвы речки вниз по реке по Каме до Чусовые реки, а от устья реки Чусовые по реке по Чусовой вверх и по другую сторону Чусовые реки с устья и до вершины.»
Вероятно, где эти «вершины» реки Чусовой ни Строгановы, ни тем более Иван Грозный в 1568 году не знали. Что и подтверждается в Истории о родословной Строгановых:
«Аникей, по благополучном заселении по реке Чусовой городка, довольно рассматривая тамошние места и часто разговаривая с сведущими о дальности вершины реки Чусовой известился, что выше его заселения по Чусовой много есть жительства народов вогульских; но они сибирского владения, народы дикие и более жизнь свою продолжают ловлею в лесах разных зверей, а в реках – рыбною. Звериной их промысел более состоит в добыче лосей, оленей, соболей, куниц, лисиц и других зверей. Аникей, памятуя Соли-Вычегодской с теми сибирскими, по Оби реке, остяками и вогульцами прибыльный свой торг, которой приносил ему не малой интерес, желая и в Перми с теми народами того-ж, по близкому с ними соседству, те же принял меры, чтоб сделать с ними торгом знакомство, что и самым делом исполнять начато: посланы были от него, Аникея, в верх той Чусовой реки, до ближних и дальних вогульских жилищ, нарочные с мелочным товаром, - те возвращались с немалым числом меховой рухляди, а потом и сами вогульцы с такими же товарами приезжали, но не с таким множеством и богатым числом, как происходил торг у Соли-Вычегодской.
У Аникея не о торгах более было в рассуждении и не для прибытков себе имел с ними дела, но он более у тех своих гостей с ласкою выспрашивал, сколь далеко простирается вершина реки Чусовой и сколь далеко жилища настоящих татар сибирского владения, и по каким рекам и сколько от тех татар дней ходу до самой столицы Царства сибирского; ибо он, Аникей, вел на мысли своей великое намерение, не возможно ль ему каким бы образом, столь близко лежащую от Российских границ землю сибирскую или часть оной, начиная с вершин реки Чусовой, присовокупить оружием к Российской Державе, и тем бы принесть знатную услугу государю и отечеству, и о сем тайно разговаривая и рассуждая с детьми своими, Григорием и Яковом, каким бы образом сыскать он мог к сему предприятию, но и паки казалось ему быть сие дело великой важности и выше сил его, и хотя при жизни своей многие ища способы, но толь великое славное дело сие начать не мог, ниже дети его, помянутые Григорий и Яков, оное, по желанию, не могли получить, а сподобились начать и совершить внучата Аникеевы.»
Если убрать всю патетику последнего абзаца, вышитую кружевами семейных летописцев, то все выглядит вполне правдоподобно: волновали Аникея Федоровича и вогулы, и остяки (татары), так как понимал старший, что без борьбы земли по Чусовой, что «лежат впусте», они Строгановым не отдадут. А воевать придется детям и внукам его, потому как исполнилось Аникею Федоровичу уже 80 лет, и предстоял ему дальний путь в другие земли.
Отправился Аникей Федорович в Соль Вычегодскую, к младшему сыну Семену. Там и иночество принял, и в 1570 году скончался. Ушел из жизни Великий Человек!
И жизнь мирная для Строгановых ушла вместе с ним. Вместо хана Едигера, признавшего свою зависимость от Московского государства, правителем Сибирского ханства в 1563 году стал Кучум, который мечтал о былом ордынском величии и только ждал удобного случая, чтобы поквитаться с пришлыми русскими.
В 1571 году крымский хан Девлет-Гирей сжег Москву. Остались только Кремль и Китай-город. Вся остальная Москва выгорела. Потери были страшные: в Москве после нашествия крымчаков уцелело не более 30 тысяч жителей; в полон с русских земель было уведено 150 тысяч человек. Отчаянно храбрый Иван IV где-то трусливо отсиживался, вместе со своей доблестной гвардией опричников. (А ведь за год до этого он такие «геройские» дела в Великом Новгороде творил – легенды можно слагать. Будет еще об этом разговор. Чем больше изучаю историю, тем трудней отделаться от мысли, что более бестолкового правителя для государства Московского того времени невозможно было сыскать. Как полководец – полный ноль, все победы при нем – не его личная заслуга, а людей русских; как политик – полный ноль, иначе как объяснить, что государство постоянно воевало на два фронта; как объединитель народа – полный ноль, во имя своего дурного «Я» разорвал опричниной и без того ослабленное государство на части. И какой бы мы сегодня не изображали неприглядной Боярскую думу, у бояр был свой счет: видели они всю никчемность царя, потому и противились его единовластию).
В следующем 1572 году при поддержке Османской империи и Ногайской орды крымчак организовал еще один поход. Девлет-Гирей был настолько уверен в своей победе, что заранее города русские между своими мурзами поделил. Всё было на его стороне: значительное численное превосходство (50 тысяч всадников из крымчаков и ногайцев, 7 тысяч турецких янычар); основные силы русских войск увязли в Ливонской войне и располагались на западе; объединенное из опричников и земских русское войско насчитывало 12 тысяч дворян, 2 тысячи стрельцов и 4 тысячи казаков, всего вместе с ополчением 20 тысяч человек.
История гласит, что братья Строгановы в помощь Ивану Грозному собрали и вооружили большой отряд, и отправили его в Москву. И тут встрепенулись инородцы – соседи Строгановых (впрочем, так они будут действовать в будущем всякий раз, как только прослышат про ослабление русских).
Первым расхрабрился Пелымский вогульский князь Бехлебей. Он собрал остяков и вогуличей и внезапно подошел под Чусовской городок. Затем напал на Сылвенский острожек и выжег многие починки и деревни. Строгановы собрали всех защитников городка и ударили по вогулам. Бехбелей бежал.
Справка по вогуличам. Н.К. Чупин «Географический и статистический словарь Пермской губернии» 1873 год. «Манси, название, которое придает себе на своем языке народ Вогульский. Вогулы Березовского уезда, или так называемые Ляпинские Остяки, называют себя Манси-хум, что значит Манси человек. Или Манси-кум».
В следующем 1573 году уже Кучум отправил на Чусовую свой отряд во главе с племянником (сыном, братом) Меметкулом. Храбрец! Не читал он «Российскую газету», а может и совсем был неграмотный, иначе бы знал, что в официальной версии истории русские напрочь разбили крымчаков (а то, что продолжали и далее подарки богатые делать ненавистному Девлет Гирею, так это просто по ошибке). В любом случае, помощи Строгановым ждать было неоткуда. Но племянник Меметкуль даже с большим отрядом всадников на штурм Чусовского городка не решился, пугали его пушки, и только пожег все деревни вокруг. Побили много русских и ясашных остяков, а жен их и детей в полон увели.
Справка. Ясашные крестьяне. Название нерусских народностей Поволжья и Сибири с 15 по 17 века, которые платили натуральный налог – ясак. К категории ясашных крестьян относились мужчины от 18 до 50 лет (позднее с 16 до 60 лет за исключением больных и увечных). Средством принуждения ясашных крестьян к уплате налога (ясака) была присяга. Кроме того, ясашные крестьяне должны были нести в пользу государства натуральные повинности: дорожную, городовую, ямскую. Ясашные крестьяне как категория людей просуществовали у народов Поволжья до 1720-х годов, когда ясак был заменен подушной податью. В Сибири согласно «Уставу об управлении инородцев» (1822) нерусское население было приравнено к русским крестьянам.
Строгановы преследовать Меметкуля без царского указа не решились, но послали просьбу царю, а получив разрешение, собрали и вооружили отряд и двинулись в верховья Чусовой. Дошли до реки Утки, впадающей в Чусовую. И здесь вогулов и остяков, живущих по берегам этих рек, побили и жилища спалили, и пленных взяли (око за око, зуб за зуб, не читали они Матфея). А вскоре на завоеванных берегах своих крестьян поселили. С тех пор та Утка прозвана Межевой. (Поселение Строгановских крестьян со временем назовут деревней Баронской. Совсем рядом в наши дни, на другом берегу реки Межевая Утка – поселок Усть-Утка, где многие летние сплавы по Чусовой начинаются. Гилёвым настоятельно рекомендую, и предварительно у Дмитрия Саркисовича Мамина-Сибиряка про сплавщиков – родичей почитать).
В 1579 году Иван Игнатьевич Яхонтов будет проводить перепись строгановских земель, и именно тогда ограничит земли по реке Чусовой Межевой Уткой. Единственная причина этого ограничения – выше по реке Чусовой земли были не исследованы! Строгановы возражать не будут.
Трудно восстанавливали Строгановы свои вотчины: пожарища да пепелища глядели на них со всех сторон. Только свои мужественные русские люди, только их мозолистые руки были им в помощь. А у Ивана IV были на лицо все симптомы психического расстройства, называемого манией величия. Да и окружение его составляли люди под стать ему. В 1574 году Григорию и Якову Строгановым послана царская грамота.
Его Царское Величество, государь царь и великий князь Иоанн Васильевич, пожаловал их, Строгановых, все те места за Югорским Камнем, в сибирской украйне, между Сибири, Нагай и Тахчей и Тобол реку с речками и озерами, с устья и до вершин, где собираются ратные люди сибирского салтана, на тех землях позволено им принимать всяких чинов людей, города и крепости строить, и на оных держать пушки, и пушкарей и пищальников, а ясашных вогуличей от нападок и разъездов татарских защищать, да и в самом царстве сибирском покорением онаго под Российскую державу иметь старание, тако-ж по реке Иртышу и по Оби великой, по обе стороны тех рек, людей населять и пашни пахать и угодья владеть…
К счастью, у писаря перо сломалось (или чернила закончились). А то бы Иван IV и Китайскую империю Мин повелел забрать. Впрочем, нет худа без добра: царь письменно разрешил Строгановым вести войну с воинственными соседями. Что, впрочем, не помешало Ивану IV несколько лет спустя ногами топать и страшные угрозы посылать на Строгановых, когда они договорились с Ермаком Сибирского хана на прочность проверить…
В 1577 году ушли к отцу на вечный поклон два старших сына – Яков и Григорий. Великие Люди! А уже через два года, в 1579, году молодые Строгановы надумали делить «империю». Причин такого решения могло быть несколько: закончились льготные двадцать лет, что царь давал родителям, и пришло время платить налоги; желание каждого «постоять у штурвала». (Учитывая, что через несколько лет Семен Аникеевич и Максим Яковлевич разделят свои земли, напрашивается вывод, что молодое поколение Строгановых желало полной самостоятельности).
«В 7087 (1579) году, Семен Аникеевич, Никита Григорьевич и Максим Яковлевич Строгановы согласились, чтоб все свое имение движимое и недвижимое, как в Перми, так и у Соли-Вычегодской, до подлинного разделу между собою уверстать, а потом и жить каждому в доставшемся своем участии, и потому положили владеть: Никите Григорьевичу – Орлом городком, с присутствующими деревнями, дяде его, Семену Аникеевичу и племяннику его, Максиму Яковлевичу, владеть обще Чусовским городком, також с присутствующими деревнями. У Соли-Вычегодской у Семена тогда было два сына: Андрей и Петр, а племянник его, Максим, имел трех сынов: Владимира, Максима и Ивана; а Никита Григорьевич женат не был.
Затем, первым уверстанием вотчин и промыслов, в том же году, били челом государю царю, чтоб повелено было доставшиеся по наследию от отцов их, вотчинные земли и на них городки, села и деревни и соляные промыслы, которые в тот 7087 (1579) год имели они в общем содержании, между ими разделить, сказанных две трети, уверстать – оставить за Семеном и племянником его, Максимом, в обществе, а третью часть – Никите Григорьевичу особо; а чтоб, для того разделу, дать в вотчины писца, - по которой их просьбе и по указу послан был из Москвы в Пермь и в Строгановы вотчины сотной писец Иван Яхонтов, которой описание и уверстание, по полюбовному их, Строгановых, между собою разделу, и учинил.» В.Н. Шишонко.
И прибыл в земли Пермские Иван Игнатьевич Яхонтов с подьячим Третьяком Карповым, и в 1579 году провели Первую перепись Перми Великой.
5. ГИЛЁВЫ. ПЕРВЫЙ СЧЕТ.
«Да ведь русский корень! Разве его кто вырвать может,
коли он за землю ухватился.»
П.П. Бажов
Иван Игнатьевич Яхонтов переписал не только Строгановские вотчины, но и всю Пермь Великую, все земли царские и живущих на них людей. Это первое документальное появление Гилёвых. В 1579 году здесь, в Пермских землях, кончалась Россия. Ермак еще только-только пришел на службу к Строгановым, отъедался и отсыпался, и ему еще предстоял поход в Сибирь. С большой долей вероятности можно утверждать, что здесь указаны ВСЕ предки уральских и сибирских Гилёвых.
1. В землях Чердыни, Верхний стан, погост Вильгорт, на реке Колве – Стан Верхний, а в нем дворы крестьянские пашенные. №16 – Иванко Гилёв. Всего 55 дворов пашенных крестьян и 27 беспашенных бобыльских. В 2020 году - Вильгортское сельское поселение.
Справка. В современном русском языке слово «погост» является синонимом слова «кладбище». В XVI – XVII веках значение этого слова было несколько шире, оно указывало на населенный пункт с церковью и кладбищем при ней, объединяющий в церковную общину близлежащие деревни и починки.
Справка. Пашенные государевы крестьяне жили на казенных землях, несли повинности в пользу государства и считались лично свободными. При этом Яхонтов никак не выделяет Новоприходцев, а ведь были и такие. Новоприходцами считались обедневшие и разорившиеся крестьяне, по какой-либо причине потерявшие свои земельные наделы; они вынуждены были селиться на земли феодала (царя) и заключать с ним (его представителем, тем же царским наместником) порядную запись; в этой записи оговаривалось, что по истечении льготных лет крестьяне-новоприходцы обязаны были платить государственные налоги и нести повинности в пользу землевладельцев (тягло); при этом они из новоприходцев становились равными по правам крестьянам-старожильцам.
Справка. Беспашенные бобыльские дворы вовсе не предполагали «сидящих в четырех стенах» одиноких мужчин. У многих и семьи были. Но, по ряду причин, эти обедневшие крестьяне не могли в полном объеме нести тягло и повинности. Сам я так понимаю, что если дети еще малые, а глава семьи серьезно занедужил или повредил конечности (был призван в ополчение и получил увечье), то двор его быстро превращался в бобыльский.
2. В землях Чердыни, Нижний стан, погост Пентег, на реке Каме, деревня Усть Уролка на реке Уролке, а в ней дворы крестьянские пашенные. №1 – Иванка Гилёв, да сын его Якуш. Всего 6 дворов. В 2020 году – деревня Усть-Уролка в Чердынском районе, входит в состав Усть-Урольского сельского поселения.
(Ошибочка здесь у Яхонтова вышла. Следовало записать – Данило Гилёв, да сын его Якуш. Очень может быть, забыл Третьяк Карпов имя вовремя вписать, а потом добавил «от фонаря». Далее будет подробный разбор).
3. В землях Чердыни, Верхний стан, погост Янидор, на речке на роднике деревня Сумыч, а в ней дворы крестьянские пашенные. №4 – Поздейко Гилёв. Всего 8 дворов. В 2020 году – заброшенная деревня Сумыч.
4. В землях Чердыни, Около-городный стан, деревня Гилёва на роднике, а в ней дворы крестьянские пашенные. №2 – Пашко Гилёв. Всего 3 двора. Деревня существовала в XIX веке и записана у Шишонко В.Н., как стоящая на берегах речки Сажинки.
5. В землях Чердыни, Отхожий стан, деревня Кудымкар, на реке Инве, а в ней дворы крестьянские пашенные. №6 Бориско Гилёв. Всего 8 дворов.
Вот и все наши Пермские предки Гилёвы, великолепная «Пятерка», которые пришли… Откуда? То, что они пришлые, не вызывает сомнений. Посмотрите, где они поселились. Один только Иван Гилёв записан в крупном, по тем временам, погосте Вильгорт, да и то, мне думается, его туда направили, чтобы бобыльские дворы здоровыми разбавить. Остальные «нашли приют» в маленьких деревушках, а то и вовсе стали основателями таковых, как Павел Гилёв из деревни Гилёва в три двора.
То, что фамилия произошла от древнего, мужского рода слова «Гиль» - означающего (по Далю) смута, мятеж, скопище – согласен. («Гилем пришли, толпой, буйным скопищем»). Высказывались предположения, что фамилия как-то связана с соляными бунтами. Но при чем здесь соляные бунты? Где они, Гилёвы, к соляным Камским варницам были приписаны, и какие великие соляные бунты в то время случились? Если бы жили в землях Перми Великой со времен ее покорения государством Московским, то есть пришли бы с первыми воеводами (за сто лет до описываемых событий), то в любом случае как старожилы «имели бы городскую прописку». Жизнь в городе, за крепкими стенами – это серьезный шанс уцелеть при набегах вогулов и сибирских татар!
И у Строгановых Иван Яхонтов их не нашел, не были Гилёвы строгановскими вотчинными крестьянами. И еще одно замечание: пришлые вышеназванные Гилёвы были «пионерами», первым поколением рода Гилёвых, поселившихся в Перми Великой. Иначе какой-либо из сыновей (как правило старший) рядом с родительским свой бы двор поставил, а таковых мы с Яхонтовым не находим.
Были ли они родичами? Конечно! И очень близкими родичами. Отчего же тогда не пожелали вместе поселиться? А кто спрашивал их желание? Вот представьте себе, приходят (или их привозят) к царскому наместнику в Чердыни пять молодых крепких мужиков с фамилией бунтарской, со взглядом свободным… Не знаю, кто им тогда прописку выправил: то ли наместник князь Никита Иванович Ромадановский, то ли сменивший его на этом посту князь Иван Юрьевич Булгаков. Разницы нет, оба читали еще в отроческие годы у Макиавелли: «То, чем управляешь, разделяй». На всякий случай поселили Гилёвых в землях Чердынских врозь, но в оперативной близости к Чердыни, чтобы под приглядом были.
(Родственные связи Гилёвых, на момент написания Первого «Сказа», я определил чисто логическим путем. И не ведомо мне тогда было, что предки сами нам об этом расскажут).
Так откуда же вы пришли, первые Гилёвы? Обратим внимание на написание имен: записывал подьячий так, как крестьяне себя называли. Иванко, Пашко, Бориско… Это вам не «расейские» Ивашка, Пашка, да Бориска. Так «окали» на северо-западе Руси.
Так «окали» в Великом Новгороде. И называть там себя принято было кратко – Ивашко Гилёв. Без отчества. Потому как сказавший так привязывал себя не к отцу, а сразу ко всему роду. Поэтому у «Первой Пятерки» Гилёвых мы нигде не встретим ни одного отчества. Увы…
Предвижу и следующий вопрос. «Почему? – спросите вы, - почему же эти Гилёвы из Великого Новгорода – богатейшего мегаполиса того времени – в деревни пермские перебрались?» Странно, правда? Это как в наше время москвичи вдруг в Чердынь на ПМЖ поедут.
А они и не хотели переезжать. Это уж царь постарался…
6. ЧЕТЫРЕ ИВАНА – МОСКОВСКИХ КАПИТАНА.
«С золотом-то куда проще. Понятно, и у золота сорт есть...»
П.П. Бажов
Четверо их и было, Иванов-то, князей Московских, кому Рюрик предком приходился. Первым Иван Данилович Калита оказался. По совместительству, как я уже писал, один из внуков Александра Невского.
Ну да, тот самый, что выдал дочь свою замуж за устюжского князя Константина, а уж устюжане (деды Морозы) этому событию так радовались, так радовались, что в возбуждении своем у новгородцев обоз с пушниной на подарки расхватали. А новгородцы оробели вдруг, и впервые не дали сдачи наглецам? Тем более удивительно, что в том году князем Новгородским был не кто иной, как Иван I Калита. Так, во всяком случае, нам «Вики» говорит.
Иван Данилович Калита (1288 – 1340) – князь Московский (1322 – 1340), великий князь Владимирский (1328 – 1340), князь Новгородский (1328 – 1337). Получил свое прозвище Калита (большой кошель на поясе) за щедрость, с какой он раздавал мелкие монеты нищим и убогим (московским, понятное дело, совсем чуток перепало Рокфеллерам да Морганам). В молодые годы участвовал в борьбе старшего брата Юрия Даниловича с тверским князем за великое княжение. После гибели брата унаследовал княжество Московское.
В 1327 году случилось Тверское восстание, против ордынцев, которое ханом Золотой орды – Узбеком – было жестоко подавлено. И Иван Калита в нем принимал участие, на стороне ордынцев (удивительное время: никто не называл его предателем русского народа; еще удивительнее, что в XXI веке его святым назвали). В результате этого альянса, при поддержке Узбека, Иван Калита получил серебряную пайцзу (ярлык) на владение Владимиром, а также право собирать для Орды дань с других русских княжеств.
Правление Ивана I считается началом эпохи объединения русских земель под властью московских князей, которые стали носить титул «Князь великия всеа Руси». Воевал великий князь и с Новгородом, но безрезультатно.
Иван II Иванович Красный (1326 – 1359) – один из сыновей Ивана Калиты. До 1354 года князь Звенигородский. В 1353 году умер старший решительный брат Симеон Гордый, и Иван II становится князем Московским и великим князем Владимирским. В 1355 – 1359 годах носил титул князя Новгородского.
Делами великими Иван Красный не особо как-то запомнился. А славен он сыном своим старшим – Дмитрием Донским (1350 – 1389), прозванным так за победу над ордынцами на Куликовом поле. (Так принято говорить! Победили! Почему ордынцы не разбежались? То тайна великая есть!)
Иван III (1440 – 1505) – правнук Дмитрия Донского. Прозванный Иваном Великим. С 1462 по 1505 великий князь Московский, государь всеа Руси. Результатом правления стало объединение значительной части русских земель вокруг Москвы. При нем был принят нынешний герб России – двуглавый орел. Воин и полководец. Отличительная особенность – жесткая последовательность в своих решениях и делах.
Отнял у Новгорода свободу – снял вечевой колокол, как символ республики Господин Великий Новгород. Об этом еще поговорим.
Иван IV Грозный (1440 – 1505) – внук Ивана III, с малолетства оставшийся круглым сиротой, скрытный и подозрительный, взрослевший среди боярских заговоров, всю свою долгую, царскую жизнь потративший на доказательство своей гениальности и исключительности. При нем народ русский как косой косили недруги воинственные, да в полон угоняли, а что оставили и не докосили, в том Грозный преуспел.
Ему в наследство достался Великий город с богатейшей историей, который Новгородом Великим назывался, после него остались кровь, пожарища и запустение. После него была война со шведами, и стали формировать полк новгородский, который назвали так не потому, что из новгородцев состоял (некого было призывать), а по причине формирования в тех землях.
Вот так вот, кратенько, по государям Московским мы пробежались, чтобы потом про Новгород Великий поговорить, на «Вики» не часто отвлекаясь.
7. НЕСПОКОЙНЫЙ НОВЫЙ ГОРОД.
«Иные теперь это за старую дурость считают, — от малого, дескать,
понятия да со скуки колотили друг дружку.»
П.П. Бажов
Начнем с «Повести временных лет». В прекрасном переводе Дмитрия Сергеевича Лихачева:
«В год 6360 (852), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом. Вот почему с этой поры начнем и числа положим. «от Адама и до потопа 2242 года, а от потопа до Авраама 1000 и 82 года, а от Авраама до исхода Моисея 430 лет, а от исхода Моисея до Давида 600 и 1 год, а от Давида и от начала царствования Соломона до пленения Иерусалима 448 лет, а от пленения до Александра 318 лет, а от Александра до рождества Христова 333 года, а от Христова рождества до Константина 318 лет, от Константина же до Михаила сего 542 года…»
«В год 6367 (859). Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с кривичей. А хазары брали с поля, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дыма.»
«В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, - вот так и эти. Сказали руси, чудь, словене, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Приходи княжить и владеть нами.» И избрались трое братьев со своим родом, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, - на Белоозере, а третий, Трувор, - в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля, Новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были словене. Через два года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик…»
«В год 6406 (898) … Когда славяне жили уже крещеными, князья их Ростислав, Святополк и Коцел послали к царю Михаилу, говоря: «Земля наша крещена, но нет у нас учителя, который бы нас наставил и поучал нас и объяснил святые книги. Ведь не знаем мы ни греческого языка, ни латинского; один учит нас так, а другие иначе, от этого не знаем мы ни начертания букв, ни их значения. И пошлите нам учителей, которые бы могли нам истолковать слова книжные и смысл их». Услышав это, царь Михаил созвал всех философов и передал им все сказанное славянскими князьями. И сказали философы: «В Селуни есть муж, именем Лев. Имеет он сыновей, знающих славянский язык; два сына у него искусные философы». Услышав об этом, царь послал за ними ко Льву в Селунь, со словами: «Пошли к нам без промедления своих сыновей Мефодия и Константина». Услышав об этом, Лев вскоре же послал их, и пришли они к царю, и сказал он им: «Вот, прислала послов ко мне Славянская земля, прося себе учителя, который мог бы им истолковать священные книги, ибо этого они хотят». И уговорил их царь, и послал их в Славянскую землю к Ростиславу, Святополку и Коцелу. Когда же (братья эти) пришли, - начали они составлять славянскую азбуку и перевели Апостол и Евангелие. И рады были славяне, что услышали они о величии Божьем на своем языке».
Прошло еще 90 лет. И крестил князь Владимир Киевскую Русь. А вскоре и Новгород крестил. Но не было после крещения ни порядка, ни мира в Новгороде, потому как князья, потомки Рюриковы, из Апостола взяли единственное: «Не есть власть, если не от Бога». А поскольку род Рюриковичей из поколения в поколение разрастался со страшной силой, а земли никак не захотели множиться в соответствии с их пожеланиями, то спокойной жизни новгородцам впереди и не предвиделось. Они-то думали, пригласив Рюрика на княжение, что решат все вопросы междоусобиц, а получили прямо противоположное.
… И сказал ему князь: «Читай!». Игумен открыл книгу на нужной странице, привычно зачастил: «Всяка душа властем предержащымъ да повинуется: несть бо власть аще не от Бога, сущыя же власти от Бога учинены суть. Темже противляйся власти, Божию повелению противляется: противляющиеся же себе грех приемлютъ. Князи бо не суть боязнь добрым делом, но злым. Хощеши же ли не боятися власти? Благое твори, и имети будеши похвалу от него: Божие бо слуга есть, тебе во благое. Аще ли злое твориши, бойся, не бо безъ ума мечь носить: Божие бо слуга есть, отмститель в гневе злое творящему…»
Игумен привычно замолчал. Дальше князь слушать не любил. Впереди его ждала борьба за великое княжение, и нельзя было жалеть живота своего (Кстати, «живот» у простых смертных – их скарб, их имущество, а у князя «живот» - его народ). Что любил князь, так это развлекаться: побив другого Рюриковича (какого-нибудь троюродного брата) из соседних земель, заходил в церкви тамошние, крестился, потом обдирал все серебро с окладов и, уходя, бросал на пол искрящие головни...
И стали бояре новгородские пытаться из-под власти княжеской уходить, своими силами решать вопросы, как встарь быть вольным городом. Да кто ж им, «сердешным», вольности-то без драки отдаст. Так почти весь XII век прошел в борьбе с суздальскими князьями: за власть в самом Новгороде, и за новгородские спорные земли (Заволочье – Подвинье) новгородцы «бодались» с Юрием Долгоруким и его потомками. Известные столкновения 1149 и 1169 годов в Заволочье окончились победой новгородцев. (Да и в дальнейшем богатейшие новгородские бояре успешно отражали все покушения суздальских князей на вольности и земли Новгорода.
А еще новгородцы следовали моде тех времен: с удовольствием захватывали не только ближние, но и дальние земли, какие «плохо лежали», и заставляли жителей тех земель урожаем или добычей лесной-речной делиться. И белозерские, ростовские, ярославские и даже тверские князья вынуждены были отступать перед растущей мощью Новгорода. Уже в древнейших договорных грамотах Новгорода с тверскими князьями среди новгородских волостей были названы: Волок и Торжок, Бежиче и Городец, Палиц и Мелечя, Шипино, Егна и Заволочье, Тре и Пермь, Печера, Вологда и даже Югра. И этот перечень сохранялся до 1456 года!
Такое господство открывало новгородским боярам широчайшие возможности обогащения за счет волостей. Посылка промысловых ватаг, сбор дани, торговля мехами и рыбьим зубом, торговля изделиями новгородских ремесленников – все приносило новые и новые богатства боярам.
И все-таки было у новгородцев слабое место. Долгое время, читая страницы истории Новгорода Великого, я не мог понять причин, по которым бояре новгородские часто шли на компромиссы с противостоящими им низовыми князьями. Только-только «подрались», а уже откупные дают, так стоило ли задирать соседей? Ответ я нашел в Торжке, где местный экскурсовод рассказала нам, что во времена Рюриковичей весь хлеб в Новгород с Руси поставлялся через Торжок. Других дорог не было. А если «опустить шлагбаум»? Перекройте сегодня автотрассы к любому мегаполису, оставьте ему только ближние огороды, и засекайте время – как долго город этот будет успешным? И еще, Новгородские земли – это вам не Кубанская житница!
Теперь, «просвещенный», я знал, что в первой новгородской летописи искать: неурожайные годы и голод.
«Тои же осени (1215 год) много зла ся створи, поби мраз обилье по волости; а на Торжку все чело бысть и зла князь вершь на Торжку, не пусти в город ни воза; и послаша по князя Смена Борисовиця, Вячеслава Климятиця, Зубьця Якуна, и тех прия, и кого послаша и князь прия. А зло бысть вельми: кадь ржи купляхуть по десяти гривен, а овса по три гривне, а репы воз по две гривны; ядяху люди сосновую кору, и лист липов, и мох. О горе тогда, братье, бяше! Дети свои даяхуть одьрень. И поставиша скудельницо, и наметаша полну. О горе бяше! По торгу трупие, по улицям трупие, по полю трупие, не можаху псы изъедать человек; а Вожане помроша, а останки разидеся. И тако, по грехам нашим, разидеся власть наша и град наш».
Впрочем, несмотря на голод и частые пожары, Новгород продолжал процветать. Благодаря не только боярам и купцам, но и ремесленникам. Еще до татарского нашествия у новгородских ремесленников насчитывалось не менее пятидесяти специальностей, (а по писцовым книгам XVI века насчитывалось до 3000 ремесленников, владевших более чем двумя сотнями ремесленных специальностей). Ремесленный характер Новгорода проявился и в военно-силовой роли новгородских ремесленников, поскольку в новгородском войске главную роль играла пехота, а именно из ремесленников она и набиралась.
Примером выступает знаменитая битва на Липице (1216 год) – одно из первых в Европе крупных сражений, исход которого был решен стремительной атакой пеших отрядов. Летопись сообщает нам, что отряды эти состояли из ремесленников. Упоминаются в летописи и имена погибших ремесленников: «Дмитра Пльсковитянина, Онтона котелника, Иванка Прибышиниця опонника». В других же битвах упоминаются: серебряники Страшка и Нежила, щитник Гаврила, гвоздочник Яков, кузнец Измаил. Имена есть, а фамилий нет. Не пришло еще время фамилиями людей простых наделять.
А потом случилось вторжение татар. Первая новгородская летопись так говорит об этом: «В лето 6745. Прииде царь Батый на Рускую землю, и много зла безчислено сотвори, городов взял 17, а волостей безчислено, и волости биюче до Игнача Креста, и оттоле начаша дани даяти князи Рускии.»
Новгороду сказочно повезло! Весной 1238 года тумены Батыевой конницы, не дойдя каких-то 200 верст до Новгорода Великого (урочище «Игнач Крест», неожиданно повернули назад. Тут и голод в войсках Батыевых свою роль сыграл, и отсутствие кормов для лошадей во встречных русских поселениях, и весенняя распутица с непроходимыми болотами под Новгородом, - все было против татар.
И Новгород Великий остался свободен. Не пожгли его татары и в полон никого не угнали, избежал он участи разоренных верхневолжских земель. А народ русский с тех земель бежал в Новгород, и тем самым еще более усилил новгородцев. Нельзя сказать, что Новгород не подчинился Батыю: платил он дань, чего уж там…
Читаем в третьей новгородской летописи: «В лето 6754 (1247). При архиепископе Спиридоне Великаго Новаграда и Пскова, великий князь Ярослав Всеволодович, благовернаго великаго князя Александра Невскаго отец, начал дань давать в Златую орду.»
А потом и сам Александр сбор продолжил, и когда в 1259 году новгородцы взбунтовались, именно Невский и подавил то восстание. И пусть новгородцы – современники Александра считали его предателем (вот так!), при нем Новгород был и оставался свободным городом! Жаль, не нашлось у новгородцев такого защитника во времена Ивана III или Ивана IV.
В то время, как вся низовая Русь платила дань и была прикрыта от внешних врагов татарами, у новгородцев север был открытым. Давили на них шведы, немцы и датчане. Новгороду Великому выпала судьба стать главным сторожем на северо-западном рубеже Русских земель. Не сумев помешать утверждению власти западных феодалов в землях суми, еми, эстов и ливов, Новгород удержал в составе своего государства земли води, ижоры и большую часть карелы. В долгой борьбе с захватчиками, новгородцы при поддержке Низовых князей своими мечами прорубили тот рубеж, который на многие века стал северо-западной границей Руси.
Значение Наровы и Чудского озера, как границы между Новгородом и датскими владениями и Орденом, было определено уже в первой половине XIII века, когда Александр Невский разгромил рыцарей, а Раковорская битва (1268 год) закрепила результаты Ледового побоища. Попытки же датчан Дидмановичей утвердиться на правом берегу Наровы были пресечены без труда.
Несколько дольше затянулась борьба со шведами. Во время крестовых походов маршала Кнутссона шведы построили на земле карел крепость Выборг, как базу для возобновления борьбы за берега Ладоги и Невы, где они безуспешно пытались утвердиться и в XII веке и в XIII. (Будущие победы Кнутссона на рубеже XIII и XIV веков поставили под угрозу главную водную дорогу из Новгорода к морю. Шведы построили еще две крепости: Кексгольм и Ландскрону. Вторую новгородцы быстро спалили, а Кексгольм оставили добивать Петру Первому).
После длительной войны, в которой успех в целом был на стороне Новгорода, в 1323 году был заключен мир; договаривались в новом русском городе – Орешке, который князь Юрий Данилович поставил на истоке Невы. По этому договору было проведено размежевание границ между Новгородом и Швецией – «развод и межа». Попытка Магнуса Эриксона в середине XIV века военной силой пересмотреть Ореховецкий договор кончилась поражением шведского короля. Новгородцам удалось удержать за Русью побережье Ладожского озера и Невский путь.
В это же время Новгород воевал и с норвежцами. В 1322 году князь Юрий посылал русские дружины в северную Норвегию, где новгородцы праздновали победу. Через три года после договора в Орешке был заключен мир и с норвежцами.
Господствуя над севером Восточной Европы, Новгород вступил в XIV век в пору своего расцвета. Успехи предыдущего века были закреплены и приумножены. Территория новгородских владений продолжала расширяться, а господство бояр над необъятными волостями почти никем не оспаривалось. И только в самом конце XIV века началось серьезное наступление московских князей на север.
Принцип главенства общины над князем был выдвинут еще в начале XIII века. Пользовавшийся расположением веча Твердислав, поставленный посадником после Липицкой победы над Ярославом, во время столкновения с князем в 1218 году так сформулировал учение о верховенстве народа: «… а вы, братье, в посадничестве и в князех волне есте». Слова Твердислава – одна из самых ранних в средневековой Европе формулировок принципа верховенства народа. Дальнейшее развитие этот принцип получил в договорных грамотах с князьями во второй половине XIII века. Договорные грамоты с Ярославом Тверским, первые новгородские «писаные конституции», созданные в ходе борьбы бояр с сыновьями Ярослава, по сути дела отстраняли князей от внутреннего управления Новгородской землей.
Уже первая статья грамот устанавливала порядок управления волостями через новгородских мужей, и ясно свидетельствовала о политической направленности «новгородской конституции». «Держать волости» новгородскими мужами означало не что иное, как отстранение князя от управления волостями. Точно так же статья о немецком дворе означала отстранение князя от прямых дел с немецкими купцами. Таким образом новгородское боярство ревниво оберегало от князя важнейшие источники своих богатств.
Грамоты решительно запрещали князю и его слугам приобретать каким-либо путем (даже в дар) земли в новгородских владениях. Все значение этой статьи становится ясным, если учесть, что феодальная собственность на землю являлась основой феодализма, а высшая власть в военном деле и в суде была атрибутом земельной собственности.
В XIV веке князья постепенно отходят и от руководства новгородской ратью. Последним князем, который водил в бой новгородские войска и ставил города, был Юрий (по-новгородски Гюргей) Данилович. После него войска Новгорода возглавляли или мужи новгородские, или «кормленые» князья. Имя князя все реже упоминалось в качестве главы Новгорода и в договорах с иностранными державами.
Если обратиться к грамотам Новгорода с Западом в XIV веке, то имя князей (Андрея и Юрия) встречалось только в четырех грамотах до 1323 года. В прочих одиннадцати грамотах имена князей не упоминаются, а в шести нет даже имени княжеского наместника. Князья теперь в Новгороде – редкие гости.
Столкновения между Новгородом и князьями (тверскими и московскими) в XIV веке связаны были не с вопросами о правах князя во внутреннем управлении, а со спорами из-за размеров поборов в пользу князя и в особенности из-за прав князей в порубежных с Новгородом землях. В грамотах Новгорода с князьями эти вопросы занимали столько места, что складывалось впечатление, что это договоры Новгорода с соседней державой. И обязательств военной службы по призыву великих князей Новгород на себя не принимал. И еще, договор облекался в форму «целования креста» князем Новгороду, а не наоборот.
Военно-политическое значение «Господина Великого Новгорода» в XIV веке чрезвычайно возросло. Используя соперничество между Тверью и Москвой в начале века, новгородцы сумели ослабить опасного соседа в лице Михаила Тверского. В результате усилилась Москва. Но когда москвичи стали проявлять к Новгородским богатствам излишний интерес, бояре новгородские повернулись лицом в сторону Литвы.
Появление в Новгороде в 1332 году первого Гедеминовича – Наримонта – произошло вослед размолвке между Новгородом и Иваном Калитой. Только так, на противовесах, новгородские бояре могли вести свою линию во внешней политике. Послы Новгорода самостоятельно договаривались со всеми государствами Восточной Европы. Так, Кузьма Твердиславич, крупнейший новгородский дипломат середины XIV века, ездил в 1331 году на Волынь к Гедемину, в 1338 году к шведам в Выборг. Его же отправили новгородцы к Симеону Гордому с жалобой на московских бояр. А еще новгородские купцы и послы бывали в Ливонии, Норвегии и Византии.
В XIV веке боярское землевладение по-прежнему оставалось основой новгородского общества. Бояре являлось господствующим классом, а феодальная рента была основной формой эксплуатации населения. Собственно, так в то время было по всей Руси. Однако в Новгороде крупное боярское землевладение получилось не из княжеских пожалований, и вынуждено было собственными силами вести закабаление смердов. Каждый боярин имел собственных подручных (можно вспомнить новгородскую былину о Василии Буслаеве, в рассказе о том, как боярин набирает «дружинушку хоробрую»). Боярская дружина выступала как окружение боярина в городе и как его военная сила, с которой он отправлялся собирать дань, удерживал и умножал свои землевладения.
Феодальная рента XIV века складывалась из барщинных повинностей и из оброков. Боярин-вотчинник не старался развернуть собственную пашню. В большей степени боярские люди занимались скотоводством и рыбным промыслом. Ну и походы ватаг новгородских молодцев, ходивших на Двину и за Двину, которые финансировались боярами, приносили им большие прибыли.
Летописи сообщают о дальних походах: в 1320 году новгородцы в ушкуях ходили на Мурман («А Лука ходи на Мурманы, а немцы избиша ускуи Игната Малыгина); в 1364 году Александр Абакумович и Степан Ляпа доходили до Оби.
Век расцвета Великого Новгорода отнюдь не был временем внутреннего социального спокойствия. Борьба простых людей с боярами велась во всех землях новгородских: от границ со Швецией и до северного Урала. В летописях этим событиям уделено мало места. Гораздо больше сведений сохранилось о борьбе внутри самого Новгорода.
8. ГИЛЁВЩИК.
«Пусть не думают, что деды-прадеды золотые пенки снимали.»
П.П. Бажов
По новгородской первой и четвертой летописям.
«В лето 6926 (1418). Знамение бысть в церкви святеи мученици Анастасии: идяше от иконы святыа Богородица Покрова акы кровь, по обе стороны ризы еа, месяца апреля в 19».
В том же месяце произошло еще одно событие в Новгороде, не иначе, как по наущению дьявола. А случилось следующие. Боярин Данила Иванович, уважаемый человек, внук Божина, часто поколачивал своих холопов, чуть что не так – «получай!» Холопы втягивали головы, привычно терпели. Да только не в этот раз. Некий Степанко, увернулся от тумака, схватил Данилу Ивановича за руку и стал кричать: «Люди! Помогите мне справиться с этим злодеем!» А дело-то на открытом месте случилось. Люди, возможно такие же холопы, как и сам Степанко, которых тоже поколачивали их бояре, услыхав его крики о помощи, схватили и потащили боярина, словно злодея, к народу на торжище. И при стечении народа избили его хорошенько. А когда из толпы выскочила жена Степанко, худенькая как былиночка, а руки все в синяках, и наотмашь ударила Данилу Ивановича и закричала, что «обидима есть имъ», - народ и вовсе озверел. Свели боярина с сонмища и сбросила с моста в Волхов.
Но боярин не утонул. Один человек, Личков сын, желая спасти боярина, поднял его в челн. Народ пришел в ярость против того рыбника и разграбил его дом. Когда же все разошлись, боярин Данила Иванович, желая отомстить за свое бесчестие, схватил с подручными Степанко и начал его пытать. Всякое зло порождает еще большее зло. Услышали люди, как кричит пытаемый Степанко, и стали звонить в вечевой колокол на Ярославовом дворе. И собралось людей множество, и стали кричать: «Отпусти, боярин, Степанко!» Но Данила Иванович и слушать никого не желал: заперся в своем доме за крепким забором и продолжал пытать Степанко.
Так продолжалось несколько дней, и с каждым днем смута только нарастала. Уже не раз слышались угрозы: «Пойдем на того боярина и дом его разграбим!» Зная, что у боярина крепкая охрана, надели доспехи и двинулись со стягом на Козмодемьянову улицу, что на Софийской стороне. Разграбили дом не только виновного боярина, но и много других ближних домов, и на Яневом берегу дома пограбили.
Страшна была новгородская смута, беспощадны черные люди в гневе. И испугались Козмодемьянцы и, чтобы не случилось еще большее горе, обратились за помощью к архиепископу и молили его, чтобы послал он кого-либо успокоить народ. Святитель выслушал их моления, и решил послать вместе с ними на переговоры попа и доверенного боярина Ивана Иевлича, умевшего говорить красиво и складно, и Степанку велел с ними направить. Но ошибся святитель с выбором переговорщиков, не стала разъяренная толпа слушать сладкие речи Иевлича. И двинулся народ на Чудинцеву улицу, где двор Иевлича был, и там разграбил много дворов боярских.
А потом пошли смутьяны к монастырю святого Николы, и монастырь разграбили, и одни говорили: «Здесь житница боярская», а другие говорили: «Все наше, так как нашим трудом нажито!» И в то же утро на улице Людогоща разграбили много дворов, крича: «Здесь наши супостаты живут!» Ходили смутьяны и на Прусскую улицу, но там от них отбились. «Прушане начаша битися с ними, вооружившееся стреляти, они же бежа, иные же реющеся дроуг на дроуга и грабленаа изметаша».
И тогда прибежали смутьяны на свою Торговую сторону и начали звонить во все колокола и кричать, что Софийская сторона хочет вооружиться и пойти на их Торговую сторону дома грабить. Тут уже и ремесленники встрепенулись, отложили работу свою. Кузнецы печи затушили да из ларей доспехи свои воинские доставать стали. Куда ж в таком деле без кузнецов: на мосту стоять в первых рядах, там одной верткости мало, там силу несокрушимую показывать требуется. Неспешно одели рубахи кольчужные, длинные в колено, в стычках со шведами не раз испытанные, взяли щиты большущие овальные, железом кованые (не всякому и удержать), да вооружились пиками длинными, для случая с железными древками (не перерубить мечом). Топоры боевые брать не стали, где на мосту размахнешься-то, только своих посечешь.
И сошлись на мосту главном две стороны новгородские, и зазвенела сталь боевая, и стрелы засвистели в воздухе, и раненые и убитые появились, как в настоящей боевой сече. И чем бы этот сход на мосту закончился, не ведомо, да только сгустились в том месте над мостом тучи черные, и прогремел гром велик, и вспыхнули молнии, а потом и град застучал по доспехам воинским. И напал вдруг страх на обе стороны.
Услыхал владыка Симеон про сечу на мосту, пролил слезы и повелел собрать все духовенство. А когда собрались все, вошел архиепископ в церковь святой Софии и начал молиться со слезами, а затем облекся в священные ризы вместе с соборным духовенством, велел взять крест господень и образ Пресвятой богородицы и пошел на мост. А за ним шли все священники и много народа, испускающего слезы и молящегося за успокоение.
И пришел святитель и встал посреди моста, взял животворящий крест и начал благословлять обе стороны. Они же, взирая на честный крест, заплакали. И раскаялись в содеянном. Так закончилась смута великая.
Ах, да… Летописец еще сообщает, что скрывавшиеся где-то до этого момента посадники и тысяцкие нашлись, и он с удовольствием живописал эту сцену: «И пришел посадник Федор Тимофеевич, с иными посадниками и с тысяцкими, поклонились владыке. Владыка послушал моления их, послал архимандрита Варлама, и отца своего духовного, и протодьякона на Ярославов двор, чтобы дали благословение степенному посаднику Василию Есиповичу и тысяцкому Кузьме Терентьевичу, чтобы расходились по домам своим – и разошлись, молитвами святой Богородицы и благословением архиепископа Симеона, и наступила тишина в городе».
О чем умолчали новгородские летописи.
Не нашел я в новгородских летописях слова «гиль». Только смута да мятеж. (Однако «Гиль» встречается в «братской» псковской летописи более позднего периода). Впрочем, не нашел ни единого словечка и про Строгановых. Думаю, что дело тут в отношении новгородских летописцев к черному люду. Летописи составляли «владычные летописцы», в обязанности которых входило воспевать княжескую славу да жадность бояр великих (никого вам не напоминает?), а слова «гиль» и «гилёвщик» были в ходу у простого народа. А что про него говорить-то, про народ черный? Пустые карманы воспевать? Иное дело, когда про Василия Есиповича и Кузьму Терентьевича буковки чернить, уж лизнуть так лизнуть, глядишь и поделятся нажитым с владыкою.
А про народ ремесленный, да дела его незатейливые, пусть другие говорят да бересту изводят. Вот как на этой, сгоревшей когда-то берестяной грамоте, которую я постарался изложить современным языком:
«После столкновения на мосту у кузнецов было много работы. Вроде бы и помахались-то чуток, а гляди ж ты, сколько в этой скученности железа помяли, что уж тут про людей-то говорить. Доспехи и оружие, побитые, несли с обеих сторон: и с Торговой, и с Софийской. Кузнецы никому не отказывали: прошел гиль, хватит виноватых искать. И раздували молодцы мехами угли красные, и стучали молотки от зари до зари. А работы не убывало, приходили все новые и новые просители. Сквозь тяжелые удары молота слышалось: «Эй, Добрило, готов мой меч?» или «Эй, Добрило, щит поправил?» И тогда вставала вся работа, потому как в этой большой кузнице работали сразу два Добрилы, и поди-разбери, к которому из них обращались…»
А какое у кого из них полное имя было, того кроме родителей никто и не ведал. А могли ведь быть и Добровит с Доброжиром, и Добромысл с Добронравом, и Доброслав с Доброполком. Да, еще с Екатеринбургского мясокомбината тут подсказывают, что Доброгостом могли назвать. Вон какие имена-красавцы! Так нет же, заладили едино, Добрило да Добрило!
«И вдруг в этой горячей суете раздался голос звонкий: «Добрило, гилёвщик! А где мой топор боевой?» Тут уж нельзя было ошибиться: среди первого ряда на мосту только он один с их кузницы стоял. Крепыш. Так дальше и стали окликать его «кузнец Добрило Гилёвщик». Ну а дети его, знамо дело, Гилёвыми называться стали.»
В 1421 году вновь случилась смута, в которой Добрило Гилёвщик наш обязательно участвовал. В этот раз поднялись два конца: Неревский и Славенский. И хотя представляли два берега – выступили дружно. Против посадника Андрея Ивановича, который решил землю у Климентея Ортемьина забрать. Сумел Ортемьин народ поднять за правое дело. И опять был поход в доспехах, и разграбленный двор посадника, и 20 защитников этого двора лежать остались недвижимы. Ну и потопили чуток: кого из Андреевых в доспехах с «велика моста» скинули – поди выплыви. Попутно и соседям посадника досталось, и их дома пограбили…
Пояснения. Имя Добрило я взял для первого Гилёва, как пусть и не часто, но встречающееся в новгородских летописях. А часто встречающиеся имена – княжеские да боярские, то не для нашего предка. Смута, случившаяся из-за Степанки, совпала по времени с появлением у простых новгородцев прозвищ, которые легли в дальнейшем в фамилии их детей. А говорили и писали новгородцы кратко, сын - Иванко Гилёв, а не как у московских – Ивашка Добрынин сын Гилёв. В кузнецы Добрилу определил, потому как в этом гиле должен был проявить себя первый Гилёв, запомниться товарищам своим, а где же силу свою показать, как не в первых рядах Торговой стороны, не из задних же кричать дурным голосом.
Если кто-то думает, что гили в Новгороде затевались чуть ли не каждую вторую неделю, то смею огорчить вас: простые новгородцы хоть и были задиристы и неуступчивы, но в колокол вечевой по всякому мелкому случаю не торопились звонить. «Бездельника» лечили просто – с моста в Волхов, чтоб голову освежить, да еще бока намнут по дороге.
Что касается сыновей и внуков Добрилы, то унаследовали они и силу, и ловкость его, ибо род наш не прервался, а поводов голову потерять было – хоть отбавляй. И сыновья кузнецами были: уж так исстари повелось, что дело старших к младшим переходило. И повоевать им довелось, и пожары многие тушить.
Если кратко:
1 мая 1419 года погорел Славенский конец, и много людей погорело и в Волхове холодном, спасаясь, утонуло;
в 1425 году опять погорела Торговая сторона, а на Софийской Людин конец весь. В том же году воевали устюжане на Заволочье, ну и понятно, что новгородцы привычно «ответку» им дали; ходили ратью к Устюгу и взяли окуп не слабый (50 000 белки и 6 сороков соболей);
в 1435 году Ржева и Великие Луки отказались платить дань Новгороду; большое новгородское войско пришло и «казниша ржевец, и села вся подгоша по Ржеве»;
в 1441 году Василий Темный «вызверился» на Новгороде, прислал грамоту страшную и пограбил многие волости. Большая неприятность для Новгорода: псковичи, припомнив обиды всякие, князю московскому помогали, и много пакости учинили на землях новгородских. Решили дело миром по старине – дали окуп князю 8000 рублей;
в 1442 году в мае на Торговой стороне горел Плотницкий конец, и много людей сгорело;
в 1444 году ходили новгородцы к Ругодиву (Нарве) ратью;
в 1447 году случился в Новгороде мятеж, связанный с «порчей» новых серебряных монет. Федор Жеребец – «ливец и весец серебряный» - оговорил на вече 18 человек; оговоренных с моста скинули и дома разграбили;
в 1457 году пришел князь Василий Темный к Новгороду с ратью, и Русу повоевал, и воротился от Яжелбиц, взяв у новгородцев 5000 рублей серебра;
в 1461 году он опять пришел и стоял на Городище 5 недель;
в 1468 году был мор в Новгороде.
Нет, совсем не скучно жили наши предки, и совсем не «золотые пенки снимали».
9. ПРОЩАЙ ВЕЧЕ, ПРОЩАЙ КОЛОКОЛ.
«С воли это, слышь-ко, началось.»
П.П. Бажов
Писал я уже, что вольным был город Великий Новгород. Свои порядки имел, свои понятия о правде и неправде, и никогда не ходил под ханами татарскими. Дань конечно платил, а кто не платил в то время, но голову всегда прямо держал, и за эту гордость свою веками держался: и князей неугодных изгонял, и окупы им платил, и с соседями чужестранными в битвах кровь проливал.
А еще хочу сказать, что историю, чуть время пройдет, можно потомкам рассказывать удивительную. Вот возьмем, к примеру, Карамзина Николая Михайловича. Ведь какую он замечательную русскую женщину воспел из Новгорода Великого, как прекрасна она, как храбра, готова жизнью пожертвовать за отчизну! О, Марфа-посадница! Про тебя мы в школе читали и тобой восхищались. Забыл только Николай Михайлович нам сказать, что у Марфы земель пашенных в волостях было – вам и не снилось! Обдирала она крестьян на тех землях со страшной силой. И свои богатства от московского князя она в первую очередь защищала, а уж как это все подать простому люду, как его на бой за свободу настроить, то бояре новгородские с молоком матери впитывали.
Весной 1471 года великий князь московский Иван III повел свои войска на Новгород. Не впервой он туда ходил, но то были походы с отцом Василием Темным, и в тех походах Иван был только глазами отца, теперь же ему предстояло все решать самому. Тринадцать лет прошло после Яжелбиц, и уже забыли бояре новгородские в чем отцу его клялись, а на укор начали переговоры с литвинами, и уже последние гонцы вести принесли, что с Казимиром бояре грамоту договорную подписали. Нельзя было медлить Ивану III, не мог он допустить, чтобы Новгород Великий, его князя великого вотчина, к проклятым литвинам отошла. И пришел князь великий в земли новгородские, без боев взял Торжок и Волок Ламский, и встал на Шелони.
Скажем и за бояр новгородских, переговорщики они великие все-таки были. И вроде как отдаваясь в руки Казимира так договорную грамоту составили, что и судить наместник литовского короля по новгородской «старине» должен был, и «церкви римские» ставить запрещалось, и холопов «выводить», а помощь военную Новгороду чтобы Казимир по первому призыву оказывал.
Вот к группе этих бояр-переговорщиков Марфа Борецкая и принадлежала, о которой нам Карамзин рассказывал. Но не все новгородцы этой пролитовской «Жанне д’Арк» поверили, а потому долго шумело новгородское вече, пытаясь договориться промеж собой, как с Иваном III себя вести. Ремесленники, дети и внуки нашего Добрилы Гилёвщика, совсем не против власти московского князя были, «по старине-то» всегда князь войско новгородское на войну водил, а тут литвин какой-то, да и веры другой… (В то время люди русские крепко за веру стояли, и на смерть за нее легко шли; это сейчас нувориши с наворованными-то деньгами за границу бегут и крестятся на ходу, а тогда строго было!)
Долго вече шумело, долго судили-рядили: и многие бояре против сговора с Казимиром были; и в то же время власти московской над собой не желали; а ремесленникам давно уже и боярская власть опротивела… И все-таки победили Борецкие, а Марфа пламенную речь выдала. Верх она одержала не только как оратор великий: сын ее старший Дмитрий в том году степенным посадником в Новгороде был выбран, а Иван III пожаловал его в московские бояре. В общем, решили новгородцы московским бой дать.
А Казимир не пришел на помощь. И псковичи новгородцев опять не поддержали, ушла куда-то многовековая дружба, а выступили они на стороне князя московского. Дмитрий Борецкий полководцем оказался слабеньким, и выполнять его приказы тысяцкие не торопились. Отмечали мы уже, что силу новгородского войска всегда составляла пехота, то есть ремесленники, которые готовы были умереть за веру русскую, но не за Литву коварную. Многих на Шелонь посадникам пришлось гнать силою: «А которым бо не хотети поити к бою тому, и они сами тех разграбляху и избиваху, а иных в реку в Волхов метаху».
И вот в бою у Русы на новгородскую нерешительную пехоту ударила московская тяжелая конница. Да ударила с той стороны, откуда «полководцы новгородские» ее и не ждали, в результате выставленные засеки-рогатки (как на фото) не спасли. Когда на тебя, пешего, идет закованая в броню конная лавина, тут помощь требуется. А помогать черным людям не стали: владыка не велел своему полку «на великого князя руки подынути», предпочел с псковичами бодаться. Известно еще из летописи, что в это же время пушкарь-изменник Упадыш с товарищами своими пять пушек железом забили, и лишили новгородцев артиллерийской поддержки. Ну и сломала строй, побежала пехота ремесленная в разные стороны.
Вся та война продолжалась менее двух месяцев. Сорокатысячное войско новгородское было наголову разбито совместным двенадцатитысячным воинством Москвы и Пскова. Тут конечно бояре новгородские засуетились, стали в любви и дружбе Ивану III клясться, и что в сторону литвинов они теперь и смотреть не смеют, и шестнадцать тысяч рублей окупа в подтверждение своих высоких чувств отдали. Да Рюрикович сам взял… голову Дмитрия Борецкого. Не один Борецкий пострадал, конечно. Пойманных посадников, как смердов, кнутом били, прежде чем обезглавили секирами. И еще 50 «лутших» были отправлены к Москве, и посажены в Коломенскую тюрьму. В руки победителей попали и списки новгородских соглашений с Казимиром.
Нагрешил много Новгород Великий. В том же году на Софийской стороне был пожар великий: восемь церквей сгорело!
А Иван III простил «лутших» новгородцев. Отпустил их вскоре на свободу. Надеялся, видно, что Шелони для строптивого Новгорода будет достаточно. Да и в управлении государством разбирался отлично и понимал, что, лишив новгородские земли привычного уклада, годами выстроенных отношений метрополии с волостями, получил бы хаос на огромных территориях. Напомним: присоединение новгородских земель к московской Руси разом удвоило ее территории!
Через пять лет московский князь Иван Васильевич III Великий приехал в вотчину свою, в Великий Новгород, с миром. Архиепископ пир закатил нешуточный, и подарками князя баловал. Более двух недель гулял Иван III по хоромам великих бояр, пировал, дары и уверения в верности принимал, ну разве что в десны не целовались. Летописец не одно перо загубил, старательно описывая, какие подарки великому князю достались. Среди дарителей и Федор, сын Марфы Борецкой, затесался: Иван III никому не отказывал, был милостив.
И все вроде бы складывалось удачно для новгородских бояр, и вздохнули они с облегчением, да рано радовались. Пиры пирами, но в эти же дни Иван III и государевы дела решал. Большое число жалобщиков у князя побывало, на бояр великих указывали, что насилием да грабежом занимаются. Василий Ананьин, тот и вовсе отличился: от двух улиц жалобы на него пришли. Тут-то и закончилось счастье боярское: шестеро были пойманы и в оковах отправлены в Москву. Среди них был и Федор Борецкий, и Иван Офонасов, который подписывал грамоту с королем Казимиром (никому не прощал такое князь). Вскоре земли всех шестерых были переписаны на великого князя. А люд простой новгородский ликовал: наконец-то и на бояр великих управа нашлась.
Но тем аресты не закончились. Были рассмотрены дела еще 25 бояр, и четверо опять в оковах «путешествовать» отправились. С ними, правда, князь великий мягко поступил: по челобитью владыки отпустил и только 1500 рублей истцам выплатить велел. Выказывая свое уважение к новгородским законам и резко ограничивая круг противников, Иван III тем самым попытался привлечь на свою сторону многих влиятельных бояр.
И некоторых привлек. В 1477 году группа «приятных» бояр отправила посольство в Москву к Ивану III, решать дела о «государстве». Да вот незадача, на вече забыла та группа согласие спросить. И когда посольство вернулось, «приятным» взору княжескому боярам сделали «правилку»: «тако рекли чернь: мы с тем не посылали, то посылали бояря, а народ того не ведает». Суд народный над изменниками был быстрый и понятный. Кто не спрятался… Вот обидчик Василий Ананьин, которого великий князь отпустил-таки, тот не успел убежать, и его «на вече иссекли топоры в части». Да многим из верховных не поздоровилось в тот день.
А Иван III, прослышав про смуту новгородскую, не долго собирался, в тот же год двинулся с войсками Новгород «править». В этом походе у великого князя не было случая навыками полководца блеснуть. Новгородцы не дали князю ни единого боя, «без единого выстрела» он до стен бунтующего града добрался. Город был готов к обороне. «Новгородцы же сбегшися затворишася вси в осаде, устроивши собе по обе стороны Волхова реки и чрез реку на судех стену древяную». Москвичи на приступ не пошли, поставили пушки и стали обстреливать Новгород. Многие новгородцы при том обстреле погибли, но город не сдался. И тогда началась осада.
Городские запасы продовольствия не были рассчитаны на те толпы народа, что сбежались с земель новгородских под защиту городских стен. Уже через месяц начался голод. Бояре с владыкою во главе поспешили начать переговоры с великим князем, но Иван III не хотел их слушать. Какие переговоры? Никаких теперь уступок новгородцам! Так Новгород Великий промучился в осаде еще месяц, а потом еще две недели. И бояре новгородские уступили князю по всем статьям, и дружно князю крест целовали (когда такое было?) После крестоцелованья на владычном дворе оно было продолжено во всех концах.
Чего же добился на этот раз великий князь? «Вечу колоколу… не быти, посаднику не быти, а государство все нам держати».
Затем в Новгород были направлены наместники великого князя, а следом за ними через неделю и сам Иван III пожаловал. И опять были пиры, и подарки, и опять были аресты последних пролитовских бояр. Была и Марфа-посадница с внуком арестована.
Вы думаете, на этом новгородцы успокоились? Куда там, через год великий князь опять на Новгород ходил, на этот раз владыку Феофила уму-разуму учил, и земли его на себя переписал. А потом в 1484 году прислал из Москвы нового архиепископа, Сергия. Но Новгород его не принял: чужой он для них был, и дела его чужие; первым возмутилось новгородское духовенство, а потом и бояре зароптали, и житьи люди. Князь великий отреагировал как всегда быстро: в город были введены московские войска, которые стояли в Новгороде аж 17 недель!
Как я там ранее писал: «В 1484 году у Ивана III – сына Василия Темного – лопнуло терпение». И кнутом, и пряником учил непокорный город, гнуть пытался мягко, чтобы не сломать, а вот поди ж ты… Вольнолюбивые! Со всей отчетливостью понял князь великий, что долго еще новгородцы ему досаждать будут, пока своей земли их не лишит; а тут еще соседние государства заворочались, не желая усиления Московии. Вот так все сложилось тогда, что не было больше времени у Ивана III на проведение и в дальнейшем мягкой политики.
И «опустил он большой палец». Начались аресты. «Князь велика посла и поима их всех болших и житьих людей, человек с тридцать». Схваченных подвергли пыткам, которых никто не выдержал: наговорили друг на друга, да и на других напраслины возвели. Что и требовалось государю. Велел он земли «заговорщиков» на себя переписать, а их к «выводу» приговорил. Многие в тот «вывод» угодили.
«Тоя же зимы поимал князь великий болших бояр новгороских и боярынь, а казны их и села все велел отписати на себя, а им подавал поместья на Москве по городам (в землях Московского княжества); а иных бояр, которые коромолу держали от него, тех велел заточити по городам в тюрьмы».
В 1487-1489 годах прошла следующая конфискация земель. И коснулась она не десятков «великих бояр», а сотен средних и мелких землевладельцев. Вспомним, что и Строгановы в ту «мясорубку» угодили.
«Тоя же зимы князь великий Иван Васильевич приведе из Новагорода из Великого многых бояр и житиих людей и гостей (купцов), всех голов болши тысчи… и жаловал их, на Москве давал поместья… а в Новгород Великий на их поместья послал московских многих лутших гостей и детей боярских».
Что касается вечевого колокола. Вообще-то их два было: на Торговой стороне на Ярославовом дворище и на другой стороне возле храма святой Софии. И в случае внутренних разборок звонили всегда на своей стороне, свою сторону в помощь призывали. В 1478 году колокола сняли по приказу великого князя и один из них к Москве отправили. Висели вечевые колокола на особых колокольнях, крестами не увенчанные, потому как не к церковным они и относились. Для того, чтобы звонить в такой колокол, наверх на колокольню не забирались: до земли свисали два толстенных витых каната, закрепленных на горизонтальной балке, которая в свою очередь крепилась к мощной оси (ствол дерева в охват) с колоколом; когда за канаты тянули, вместе с балкой наклонялось тулово колокола, и ударяло в большой тяжеленный язык. (Посмотреть и даже послушать, как такие колокола звучат, можно в «сети», если набрать звонницу Псково-Печорского монастыря. Два больших колокола на той звоннице выполнены в стиле вечевого).
История гласит, что один колокол в Москву привезли. А вот где второй потерялся? Логистика тех времен все-таки слабоватая была: сдается мне, что Валдайская история с разбитым «вечевым» и впрямь могла случиться. Не случайно же, когда слышишь звон настоящих валдайских колоколов – прямо за сердце берет!
Что касается Гилёвых, то тут такая история. В 1491 году в Новгороде опять был пожар, горел мост великий (или главный). В 1495 году горела Софийская сторона, огонь так разгулялся, что до моста великого ряды домов выгорели, только на Лубянице и остановили. Скученность городских построек грозила Новгороду дальнейшими страданиями от любой искры. И Иван III в 1503 году принял решение:
«Повелением великаго князя выслаша за город хлебников, калачников и кузнецов жити на поле».
Вот так. А я-то голову бессонными ночами ломал, как и когда предки наши – ремесленники – в крестьянство ударились? В Чердыни-то они как крестьяне объявились, помните? А это оказывается Иван Васильевич III Великий им судьбу поменял… А может, спас? Я ведь их изначально на Торговую сторону прописал, там они и жили, скученно, пока князь великий их на посад не выселил. Прошло несколько лет, только-только Гилёвы наши за городом обустроились, кроме кузницы огородиком кормиться начали, как случился пожар великий. В августе 1509 года загорелось на Славковой улице (свеча в клети у нерасторопной хозяйки на солому упала), и погорела Торговая сторона. Вся. Никогда еще, отмечают летописцы, в Новгороде таких жутких пожаров не было. Сгорели многие люди. Спасаться бежали в Арзубьевский сад, что на Никитской улице, и много народу там скопилось, но и туда пришел вихрь великий и жаркий. Люди обгорели так, что никто потом не смог опознать своих родных. А всех душ сгорело 3315, а сколько утонуло, спасаясь от пожара, то неведомо. Известно только, что спаслись 12 человек, которые спрятались в глубоком колодце в Арзубьевском саду.
20 июня 1550 года опять горела Торговая сторона. От Федоровского ручья до Ивана святого до Опок, да ряды все до великого моста и до Волхова выгорели, да и Дворище, да и Славенский конец весь. Ну и храмов «огорело» немало. А еще 6 октября был пожар в Онтоновском конце. И выгорело 100 дворов. Да полмонастыря у Пречистой в Радоковицах (и это опять Торговая сторона).
10. «ВЫВОДЫ» БЕСНОВАТОГО.
«Тогда он и приспособил себе ремесло по рылу.»
П.П. Бажов
Издали начну, ибо не дано иначе воспеть царя великого, Иоанна Васильевича IV, в народе случайно прозванного Грозным.
Задолго до него, и задолго до самого Рюрика апостол Павел доносил до темных людей учение об Иисусе, переводил свои письма на римский и греческий, знал, что на арамейском немногие прочесть сумеют. И в первом же письме-послании к римлянам сообщил несведущим, что бог Яхве заключил с царем иудейским Давидом завет, по которому вся власть над евреями всегда! будет принадлежать царям из дома Давидова. Ну, вы знаете, что Иисус был потомком Давидовым…
Вот только об этой власти и сообщал апостол Павел римлянам! Только это утверждение и пытался он до них донести. И конечно эта конкретика последователям учения, христианами со временем названными, совсем не понравилось. «Исправить!» - приказал первый же властитель не из дома Давидова. И исправили, а потом еще и улучшили на три раза:
«Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены.
Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение.
Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое.»
Аж дрожь по телу. И таких начальствующих накопилось!.. Кстати, руси и чудь, словене, кривичи и весь приглашали Рюрика княжить и владеть ими, только их поколением. Кто и где хотя бы слово сказал про потомков? Кто и когда вдруг решил, что потомки захотят жить по законам своих предков? Или историю своего государства мы мало изучали? А отсюда и выводы удивительные: кто они вообще такие – эти Рюриковичи? Самозванцы, которые народу на перечеркнутое письмо апостола кивали.
Возможно, найдется желающий составить общую картину, кто из Рюриковичей убил, глаза выколол, отравил, в темницу вместе с детьми малыми бросил ближних и дальних родственников своих, в которых хоть чуток крови Рюриковой было, чтобы добиться власти. Уверяю, картинка жуткая получится. Мясник на мяснике. Но царь Грозный – это нечто особенное! За пределами понимания. Про этого Бесноватого много написано, мы же коснемся лишь новгородских событий.
Все это в один год случилось 7078 (1570), который 1 сентября начинался и только 31 августа заканчивался (в «Вики» по незнании два года кто-то указал и всех запутал). Нашептали Бесноватому (кстати, Грозным его современники не звали), на архиепископа новгородского Пимена, и на бояр, и на лучших людей посадских и именитых, и на всех людей новгородских и окрестных. Что сна лишились они и к столу не садятся, и только и думают, как бы изменить Бесноватому. С кем? Да с Сигизмундом проклятущим, великим князем литовским, и королем польским по совместительству. Иван IV тут же и поверил. Да и как было не поверить, коли и у самого литовской да татарской крови было намешано.
Вот и сорвался в декабрьские морозы в Новгород, с карателями своими опричными, измену огнем выжигать. Ясное дело, с головой-то не дружил: ну какая измена в Новгороде, где ни бояр старых, ни житьих людей новгородских не осталось, все зачистил дед его Великий, да с Москвы новых надежных привез.
Читаем в новгородской третьей летописи:
«О приходе царя и великого князя Иоанна Васильевича, всеа Русии самодержца, который казнил Великий Новгород, еже оприщина и разгром именуется. 2 января 7078 года благочестивый государь царь и великий князь Иван Васильевич, Всея России самодержец, ходил с гневом на Великий Новгород, и на его владычных бояр, и на изящных именитых людей, и на всех городских жителей.»
В лето 7078, генваря во 2 день, царь послал в Новгород, наперед себя передний полк свой, воевод и бояр, и детей боярских, и всяких воинских людей множество. Они, приехав, по его указу около Новгорода учинили заставы крепкие, чтобы ни один человек из города не убежал; а иные бояре и дети боярские разъехались по монастырям, и запечатали денежные казны монастырские, а игуменов и попов, и дъяконов с собой в Новгород взяли до пятисот человек; и всех церковных поставили на правеж до царева приезда. А иные дети боярские собрали церковных со всего города, и раздали их по десять человек приставам, и велели заковать их в узы железные, и каждый день повелели приставам бить их на правеже с утра и до вечера.
(Чудны дела твои, Церковь Русская Православная! Уж не за эти ли деяния Бесноватого ты, через триста лет, решила прославить его как местночтимого Святой Московской епархии?)
А иные дети боярские того же полка по указу царя в городе гостей и приказных людей государевых, именитых и торговых людей похватали и приставам передали, чтобы в оковы виновных заковали, а семьи виновных повелели стеречь до царева указа.
Вечером 6 января и сам Бесноватый пожаловал в Новгород, а с ним сынок Иван Иваныч, да князья и бояре, и прочих воинских людей множество. Да стрельцов московских 1500 человек. И встал с Торговой стороны, в двух верстах от посада. А на следующий день, в субботу, молился царь сильно: велел тех игуменов и попов, и дьяконов, что на правеже стояли, забивать палицами насмерть, а затем каждого в свой монастырь отвозить и там похоронить.
А 8 января поехал царь к собору Святой Софии, и встречал его с крестами и чудотворными иконами архиепископ новгородский Пимен. И хотел Пимен царя крестом оградить, а тот к кресту не пошел, и сынка не пустил. И сказал царь Пимену:
«Ты, убо, злочестиве, имееши в руце своей не крест животворящий, но вместо креста оружие, и сим убо оружием и зломыслием своим, и с своими творцы и единомысленники града сего жители, хощете нашей царской державы отчину нашу Великий Новгород предати иноплеменником, королю Полскому Жигимонту Августу; отсель, убо, впредь не наречешися пастырь и учитель и сопрестольник великой церкви святой Софии Премудрости Божия, но волк и хищник и губитель наречешися, и изменник, нашему царскому багру и венцу досадитель.»
И повелел царь Пимена стеречь, а двор его и палаты, и клети пограбить, и казну из Софии забрать. Ну и до кучи со всех монастырей и церквей городских и на посаде казну и иконы забрать, ну и прочие ценные вещи, да и колокола поснимать (набожен был царь не в меру). Так сказал, а сам с царевичем на Городище поехал (Ярославово Городище на Торговой стороне).
И повелел царь приводить к нему владычных бояр новгородских и служилых людей, и жен их и детей, и лютыми и бесчеловечными муками мучить. А после мучений велел на них огненную смесь выливать («поджаръ» называемую), а пока горели - крепить к ногам тяжести, привязывать к саням и, нахлестывая лошадей, быстро волоком на великий Волховский мост доставлять. А там уже детинушки стояли: брали замученных за руки за ноги и с моста бросали.
«А жен их и детей, мужеский пол и женский, младенцы с сущими млекопитаемыми, и всяк возраст, повелел государь привозити на Волховский мост и возводити на высоту, иже на то устроено бысть, и вязаха за руки и за ноги опако назад, а младенцев к матерем вязаху, и с великия высоты повелел государь метати их в реку Волхов; а иные дети боярские и воинские люди, в то время, в малых судах ездяху по Волхову, с оружием и с рогатинами и с копьи и с топоры и с багры – и кто всплывет наверх воды, и они прихватывая багры, людей копьи и рогатинами прободающе и топоры секуще, во глубину без милости погружаху, предающе горцей смерти.»
(Думаю, повезло земле русской, что царевич Иван Иваныч рано из жизни ушел: присутствовать при таких зверствах и умом не повредиться – у нормального человека не получится).
Но и этого Бесноватому показалось мало. Стал он около Новгорода по монастырям да церквям ездить, грабить старательно, а если в житницах и на полях в скирдах стоячий немолоченный хлеб встречался, то повелевал сжигать его, а скот всякий, лошадей и коров, повелел просто посечь. А когда в округе все разорил, опять в город вернулся, велел у торговых людей все лавки пограбить. Затем на улицы переключился, и в городе, и на посаде стал всех жителей бить и грабить, и чтобы январское тепло почувствовали, велел ворота выбивать и окна в домах.
Но и этого Бесноватому показалось мало. Отправил он своих воинских людей во все стороны за двести, а то и за триста верст, чтобы все встречающиеся дома пограбили, а скот посекли. «Без пощадения». И было такое уничтожение народа в земле новгородской непрерывно шесть недель. А 13 февраля царь повелел, из оставшихся в живых новгородцев, взять по человеку с улицы и пред его светлы очи поставить. Люди стояли как мертвые, ждали расправы.
«Государь же, воззрив на них кротким милостивым оком!!!, глагола им свое царское слово: мужие Новгородстии, вси, оставшиеся милостию всесилнаго Господа Бога и пречистыя его Матери и всех святых его! Молите о нашем царском благочестивом державстве, и о чадех наших Иоанне и Федоре, и о всем нашем христолибивом воинстве, чтоб нам Бог даровал свыше победу и одоление на вся видимыя и невидимыя враги наши и супостаты; а судит Бог общему изменнику нашему и вашему Новгородскому архиепископу Пимину и его злым советникам и единомысленникам, и вся та кровь взыщется на них изменниках, иже пролияна бысть; вы же о сем ныне не скорбите, и живите во граде сем благодарно.»
Живите благодарно!!! И молились выжившие новгородцы сильно, все как один, и просили господа нашего об одном только, а когда просьба единая, она быстро в небесной канцелярии отклик находит: так на детях Бесноватого и окончился род московских Рюриковичей.
А царь с царевичем дальше поехал, во Псков: хотелось еще кровушки русской пустить, ой как хотелось!..
«Се же бысть все неизреченными судбами и наказанием Вседержителя Господа Бога нашего, в Великом сем богоспасаемом Новгороде, и всем живущим в нем за грехи наша и прочему человеческому роду на уверение, аминь.»
Помните, писал я про «шлагбаум» в Торжке? И что будет, если ту дорогу хлебную в Новгород перекрыть? Правильно, голод в Новгороде начнется, тем более, что Бесноватый еще зимой все закрома новгородские спалил, а имеющееся серебро выгреб по полной. Вот такие были последствия устроенных царем в Новгороде голодных весны и лета. Из второй новгородской летописи:
«В лето 7079, месяца мая в 31 день, в четверток седмой недели по велице дни, погребли на Торговой стороны у Рожества Христова на поли, в скуделницы, мертвых, которые умри…»
«В лето 7079, 24 сентября, в неделю, за городом у Рождества Христова на поле, всем Новымгородом, всеми семью соборами, отпевали умерших над скуделницею (погостом, кладбищем) и загребли скуделницю, а душ в той скуделницы 10 тысячь; а тут был на провоженьи Иван Жегалцо нищей старец, который тех в скуделницах погребает».
Я так понимаю, что в братских могилах похоронили Десять тысяч новгородцев! Не разом, конечно, а начиная с того дня, как Бесноватый уехал. А 24 сентября сделали общее отпевание на этом погосте. Можно сказать, что этим погостом и закончилась история некогда Великого Города. Никогда уже впредь, как это ни горько осознавать, Новгород не будет Великим: только на бумаге таковым и останется.
А что же случилось с нашими предками, с Гилёвыми? Судьба и в этот раз их сохранила! Попали они под «Выводы». Читаем в прибавлении ко второй новгородской летописи:
«В лето 7077, месяца марта в 30 день (За 9 месяцев до кровавой расправы), взял царь князь великий Москвичей к Москве пять семей, а Новгородцов взял сто сорок пять семей, и всех полтораста семей, тое же весны взял Псковичи пятьсот семей к Москве.»
Брал в основном молодых крепких крестьян, чтобы земли пустые заселять в Московском государстве. Старшее поколение земледельцев Гилёвых оставил. В столицу крестьян точно не повезли: крымский хан Девлет-Гирей еще только через два года придет и Москву сожжет, а жителей в полон угонит. И надо понимать новгородского летописца: был Новгород с его «урезанными» землями и была Москва с ее обширными землями; все, кто покинули земли новгородские – ушли к Москве.
Как мы знаем, пять семей Гилёвых попали в Чердынь. А вот куда попали другие родичи в тот «вывод»? И были ли еще Гилёвы, которых в другие земли тогда увезли? То не ведомо мне.
(Примеры, типа: «Известно, что Гилёв Янка в 1660 году крестьянствовал в Арзамасе», или «Трошка Гилёв з братом Авдейкой жили в 1646 на Выми в Еренском городке» - требуют отдельного исследования. В любом случае, эти родичи из другого поколения. Допускаю, что был уход из Новгорода Гилёвых в 1611 – 1617 годах, во время шведской оккупации).
А часть родичей в Новгороде Великом остались. Они прошли через истязания царя Ивана IV Бесноватого; их потомки пережили Шведскую оккупацию в начале XVII века; их потомки пережили полное разорение города во время захвата немцами во Второй мировой войне. От них, оставшихся Новгородцев, все веточки родственные в северных и западных землях. И если кто-то из этих Гилёвых «вспомнит» историю родовую, буду очень им признателен.
Позднее дополнение. Чем больше вникаю в переселение Гилёвых в Чердынь, чем пристальней всматриваюсь в книги писцовые по Перми Великой, тем все больше меня мучают сомнения, что предки наши «попали под Вывод». Велика вероятность, что попали они под зверства Грозного, что дома их и хлеба пожгли, а скот домашний посекли и бросили, и не оставили им НИЧЕГО. И в Чердынь они вынужденно ушли сами. Ушли от голода, от произвола, ушли на самый край русской земли. И пока царь Бесноватый жив был, старались ничем не выделяться. Здесь полная аналогия с поведением Строгановых после переселения из Новгорода.
В 45 верстах к северо-востоку от Чердыни на Черном ручье стоял погост Искор, селение русское в 30 дворов. Один из самых отдаленных в суровом и неплодородном заколвенском крае. В Новгородский же период истории Перми Великой место это было хорошо известно: здесь стояло Чудское городище, здесь жил один из князей пермских, к которому молодцы новгородские за сбором дани приезжали. Так вот, в неполных 20 верстах от Искора, в погосте Вильгорт и поселился №1 - Иванко Гилёв.
А от того Чудского городища до прежней родины Гилёвых, до Великого Новгорода, ехать и плыть было всего-ничего – каких-то пару тысяч верст. Кто возьмется? Поэтому никаких других Гилёвых в земли Чердынские никто больше не завозил. Иногда, впрочем, в переписях пермских уже XVII века, мелькали приписки к имени селившихся – «новугородец», но это были скорее всего бежавшие от шведской оккупации.
Ну и последние сообщения из новгородских летописей. Помните, писал я уже, как в 1572 году братья Строгановы в помощь Ивану Грозному собрали и вооружили большой отряд, и отправили его в Москву. Чтобы не дать крымскому хану Девлет-Гирею еще раз Москву спалить. Сами-то Строгановы, можно сказать, безоружными остались, и пострадали крепко за это: Пелымский вогульский князь Бехлебей, а затем и Сибирский хан Кучум много зла землям и людям строгановским в тот год принесли.
Как же доблестно великий князь Московский защищал земли русские в то лето? Почему-то об этом молчат «блаженные» любители истории, что в камне Грозного хотят увековечить.
Прежде всего, проявил стойкость великую. Как только Грозный услышал, что Крымчак собирается в новый поход на Москву, он тут же нахмурил свои кустистые брови и приказал письмо писать. Суровое! Чтобы Девлет-Гирей еще раз хорошенько подумал, «на кого руку поднял». А для большей убедительности своей суровости предложил вернуть хану Казань и Астрахань. Пусть забирает назад свои городки, если жадный такой. Почему Девлет-Гирей не испугался и подарков не принял, то у него надо спрашивать. Грозный вот тоже хана не боялся нисколечко, и как только в начале июня услышал, что Крымчак со стотысячным войском из Перекопа вышел, сразу же побежал на командный пункт. Далековато, конечно, ставка его располагалась – в Новгороде Великом, но у каждого полководца свои планы.
А пока Крымчак гнал свои войска к Москве, как сообщает нам новгородская летопись: «В лето 7080, месяца июня 9 день ездил царь пировать в монастырь в Юрьев, и со своими боярами.» Историки нам говорят, что уже 27 июля войска Девлет-Гирея остановились у Оки. Тщетно полководцы русские пытались дозвониться до Грозного (связь сотовая совсем плохая в ту пору была), и тогда послали они к царю гонца, чтобы узнать, как бить Крымчака, в лоб или по лбу.
В то время, как полководцы наши, в засаде укрываясь, царского указа ждали, войска Крымчака переправились через Оку и мимо прошли. Что же делать, до Москвы всего-то 50 верст осталось?! «Была не была!» - воскликнули дружно князья русские Воротынский и Хворостынин и ударили в арьергард крымских войск. Да напрочь его и уничтожили! 29 июля это случилось, возле села Молоди.
А царь Грозный, как только к нему гонец прискакал, да про Крымчака доложил, засуетился немножко:
«И того же дни к ночи наряд государской, с горы, с площади с Софийской стороны, пушки и ядра, на Волхов на берег, к судну, чтобы вести те наряды в Псков. И телеги того же дни имали в Новгороде, двоеколки, и с лощадьми, на государя.»
Кричал, сказывают, царь Грозный, что ежели Крымчак его во Пскове поймает, то царь ему ох как больно сделает! Но оплошал Девлет-Гирей, уже 2 августа войска его были разбиты, а сам он бежал. В Крым возвратилось не более пятнадцати тысяч татар.
Быстро бегал Девлет-Гирей! А вот Грозный в Псков не успел убежать, следующий гонец с вестью о победе застал его в Новгороде. Все дружно радовались, а царь так больше всех! Что он дальше на радостях сделал, я так и не понял:
«Да того же лета (7080) 8 августа царь православный многих своих детей боярских метал в Волхов с камением, топил. 20 августа пировал у епископа, а затем поехал в Москву. И стоял царь в Новгороде 11 недель.»
Предки наши по достоинству оценили его дела. В 1862 году в честь тысячелетнего юбилея призвания варягов на Русь, в Великом Новгороде воздвигнут памятник «Тысячелетие России». Величественный монумент, очень-очень красивый, включающий фигуры большого числа исторических деятелей, которыми гордилась и по сей день гордится Россия. Ивана Грозного, при утверждении проекта этого монумента, из их числа исключили.
Вот совсем не хочется ни с Новгородом Великим, ни с Иваном IV Бесноватым так неуютно расставаться. Ведь были же в истории его царствования и светлые моменты. Или истории светлые об Иване Васильевиче. Конечно были! Почти пятьдесят лет назад замечательный режиссер Леонид Гайдай по мотивам пьесы Михаила Булгакова снял фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Замечательная комедия! Хотя бы на это Бесноватый сгодился!
11. ВОДОЙ ПРИШЕЛ, ВОДОЙ УШЕЛ.
«Нет, друг, не думай, что по воде дорожка гладкая.»
П.П. Бажов
В 1580 году Ермак с дружиной, в числе 1636 человек казаков, переправился через Уральский хребет. Спустился вниз по рекам: Журавлик (приток Серебряной), Баранче, Туре и Тоболу, продвигаясь в постоянных стычках с татарами. 23 октября 1581 года одержал победу над Сибирским ханом Кучумом и овладел Искером – столицей ханства (другие названия Кучумово городище, Сибирь, Кышлык).
В 1582 году приезжал из Сибири к царю с донесением от Ермака Тимофеевича атаман Кольцо бить челом Сибирью. Гнев царский и на Строгановых своенравных, и на Ермака с его былыми разбоями, сменился милостью. Иван Кольцо обласкан был и отпущен обратно в Сибирь.
3 мая 1583 года вместе с атаманом Иваном Кольцо в помощь Ермаку направлен князь Семен Дмитриевич Болховский с дружиной в 300 стрельцов. Дружина шла на судах по рекам: Волге, Каме и Чусовой. А Строгановы получили от царя в 1584 года следующую грамоту:
«От царя и великаго князя Ивана Васильевича всеа Руссии, Семену, Оникееву сыну, да Максиму, Яковлеву сыну, да Никите, Григорьеву сыну, Строгановым, по нашему указу велено было у вас взяти с острогов ваших князю Семену Дмитриевичу Болховскому на нашу службу, в сибирской зимней поход 50 человек на конях; и ныне нам слух дошел, что в Сибирь зимним путем на конях пройти не мочно, и мы князю Семену ныне из Перми зимним путем в Сибирь до весны – до полы воды ходить есмя не велели, и ратных людей, по прежнему нашему указу, 50 человек конных имати есмя у вас не велели, а на весне есмя князю Семену идучи в Сибирь взять у вас под нашу рать и под запас 15 стругов, со всем струговым запасом, которые бы струги подняли по 20 человек с запасом, а людей ратных и подвод и проводников имать есмя у вас не велели, и обиды есмя, идучи в Сибирь, вашим людям и крестьянам никакие чинить не велели.
И как к вам наша грамота придет и вы бы тотчас велели к весне, к приезду князя Семена Болховского, изготовить под нашу рать и под запас 15 стругов добрых со струговым запасом, да как на весне, с нашею ратью и с запасом, князь Болховский, или головы Иван Киреев, да Иван Глухов в Сибирь пойдут, и вы бы тотчас те суда дали под нашу рать, чтобы за теми стругами в наших острогах и часу не мешкайте; а не дадут судов под наши ратные люди вскоре, и нашему делу учинится поруха, и вам от нас быти в великой опале.»
Писано на Москве, лета 7092, января в 7 день.
Судя по дате написания этой грамоты, она жестоко опоздала к развитию событий. Еще осенью, получив у Строгановых нужные суда и казаков, князь Болховский поспешил на помощь Ермаку. Шли теми же реками, что и атаман, да и Иван Кольцо путь знал. По Чусовой вошли в Серебрянку, далее волок до речки Журавлик, затем Баранча, затем Тагил, и по реке Тагил в Туру-реку.
Проблемы у Болховского случились на сухом волоке, на Тагильском перевале. Слишком тяжелым оказался переволок судов до Журавлика. Слишком много времени они здесь потеряли. Нетерпеливый Иван Кольцо ушел вперед и уже 2 ноября 1584 года вернулся в Искер - Кышлык. А князь Болховский не успел: в начале ноября Тура замерзла, и он вынужден был остановиться на зимовку.
Московские «стратеги» не сумели рассчитать время в пути. Не знаю, что уж насочинял Кольцо в палатах царских про Сибирь, может хвастался, что только крикнешь в лесу, и тут же слетятся к тебе две дюжины жареных рябчиков и тетеревов, а может про реки с молочными берегами говорил, да только дружина Болховского в Сибирь пришла без запасов провианта. А возможно и без теплой одежды.
Замерз Семен Болховский со всей своей ратью. А голод самых стойких добил. Правда, Шишонко Василий Никанорович утверждает, что по весне какие-то сердобольные «татара и остяки от новин своих рыбы и овощи и запасы переноша, и казаки от гладу насытишася.» Но те немногие, что выжили, были Строгановские казаки.
Не долго и атаман Иван Кольцо гулял по земле Сибирской. Заманил его, вместе с отрядом в 40 казаков, мурза Карача в ловушку и всех перебил.
В ночь с 5 на 6 августа 1584 года, по сказаниям сибирских летописцев, окончил свою жизнь со славою на поле битвы Ермак Тимофеевич. Он шел с небольшим отрядом по Иртышу, во время ночевки караульный или уснул, или был бесшумно снят татарами; хан Кучум перебил почти весь отряд (лишь несколько казаков спаслись в темноте).
Атаман стоял, окруженный нукерами Кучума, только за спиной шумно плескался Иртыш. Он один из всего отряда остался в живых на поле брани: на ночном привале Ермак не снял своих доспехов, две кольчуги, царем подаренные, были на нем, и стрелы татарские пока отлетали в стороны. Татары запалили большой костер, и из их рядов вышел сам Кучум. Неторопливо взмахнул рукой. Несколько нукеров разом бросились на Ермака и разом отскочили: одного на щит взял атаман, двух других саблей угостил. Кучум стоял близко и улыбался. Нукеры натянули луки, но хан покачал головой. Ермак вдруг понял, что Кучум хочет взять его живым, еще минута и кинут арканы. И тогда атаман стал отступать, шаг за шагом он погружался в Иртыш. А Кучум смеялся, понимал хан, что в такой броне Ермаку не выплыть. Вдруг лицо его изменилось, хан разгадал наконец-то замысел Ермака и крикнул своим нукерам. Те бросились в воду.
Ермак же развернулся и тяжело поплыл, а затем нырнул. Долго Кучум заставлял своих воинов нырять в том месте, бегать с факелами по побережью, искать тело Ермака. Да где там, быстрая река унесла Вольного атамана. Так погиб Великий русский человек.
А спасшиеся казаки прибежали в Кышлык, где стоял с оставшимся отрядом атаман Мещеряков (Мещеряк), и рассказали о гибели Ермака. Теперь от всей дружины в живых осталось 150 человек, обещанная помощь князя Болховского не пришла, и Мещеряков принял решение возвращаться. После двухлетнего владения казаки вынуждены были отдать Сибирь Кучуму. (Через год они вернутся туда с новыми силами).
12. ХРОНИКИ.
«А ведь было. Вправду было.»
П.П. Бажов
В том же 1584 году произошло еще одно событие. Умер царь Бесноватый Иван IV, позднее прозванный Грозным. Думаю, не в одном Новгороде в те дни ставили свечи и славили Бога, что наконец-то избавил народ русский от кромешной тьмы. На царство венчался младший сын Грозного – Федор I Иванович (Блаженный). Вот образ царя, описанный современниками:
«Федор был небольшого роста, приземист, опухл, нос у него ястребиный, походка нетвердая; он тяжел и недеятелен, но всегда улыбается. Он просто слабоумен, но очень ласков, тих, милостив и чрезвычайно набожен… Каждую неделю царь отправляется на богомолье в какой-нибудь из ближних монастырей. Если кто на выходе бьет ему челом, то он, избывая мирской суеты и докуки, отсылает челобитчика к большому боярину Годунову».
Молодец Федя, оказал доверие нужному человеку. В большей степени нужному не ему лично, а государству. В первую очередь Борис Годунов занялся укреплением страны: строились крепости, та же Москва на месте Садового кольца обзавелась еще одной линией обороны.
После Семенова дня Летопроводца (14 сентября) 1586 года с Москвы в Сибирь была послана новая дружина, под командой воеводы Ивана Мансурова. На реке Туре произошла их радостная встреча с отрядом атамана Матвея Мещерякова. Конечно же волжские казаки горели желанием отомстить Кучуму за погибших товарищей, за Ермака Тимофеевича, и дружно присоединились к новому Сибирскому походу. 26 октября 1587 года русские войска вновь захватили столицу Сибирского хана Кышлык. Отступая, Кучум не успел вывезти хлебные запасы, и зимний голод Мансурову и Мещерякову теперь не грозил.
Из Кунгурской летописи:
«Ст. 122. Лета 7095 (1587), при царе Федоре Ивановиче, указ воеводе Данилу Чюлкову, прислано 500 человек поставити град Тоболеск. И по промыслу Божию, доплыв воевода Данило Чюлков, и против устья Тоболу поставил град, именем Тоболеск, на горе, первый столной во всех городах, и церковь первую воздвиже во имя святыя Троицы, и другую Всемилостиваго Спаса на звозе».
Около 1590 года построен воеводой Иваном Григорьевичем Нагим городок Лозьвинский, на южном берегу впадающего в Лозьву реки Ивдель. Первое время после покорения Сибири, дорога шла из Москвы через Чердынь, вверх по Вишере, и по перевалу через Уральские горы выходила на реку Лозьву. Далее в Сибирь из Лозьвы отправлялись уже водой по рекам Лозьва, Тавда и Тобол. Поэтому на Лозьве, в том месте где она становилась судоходной, и был построен городок.
В 1591 году очередной крымский хан из рода Гиреев – Казы-Гирей выступил в поход на Русь. И войско-то собрал немалое, а то и большее, чем отец его Девлет-Гирей приводил, и ошибки прежних сражений учел (шел единым плотным порядком), а вот поди ж ты, и этому не пофартило. Разбили его русские полководцы: князь Федор Иванович Мстиславский и конюший Борис Федорович Годунов.
1592 год. Чтобы содержать сибирские народы в послушании, а Пермские земли заселять русскими, необходимо было строить в Сибири городки с гарнизонами. Заложили Пелым, Березов и Сургут. В охране этих городов чердынскому воеводе Никифору Васильевичу Троханиотову помогали Строгановы, которые по царскому указу отправили своих вооруженных людей.
В 1594 году воеводой Чердыни стал Сарыч Шестаков. Воеводой был три года. (С Сарычем мы еще встретимся).
В 1595 году подписан Тявзинский мирный договор между Русским царством и Швецией. 18 мая завершилась война 1590 – 1595 годов. От имени царя Федора Ивановича (всем Годунов руководил, конечно) договор подписали:
князь Иван Самсонович Туренин;
боярин Остафий Михайлович Пушкин (да-да, род Пушкиных совсем не с Александра Сергеевича в России стали прославлять);
дьяк Григорий Иванович Клобуков;
дьяк Посник Дмитриев.
В том же 1595 году по указу царя Федора Ивановича велено искать прямую дорогу от Соликамска в Сибирь. Указ исполнил крестьянин Артемий Бабинов. Найденная дорога вышла к реке Туре. Артемий получил за это грамоту безданную и беспошлинную. Сумел затем получить грамоты от Бориса Годунова и Василия Шуйского, а в 1617 году и Романов Михаил Федорович льготы Бабинова своей грамотой подтвердил. Вот начальная часть из последней грамоты:
«От царя и великаго князя Михаила Федоровича всеа Руссии, к Соли-Камской воеводе нашему Богдану Поликарповичу Лупандину. Бил нам челом сибирской дороги вож Ортемка, Софонов сын, Бабинов, а сказал: по указу блаженныя памяти царя и великаго князя Федора Ивановича всеа Руссии велено ему, Ортюшке, проведывать прямыя дороги от Соли-Камской в Сибирь – на Верхотурье, сухим путем; и он де Ортюшко проведав тое дорогу от Соли-Камской в Сибирь на Верхотурье – пермичи посадскими и уездными людьми прочистил. А прежде того в Сибирь была дорога окольная от Соли-Камской, мимо Чердыни, водным путем Вишерой рекою вверх, да через Камень в Лозву реку, да Лозвою вниз в Тавду реку, да Тавдою рекою вниз до Тобола реки, а Тоболом вверх до усть Туры реки, а Турою вверх до Тюменскаго города. И тою де дорогою хаживала наша денежная и соболиная казна и хлебные запасы по смете с две тысячи верст; а тою де дорогою, сухим путем, что он, Ортюшка, прочистил от Соли-Камской до Верхотурья верст, с полтретья ста, а от Верхотурья до Тюмени верст в семь сот, и тою де дорогою ходит наша соболиная и денежная казна и хлебные запасы…»
Кстати, первый царь из рода Романовых, Михаил Федорович, родился уже после того, как Артемий Бабинов свою прямую дорогу нашел. Но зато в 16 лет царем всеа Руссии стал.
В 1596 году 84 человека из Калуги, Устюга, Усолья и Кайгорода переселены в городок Осу, для защиты русских поселений от беспокойных соседей – башкирцев. Заманили народ освобождением от всех податей на пять лет.
1597 год. Верхотурье. Известно из летописей, что для постройки и заселения Верхотурья были оповещены, «выкликаны» вологодцы, вятичи и новгородцы. Новгородцы поселились на северо-западе от города, и образовали подгородную деревеньку Ямскую. (Смотрел я списки Верхотурских крестьян того времени – не нашел Гилёвых). Основавшись, «выкликанты» общими силами строили город. Построение города Верхотурья связано с Бабиновской дорогой. Вместо старой – протяженностью 2000 верст, новая была всего 263 версты. Но для проезда по новой дороге нужны были мосты и обширные гати. «Прорабом»-мостостроителем был назначен Бабинов. Проблем при строительстве хватало: в первый же паводок все постройки уплыли, да и строители особо не слушались. И все-таки новая дорога «заработала».
В этом же году Никите Григорьевичу Строганову царем дана грамота на вотчину земли по Каме и многим впадающим в Каму рекам. На тех землях ставить остроги и пашенных крестьян набирать. И льготы царь Строганову дал на 15 лет. Но вослед послал указ о прикреплении крестьян к земле, где впервые прозвучало, что беглых крестьян, что выбежали с поместий и отчин за пять и менее лет от указа, отдавать под суд и отвозить назад, где они жили. А кто бежал более пяти лет назад, на тех не бить челом – суда над ними не будет. Этот указ можно считать началом закрепощения крестьян в Перми Великой.
(Мне видится, что причиной таких решений изначально было желание власти сохранить крестьян за боярами, за детьми боярскими, за всеми ратными землевладельцами, которые и кормились от этих крестьян, проводя значительную часть жизни в военном служении государству. Я не говорю про больших бояр (будет ниже инфа про «зарплату» Годунова), речь идет о тысячах служилых, которые могли рассчитывать только на земельный надел, выданный царем на время службы. Ну, а если крестьяне с тех наделов дружно, все как один, кинутся в Строгановские вотчины, кто служилых то будет кормить? Проблема. Решая которую для малой части населения, постепенно поработили большую. Как всегда, и как везде.)
1598 год. Умер последний царь из династии Рюриковичей – Федор Иванович. В 9-ый день кончины вдова Федора – царица Ирина, ушла в монастырь. Государством привычно желала править боярская дума, но народ не дал: москвичи пошли к Ирине в монастырь, просили ее уговорить братца, Бориса Годунова, на правление. И уговорили. 1 сентября состоялось венчание Бориса Годунова на царство.
На месте, где в древние времена был вогульский городок Неромкарра, и где Бабиновская дорога выходила к реке Туре, заложен новый городок Верхотурье. Надзор за новостроенным городом Верхотурье поручено вести воеводе Василию Петровичу Головину и голове Ивану Васильевичу Воеукову, которые одновременно правили в Чердыни. После построения Верхотурья городок Лозьву сломали, а жителей определили к переселению в Верхотурье.
1599 год. Царская грамота Бориса Федоровича Годунова, чтобы в 1600 году (помним, что год начинался с 1 сентября!) ради царского коронования, с сибирских людей ясак не брать, а со всех сибирских князей и мурз и впредь ясак не брать, а платить им царское жалование. Ох, не прост был царь Годунов (между прочим, зять Малюты Скуратова, и опричник в «славной гвардии» Грозного).
Отметим же заслуги этого Великого человека (не получилось у Бориса Федоровича Годунова создать династию, и так бывает, но он действительно ОЧЕНЬ многое сделал для укрепления государства, и в годы царствования Федора Ивановича, и в годы своего правления. Романовы от него крепко пострадали, а потому и постарались все дела великие Годунова из памяти народной вычеркнуть):
в 1585 году построена крепость Воронеж;
в 1586 году поставили Ливны, «на Сосне, не доезжая до Оскола два днища;
в 1586 году из селения Самара превратилась в крепость;
в 1589 году – крепость Царицын (Волгоград);
в 1590 году первое основание Саратова;
в 1591 году строится новая крепость (на незаселенном месте) Елец;
в 1596 году на месте некогда разрушенного поселения – Белгород;
в 1600 году основан Царёв-Борисов, в честь Бориса Годунова (судьба у этой крепости невеселая, в 1612 году была полностью разрушена татарами и пришла в запустение, но это случилось после уже смерти Годунова);
в 1604 году в Сибири поднялся острог Томск. (Вот вам и плоды политики Годунова в отношении сибирских князей и мурз. В 1604 году в Москву приехало посольство эуштинцев (Томских татар) во главе с князем Тояном с просьбой принять их под власть Русского царства.
Какой еще русский правитель смог бы похвастаться такими достижениями? Гордился ли Годунов своими городами-крепостями? Думаю, что да. (Мне в студенческие годы удалось чуть-чуть Саяногорск строить, и то гордости на всю жизнь).
Но был все-таки и у этого русского царя недостаток: годы служения в опричнине сильно сказались на нем, сильно подозрительный был Борис Федорович, и с годами эта подозрительность только усилилась. Ну а как же иначе, когда два великих мясника – Грозный да Малюта – столько лет рядом были, а уж кровушкой-то от них пахло… Придворные «нашептыватели» быстро разобрались в ситуации, и над высокородными боярами нависла угроза репрессий.
«Не повезло» боярскому роду Романовых. Старшего из братьев Федора Никитича и жену его Ксению Шестову насильно постригли и отправили в монастыри, а единственный их сын отправлен был на Белоозеро, в Кирилло-Белозерский монастырь. Четыре года было пацану. (Не устаю удивляться прозорливости Бориса Годунова – через тринадцать лет этого мальчонку назовут царем всеа Руси).
«Со времени вступления Федора на престол, Годунов стал получать ежегодно царского жалованья 15 000 рублей; сверх того, в качестве конюшаго, с царских конюшенных слобод имел ежегодно дохода 12 000 рублей; с торговых бань, за валами города Москвы 1 500 рублей; с пожалованной Федором области Ваги или Шенкурска 32 000 рублей; из княжеств – рязанского и северскаго 30 000 рублей; из городов Твери и Торжка 8 000 рублей; с наследственных своих владений в вяземском и дорогобужском уездах, умноженных другими отчинами, имел Борис 8 000 рублей дохода; следственно всего 106 500 рублей. Будучи таким богачом, Годунов со своими ближними в 40 дней мог вывести в поле 100 тысяч вооруженных людей. Достигнув того, к чему стремился, взойдя на высоту величия, Годунов однакож не мог быть совершенно спокойным: у трона стояли опасные для него соперники, Бельский, Романовы, Шуйские и Голицыны; надо было от них отделаться, - что им и исполнено. – (Об историческом значении царствования Бориса Годунова. П. Павлова. 1863 год)».
Богат Годунов был, слов нет, но широкой души человек: еще во время царствования Федора Ивановича в Москве случился сильный пожар, и Борис Годунов помогал погорельцам из своих доходов. (Если вы думаете, что москвичи правильно оценили его жест и отблагодарили, то глубоко заблуждаетесь: тут же распространили слух, что сам Годунов город и поджег).
И еще раз о «зарплатах». Из Тобольска на Верхотурье атаманом Верхотурских стрельцов назначен Пинай Степанов с жалованьем 11 рублей в год, да хлебного жалованья 7 четей муки (четь муки – 5 пудов – 80 кг), по чети круп, да постольку ж толокна.
1600 год. Для облегчения ямской гоньбы в Сибирь и обратно заложен город Туринск (в простонародье Епанчин), на половине дороги между Тюменью и Верхотурьем. А для обеспечения безопасности в торговых сношениях с Сибирью, в Верхотурье учреждено особое воеводство. Воевода соединял в своем лице высшую гражданскую и военную власть.
А еще последовала царская грамота Верхотурскому голове Салманову, о даровании трехлетней льготы ямщикам в платеже кабальных и безкабальных долгов за то, что верхотурские ямщики обязались за три года построить себе дворы и пашню завести. В Верхотурье ямщики отправляли ямщины зимой и летом по 6 дорогам: к Соликамску, на Чусовую, на Епанчин, в Пелым, в Лелю и Тагил, а чердынские ямщики ездили только до Верхотурья. Лошадь в то время стоила 4 – 5 рублей, а жалованья на год ямщикам полагалось по 7 рублей (со временем увеличили до 10 рублей).
В 1601 году привезен в село Ныроб (северней Чердыни) боярин Михаил Никитич Романов и посажен в земляную яму, под крепким караулом, «в тяжелых железах». Вот такую участь уготовил ему Годунов.
Из воспоминаний ныробцев: в 1601 году зимою привезли Михаила Никитича в Ныробку, в глухой кибитке с шестью человеками стражи. Остановившись в Ныробке, стражи начали копать в земле большую яму, которая должна была служить Романову жилищем. Во время этого копания Михаил Никитич, весь окованный железами, вышел из кибитки. Он был высокого роста, мужествен. Долго смотрел он на будущее свое незаслуженное, неприглядное жилье, которое готовилось отлучить его от мира и от людей. Погода была ненастная, и снег валил на бедного страдальца. В порыве ожесточения Романов схватил стоявшую около него кибитку и отбросил ее в сторону, тогда как сторожа вшестером едва в сторону ее сдвинули. Эта сила Романова очень удивила ныробцев.
Когда яма была вырыта, то Романова посадили в нее, сверху наложили досок, сделав в них небольшое отверстие, через которое потом подавали заключенному воду и хлеб. С наступлением холодов в той землянке сделали небольшую печь, и в отверстие подавали Романову дрова. Хлеба давали очень небольшое количество.
Так сидел в своей землянке Михаил Никитич до весны, а потом сердобольные ныробцы стали тайком подкармливать Романова. Однако попались стражникам и крепко пострадали. В этой яме Романов провел год. Тело его схоронили за деревней Ныроб.
Следом за Михаилом Никитичем в Пермских землях появился и Василий Никитич, проездом. За попытку бежать из ближней ссылки, его отправили в очень дальнюю: в Пелым, где уже мерз другой его братец – Иван Никитич. В дороге Василий Никитич простудился, уже больной содержался в одной избе с братом (прикованные к противоположным стенам). И хотя последовал указ Годунова снять все цепи и хорошо кормить, в 1602 году Василий Никитич умер. (Романовы того поколения – очень крепкие люди, Иван Никитич 80 лет прожил).
1601 – 1602 годы. Время голода в Москве; два неурожайных года привели к народным возмущениям; Годунов временно восстанавливает «Юрьев день» - осеннее время, когда крестьянин мог рассчитаться по налогам с прежним землевладельцем и перейти к новому (этим правом и пользовались многие крестьяне, когда бежали к Строгановым). Но не в полном объеме восстанавливает: выход запрещен (сам никуда не уйдешь), разрешен вывоз (другой землевладелец может тебя увезти).
Моделируем ситуацию. Юрьев день – это 9 декабря в наши дни. На значительной части русских земель время крепких морозов. Всяк подумает, прежде чем из избы во двор лишний раз выскочить. Это ж до какого состояния надо было довести людей, чтобы всё бросив, отправлялись они семьями в дали-дальние, искать лучшей жизни. Так и этой надежды их лишили! А что «даровал» им Годунов? Вывоз? Переход в кабалу к соседним землевладельцам, от которых свои крестьяне сбежали, и эти землевладельцы в двухнедельный отпущенный срок пытались новых пахарей найти? И золотые горы обещали? Нет, не об этом крестьяне мечтали!
Крестьянское восстание в 1602 – 1603 годах под руководством Хлопка. Как говорится: «Очень хотели? Тогда получите и распишитесь…»
1603 год. Царской грамотой на Верхотурье повелено в вогульских юртах, расположенных по реке Туре, поселять русских плотников, отправленных из Перми, Вятки, Выми, Сольвычегодска и Великого Устюга, для строительства судов, на которых будут перевозиться сибирские хлебные запасы. И землю тем плотникам выделить, чтобы селились надежно.
1604 год. Царской грамотой на Верхотурье приказано было воеводе Неудаче Остафьевичу Плещееву и голове Матвею Степановичу Хлопову выбрать охочих людей в службу и на пашню в Томск, молодых, здоровых и владеющих ружьем.
1605 год. Скоропостижно скончался Борис Годунов. Жители Москвы спокойно присягнули сыну Бориса – Федору. Однако в правительственных войсках объявился Лжедмитрий (монах Гришка Отрепьев). Годуновы всей семьей были убиты. Царем стал Лжедмитрий. Через 11 месяцев его убили, и царем стал бояринин Шуйский.
1605 год. Информация по Гилёвым. Разместил ее в следующей главе.
В 1606 – 1610 годах Василий IV Иванович Шуйский правит Россией. (Между прочим, нормальный срок для президента Соединенных Штатов, когда все силы и знания взрослого мужчины с опытом жизненных лет можно отдать на служение своему народу. Жаль только, что «отдавать» - это редкий дар в России). Много лет князья Шуйские возле престола сидели, советы свои боярские мудрые давали, заговоры организовывали и в заговорах участвовали, казалось бы – все умели! А вот поди ж ты, когда на троне российском оказались – не сдюжили. Да, между прочим, Василий – сын старшей сестры Бориса Годунова, но в отличии от его дяди – полководец оказался никудышный. А вот крестьянам от него «досталось»: в годы правления Шуйского был принят закон («Соборное уложение 1607 года»), по которому крестьяне окончательно закабалялись: крестьянский выход и вывоз полностью запрещались; принятие чужого крестьянина облагалось крупным штрафом, а срок сыска увеличивался с 5 до 15 лет. «Отлились слезы» крестьянские Шуйскому: два последних года своей жизни провел в польском плену.
В 1607 году «учинена» для Верхотурья канцелярская печать, а до того времени каждый воевода имел свою собственную. На печати вырезан соболь под деревом, и прописью «Печать земли сибирския города Верхотурья».
В декабре месяце последовала царская грамота в Пермь Великую о сборе с посада и с уездов, для царской службы, 70 ратников на три месяца, с обеспечением их денежным содержанием по 2 рубля! в месяц на человека.
1608 год. Верхотурскими воеводами были Стефан Стефанович Годунов и Иван Михайлович Плещеев, да с приписью подъячий Василий Спицын; Чердынским же воеводою – Федор Петрович Акинфов с подъячим Наумом Романовым.
Жуткая неразбериха с царями: кому служить, кому крест целовать? Лжедмитрий II (Тушинский вор) в рейтинге популярности у народа вырвался было вперед, обещая льготы всем и вся, но вскоре слухи о страшных поборах его сборщиков ужаснули людей. Начинается всеобщая мобилизация, объявленная Шуйским. Берут по 10 человек «от сохи». (Соха лучших людей того времени состояла из 40 крестьянских дворов, средних – из 80 дворов, а меньших – из 160 дворов). Ратников надо было вооружать, провиантом обеспечивать, отправлять к Москве (в другие регионы); денег в казне на местах не хватало, свои боярские закрома Шуйские берегли; в последний момент вдруг куда-то пропадали выделенные подводы; наместники кивали друг на друга но, дружно выпучив глаза, клялись в верности Василию Ивановичу. Тот еще цирк с конями!
И как всегда «проснулись» недруги. Почувствовав слабость царской власти, ногайцы напали на Тюменский уезд и, дойдя до реки Пышмы, все русские и татарские селения разграбили. Тюменцы долго не решались выйти им навстречу, потому как спешная разведка первоначально ошеломила числом в 2000 ногайских воинов. Следующая разведка была более внимательной: численность вражеского отряда была значительно меньше. Вооруженные тюменцы настигли грабителей на другой стороне реки Исеть, разбили ногайцев и награбленное отняли. Ногайцы и в следующем году совершили нападение, и опять были разбиты. (Чтобы не искать на просторах вселенной места обитания этих грабителей, сообщаю, что ногайцами часто называли сибирских татар).
В 1608 году умер Семен Аникеевич Строганов, оставив двух сыновей, Андрея и Петра. Братья жили в Сольвычегодске и не принимали никакого участия в «госпереворотах». Но они крепко помогли деньгами князю Дмитрию Пожарскому, для жалованья ратным людям, когда тот возглавил народное ополчение против поляков.
В 1609 году продолжается борьба Шуйского с Лжедмитрием II. В повстанческих отрядах самозванца большое число польских наемников. И он очень изобретателен: издал указ о холопах, отдавая им земли «изменников» бояр и позволяя насильно жениться на боярских дочерях; присягнул крепостной крестьянин самозванцу – и пожалуйста, получай свободу и дворянский титул! А ты не голодай, осажденный Шуйский, ешь свое «Соборное уложение 1607 года». Больше скажу, повезло тогда боярам, что крестьяне в массе своей были неграмотные, и только журналом «Плейбой» интересовались, а так бы дело могло полной изменой закончиться.
Конечно же Шуйские не сидели сложа руки. Василий Иванович заключил со Швецией договор, и в обмен на территорию (сущие пустяки, половина Ленинградской области наших дней), получил 15-тысячный боевой корпус. Тут бы и «сказочке конец» про новых свободных крестьян-дворян, потому как объединенные русско-шведские войска стали Лжедмитрия II бить направо и налево, да вмешался король польский. Сигизмунд III окаянный.
Началось вторжение на русские земли Речи Посполитой (союз Польского королевства и Литовского княжества). На борьбу с поляками по всей России Шуйский объявил очередной вызов ратных людей. В течение всего года вызовы следовали один за другим, так 11 мая последовали отписки устюжан к пермичам о посылке в Ярославль ратных людей уже пятого сбора, при которых приложена отписка из Вологды в Устюг об осаде Ярославля самозванцем.
В то же время Максимом Строгановым с братьями получено письмо от боярина князя Михаила Васильевича Шуйского-Скопина, в котором он сообщает, что ратным людям иноземцам наемным, дать нечего и в казне денег мало, а государь от воров на Москве сидит в осаде. И чтобы они, господа Строгановы, на наем ратных людей денег к нему в полки прислали. А следом и от самого царя подобное письмо пришло, в котором царь вспоминает о выкупе Василия Темного из татарского полону Строгановыми, и обещает им царскую милость и слово дает, что те деньги, которые Строгановы ему дадут, он обязательно вернет.
13. ФАМИЛЬНЫЕ ТАЙНЫ.
«Это ведь не скоро разберешь, где старое кончается…»
П.П. Бажов
Михаил Латышев в очередной раз снабдил меня информацией. Оказывается, российский филолог, исследователь русского языка и культуры Николай Михайлович Тупиков в своем «Словаре древнерусских личных собственных имен» указал и фамилию Гилёв. Вот как выглядит эта запись:
«Яков Данилов сын Гилёв, чердынский крестьянин. 1605. А.К. II, 594».
Ищем в «сети» первоисточник – А.К. Нет, это не автомат Калашникова, а Акты Калачова. Полное наименование «Акты, относящиеся до юридического быта древней России». Изданы Археологической комиссией под редакцией Николая Калачова в 1864 году.
«Отписи. 190. II том. 1605 февраля 10.
Се аз Пермской земской Чердынской староста Соудетцкой Максим Пантелеев сын Колотилов, да погостцкой старостаж Судетцкой Аникей Григорьев сын из Губдора погоста, да Судетцкие целовалники Василей Иванов сын Высокой, да Никита Потапьев сын Поткин из Вотцкого погоста… (следует большой список выборных крестьян из разных населенных пунктов),
Яков Данилов сын Гилёв с Вишеры… да и все земские люди Пермичи Чердынцы посадцкие и волостные уездные крестьяне, по государева цареву и великого князя Бориса Федоровича, всея Русии, грамоте, велено Петру Васильевичу Пивову собрати с нас с Пермич с Чердынцов и с Усолцев Камские Соли и с Кайгородцев государевым Сибирским служилым людям на жалованье хлебных запасов четыреста пятьдесят четьи муки ржаные, пятьдесят четьи круп, пятьдесят четьи толокна на нынешний 113 год.
И в том числе собрать нам Пермичам Чердынцам со своей доли тех государевых запасов триста двадцать одна четь и два пуда и полосмы гривенки муки ржаные, да семьдесят одна четь и два пуда и полосмы гривенки круп и толокна: и мы Пермичи Чердынцы те государевы хлебные запасы с своей доли собрали все сполна, всякую четь весом в пять пуд, и отпустили из Перми на Верхотурье с целовалником и с посошными людми на подводах, и за тот запас взяли мы у Петра Васильевича Пивова да у подьячего у Ивана Федорова из государевых из данных и из оброчных и из розводных денег за муку за четь по девяти алтын по получетверти денги, а за крупы и за толокно за четь по двадцати алтын, и всего за муку и за крупы и за толокно взяли сто тридцать пять рублей и восемь алтын и пять денег.
Да по государевой грамоте велено Петру Васильевичу собрати с нас же с Пермич с Чердынцов и с Усолцев и с Кайгородцев за Усть-Вымских крестьян государевым Сибирским служилым людям на жалованье хлебных запасов двести пятьдесят четьи муки ржаные, да сто четьи круп и толокна, и в том числе собрать нам Пермичам Чердынцам с своей доли тех государевых запасов сто семьдесят восемь четьи с осминою и полчетвертнадцаты гривенки муки ржаные, да семьдесят одна четь и два пуда и полосмы гривенки круп и толокна.
И мы Пермичи Чердынцы те государевы хлебные запасы со своей доли за Усть-Вымских крестьян собрали все сполна всякую четь весом в пять пуд же и отдали Вымским целовалникам Иванку Павлову да Богданку Лукоянову. И за тот запас взяли мы Пермичи Чердынцы у Петра Васильевича Пивова да у подьячего у Ивана Федорова за те государевы за вымские хлебные запасы за муку за четь по девяти алтын и по получетверть денег, а за крупы и за толокно за четь по двадцати алтын из государевых из таможных и из кабатцких денег, и всего взяли за те государевы запасы за муку и за крупы и за толокно девяносто четыре рубля семь алтын, и в тех во всех денгах мы Пермичи чердынцы посадцкие люди и волостные крестьяне Петру Васильевичу да Ивану Федорову и отпись дали. На то послуси: таможенной и кабатцкой дьячек Дементей Иванов сын Борзунов, да Троицкой церковной дьячек Макар Софронов сын, да Никольской церковной дьячек Федор Иванов сын Попов. Отписи писал Пермской земской Чердынской розрубной дьчек Митка Семенов сын Сизимеров, лета 7113 году февраля в 10 день.»
Оказывается, все строго было, когда дело касалось государевой казны. Под роспись выборщики от всех крестьян зерно отдали и деньги получили.
Ну вот мы и встретились с Яковом Даниловым сыном Гилёвым. Помните?
2. В землях Чердыни, Нижний стан, погост Пентег, на реке Каме, деревня Усть Уролка на реке Уролке, а в ней дворы крестьянские пашенные. №1 – Иванка Гилёв, да сын его Якуш.
Напутал подьячий Третьяк Карпов, записав Данилу Гилёва как Иванку, когда в 1579 году вместе с Яхонтовым вел Первую перепись Перми Великой. Яков то лучше Третьяка знал, какое имя было у его отца. Благодаря Актам Калачова, мы «Даниловичей - Яковлевичей» и дальше проследить сможем.
Вот следующая нелепица. Год 1609.
Данное указание Чердынского воеводы Федора Петровича Акинфова не отмечено документально, но думаю, что оно по времени соответствовало первой мобилизации. Акинфов потребовал действительных списков крестьян, проживающих на подведомственной ему территории. Писцовые книги оказались устаревшие, времен Яхонтова. Спросить с предыдущего воеводы, а им два года был князь Семен Юрьевич Вяземский, Акинфов никак не мог (не по чину, да и далече отъехал князь), поэтому в переплет попал… Сарыч Шестаков. Да-да, тот самый Сарыч, который в 1594 – 1596 годах воеводил в Чердыни, тот самый, что Верхотурью место выбирал. Сарыч в записях упоминается как дьяк – государственный служащий, а потому он и отправился по пермским деревням составлять свежую писцовую книгу.
Утверждать, что Сарыч Шестаков переусердствовал на этой работе, не возьмусь. А возможно, было дано указание «Срочно!» Да и не интересовало в то время воеводу Акинфова, как звать-величать переписываемых крестьян. Общие списки были нужны, и Сарыч Шестаков их составил, со своим пониманием в переписи, не шепнул ему никто, что потомки через четыре сотни лет родичей разыскивать надумают.
Вот как выглядела деревня Кудымкар, на реке Инве, по переписи Яхонтова в 1579 году:
1. Ивашко Лузга да сын его Паршук;
2. Рака да Чаз Дмитриевы;
3. Илейка Обаев Даныр;
4. Сенко Данилов;
5. Петрушко Евфимов;
6. БОРИСКО ГИЛЁВ;
7. Утка Ивашко;
8. вдова Онисьица Базова да сын ее Степко.
Вот как выглядела деревня Кудымкар, на реке Инве, по переписи Сарыча Шестакова в 1609 году:
1. Двор Ивашка Лузга, да сын его Паршка;
2. двор Рака, да Чаз Дмитриевы;
3. Двор Илейко Обаев Даных
4. Двор Петрушка Филипьев;
6. Двор Иванко Утка;
7. Двор вдова Онисьица Базова, да сын ее Степанко.
Да еще погост Кудымкар на соседней речке образовался. И переписал его Сарыч в книгу свою, даже про колокола не забыл упомянуть. Вот только почему-то, следуя записям Сарыча, у старшего поколения кудымкарцев, что с речки Инвы, детей совсем не народилось, а ведь 30 лет прошло с переписи Яхонтова? Тот же БОРИСКО ГИЛЁВ во всех справочниках упоминается, а потом раз, и пропали кудымкарские Гилёвы. Попробовал я доработать записи Сарыча.
Погост, что была деревня Кудымкар на речке на Куве.
На погосте церковь Николы Чудотворца, а в церкви образы и свечи и книги и на колоколнице колокола. Строение мирское.
На погосте два двора церковные.
На погосте же 28 дворов крестьянских:
(Увы, не проходят на «Прозе. ру» таблицы, поэтому не так все наглядно получается. Поясняю: вначале идет запись, как у Сарыча Шестакова, а в скобках моя версия указана).
1. Иванко Борисов, да сын его Онтропко;
2. Иванко Борисов сын Ляпа (Версия. Иванко-Ляпа Борисов сын Гилёв);
3. Офонка Иванов, да сын его Васка (Версия. Офонка Иванов сын Уткин, да сын его Васка);
4. Малаш Семенов (Версия. Малаш Семенов сын Данилов);
5. Сенка Семенов (Версия. Сенка Семенов сын Данилов);
6. Васка Петров, да сын его Матюшка (Версия. Васка Петров сын Евфимов, да сын его Матюшка);
7. Илейка Петров (Версия. Илейка Петров сын Евфимов);
8. Иванко Марков;
9. Якунко Офонасьев, да Иванко Петров (Версия. Якунко Офонасьев, да Иванко Петров Евфимов);
10. Перша Цападлов;
11. Парфенко Иванов (Версия. Парфенко Иванов сын Лузгин);
12. Ходяшко Сарбулатов, да сын его Лунешко;
13. Тренка, да Емелка Сидоровы;
14. Сенка Дмитреев, да сын его Васка;
15. Трофимко Иванов (Версия. Трофимко Иванов сын Уткин);
16. Матвейко Третьяков;
17. Баженко Фадеев;
18. Исачко Олексеев, да сын его Офонка;
19. Степанко Олексеев;
20. Фетка Вилесов;
21. Сидорко Булатов, да сын его Томилко;
22. Офонка Шабанов;
23. Куземка Игнатьев;
24. Нечайко, да Ярунка Офонасьевы;
25. Посничко Олексеев;
26. Захарко, да Иванко Федоровы;
27. Фетка Борисов;
28. Костя Борисов.
Доработанная в версии запись погоста Кудымкар на реке Куве кажется мне наиболее реалистичной. Познакомились два Ивана: один Иванко Борисов, а другой Иванко-Ляпа Борисов сын Гилёв. Расчистили они земли по Куве да срубили два двора вряд. А там и дети других старожилов потянулись: Уткины, Даниловы, Евфимовы и Лузгин. Появились и настоящие новоселы. А перед самым визитом Сарыча завели свои дворы и младшенькие братья Борисовы – Фетка да Костя.
Ну а Сарыч при переписи долго не раздумывал: если три двора Борисовых, то и сыну Бориса Гилёва – Борисовым быть. Такие «выкрутасы» и в следующих переписях будут встречаться. А вот сохранили или нет потомки Ивана-Ляпы свою настоящую фамилию? Или Борисовыми остались? Или Ляпиными прозываться стали? То доподлинно не ведомо мне, но знаю, что и сегодня живут Гилёвы в Кудымкаре. Всем родичам из Кудымкара – привет!
Очень надеялся прояснить этот вопрос в следующей переписи, что Михайло Кайсаров составил в 1623 году, но не порадовал нас Михайло. Если в переписях городов Соликамска и Чердыни, да в вотчинах Строгановых он всех крестьян поименно назвал, то Чердынские земли только дворами обозначил. В Кудымкаре, в частности, в 1623 году значилось 32 двора пашенных крестьян, да 6 пустых. Поставил Кайсарову за проделанную работу «Двойку с плюсом» и к следующей переписи обратился. В 1647 году Прокопий Кузьмич Елизаров (воевода Соликамский того времени) ее провел.
Увы! Нет Гилёвых в Кудымкаре в 1647 году. Но и Борисовых нет. Единственная запись: «Во дворе вдова Ульянка Ивановская жена Борисова.» И все. Внуков Ульянки (детей Онтропки) в переписи 1676 года на реке Сылве сыскал. Вот такие вот Кудымкарские загадки.
А вот старожилов, подтверждающих правильность моих рассуждений, я все-таки встретил:
Первый двор в переписи Яхонтова в 1579 году в Кудымкаре на речке Инве - Ивашко Лузга да сын его Паршук;
Первый двор у Сарыча Шестакова в 1609 году на речке Инве - Ивашка Лузга, да сын его Паршка;
Одиннадцатый двор у Сарыча Кудымкар на речке Куве – Парфенко Иванов. Я предположил, что Сарыч делал неаккуратные записи, и должнен был записать – Парфенко Иванов сын Лузгин.
Теперь читаем у Елизарова в 1647:
«Во дворе Максимко Парфенов сын Лязгин»;
«Во дворе Илейка Парфенов сын Лязгин».
Эх, Сарыч-Сарыч…
Вернемся, однако, к «Фамильным тайнам». Помните:
3. В землях Чердыни, Верхний стан, погост Янидор, на речке на роднике деревня Сумыч, а в ней дворы крестьянские пашенные. Четвертый двор – Поздейко Гилёв. Всего 8 дворов.
Поздейко – имя древнерусское, поздний ребенок. Вот что говорит нам Николай Михайлович Тупиков про русские имена:
Вместо имен христианских мы находим очень часто имена языческие, частью древнерусские, частью появившиеся в позднейшее время. Очень часто (до XVII века включительно) мы находим употребление русских имен особняком, без христианских, но нередко известное лицо обозначается обоими именами, и христианским, и русским. С таким двойным обозначением мы встречаемся очень рано, с XI века:
1125. «Князь Феодор, а мирскы Мьстислав»
1164. «Костянтин, а мирьскы Добрило», писец Евангелия.
Если с XIV века исчезает обычай именовать князей двумя именами, то совершенно обратное встречаем у простых людей. Вообще в более раннее время мы находим МАЛО примеров упоминания лиц из низшего класса, но и на основании имеющихся можно заключить, что до второй половины XV века низший класс употреблял только одно имя и преимущественно русское. Зато далее мы видим у простого народа самое широкое употребление двух имен сразу. Порой русское имя иногда уже теряет свое значение и становится как бы прозвищем. Можно ли русские имена считать равноправными личными именами? Можно. Даже в XVII веке вполне обычны случаи самостоятельного употребления русских имен (без христианского) с прибавлением отчества и фамилии или одной фамилии, а иногда и без того и другого.
Встречали мы Третьяка Карпова. Да и имя Шестой в летописях не редкость, и даже Девятый встречался. А Сарыч – разве не древнерусское? И у наших – Иванко Борисов сын Ляпа. У новгородцев Ляпа – рот, голос; «во всю ляпу» – во весь голос. Дали Ивану еще и имя русское, или прозвище. А голос у Ляпы действительно знатный был! Примерно через двести пятьдесят лет, в 1854 году в Кудымкаре родился Сергей Васильевич Гилёв – оперный певец (баритон), первый исполнитель партии Онегина в опере П.И. Чайковского. Гены, знаете ли…
Какое же имя христианское у Поздейки было? Не открылся он. Жаль. По христианскому имени Поздейки дети себе могли отчество выбрать, а попробуй-ка, найди связь. Возможно, просто не повезло мне с поисками, и не попались Поздеевичи Гилёвы? Поздейка попался, но другой. Читаем у Кайсарова:
«Деревня Мартыновская на реке Иньве, на усть речки Оны.
Во дворе Алешка да Филька да Илейко прозвище Поздейко Даниловы дети Ошмарина, да дети Алешкины Ермолко да Макарко прозвище Спешилко, да Филькины дети Ивашко прозвище Баженко да Онтонко да Карпунька»
Во народ «шифровался»!
К сожалению, не нашел я в «сети» полной записи писцовой книги Сарыча Шестакова, да если бы и нашел, запросто мог мимо родичей пройти. До скучного однообразно у Сарыча: «Двор Ивана Васильева, да Василий Иванов в соседнем дворе» - поди разберись в сочинениях этого дьяка!
Пришло время поговорить и о «близких» фамилиях. Нашел Тогилева:
В писцовых книгах Кайсарова 1623/4 годов, в вотчинах Андрея и Петра Строгановых к Чусовскому Нижнему городку общее их село Никольское на Каме и на речке Муловке.
В списке общих крестьян: двор Савка Володимеров сын Тогилев. Стал искать в «сети» фамилию Тогилев и не нашел. А спустя какое-то время попалась мне запись, что в 1621 году Осип Зюзин и Терентий Матвеев составили дозорную книгу по Осинскому уезду. Переписали и Никольскую слободу, что на Осе реке, и всех крестьян и в остроге, и на посаде. Под номером 11 на посаде – Гилев, но без имени. Неужели наш?
И все-таки были сомнения, не встраивался, в моем понимании, «Володимеров сын» по редкому тогда отчеству в ряды наших Гилёвых. Стал последующие переписи листать. И нашел. Савва Владимиров сын Гоголев, а рядом еще один Гоголев прописался. Уф...
Только с Гоголевыми раскланялся, а уже Гилковы навстречу. С ними как-то быстро разобрались сообща. Читаем у Яхонтова: «Того же погосту (Вильгорт) у крестьян рыбная ловля… в речке Немыди Гилки Кочетова.»
А вот в землях Обвинских и Косвинских при Елизарове, можно сказать соседствовали с Гилёвыми два рода – Гилины и Кагилевы. Про Кагилевых известно, что пришли с Чердынских земель с Нижнего стана с деревни Немзи (у Яхонтова крестьян с такой фимилией в Немзе нет, а Кайсаров пофамильно промолчал).
В какой-либо одной деревне эти три рода, по переписи 1647 года, не жили, но со временем, говорят, крепко породнились. Или кто-то думает, что невест в те времена из Москвы выписывали? Так что во всех трех родах и гены Гилёвых, и Гилиных, и Кагилевых присутствуют, даже не сомневайтесь!
Созвучные фамилии и далее будут встречаться. Давайте немного пофантазируем. Массово фамилии у крестьян появились после 1861 года. У беглых из Расеи, что крепостными были, или которых вывезли в земли Пермские с государевой пашни, фамилий в XVI веке точно не было. Достаточно посмотреть перепись Ивана Игнатьевича Яхонтова за 1579 год, где крестьяне массово записаны с «фамилией-именем отца» или «отечеством», как тогда говорили. Да и у Елизарова в 1647 таких еще много. Поэтому, переселяясь «на камские Юга» с неплодородных Чердынских земель, многие придумывали себе новые фамилии. И окажись рядом с ними в тот момент не Гилёвы, а Вашингтоны, Адамсы или Джефферсоны, - генеалогический форум по Пермскому краю искрил бы сегодня!
14. ХРОНИКИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ.
«А ведь было. Вправду было. И ровно недавно, а как сон осталось. Иное, поди, и вовсе забыл.»
П.П. Бажов
1610 год. И опять царь Шуйский просит денег у Строгановых, взывая при этом и к милосердию Божьему, и к заступлению Богородицы. И опять Строгановы ему многотысячную ссуду на Москву отправляют.
А ведь обманул царь Шуйский Строгановых: не вернул им долг. 20 июля получена в Перми окружная грамота бояр, окольничих и всех чинов Московского государства, о сведении царя Василия Ивановича с престола. Все, что успели получить Строгановы от Шуйского, вместилось в одну небольшую грамоту. Теперь именитые люди Строгановы стали писаться с «вичем». Как бояре великие. Во всех поколениях. (Дорого, однако, им эти «вичи» достались).
А еще через несколько дней получена крестоцеловальная запись, на присягу Московским боярам, принявшим управление государством во время междуцарствия. Так называемая Семибоярщина (не путать с Семибанкирщиной).
Пока крест боярам на верность целовали, поляки Кремль Московский заняли. И сидели в Москве два года. В декабре был убит Лжедмитрий II.
В январе 1611 года возникает Первое народное ополчение под руководством Прокопия Ляпунова, Ивана Заруцкого и князя Дмитрия Трубецкого. Увы, нет мира между ними.
В марте месяце в Чердыни собрано 50 ратных людей с луками и пищалями, с выдачей жалованья за 5 месяцев, и отправлены ратники под Москву для освобождения от поляков и литовских людей.
А в Москве идут бои. Поляки поджигают город со всех сторон. 20 марта тяжело ранен Дмитрий Пожарский. Внутренние раздоры в ополчении заканчиваются общей нерешительностью в дальнейших боевых действиях. И только в августе 1612 года Второе ополчение, под руководством Кузьмы Минима и поправившегося князя Дмитрия Пожарского, объединившись с остатками Первого ополчения, разбило польскую армию под Москвой. А в октябре 1612 года полностью освободило столицу от оккупантов.
В этой неразберихе шведы захватывают Великий Новгород. Два Ивана из рода Рюриковичей пытались «взнуздать вольный город, да в стойло поставить», а вот поди ж ты, опять новгородцы извернулись. 25 июля 1611 года между Новгородом и шведским королем подписан договор о покровительстве. Королевич Карл Филипп «стал» московским царем и великим князем Новгорода. А сам Новгород превратился в независимое Новгородское государство, находящееся под шведским протекторатом. Военная администрация была представлена двумя сторонами, и русской, и шведской. Оккупация была терпимой до 1614 года, когда шведы перестали улыбаться и заявили, что король Густав Адольф желает быть королем в Новгороде.
1612 год. Верхотурскими воеводами были Стефан Годунов и Дмитрий Петрович Пожарский (Лопата). Как всегда, в тяжелые для России времена, в Верхотурском уезде наблюдались «измена и шатость от вогуличей». Хотели город сжечь и русских перебить, и стать самостоятельным царством, как при Кучуме было. В вогульские юрты был послан отряд казаков, который изменников вогульских сотников привел в покорность. И в Пелыме измена вогульская намечалась: кто-то слух пустил, что вогулов хотят брать на военную службу и в Москву посылать, для усмирения мятежей; словами и оружием успокоили и этих «повстанцев».
1613 год. Около тысячи человек, со всех земель, так называемый Земский собор провели в Успенском соборе Московского Кремля – тяжелейшую процедуру. Выбирали из местной знати удобного для себя царя. Были даже представители от Польши и Швеции, которые считали себя претендентами на Московский престол. Впрочем, от варягов решительно отказались. Со временем летописцы опять запели песню про богоизбранность царя. Увы-увы! Не было там никакой богоизбранности. Московские богачи решали, кого из себе подобных возвысить, чтобы впоследствии получить личные бонусы. Самым удобным оказался шестнадцатилетний Михаил Федорович Романов, который на самом соборе даже не присутствовал. Сторона Романовых во всю тратила свои богатства, покупая голоса выборщиков: отмечают, что тогда казаки лихие Михаила Федоровича поддержали и чуть ли не решающей силой выступили (еще бы, столько мешочков с серебром им передали, что только конными и вывозить).
21 июля 1613 года Михаил Федорович был венчан на царство, принял все царские регалии – и шапку Мономаха, и державу, и скипетр. Но еще до венчания стал вместе с боярами заботливыми первые письма государевы сочинять. Василий Никифорович Шишонко так одно из таких писем от 24 мая представляет:
«Бьют нам челом на Москве дворяне и дети боярские, козаки, стрельцы и всякие ратные люди, что они, будучи под Москвою, многия нужды и страсти терпели и кровь проливали; поместья и вотчины у них от долгой войны запустели, и службы своей исполнять им нечем; стрельцы и козаки служивую рухлядь проели и на нашей службе им быть нельзя за великою бедностью: в казне нашей денег и хлебных запасов в житницах нет, служивым людям жалованья дать нечего. Выходцы и языки в разспросе боярам нашим сказывают, что Литовские люди хотят идти под Москву, а в нашей казне денег и в житницах хлеба нет нисколько. Сколько вы с своих вотчин в нашу казну денежных доходов платите, нам про то подлинно не ведомо; и теперь, по нашему указу, послан к вам Андрей Игнатьевич Вельяминов, велено ему с ваших вотчин за прошлые годы и за нынешний год, по книгам и по отписям, наши денежные доходы взять сполна и привезть к нам.
Да у вас же мы приказали просить взаймы, для христианского покою и тишины, денег, хлеба, рыбы, соли, сукон и всяких товаров, что можно дать ратным людям; а сколько чего взаймы дадите – деньгами, хлебом и товаром, и то приказали мы записывать в книги, а вам давать с книг выписи, за архимандричьими, игуменскими и сборщиковыми руками, почему вам тот заем из нашей казны взять; хотя теперь и промыслов убавьте, а ратным людям на жалованье дайте, сколько можете; а как в нашей казне деньги в сборе будут, то мы вам велим заплатить тотчас. Так вам бы непременно ратным людям на жалованье дать без кручины: лучше всякой милостыни ратным людям помочь и этою помощью Божии церкви в лепоте и святую веру в целости учинить, православных христиан от нахождения иноверцев освободить! (Отец у царя в польском плену до 1619 года).
Что вы дадите, мы непременно велим заплатить, и службу вашу к нам и раденье ко всему Московскому государству учиним на веки памятными. Если же вы нам в займы денег, хлеба и товаров не дадите, и ратные люди, не терпя голоду и нужды, из Москвы разойдутся, то вам от Бога не пройдет так даром, что православная христианская вера разорится».
Именно так! Подтверждают они мысли мои, что всю серебряную монету боярская Романовская группировка на выборщиков спустила, а проигравшие бояре денег Романовым не дали. Впрочем, молодой царь ничуть не преувеличивал опасность. Государство было раздроблено: Новгородская область находилась в руках шведов, Смоленскую занимали поляки, Псковскую разоряли наездники Лисовского, на юго-востоке господствовал неподвластный атаман Заруцкий; а во внутренних областях, от южных пределов до самых северных, всюду свирепствовали казацкие шайки; казанские и ногайские татары и волжские черемисы также бунтовали и грабили русских жителей.
Вотчину Строгановых – Сольвычегодск захватил польско-литовский отряд пана Яцкого. «В тот Литовский приход в Сольвычегодске на торговой площади и на посаде, кроме двух монастырей Борисоглебскаго и Введенскаго, да Афонасьевской стороны и церквей Спасской и Успенской, что у стараго городскаго острога, около Благовещенскаго собора и Строганова дворов, все церкви и дворы неприятели выжгли без остатка». (Из Сольвычегодского летописца).
В 1614 году на реке Тагил основаны две слободы: Тагильская и Мугальская, при разделении дороги Верхотурской на Туринск и Нейву. А Верхотурье в этом году выгорело от молнии.
Максим Яковлевич и два брата Андрей и Петр Семеновичи Строгановы до 1614 года имели общие вотчины и соляные промыслы. В 1614 году Максим и Андрей просили царя вотчины поделить. С этого времени – у Максима Яковлевича отдельная собственность.
Князь Никита Шаховской прибыл в Пермь Великую для сбора денег и отсылки их в Москву, на жалованье ратникам. Но Чердынцы денег не дали, мало того, еще и князя поколотили. За это зачинщики батогами были биты и на месяц в тюрьму угодили.
1615 год. Грамота данная Никите Григорьевичу Строганову в 1597 году, в отношении вотчин его, находившихся в Перми: по Каме и речкам Лысьве, Созьве, Нытве, Югу, Очеру и Ошапу подтверждена с тем, чтобы те вотчины были заселяемы пашенными гулящими людьми, а для защиты от набегов «воинских людей» были поставлены и острожки.
В этом же году Андрею и Петру Семеновичам Строгановым грамотой царской пожалованы в вотчину пустые места, что по Каме реке, выше Осинской слободы.
А послы новгородские прибыли в Москву и били челом царю, просили вступиться за Новгород, и не дать ему погибнуть под шведами. Освобождение Северо-Западной Руси вместе с Новгородом явилось очередной войной со шведами, которая завершилась подписанием в 1617 году Столбового мирного договора. У Русского государства не стало выхода к морю, но Новгород русские себе вернули.
В документах перестали писать Великий Новгород: какое уж тут величие, когда в живых осталось ВСЕГО 527 горожан. (И это с учетом завезенных когда-то Иваном III с земель Московских. Вспомнилось вдруг, что после немецкой оккупации во Второй мировой войне осталось в живых – по документам – менее сотни жителей? А сколько же тогда всего исконных родов новгородских осталось к нашему времени?!)
1616 год. Чердынским воеводою был Иван Васильевич Львов. А Строгановыми на Чусовой в Верхнем Чусовском городке открыты соляные промыслы.
20 апреля последовала царская грамота об уплате Строгановыми на жалованье ратным людям 16 000 рублей, по соборному приговору: 8 тысяч от Максима; 6 тысяч от Никиты; по 2 тысячи от Андрея и Петра.
29 апреля вновь прислана в Орел-городок грамота, что Строгановы дали еще 40 000 рублей на ратных людей!
И вы думаете, что Романовы в должной мере оценили их патриотизм? Как бы не так! Строгановы то не знатного происхождения были. И у Рюриковичей, и у первых Романовых «социальный лифт» совсем не работал. Один только Шуйский и успел их «Вичами» наградить. Так уж государственность складывалась, что настоящих вершителей Истории государства российского Романовы без надобности не замечали, и они возле трона царского не толпились.
А ведь были богачи на Москве в то время, со славными родословными до пят, а вот денег молодому царю, в отличии от Строгановых, не дали! Да и Романовы ой как оплошали. Судя по означенным суммам, Строгановы как минимум содержали всю! русскую рать в первый год правления Михаила Федоровича. Не будь этой финансовой помощи от Строгановых, не случилось бы и трехсотлетней царской линии Романовых: отобрали бы обозленные «служилые» у молодого царя скипетр, да пониже спины напинали, а шапку Мономаха на другую голову водрузили.
А что баронским титулом Строгановы были пожалованы, так это событие через столетие только случилось, и совсем другое поколение этого рода Петр I дворянством наградил. Впрочем, не будем к Михаилу Федоровичу излишне придираться: одаривал он Строгановых в последствии, и не раз, землями Пермскими.
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский в Северской Украине разбил отряды Лисовского. Восемь лет «лисовчики» разоряли Россию, в полон никого не брали, но отличались особой жестокостью.
Вдруг взбунтовались Казанские татары, нарушив присягу подданства царю. К ним пристали чуваши, черемисы, вотяки и башкирцы. Они собрались великим скопом и напали на Казань и держали ее некоторое время в осаде. Другая часть изменников пошли к Каме, и стоящие по Каме городки Сарапул и Осу тоже держали в осаде, а села вокруг них выжгли и людей в полон забрали. Строгановы в который уже раз и людей собрали, и вооружили, и неприятеля разбили. Но, чтобы впредь изменникам неповадно было – дошли до владений изменников и щадить не стали: и разорили, и пожгли, и в полон многих взяли. Остальных опять «в подданство привели» и похвалу от царя получили.
1618 год. Подписано Деулинское перемирие с Польшей на четырнадцать с половиной лет. Перемирие завершило русско-польскую войну 1609-1618 годов. Смоленская, Черниговская и Северская области остались за поляками. Совсем не радостная страница в книге истории государства Российского.
1619 год. На реке Нейве основана Невьянская слобода (а в 1699 году казной будет основан Невьянский завод, занимавшийся выплавкой чугуна и выделкой железа разных сортов, да промывкой золотоносных песков).
В этом году, после кончины Никиты Григорьевича Строганова, его владения: Орел, Усолье, Очерский острожек с принадлежащими деревнями описаны на государя, как выморочное имение, но в следующем году, особой грамотой, оно отдано двоюродным братьям Никиты Григорьевича.
Большая радость на Москве. Возвращен из польского плена Филарет Никитич (когда-то Федор Никитич) – отец первого царя из рода Романовых. Филарету был приготовлен патриарший престол.
А на Верхотурье 50 ямских охотников написали царю письмо, в котором сообщили, что они отправляют ямскую гоньбу с 1601 года зимой и летом, на шесть дорог: к Соликамской и Чусовской, на Епанчин и Пелым, на реки Лелю и Тагил. И что те дороги очень дурны, некоторые мосты сгнили, другие посносило водою, а засыпанные по дорогам корневища вновь показались, а зимою на горах ранний снег дорогу заносит. Ранее дороги эти исправлялись чердынцами, кайгородцами и соликамцами, а ныне исправление дорог лежит только на них, Верхотурских ямщиках. Ранее за работу они получали значительное жалование – деньгами и хлебом, а ныне оно уменьшено. И некоторые ямщики уже сбежали, а остальные готовы за ними последовать, потому как окончательно разорились.
(«ПЭК» и «Деловые линии» тихонько в сторонке стояли и сопели смущенно).
В сем году Верхотурским воеводой Сомовым получена царская грамота, об отводе двора на Верхотурье для Ивана Желябужского с матерью, женою, братом и племянницею Мариею Хлоповой, переведенных из Тобольска. Мария – первая любовь Михаила Федоровича Романова, которую он любил восторженно и жениться обещал, да царедворцы по-другому решили. Как болячку девице молодой придумать, да что при этом царю нашептать, - то придворные всегда умели. И превратилась Мария из невесты в ссыльную. Надо сказать, не долго она бомонд Верхотурский своим присутствием радовала, перевели ее в скором времени в Нижний, но царицей Мария так и не стала.
1620 год. В Верхотурье воеводами были Иван Иванович Пушкин и Дмитрий Иванович Зубов (в крупных селениях по два воеводы – старший и помощник). В Чердыни – Василий Федорович Бутурлин и Макарий Внуков. В Соликамске – Воин Лукьянович Корсаков.
В сентябре велено воеводам Пушкину и Зубову прибавить денежного жалованья Верхотурским ямщикам. К тому времени их осталось 39 человек. Да этим же воеводам приказано строго следить за тем, чтобы в Сибирь туземцам не везли заповедные товары (оружие стреляющее, колющее и рубящее из железа, да кольчуги и «пансыри».
В этом же году с ясашных вогулов Верхотурского уезда собрано: соболей 27 сороков и 19 штук, куниц 3 сорока и 23 штуки, а чернобурых и красных лис 46 штук, да 14 бобров и 25 выдр, да росомаха сибирская; а поминочных 19 соболей и 5 куниц, да 35 пупков собольих, да красная недолись, да выдра, 3 бобра и 93 белки.
1621 год. Специально для царя Михаила Федоровича дьяки Посольского приказа стали готовить первую русскую газету – «Вестовые письма». Рукописную и без картинок, но Европа иззавидовалась. Ходили слухи, что один экземпляр даже попал в Рим, в Папскую канцелярию. Не знаю, что уж там Папа Григорий XV вычитал, но принял решение, что у них наступающий 1622 год будет начинаться с 1 января.
1622 год. Можно назвать «Годом защиты иноверцев». Приведу одну только царскую грамоту:
«От Царя и Великого Князя Михаила Федоровича всеа Русии, в Сибирь, на Верхотурье, воеводам нашим Ивану Ивановичу Пушкину да Дмитрею Ивановичу Зубову. В нынешнем во 130 году Августа в 5 день, писали есте к нам и прислали Верхотурского уезду Чюсовских Вогулич сотника Копчика Ямашева с товарыщи на Максима Строганова в насилстве и в обидах челобитную; а в челобитной их написано: в нынешнем де во 130 и в прошлых годах посылал тот Максим Строганов Татар своих Мулинских и Руских людей в их вотчины, украдом, соболей и куниц и бобров и всякого зверья и рыбы ловити, и им от их насилства нашего ясаку платити ставится не чем, и татаровя и Вогуличи бредут розно, потому что стали голодны; и нам бы их пожаловати, велети тех Максимовых людей Строганова, которые учнут в их вотчины приезжать зверя и рыбу ловити, имая приводити на Верхотурье.
И как к вам ся наша грамота придет, и вы б в Верхотурский уезд, в Чусовскую волость послали Верхотурских стрельцов и казаков, сколко человек пригоже, и велели тех Чюсовских Вогуличей от Строгановых и сторонних людей от обид и от насилства беречи; да будет которые сторонние люди учнут к тем к Чусовским Вагуличам в вотчины приезжати насилством, и соболи и куницы и бобры и всякий зверь и рыбу ловити, и вы б тех людей велели имая приводити к себе на Верхотурье, и чинили им по сыску наказанье, смотря по вине, чтоб от того насилства Чюсовские Вагуличи розно не розбрелися, и наш бы ясачной сбор в том не залег. Писан на Москве, лета 7130 августа в 19 день».
Шишонко Василий Никифорович «сделал мне замечание», что я своевременно не сообщил читателям принципы местного управления тех лет. Исправляюсь:
«Высшее для всех дел «Местное управление» в тех частях России, где для всей известной части ее на месте не было центрального управления, и где, следовательно, каждый город с его уездом в правительственном отношении образовал особое, независимое от других городов целое, составлялось из лиц, кои сначала носили название Наместников, а потом Воевод.
Состав воеводского управления был различен: в больших городах, средних и малых. В первых двух было по несколько воевод, из которых один был главным, а другие назывались его товарищами; в малых же – воеводское управление состояло из одного лица. Сверх сего, при воеводах были в больших городах Дьяки, а в прочих Подьячие. Наконец, при всех вообще воеводах находились Приказные люди и Нижние служители, для исполнения разных низшего рода поручений, как-то: Разсыльщики, Приставы, Стрельцы и Пушкари. Воеводское управление в полном составе и место, где оно собиралось, называлось в значительных городах Приказною палатою, в Прочих Съезжею или Приказною избою.
Воеводы и товарищи их определялись, по большей части, именными указами. Приказные люди определялись или правительством, или по выбору местных жителей. Назначение нижних чинов зависело от воевод.
Воеводы и приказные люди определялись в город на известный срок, который не был продолжителен. Определяемые на воеводство получали наказ, которым они должны были руководствоваться в отправлении своей должности. Предмет ведомства воевод составляли все светские дела местного управления. Таким образом к ведомству их относились: 1) дела общего управления; 2) наблюдение за правильным внесением в казну повинностей, отдача в аренду казенных земель в уезде; собирание в казну разного наименования доходов; хранение казенного имущества и расходование его согласно смет, утвержденных высшим правительством; 3) военные дела; 4) дела по ограждению безопасности лиц и имуществ. Сюда относилось: наблюдение за сохранением зданий от пожаров; предупреждение жителей от морового поветрия; совершение разных крепостей по делам граждан; выдача проезжих грамот; принятие доносов о государственных преступлениях; пресечение корчемства; 5) дела суда гражданского и уголовного, где не было Губных старост.
Воеводская власть не простиралась далее того города и уезда, куда он был назначен; а также на лиц духовного звания и состоявших на службе у духовных властей и монастырей, на царские дворцовые села и волости, духовные власти монастырей, вотчинников и помещиков, а также на патриарших приказных и дворовых людей, боярских детей, крестьян, живших в патриарших домовых вотчинах, на митрополитов, архиепископов, епископов, их приказных и дворовых людей, детей боярских и крестьян, на монастыри, архимандритов, игуменов, строителей, келарей, казначеев, рядовую братию, монастырских слуг и крестьян, священников и духовных причт. Все торговые люди с 1667 года по своим торговым делам были изъяты из воеводского суда; стрельцы и казаки.
В тех городах, где были дьяки, они могли в судных и кабальных или договорных делах давать суд на сумму от ста до десяти тысяч рублей; но где воевода сидел с подьячим, там они могли решать дела не более 20 рублей. Жалоба на Сибирского воеводу приносилась царю и то лишь тогда, когда он сменялся. Сибирские же воеводы имели право казнить смертию людей среднего класса, донося о том только царю, с указанием причин к смертной казни. (Журнал мин. Нар. Пр. 1844 год).
15. СВИСТАТЬ ВСЕХ НАВЕРХ.
«Старину, конечно, зря ворошить не к чему, а бывает, что она вроде и понадобится.»
П.П. Бажов
В 1623 году воеводами были: Чердынским Гаврило Михайлович Веревкин, он же и в Соликамске с подьячим Савой Лухневым, да с ним Яков Бутримов, да Мосей Федорович Глебов, да Василий Васильевич Савьянов, а в Верхотурье воевода Иван Иванович Пушкин да Дмитрий Иванович Зубов. Впрочем, Пушкина с Зубовым «отпустили к Москве», а на их места назначили князя Никиту Петровича Борятинского и Максима Семеновича Языкова, да подьячего Андрея Иевлева.
Читаем у Шишонко Василия Никифоровича:
«По указу Государя царя и Великого князя в 7131 (1623) году послан из Москвы, в пермь, в город Чердынь и в Соль Камскую писец Михайло Кайсаров с товарищи, которому велено старые оброчные места освидетельствовать и об оброках учинить рассмотрение, тако ж и в Строгановых вотчинах, по жалованным им грамотам, и по писцовым книгам, и по деловым записям, и по прежней 7087 (1579 году) переписи писца Яхонтова, сколько за которым Строгановым в городках, и в острожках, в селах, и в деревнях дворового числа, и что пашенной и непашенной земли и сенных покосов за ними стояло; тако ж учинить и о соляном промысле, и что после той, Яхонтова переписи приполнено.
О том о всем велено сочинить ему, Кайсарову, для положения на прибылое оброку исправную ведомость и по той его переписи на Андрееву и Петрову часть, что они платили оброк с Чусовского Нижнего городка, с Сылвенского острожку, с села Камасина и с села Никольского, - что над речкой Муллянкой, на Тулве с Крылова, и других деревень и починков, с дворового числа с мельниц, лавок и соляных промыслов, старых, новых и пустых варниц, с пахатной и непахатной земли, и сенных покосов и других угодий по 72 рубля и 34 копейки – со всей трети каждый год; а по переписи помянутого писца Кайсарова на прибылое дворовое число мельницы и лавки, на пашенные и непашенные земли, и сенные покосы и в соляном промысле варницы положено прибавочного оброку 37 рублей и 21 копейку; итого старого и нового оброка положено, с их трети, платить в Москве по 109 рублей и 55 копеек, всякий год на Благовещеньев день.
Во второй трети, по той же прежней переписи, показано: за Иваном и за Максимом в вотчине с Верхнего Чусовского городка, с Яйвенского острожку, с сел Слудки и Калинова Лугу, и с прочих деревень и починков, с дворового числа и прочего, тако ж и с соляного их промысла, с пахотных и с непахотных земель, и с сенных покосов прежнего оброка 72 рубля, а на прибылое положено 36 рублей и 23 копейки; всего 108 рублей и 23 копейки, да за ними же, Андреем и Петром, Иваном и Максимом, участие покойного дяди их, Никиты Строганова, с коего платил он, по прежней переписи Яхонтова, с Орла городка, с Нового Усолья, Очерского острожку, и прочих сел и деревень, с земель, сенных покосов, и с рыбных ловель и с соляных промыслов – оброку 113 рублей и 92 копейки в год; а по переписи Кайсарова, на прибылое положено 4 рубля и 27 копеек.
Всего с Строгановых вотчин, Андрея Семеновича и Ивана Максимовича с братьями, с Никитиною вотчиною, с 3-х городков, с 2-х острожков, с 2-х сел, с 51 деревни, с 16 починков, в них 628 дворов, с пашенной землею – земли с 1141 чети, да с прибылого 1100 в поле лесу, пашенного 500 десятин, сена 31100 копен, с варниц, мельниц, лавок, с рыбных и всех угодий, положено Кайсаровым платить оброку, каждый год, в Москву на Благовещеньев день, по 335 рублей и 99 копеек, который оброк от них, Строгановых, ежегодно и проплачен был без доимки.» (О родословной и богатстве фамилии господ Строгановых и проч. В. Шишонко).
Много это или мало? И вообще, насколько Строгановы в землях Пермских пашенных «вес имели». Они ведь не только соль добывали. Воспользуемся трудами Александра Алексеевича Дмитриева, который по переписи Кайсарова подвел итоги.
(И опять наглядную таблицу не посмотреть, только построчно):
1. Чердынский уезд 1623/24. Пашни в поле – 10626 четей, а в трех полях – 31878 четей. Перелогу в поле 3628 четей, а в трех полях – 10884 чети. Пашенного леса – 1195,5 десятин. Сена копен (10 копен = 1 десятина) – 41183. Всего обработанной земли – 53390 четей;
2. Усольский уезд 1623/24. Пашни в поле – 2149 четей, а в трех полях – 6447 четей. Перелогу в поле 1528 четей, а в трех полях – 4584 чети. Пашенного леса – 403 десятины. Сена копен (10 копен = 1 десятина) – 11065. Всего обработанной земли – 14049 четей;
3. Вотчины Строгановых 1623/24. Пашни в поле – 1141 четь, а в трех полях – 3423 чети. Перелогу в поле 998 четей, а в трех полях – 2994 чети. Пашенного леса – 501 десятина. Сена копен (10 копен = 1 десятина) – 31540. Всего обработанной земли – 13727 четей;
4. По всем землям 1623/24. Пашни в поле – 13916 четей, а в трех полях – 41748 четей. Перелогу в поле 6154 чети, а в трех полях – 18462 чети. Пашенного леса – 2099,5 десятины. Сена копен (10 копен = 1 десятина) – 83788. Всего обработанной земли – 81166 четей.
В четвертом томе у Дмитриева читаем: «При Яхонтове в 1579 году в вотчинах Строгановых считалось около 400 человек мужского пола, при Кайсарове в 1623/4 годах – 1354, при Чемезове в 1642 году – 4529, при Елизарове в 1647 году – 5601, при князе Бельском в 1678 году – 9462, и по переписи Воронцова-Вельяминова в 1715 году – 22105 человек».
Последний (1715 года) резкий приток крестьян у Строгановых легко объясним: Петр I Алексеевич передал в 1700 году Строгановым все Обвинские земли, наиболее заселенные, где и Гилёвых большая часть к тому времени поселилась. Его дед, Михаил Федорович Романов, тоже баловал Строгановых подарками земельными, вместе с дворами крестьянскими на них.
Крестьян беглых Строгановы принимали, рисковали конечно гнев царский на себя навлечь, ну так они всю жизнь рисковали, для них это привычное дело было. Вольных людей заманивали «подъемными» высокими (конкурировали с государевыми стандартами), да еще животинку какую-нибудь дарили; потому кстати и возмущались громко, когда очередной крестьянский «остап бендер» - и такие были – денежку прикарманивал, скотинку дармовую продавал соседу и давал деру в Сибирь.
Но была у Строгановых и своя сноровка в привлечении крестьян пашенных, и не каких-то там немощных пенсионеров, а самых-самых, как говорится «кровь с молоком»! Ходили, говорят, в землях Чердынских слухи, что самые красивые заневестившиеся девчонки из Строгановских деревень. Кто эти слухи распускал, доподлинно неведомо, но парни молодые сон здоровый теряли и вслух мечтать начинали о встрече с красавицами. Некоторым счастливчикам везло: встречали в вотчинах Строгановских своих зазнобушек и ответные ласковые взгляды получали. И всё бы здорово, и дело к свадьбе, и с родителями невесты все вопросы порешали, вот тут-то и появлялся прикащик Строгановский. Отводил жениха в сторону и говорил, что дескать хочет господин Строганов им, молодым, подарок сделать, коровку на обзаведение хозяйством подарить. Подарок дорогой, конечно, потому надобно доплатить; да нет, совсем чуток, десять рублей. Прикащик смотрел на жениха с улыбкой, нравились ему эти моменты – в театр ходить не надо. Жених переспрашивал, уточняя сумму (корова-то добрая 4 рубля стоила), бормотал что-то смущенно. Прикащик кивал сочувственно: понимаю, дескать, да что ж тут поделаешь, господские коровы-то в цене…
Жених мялся, краснел, смотрел на стоящих поодаль дружек и невесту. Вся желанная счастливая жизнь с любимой, о которой мечтал долгими одинокими вечерами, вдруг разом поблекла, разбилась и разлетелась на мелкие осколки. Не было таких денег у парня молодого, да и быть не могло. Бежать с невестой тайно? Так не сговаривались, и согласится ли невеста-то бежать невенчанной? А как с родителями быть? Ведь на них уплату за господский подарок переправят. Не догадывался еще жених, что система рекрутинга Строгановыми была отработана до мелочей. Вот и в этот раз, дождавшись, пока в голове жениха все мысли «пробегут по кругу», прикащик доверительно сказал, что поможет все устроить, уговорит хозяина на доброе дело. Надо только молодым в землях Строгановских поселиться.
Не знаю, так ли дело было с Максимом Гилёвым, да только попал он в списки Строгановских крестьян едва ли не первым. А где первый, там и второй. Читаем у Михаила Кайсарова:
Сылвенский острожек. Андрея Строганова часть.
Починок Гилёв на реке Юрмане, а в нем:
- двор Максимко Афанасьев сын Гилёв
- двор пуст Ромашка Григорьев сын Гилёв сшол безвестно во 129 (1621)
Откуда пришли эти Гилёвы, чьи они внуки от первой «Пятерки»? Узнаем, даже не сомневайтесь. И куда «сошли безвесно», тоже узнаем.
К переписи думного дворянина Прикофия Кузмича Елизарова в 1647 году новоселы другой знак на въезде в этот населенный пункт установили, и мы чуть было мимо не проехали:
За Андреем ж и за сыном его Дмитрием Строгановыми в вотчине Сылвенский острожек на реке на Сылве.
Деревня Рожино на реке на Сылве. А в ней крестьян:
- двор Максимки Афонасьева сына Гилёва. Сошел безвесно в прошлых годех. А ныне в том дворе живет Васка Романов сын Сидоров;
- двор Лучки Романова сына Гилёва Лучка сошел безвесно в прошлых годех. А ныне в том дворе живет Прохорко Лукин сын Ермаков.
Ну вот откуда Сидоровы да Ермаковы знали, что Гилёвы обратно не вернутся, и в дворах их поселились? В «сети» часто этот пример мелькает, как история беглых крестьян. На самом деле, никуда эти Гилёвы не бегали, а Строгановы их при очередном «разделе имущества» переселяли по своей прихоти.
Перепись 1678 года князя Бельского Федора Федоровича.
Очерский острожек. Часть Григория Строганова.
Деревня Байкалова. В которой 8 крестьянских дворов, и все крестьяне переведены в Байкалову в 184 (1676) году:
- во дворе Левка Викулов сын Гилёв. У него сын Ивашко году. Из деревни
Рожины переведен в 184 году;
- во дворе Максимко Афанасьев сын Гилёв. У него сын Петрушко. Из тоеж
Рожины деревни переведен в 184 году.
На примере Максима Афанасьевича Гилёва видим: более пятидесяти лет состоял в вотчинных крестьянах господ Строгановых. Никуда не бегал, был примерным землепашцем, но других Гилёвых в вотчины Строгановские не привлек. Не желали Гилёвы «волю терять». (Второй двор Гилёвых был подменным, менялись в нем родичи время от времени, отрабатывая у Строгановых какие-то обязательства).
Вернемся, однако, к переписи Михаила Федоровича Кайсарова, выполненной совместно с дьяком Марком Мартемьяновым и подьячими Исаком Леонтьевым и Афанасием Бреевым, на которую Александр Алексеевич Дмитриев ссылается:
«Находившийся в наших руках драгоценный список с писцовых книг Кайсарова заканчивается следующим важным статистическим указанием: «И всего в Чердынском уезде пашенных и непашенных крестьян две тысячи двести восемьдесят шесть дворов». (2286). Присоединяем сюда 275 таких же дворов в городе Чердыни, получим 2561 двор. Но сюда не вошло еще число бобыльских и церковных дворов (около 150), с которыми все число жилых дворов в городе и уезде будет простираться свыше 2700, а число дворовладельцев, преимущественного мужского пола – до 3000 человек. К сожалению, в писцовых книгах Кайсарова, кроме первой из указанных цифр по уезду и второй – по городу, нигде нет никаких итогов, почему все наши показания будут более или менее приблизительно-правильны. Итак, за 44 года число дворов с 1493 увеличилось до 2700 и число их владельцев – с 1700 до 3000 человек. Все эти дворы и их владельцы в 1623/4 годах составляли: 1 город, 19 погостов, 170 деревень и 114 починков, из коих за 44 года вновь возникло 180 поселений (эти цифры совершенно точны). При Яхонтове погостов было 11, деревень 82, починков 32. Теперь многие из старых деревень и починков запустели, превратились в пустоши; зата многие починки обратились в деревни (обратное у Кайсарова упоминается редко), а семь деревень превращены были в погосты. Именно: Ныроб, Цыдва, Лимеж, Вильва, Коса, Кудымкар и Вильгорт на Косе. Погост Верхний Рождественский возник вновь…»
Замечательно! Так что же переписал Кайсаров? Строгановские вотчины со всеми дворами крестьянскими, пофамильно. Это и Чусовские городки, Верхний и Нижний, и Орел-городок, Сылвенский и Яйвенский острожки, и Очерский острожек, - со всеми деревнями и починками. Да Соликамск со всем уездом, не забыл даже Соликамские варницы, лавки и кузницы пересчитать. Очень пригодится нам во Втором Сказе его же Кунгурская писцовая книга татар, письма и меры.
И тут-то Михайло Кайсаров взялся монастыри переписывать. А это, я вам скажу, не копны с сеном в поле считать. Там же все Образа описать надо, да сколько вокруг них злата-серебра, да какими камышками иконы украшены, да сколько свечей установлено, да в каких сосудах вино церковное хранится, да хорошо ли оно. Впрочем, о вине, при чистовой переписи, отзывы исключили, иначе не объяснить было московским дьякам, почему целый Чердынский округ без фамилий крестьянских остался. Починки, деревни, погосты земель Чердынских получили бесфамильный счет по дворам.
Долго я «счастью своему» не верил, спрашивал где только можно полную перепись земель Чердынских, что Кайсаров составил, а Шишонко в своих «Пермских летописях» мимоходом заметил, что перепись Кайсарова отдельным изданием выпустил. Отдельного издания я не нашел, но тут уж предки терпение потеряли и информацию о библиотеке Гарвардского колледжа подкинули. Американцы из Гарварда – щедрые ребята, «загуглили» и разрешили мне «Пермскую старину» Дмитриева почитать.
На душе полегчало. Александр Алексеевич Дмитриев конкретно замечает, что приводит в «Старине» полную перепись Кайсарова. Всё. Нет пофамильных крестьянских дворов в Чердынских землях. Не найти нам в 1623/4 годах других Гилёвых. Но! Допускаю и такую вероятность, что Листы эти Дмитриеву не попались на глаза и до сих пор в РГАДА лежат и ждут своего исследователя. А нам, увы, придется к переписи Прокофия Кузьмича Елизарова, выполненной в 1647 году, переходить. И все-таки в «Пермской старине» у Дмитриева нашлась полезная информация, которую я только через перепись Елизарова оценил.
По переписи Кайсарова. Погост Цыдва и его округ. В округе 10 мельниц и ни одного поселения, а существовала только пустошь Симанова, что была деревня (у Яхонтова такой деревни в 1579 году не упоминается). В Симановой было 4 пустых двора, обитатели которых «сошли безвестно от подати» в 1622 году. При пустоши числилось перелогу 5 четей в трех полях и сена по ручью Цыдве 30 копен».
А что нам Василий Никифорович Шишонко скажет?
«Деревня Симанова, Попова тож, на речке Цыдве; в ней 4 двора пустых; а пашни перелогом 5 четей в поле, а в дву потому ж; сена по речке Цыдве, 30 копен. В погосте, что была деревня Цыдва, на речке Цыдве: храм древян, клетцки, во имя св. архистратига Михаила; придел Николы Чудотворца… Да у той же церкви: двор попа Артемья Кондратьева, двор дьяка Степанка Григорьева, двор пономаря Михаила Иванова, двор проскурницы Дарьи; а пашни церковные, в пустоши Симанове, 4 чети в поле, а в дву потому ж.»
Сбежали, получается, от попиков Симановцы, не захотели на них землю пахать? Где же он, погост Цыдва? Всего-то в десятке километров от Вильгорта, где Ивану Гилёву в 1579 году «прописку оформили». Помните?
И еще такая информация (не получилось бы без нее родословную составить). Познакомился я в «сети» с соседом нашим Сибирским - Александром Сергеевичем Ошкуковым, в смысле предки наши на речке Большой (Дальний) Кармак в соседних деревнях жили. Александр Сергеевич мне и азимут дальнейшего поиска по Сибири указал. Гилёвы там очередную деревню Гилёва основали. В 1623 у них своя Сибирская перепись случилась. Крестьяне Семейка с братом Феткою Гилёвы на пашне в том году «загорали», а первыми в тех землях отметились отец их Иван Гилёв Чердынец с племянником Ларионом Павловичем (вот вам и родственные связи в первой «Пятерке» обозначились).
Напоминаю, что Семейка – седьмой сын в семье. А первым из родительского дома почти всегда уходил самый старший сын. И при составлении родословной будем применять это правило. Будем руководствоваться и известным русским нежеланным желанием жить большими семьями: налоги платили со двора, а не с числа рабочих рук.
Но бывают и исключения. Так Сысоем – должны называть шестого сына в семье. Хотя чаще мы в переписях встречались имена Шестой или Шестачок. Захар Иванович Гилёв правильному счету следовать не стал, и назвал Сысоем первенца. Почему? Возможно, сам был шестым сыном в семье Ивана Гилёва?
Итак, свистать всех наверх! Информация взята с сайта «Кунгурского уезда». Выражаю благодарность Хахилеву Юрию Владимировичу и Коновалову Юрию Витальевичу.
Соликамск 1647
РГАДА. Ф.1209. Оп.1.Кн.474
«Лета 7155-го марта в 27 день по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии указу воевода Прокофей Кузмич Елизаров у Соли Камской у земских старост и у целовалников взял росписи за поповыми и за их руками, что у Соли Камской на посаде дворов и во дворах людей и их детей и братьев и племянников и сосед и захребетников и пустым дворовым местом и по той росписи у Соли Камской на посаде дворы и во дворах люди пересмотря переписать велел.»
1. У Соли же на посаде дворы последних людей и вдовьи дворы
(Лист 49)
Во дворе Алешка Микитин сын Гилёв
(Ниже, начиная с Листа 54 об идет запись: У Соли Камской дворы и кельи что поставили чердынцы. Значит Алешка Микитин сын Гилёв не с Чердыни пришел, потому и поселился не в их «углу». Что же касается «последних людей»: вспомните, кому довелось в большой город перебраться, как он вас встретил, как объятия свои распахнул навстречу.) Кстати, Алексей Микитович – Первый Гилёв в Соли Камской.
2. В Усольском же уезде Обвенской сохи погост Ильинский на реке на Обве.
2.1. Починок на малиннике ниже Посёру речки. А в нем крестьян.
Во дворе Сысойко Захаров сын Гилёв. У него дети: Степанко да Васка.
2.2. Деревня Симановская. А в ней крестьян.
Двор Петрушки Симанова сына Гилёва. А в нем исполовник его Петрушкин, Первышка Михайлов сын Базганов, чердынец.
Во дворе Корнилко Яковлев сын Гилёв. У него дети: Карпунка да Харитонко, Ларка да Сенка.
Во дворе Осипко Конильев сын Гилёв. У него сын Тихонко.
2.3. Деревня Вотчина. А в ней крестьян.
Во дворе Еремка да Завьялко да Онтипка Захаровы дети Гилёвы.
Двор Сысойка Захарова сына Гилёва. Выехал в починок на малинниках. А в том дворе живет Тренка Клементьев сын Плотник.
Во дворе Митрофанко Клементьев сын Чердынец.
Во дворе Родионко Евсевьев сын Гилёв. У него сын Аничка.
Во дворе Епифанко да Евтихейко Евсевьевы дети Гилёвы. У Епифанка дети: Матюшка да Осипко.
Во дворе Жданко Иванов сын Меншиков.
Двор ево ж Жданка Меншикова. А в нем подворник Пронка Иванов сын. От Соли Камской. У него же подворник Гришка Иванов сын Гилёв. У Гришки сын Ивашко.
Во дворе вдова Марьица Матфеева дочь. У нее дети Давытко да Лазарко Петровы дети.
Во дворе Петрушка Симанов сын Гилёв. У него дети: Ивашка да Микулка. У Ивашки дети: Фетка да Данилко.
Во дворе Ларка Третьяков.
Во дворе Томилко Петров сын Симанова. (Наш он, Гилёв, записали только мудрено). У него дети: Павлик да Махковейко, Васка да Мишка.
Во дворе Ивашка Симанов сын Гилёв. У него дети: Афонка да Петрушка, Кирилко да Ивашко.
Во дворе Алешка Митрофанов сын. Чердынского уезду из Ныроба.
Во дворе Ивашко Иванов сын Гилёв. У него дети: Александрик да Бориско да Ивашко. У него же подворники: Ефремко да Ивашко Григорьевы дети, Чердынского уезду с Вилвы.
Во дворе Никитка Иванов сын Гилёв. У него дети: Терешка да Костянтинко да Гришка.
(Деревню «Вотчиной» Гилёвы назвали в память о старшем поколении, как «земля отцов» или «отцова собственность». Пройдет совсем немного времени, и жители деревни построят в ней церковь Сретения господня. И впредь это будет уже не деревня Вотчина, а погост Сретенский).
2.4. Деревня Комарицына. А в ней крестьян.
Во дворе Малафейко Иванов сын Гилёв. У него дети: Федотко да Степанко, Елисейко да Федосейко. У Федотка сын Парфенко.
Двор ево ж Малафейка Иванова сына Гилёва. А в нем исполовник его Якимко Васильев сын Гилёв. У него дети: Пронка да Петрушка да Ивашко.
Во дворе Мишка Ипатиев сын Ершев.
Во дворе Фетка Ипатиев сын Ершев
Двор Мишки Ипатиева сына Ершева. А в нем подворники: Ивашко да Сенка Зеновьевы дети Чердынцы.
2.5. Деревня усть речки Егвы. А в ней крестьян. (Два двора у Кайсарова).
Во дворе Ивашко Яковлев сын Гилёв. У него сын Фотейко. У Фотейка дети: Панкрашка да Данилко, Ивашко да Фетка, да Ивашко ж. У болшего Ивашки дети: Тихонко да Микитка.
Во дворе Гаврилко Яковлев сын Гилёв. У него сын Федотко. У Федотка сын Петрушка.
Во дворе Микитка Григорьев. У него сын Родионко.
Во дворе Устинко Яковлев сын Вятчанин.
Двор пуст Якунки Трофимова сына Шиясова, чердынца. Якунка сошел вниз по Каме на Сарапул в прошлых годех.
2.6. Деревня Посёр. А в ней крестьян.
Во дворе Васка Симанов сын Гилёв. У него дети: Сенка да Илейка да Микиферко. У Сенки дети: Петрушка да Максимко да Трифанко.
Во дворе Левка Микиферов. У него сын Васка. Чердынцы.
Во дворе Марко Иванов сын Гилёв. У него дети: Дейко да Ондрюшка да Лазарко. У него же племянники: Конанко да Ивашко Семеновы дети Малцовы.
Во дворе Петрушка да Микиферко Яковлевы дети Гилёвы. У Петрушки сын Тренка.
Во дворе Мишка Аристов сын Чердынец.
2.7. Деревня Заборская на бору. А в ней крестьян.
Во дворе Фетка Филипов сын Гилёв. У него дети: Микифорко да Левка. У Микифорка дети: Ивашко да Сенка.
Во дворе Якунка Филипов сын Гилёв. У него сын Гришка. У Гришки дети: Левка да Кондрашка да Данилко. У них же подворник Трофимко Иванов.
Во дворе Ефтихейко Яковлев сын Гилёв. У него сын Васка.
Во дворе Гришка Васильев сын Зырянов.
Во дворе Кондрашка Григорьев сын Зырянов.
Во дворе Сенка Иванов сын Вятчанин.
Во дворе Титко Кондратьев сын Коняев.
Во дворе Петрушка Филипов сын Гилёв. У него дети: Микитка да Галахтионко да Юрка.
Двор пуст Васки Яковлева сына Гилёва. Васка умер в прошлых годех.
3. Погост Рождественской на реке на Обве. (Рядом с погостом Ильинским).
3.1. Деревня Ябалацкая на реке Обве. А в ней крестьян.
Во дворе Степанко Федоров сын Гилёв. У него дети: Ефтихейко да Онтонко, Тимошка да Максимко, Епифанко да Ивашко.
3.2. Деревня Пугина на речке Езве. А в ней крестьян.
Во дворе Терешка Андреев сын Малец. У него сын Кондрашка. У Кондрашки сын Мартемьянко.
Во дворе Тараско Терентьев сын Мальцов.
Во дворе Степанко Иванов сын Гилёв. У него дети: Аничка да Сергушко, Зеновейко да Афонка, Васка да Сысойко. У Анички сын Никитка.
Во дворе Никитка Нестеров сын Аликин.
Во дворе Савка Осипов сын Аликин.
Во дворе Алешка Иванов сын Проскуряк.
3.3. Деревня на усть речки Нервы. А в ней крестьян.
Во дворе Тимошка Васильев сын Гилёвых. У него дети: Евдокимко да Якушко, Трофимко да Оверкейко да Васка. У Евдокимка сын Калинка. У него ж подворники.
3.4. Починок на речке Казыме. А в нем крестьян.
Во дворе Евсейко Корнилов сын Гилёв. У него дети: Зеновейко да Сенка.
4. Погост Кудымкар над Кудвою речкою.
(см. Фамильные тайны)
Во дворе вдова Ульянка Ивановская жена Борисова.
А всего к погосту 25 деревень и 10 починков. И совсем нет ни Гилёвых, ни Борисовых. (Да, детей Онтропки Ивановича Борисова я в поздних переписях встречал).
5. Погост на реке на Косве.
Всего 4 двора церковных, да пятьдесят крестьянских. В том числе:
Во дворе Степанко Иванов сын Гилёв. У него племянник Кирилко Евсевьев сын Гилёв же.
«И всего Соликамской и Обвенской сохи в уезде два станы да двенатцеть погостов. А к ним сто шестьдесят шесть деревень, шестьдесят шесть починков. А в погостех поповских и церковных дьячков и пономарских и трапезничьих и просфирничьих сорок дворов. Людей в них и их детей и братьи и племянников и подворников сто семь человек. Крестьянских и бобыльских тысеча триста девяноста один двор. Людей в них крестьян и бобылей и их детей и братьи и племянников и внучат, сосед и захребетников и подворников и чердынцов пять тысечь сто дватцеть три человеки. Пустых девяносто восмь дворов да дватцеть восмь мест дворовых пустых. Людей из них вышло и померло сто дватцеть два человека. Да шесть починков. А в них пять дворов пустых».
6. В Усольском уезде на реке на Каме Преображенской Пыскорской монастырь.
6.1. Деревня на речке Мечке.
А на той речке мельница монастырьская двоеколещатая. А у мельницы.
Двор монастырьской. А в нем живет старец помолшик.
Во дворе Мелник Васка Осипов сын Важенин
Да почти четыре десятка дворов крестьянских. В том числе:
Карпунка Семенов сын Гилёв. У него дети: Тимошка да Евсевейко. У него ж внучата: Фетка да Ефтюшка да Ортюшка Филиповы дети. Чердынцы.
6.2. Деревня Снигирева на речке на Сылве. А в ней.
Двор монастырской. Приезжают для третного хлеба.
Да крестьян почти три десятка дворов. В том числе:
Во дворе Федотко Степанов сын Гилёв, обвинец. У него сын Демка.
Ну что, зарябило в глазах от Гилёвых?
А ведь это еще НЕ ВСЕ Гилёвы.
Прокофий Кузьмич Елизаров, следуя примеру Кайсарова, тоже не стал переписывать Земли Чердынские. И сколько там Гилёвых осталось, то не ведомо мне. И родичей, что в Сибирь подались, я только чуть коснулся. Поэтому и роспись родовую того времени (1647 год) нельзя считать полной. Что касается проставленных возможных годов рождения - вгр, то предки разрешили мне эту вольность, иначе поколенная родословная не поддавалась. Опять-таки в следующие переписи вчитывался, сопоставлял, чтобы десятилетних родителей у младших поколений не получилось.
Перед тем, как в «Сказ» заносить родословную, показал ее профессионалам, кто генеалогией всерьез занимается. Сказали, что обязательно нужны пояснения. Попробую. У Ивана (1) было не меньше семи сыновей. Старший – Симан (1-1), а младший – Семейка (1-7). Федор Иванович (1-5) в Сибирь, на помощь брату Семейке подался, когда свой сын Степан (1-5-1) семьей обзавелся (впрочем, это утверждение желательно проверить). Остальные братья заняли места по числу внуков-правнуков: у кого их больше, тот и впереди. Абсолютно не факт, что правильно, один в двадцать женился, а другой и в тридцать не нашел свою половинку, но подход единый. Надо сказать, что «цепочки» хорошо протянулись, только у Карпунки Семеновича Гилёва (S-S-1) нет верхнего «звена», нет ссылки на деда. Допускаю и такой вариант, что был Карпунка старшим сыном Симана, и тогда именоваться бы ему Поликарпом Симановичем.
Далее, в родословную вносил сразу «исправленный вариант», без сносок. К примеру, в деревне Вотчине среди Симановичей затесался Томилко Петров сын Симанов, хотя отец его Петр Симанович Гилёв (1-1-2) в соседнем дворе живет. Так я сразу старшего сына записываю как Томилу Петровича Гилёва (1-1-2-1). Переписчики много чудили: в следующих переписях Симановичи и Захаровичи большим числом превратились в Симановых и Захаровых, а учитывая наличие сторонних обладателей таких фамилий, поиски в настоящее расследование переросли. Внуки же Карпунки Семеновича Гилёва, при переводе в 1648 в Кунгурские земли стали Филипповыми.
Повторяю, в этой родословной нет Гилёвых, которые на 1647 год в землях Чердыни остались. С их сыновьями – внуками – правнуками мы только через шесть десятков лет познакомиться сможем. И нет в этой родословной тех Гилёвых, которые по разным причинам могли на глаза Прокофию Кузьмичу не попасться, а родственники о том скромно умолчали.
Всё! Встречайте!
РОДОСЛОВНАЯ ГИЛЁВЫХ НА 1647 ГОД
1. Иван возможный год рождения 1558 (Чердынь, погост Вильгорт) перепись 1579 года
2. Данила вгр 1540 (Чердынь, погост Пентег, деревня Усть-Уролка) 1579
3. Поздейко (Чердынь, погост Янидор, дер. Сумыч) 1579
4. Павел (Чердынь, дер. Гилёва на Сажинке) 1579
5. Борис (Чердынь, деревня Кудымкар) 1579
1-1. Симан Иванович вгр 1578
1-2. Василий Иванович вгр 1580
1-3. Григорий Иванович вгр 1582
1-4. Афанасий Иванович вгр 1583
1-5. Федор Иванович вгр 1585 (в Сибири) 1624
1-6. Захар Иванович вгр 1588
1-7. Семейка Иванович вгр 1592 (в Сибири) 1624
2-1. Яков Данилович вгр 1560 (Чердынь, погост Пентег, дер. Усть-Уролка) 1579
4-1. Ларион Павлович (в Сибири) 1624
S-S. Семен вгр 1578 (отцы варианты – Поздейко, Павел) 1647
1-1-1. Василий Симанович вгр 1598 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
1-1-2. Петр Симанович вгр 1600 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-3. Иван Симанович вгр 1602 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-2-1. Тимофей Васильевич вгр 1600 (п. Рождественский, дер. Усть-Нервы) 1647
1-3-1. Роман Григорьевич вгр 1602 (Сылвенский, поч. Гилёв на Юрмане) 1623
1-4-1. Максим Афанасьевич вгр 1603 (Сылвенский, поч. Гилёв на Юрмане) 1623
1-5-1. Степан Федорович вгр 1605 (п. Рождественский, дер. Яблацкая Обве) 1647
1-6-1. Сысой Захарович вгр 1615 (п. Ильинский, починок ниже реки Посёр) 1647
1-6-2. Завьял Захарович вгр 1620 (погост Ильинский, деревня Вотчина) 1647
1-6-3. Антип Захарович вгр 1622 (погост Ильинский, деревня Вотчина) 1647
1-6-4. Ермолай Захарович вгр 1625 (погост Ильинский, деревня Вотчина) 1647
2-1-1. Филипп Яковлевич вгр 1580 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-2. Иван Яковлевич вгр 1582 (погост Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-3. Василий Яковлевич вгр 1584 (п. Ильинский, дер. Заборская) 1647, умер ранее
2-1-4. Корнил Яковлевич вгр 1586 (погост Ильинский, дер. Симановская) 1647
2-1-5. Гаврил Яковлевич вгр 1588 (погост Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-6. Петр Яковлевич вгр 1590 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
2-1-7. Евтихий Яковлевич вгр 1593 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-8. Микифор Яковлевич вгр 1595 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
S-S-1. Карпунка (Поликарп) Семенович вгр 1598 (пришел с Чердыни;
Пыскорский монастырь, дер. на Мечке) перепись 1647
1-1-1-1. Семен Васильевич вгр 1620 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
1-1-1-2. Илья Васильевич вгр 1622 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
1-1-1-3. Микифор Васильевич вгр 1625 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
1-1-2-1. Томило Петрович вгр 1620 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-2-2. Иван Петрович вгр 1622 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-2-3. Микула Петрович вгр 1624 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-3-1. Григорий Иванович вгр 1622 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-3-2. Афанасий Иванович вгр 1624 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-3-3. Петр Иванович вгр 1626 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-3-4. Кирилл Иванович вгр 1629 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-3-5. Иван Иванович вгр 1632 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-2-1-1. Евдоким Тимофеевич вгр 1622 (п. Рождественский, дер. Усть-Нервы) 1647
1-2-1-2. Яков Тимофеевич вгр 1627 (п. Рождественский, дер. Усть-Нервы) 1647
1-2-1-3. Трофим Тимофеевич вгр 1629 (п. Рождественский, деревня Усть-Нервы) 1647
1-2-1-4. Аверкий Тимофеевич вгр 1631 (п. Рождественский, деревня Усть-Нервы) 1647
1-2-1-5. Василий Тимофеевич вгр 1633 (п. Рождественский, дер. Усть-Нервы) 1647
1-3-1-1. Лука Романович вгр 1622 (Сылвенский острожек, дер. Рожина) 1647
1-4-1-1. Петр Максимович вгр 1625 (Очерский острожек, дер. Байкалова) 1678
1-5-1-1. Федот Степанович вгр 1628 (Пыскор, дер. Снигирева на Сылве), 1647
1-5-1-2. Евтихий Степанович вгр 1630 (п. Рождеств., дер. Яблацкая на Обве) 1647
1-5-1-3. Антон Степанович вгр 1633 (п. Рождеств., дер. Яблацкая на Обве) 1647
1-5-1-4. Тимофей Степанович вгр 1635 (п. Рождеств., дер. Яблацкая на Обве) 1647
1-5-1-5. Максим Степанович вгр 1638 (п. Рождеств., дер. Яблацкая на Обве) 1647
1-5-1-6. Епифан Степанович вгр 1640 (п. Рождеств., дер. Яблацкая на Обве) 1647
1-5-1-7. Иван Степанович вгр 1642 (п. Рождеств., дер. Яблацкая на Обве) 1647
1-6-1-1. Степан Сысоевич вгр 1640 (п. Ильинский, починок ниже р. Посёр) 1647
1-6-1-2. Василий Сысоевич вгр 1642 (п. Ильинский, починок ниже р. Посёр) 1647
2-1-1-1. Яков Филиппович вгр 1601 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-1-2. Федор Филиппович вгр 1603 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-1-3. Петр Филиппович вгр 1606 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-2-1. Фотейко Иванович вгр 1601 (погост Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-2-2. Степан Иванович вгр 1603 (п. Рождественский, дер. Пугина) 1647
2-1-2-3. Иван Иванович вгр 1605 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-2-4. Малафей Иванович вгр 1606 (погост Ильинский, дер. Комарицына) 1647
2-1-2-5. Никита Иванович вгр 1607 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-2-6. Марко Иванович вгр 1610 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
2-1-2-7. Григорий Иванович вгр 1612 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-3-1. Яким Васильевич вгр 1608 (погост Ильинский, дер. Комарицына) 1647
2-1-4-1. Евсей Корнилович вгр 1606 (п. Рождественский, починок на Казыме) 1647
2-1-4-2. Осип Корнилович вгр 1608 (погост Ильинский, дер. Симановская) 1647
2-1-4-3. Карпунка Корнилович вгр 1610 (погост Ильинский, дер. Симановская) 1647
2-1-4-4. Харитон Корнилович вгр 1612 (погост Ильинский, дер. Симановская) 1647
2-1-4-5. Ларион Корнилович вгр 1615 (погост Ильинский, дер. Симановская) 1647
2-1-4-6. Сенка Корнилович вгр 1617 (погост Ильинский, дер. Симановская) 1647
2-1-5-1. Федот Гаврилович вгр 1608 (погост Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-6-1. Тренка Петрович вгр 1615 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
2-1-7-1. Василий Евтихиевич вгр 1620 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
S-S-1-1. Филипп Поликарпович вгр 1618 (Чердынские земли) 1647
1-1-1-1-1. Петр Семенович вгр 1640 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
1-1-1-1-2. Максим Семенович вгр 1642 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
1-1-1-1-3. Трифон Семенович вгр 1644 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
1-1-2-1-1. Павел Томилович вгр 1640 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-2-1-2. Махковей Томилович вгр 1642 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-2-1-3. Василий Томилович вгр 1644 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-2-1-4. михаил Томилович вгр 1646 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-2-2-1. Федор Иванович вгр 1642 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-2-2-2. Данил Иванович вгр 1644 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-1-2-3-1. Левка Микулович (Викулович) вгр 1654 (Очер, дер. Байкалово) 1678
1-1-3-1-1. Иван Григорьевич вгр 1642 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
1-2-1-1-1. Калинка Евдокимович вгр 1642 (п. Рождеств., дер. Усть-Нервы) 1647
1-2-1-2-1. Григорий Яковлевич вгр 1621 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
1-5-1-1-1. Демьян Федотович вгр 1646 (Пыскор, дер. Снигирева на Сылве) 1647
2-1-1-2-1. Микифор Федорович вгр 1623 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-1-2-2. Левка Федорович вгр 1625 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-1-3-1. Микита Петрович вгр 1626 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-1-3-2. Галактион Петрович вгр 1628 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-1-3-3. Юрий Петрович вгр 1630 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-2-1-1. Панкрат Фотиевич вгр 1620 (погост Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-2-1-2. Данил Фотиевич вгр 1622 (погост Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-2-1-3. Иван Фотиевич вгр 1624 (погост Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-2-1-4. Федор Фотиевич вгр 1626 (погост Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-2-1-5. Иван меньшой Фотиевич вгр 1628 (п. Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-2-2-1. Аничка Степанович вгр 1623 (п. Рождественский, дер. Пугина) 1647
2-1-2-2-2. Сергей Степанович вгр 1625 (п. Рождественский, дер. Пугина) 1647
2-1-2-2-3. Зиновий Степановч вгр 1629 (п. Рождественский, дер. Пугина) 1647
2-1-2-2-4. Афанасий Степанович вгр 1631 (п. Рождественский, дер. Пугина) 1647
2-1-2-2-5. Василий Степанович вгр 1633 (п. Рождественский, дер. Пугина) 1647
2-1-2-2-6. Сысой Степанович вгр 1635 (п. Рождественский, дер. Пугина) 1647
2-1-2-3-1. Александр Иванович вгр 1625 (погост Ильинский, дер Вотчина) 1647
2-1-2-3-2. Борис Иванович вгр 1627 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-2-3-3. Иван Иванович вгр 1629 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-2-4-1. Федот Малафеевич вгр 1628 (погост Ильинский, дер. Комарицына) 1647
2-1-2-4-2. Степан Малафеевич вгр 1630 (погост Ильинский, дер. Комарицына) 1647
2-1-2-4-3. Елисей Малафеевич вгр 1632 (погост Ильинский, дер. Комарицына) 1647
2-1-2-4-4. Федосей Малафеевич вгр 1634 (погост Ильинский, дер. Комарицына) 1647
2-1-2-5-1. Алексей Никитич вгр 1627 (Соликамск) 1647
2-1-2-5-1. Терентий Никитич вгр 1630 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-2-5-2. Константин Никитич вгр 1632 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-2-5-3. Григорий Никитич вгр 1634 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-2-6-1. Дей Маркович вгр 1630 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
2-1-2-6-2. Андрей Маркович вгр 1632 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
2-1-2-6-3. Лазарь Маркович вгр 1634 (погост Ильинский, дер. Посёр) 1647
2-1-2-7-1. Иван Григорьевич вгр 1632 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-3-1-1. Пронка Якимов вгр 1628 (погост Ильинский, дер. Комарицына) 1647
2-1-3-1-2. Петр Якимович вгр 1630 (погост Ильинский, дер. Комарицына) 1647
2-1-3-1-3. Иван Якимович вгр 1635 (погост Ильинский, дер. Комарицына) 1647
2-1-4-1-1. Епифан Евсеевич вгр 1625 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-4-1-2. Родион Евсеевич вгр 1627 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-4-1-3. Евтихий Евсеевич вгр 1629 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-4-1-4. Кирилл Евсеевич вгр 1631 (погост на реке Косве) 1647
2-1-4-1-5. Зиновий Евсеевич вгр 1633 (п. Рождественский, поч. на Казыме) 1647
2-1-4-1-6. Сенка Евсеевич вгр 1635 (п. Рождественский, починок на Казыме) 1647
2-1-4-2-1. Тихон Осипович вгр 1628 (погост Ильинский, дер. Симановская) 1647
2-1-5-1-1. Петр Федотович вгр 1630 (погост Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
S-S-1-1-1. Федор Филиппович вгр 1638 (Пыскорский монастырь, дер. на Мечке) 1647
S-S-1-1-2. Евтихий Филиппович вгр 1640 (Пыскор, дер. на Мечке) 1647
S-S-1-1-3. Ортюшка (Артемий) Филиппович вгр 1642 (Пыскор, дер на Мечке) 1647
1-1-2-3-1-1. Иван Львович вгр 1677 (Очерский острожек, дер. Байкалова) 1678
2-1-1-1-1-1. Левка Григорьевич вгр 1641 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-1-1-1-2. Кондрат Григорьевич вгр 1643 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-1-1-1-3. Данила Григорьевич вгр 1645 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-1-2-1-1. Иван Микифорович вгр 1643 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-1-2-1-2. Сенка Микифорович вгр 1645 (погост Ильинский, дер. Заборская) 1647
2-1-2-1-3-1. Тихон Иванович вгр 1644 (погост Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-2-1-3-2. Микита Иванович вгр 1646 (п. Ильинский, дер. Усть-Егвы) 1647
2-1-2-2-1-1. Демка Федотович 1642 (Пыскор, дер. Снигирева на Сылве) 1647
2-1-2-2-1-1. Никита Аничкин вгр 1645 (п. Рождественский, дер. Пугина) 1647
2-1-2-4-1-1. Парфен Федотович вгр 1647 (погост Ильинский, дер. Комарицына) 1647
2-1-4-1-1-1. Матвей Епифанович вгр 1644 погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-4-1-1-2. Осип Епифанович вгр 1646 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
2-1-4-1-2-1. Аничка Родионович вгр 1646 (погост Ильинский, дер. Вотчина) 1647
Часть имен «не тронул», потому как Сенка порой Степаном в следующей переписи оборачивался и наоборот. Всех переписал, как «имянитых людей»: для меня предки таковыми и являются. Низкий поклон им. И еще один низкий поклон – женщинам русским, матерям рода Гилёвых! Всем-всем! Не принято было в то время женщин величать, прятали их за мужем, а разве без них состоялся бы наш род такой большой?
Ну вот, пожалуй, и все, что предки поручили мне рассказать в этом Сказе. И показать, что все Гилёвы – это Один Большой Род. Кто-то чуть ближе, кто-то чуть дальше, но Род Гилёвых – он Единый.
Во втором, не написанном еще Сказе, мы с предками вверх по реке Чусовой отправимся, туда, где русских поселений в то время и близко не было. Да-да, до ближайшего поселения Строгановых на Утке Межевой – 150 километров водного пути. Из сухих документальных фактов постараемся историю Чусовских Гилёвых написать. Будет ли интересной для вас эта история, то не ведомо мне. Знаю только, что испытаний и приключений предкам нашим Гилёвым на реке Чусовой – на целый телесериал выпало! И в этом же Сказе более поздние переписи по Камским землям рассмотрим, со следующими поколениями Гилёвых познакомимся.
Усть-Утка – Великий Новгород – Псков
2018 – 2020
Сказы про Гилёвых из рода Гилёвых. Сказ Первый
© Copyright: Сергей Гилёв, 2020
Свидетельство о публикации №220051801200
Свидетельство о публикации №220051801200
Рецензии
Сергей, приветствую здесь! Очень интересно, спасибо большое! Обязательно всё прочитаю. Начала читать - заинтересовалась.
Светлана Евстигнеева 20.08.2021 13:38 • Заявить о нарушении
Светлана Евстигнеева 20.08.2021 13:38 • Заявить о нарушении