Крылья

                К нему приходили разные. Настолько разные, что он давно перестал удивляться. Начиная с полностью покрытых татуировками брутальных байкеров, заполнявших своим присутствием всю мастерскую. Они даже когда молчали, создавали вокруг себя шум и особую атмосферу, вихри энергии ветра, скорости, адреналина. Почти всегда знали, что хотят и понимали ход работы. Начиная с байкеров -  и заканчивая юными, с большим любопытством начинающими жизнь молодыми людьми обоего пола, которым их свеженаступившее совершеннолетие кружило голову. Каждый день — новые лица, разные истории, неожиданный порыв или давно обдуманное решение. Он чувствовал себя с ними то ремесленником, то художником. Некоторые свои работы помнил до мельчайших подробностей, а некоторые даже не узнавал при встрече.
                На сегодняшнюю посетительницу он взглянул мельком и сразу потерял к ней интерес. Мамина дочка, домашняя тихая девочка. Такие обычно хотят банальную птичку или цветочек и замирают, оглушенные собственной смелостью — первый раз в жизни маме наперекор. Вошла неуверенно, замялась у порога, переминаясь тонкими, бледными ногами в грубых ботинках — что за мода у них такая, странная. Вся какая-то очень блеклая, как моль. Лица почти не видно за светлыми волосами. Молчит. Ему некогда тратить время на чужие сомнения — да и нет никакого желания.
- Слушаю вас!
Девушка вздрагивает, делает пару шагов к нему и останавливается. Решимость опять покидает ее.
- Мне нужно… мне очень нужно… - вдруг она встряхивает головой и в упор смотрит на него. Огромные глаза, главные на этом лице, живут своей жизнью. Цвета талой воды — серые, холодные волны моря, несущие острые обломки льдин с пеной. Они сталкиваются, разбиваются в ледяные брызги и, если долетают до берега — обжигают холодом и потом долго не можешь согреться и успокоиться.
Пришел в себя — у этой девочки что-то случилось, раз в глазах такой шторм и льдины. Но его давно не волнуют чужие ледоходы….  Опять повторил, мягче:
- Слушаю.
- Мне нужны крылья. Самые большие, какие возможно. Во всю спину.
Немного удивился и даже подосадовал на себя — обычно давно угадывал, а здесь промахнулся.
- Это дорого. И больно… - не успел даже закончить фразу.
- Мне неважно. Нужны крылья, всё остальное — неважно.
- Я покажу вам рисунки, выбирайте.
- Я сама. Нарисую сама.
Она берет лист бумаги со стола и в несколько движений набрасывает, потом протягивает ему. Это потрясающий рисунок. Два густых, плотно сложенных крыла, округлые и нежные сверху — как юное женское тело, сужаются, стекают вниз, превращаясь в длинное лезвие. Удивительно передан узор перьев -они все разные, воздушные пуховые сверху, тугие резные вдоль крыла и нижние — как клинки ручной работы лучших мастеров. Два крыла вместе составляют огромное сердце. Оно живое и дышит, пульсирует. И его острое основание причиняет почти физическую боль. Он поражен. За всю свою долгую жизнь он никогда не встречал такое живое сердце из крыльев на бумаге. И понимает, что повторить так, чтобы оно было живым — не получится. Девушка как будто слышит его мысли:
- Делайте. А там — что будет.
Она снимает короткую куртку, еще пару секунд смотрит ему в глаза и поворачивается спиной. Длинная молния на платье, вдоль всего позвоночника. Он расстегивает эту молнию, почему-то замедляясь и волнуясь, открывает бледную худую спину и почти теряет сознание, на время ослепнув и оглохнув. В районе лопаток, с двух сторон из спины торчат хрящевые обрубки. С остатками потемневших на концах перьев.
                Девушка молчит, опустив голову и бросив безвольно руки вдоль тела. У него в голове возникают несвязные отрывки слов молитвы, которых он никогда не знал: «Господи...спаси и помоги...». Он всегда хорошо знал, что на  свете бывает, а что — нет. Сейчас эта спина перевернула полностью с ног на голову все его знания о жизни и о себе. Всё, во что он никогда не верил, пришло само и это не сон. Пауза затянулась. Очень осторожно, дрожащими пальцами он касается этих обрубков — и девушка теряет сознание.



                Она очнулась на диване в какой-то полутемной комнате. Узкое окно, пушистый плед на ногах. Рядом на стуле — синий мужской свитер. На столе — бутылка с водой. Пару минут она приходит в себя, очень хочется пить. В комнату заходит мужчина неопределенного возраста. Есть такие лица, скрытые под тщательной маской равнодушия и невозмутимости. Но на девушку он смотрит с изумлением:
- Пришла в себя?  - подходит ближе и наклоняется - ты кто?
В ответ она садится на диване:
- Дайте воды. И мне нужны крылья.
Он подает бутылку и снова спрашивает:
- Ты кто?
Придется рассказывать. Придется довериться, хотя людям нельзя доверять. Она разучилась чувствовать людей, но выхода нет. Решилась:
- Я ангел. Падший. Дальше рассказа не будет.
Он сидит рядом, молчит. Потом трогает себя за руки, проверяя реальность происходящего. Больше спрашивать нельзя, этой информации вполне достаточно, чтобы сойти с ума.
Опять всё повторяется: спина, застежка-молния, опущенные руки и — обрубки в спине…. Он рисует маркером крылья, начиная снизу, от самой поясницы. Стараясь не смотреть и не задеть лопатки. Случайно задевает локтем — она опять теряет сознание… Сразу приходит в себя, не оборачиваясь просит продолжать. Он чувствует, что ей доставляют физическую боль любые прикосновения к спине, старается едва касаться. Берет в руки машинку — и первый раз за свою большую практику с каждым движением тонкой иглы ее боль проходит через его руки прямо в сердце. Она молчит, но так сжимает руками подлокотники, что на ногтях появляется кровь.
- Все, хватит на сегодня -  пот течет у него по лицу, попадая в глаза, невыносимо больно руки. С трудом сдерживаясь, он заклеивает рану на спине салфеткой и срывает перчатки. Не поворачиваясь, девушка одевается, идет к двери:
- Я завтра приду… - и просачивается в приоткрытую дверь.
Он запирает за ней мастерскую и подходит к окну, но во дворе — пусто. Словно она вышла за дверь и растаяла в воздухе. Мужчина долго держит руки под струей холодной воды, боль медленно отступает, оставляя легкое покалывание в кончиках пальцев. Сегодня он не может больше работать.  На столе осталось карандашное сердце из крыльев на бумаге. Живое и пульсирующее. Не отрывая взгляда от листа, достает початую бутылку виски, наливает себе — и не чувствует вкуса. Если бы он мог так рисовать… Если бы Бог ему дал такой Талант… Удивился себе — до сегодняшнего дня он не верил в Бога. Вообще ни во что не верил. Если бы он так мог…. Его жизнь имела бы смысл и цель. И всё могло бы быть иначе. Он был бы Художником.
                Бутылка неожиданно заканчивается и он забывается глубоким сном в узкой комнате рядом с мастерской, на диване под пушистым пледом.

           Утром вчерашний день кажется сном. Он же нормальный человек и знает, что в жизни возможно, а что — нет. Тем более, что на столе, кроме пустой бутылки из-под виски и стакана больше ничего нет. Холодный душ и крепкий кофе возвращают хорошее самочувствие. Он часто остается в мастерской на ночь, дома его никто не ждет. Поэтому в мастерской есть всё необходимое. Всё, готов к работе. Пришел постоянный клиент. Пока работал — в голове непрестанно крутилось : «ремесленник….ремесленник...». Закончили. Когда наливал себе чай — в дверь позвонили. И с этим звонком сердце ухнуло куда-то вниз и забухало колоколом в животе. За дверью стояла вчерашняя девушка. Он вылил чай себе прямо на живот, пока менял футболку — девушка уже сидела на вчерашнем месте, спиной, в том же платье с длинной молнией вдоль позвоночника. Молчала. На столе лежал вчерашний рисунок. И всё повторилось — осторожные прикосновения, жужжание машинки и боль, боль, идущая от нее через его руки в сердце. «Я приду завтра», прикрытая дверь и пустой двор….



Сегодня он отнесся спокойнее к этому визиту, но больше работать не смог. Лежал на диване, бездумно глядя в окно, потом незаметно уснул. Приснился большой сад со старыми деревьями, много солнца и запах цветов. Цветы пахли сильно и сладко. Он различал их запахи. И кто-то гладил его по голове. Как в детстве. Давно-давно, он уже почти забыл, как это бывает. Впереди на траве лежала скатерть, с нарисованным огромным сердцем из сложенных крыльев. Скатертью играл ветер и казалось, что сердце — живое и трепещет. А потом вдруг эти крылья расправились, оторвавшись от тонкой ткани и он увидел, что они действительно — живые, настоящие. Крылья в несколько широких взмахов поднялись над деревьями и улетели куда-то вверх, к солнцу.
И он проснулся. Было раннее утро, и тишина за окном. Он чувствовал себя свежим и отдохнувшим, такого не было давно. Полез на антресоли, заросшие пылью и достал оттуда чемоданчик с красками и мольберт. Просто захотелось. Положил их в углу, за диван и, пока завтракал — всё время про них помнил.
               Когда в дверь позвонили — он поспешил открыть, желая этой встречи. Предложил чаю и девушка первый раз за всё время посмотрела на него другим взглядом. Там уже не было шторма и  ледяного водоворота, видимо что-то в голосе ее тронуло. Но всё равно долго в эти глаза было смотреть невозможно — столько боли из них выплескивалось. Он не запомнил ее лицо — глаза поглощали всё. Они молча пили чай и он никак не решался спросить. Она заговорила сама:
- Возможно, я расскажу. Потом… давай работать.
                В этот раз она одевалась медленнее и не спешила исчезать. Неожиданно для себя самого, мужчина предложил:
- Оставайся. Я не буду тебе мешать и поеду сегодня домой. Она так просто  согласилась, как будто знала, что он это скажет.

            Вторую неделю она жила в мастерской. Работа двигалась медленно, но ежедневно. Рисунок, поднимаясь вверх по спине, становился всё более мастерским  и реалистичным. В остальное время она молчала и уходила в другую комнату. А он пытался рисовать. Каждую ночь во сне  видел тот же сад и мечтал воплотить его на холсте. Но получалось очень плохо, потому что перед глазами сразу вставал листок с живым сердцем или тонкая спина с обрубками крыльев. Он постепенно привык и эта жизнь стала казаться ему естественной.
              Когда они дошли до лопаток, положение обоих стало ужасно. Боль была почти нестерпимой и от каждого укола кровь тонким ручейком сбегала вниз по спине. Девушка плакала и теряла сознание, но оба знали, что эту работу обязательно надо закончить. Мастер не мог есть и пить, видел эту спину во всем, на что смотрел. Казалось, что сходит с ума. И ясно понял, что если не закончит — действительно тронется рассудком.
               Всё. Последний штрих — и он укрывает повязкой девушку, лежащую перед ним без сознания. И понимает, что сделал что-то очень важное — наверное, самое важное в своей одинокой жизни. Обессиленный, просто падает на пол и проваливается то ли в забытье, то ли в сон….




               Утром она ходит в его синем свитере. Первый раз сняла своё платье. Свитер ей сильно велик, она путается в рукавах и похожа на беспризорного ребенка. Они столько дней вместе и ни разу у него не возникало чувства, что в его мастерской живет женщина. Он испытывает теплое отеческое чувство, очень странное для бездушного гуляки, каким он был всегда. Ему необходимо осмотреть татуировку. Она поворачивается спиной, неловко стягивает свитер. Он отклеивает салфетку и отступает, пораженный. Рисунок необыкновенно красив. Объемные, удивительного узора крылья, закрывают все лопатки и сужаются в острые клинки к пояснице. Хрящевые остатки крыльев как будто стали меньше и более гладкими. Рисунок получился таким, каким был изначально на бумаге. «Неужели это Я сделал?» - пронеслось у него в голове. Она молча накидывает свитер и уходит в другую комнату. Мужчина смотрит на свои руки, как будто не верит. Идет к раковине, умывается холодной водой. Случайно замечает себя в зеркале. Он давно не всматривается в человека по ту сторону, в отражении. А сейчас вдруг видит всё — и глубокие морщины в уголках глаз, и сжатые губы, и жесткие скулы и главное — глаза, сами ставшие как это зеркало, закрытые, отражающие внешнее… лицо превратилось в маску без возраста.  В могилу, похоронившую все прежние мечты. Подумал вдруг и то ли горько усмехнулся, то ли всхлипнул.

           Утром шел в мастерскую — спешил и боялся одновременно. Она вполне могла уйти, работа ведь закончена. Но девушка была там, в синем свитере варила кофе. Он совсем ничего про нее не знал по-прежнему — откуда она пришла, почему живет в мастерской — главное, чтобы она была. И главное видеть свою гениальную работу на ее спине. Он просит — она так же молча поворачивается и стягивает свитер. И снова реалистичность и красота работы поражают его. Крылья как будто стали еще рельефнее, мощнее. Это так вдохновляет — мужчина достает мольберт.
                Теперь он рисует. Каждый день. Сад из сна, бушующее море, поразившее его в ее глазах, диковинную мощную птицу с распахнутыми крыльями. С каждым днем рисует всё лучше. Девушка ходит по мастерской. Варит кофе. Молча смотрит в рисунок из-за его плеча… Через пару месяцев он случайно попадает взглядом в зеркало — и вздрагивает, не узнав. На него смотрит совершенно другое лицо. Молодые, горящие глаза. Натянутая на скулах кожа. Лоб без морщин.

Ана. Ее зовут Ана. Больше она не говорит о себе ничего, и он не спрашивает — боится. Главное, чтобы она была, вот так тихо ходила за спиной, варила кофе и иногда смотрела на него бездонными глазами. В ее присутствии он чувствует себя Художником. Все получается, вдохновение заполняет тело, душу,  электрическими разрядами пробегает по рукам до кончиков пальцев. Требует выхода. Он почти не принимает клиентов, чтобы не отрываться от холста. Но слава о его мастерстве идет по городу. Таких «живых» татуировок не умеет делать никто — это произведения искусства. Ночами ему снятся удивительные сны — яркие, образные, он вскакивает и сразу рисует, чтобы не забыть. Когда не получается и паника и отчаяние охватывают его — Ана появляется за спиной и кладет руки ему на плечи. Гладит по голове, как тогда — во сне.  Заглядывает сбоку в его работу. И он постепенно успокаивается и под ее взглядом понимает, что надо сделать, чтобы тени легли как нужно, где  слегка коснуться кистью, чтобы работа ожила.

           Почти через год в мастерской появляется загорелый мужчина в сером, очень дорогом пальто, оставляет визитку своего шефа — владельца известной галереи, долго рассказывает, откуда узнал про художника и приглашает принять участие в  выставке. Ошеломленный художник никак не может поверить, что это всё происходит с ним и это — не ошибка.
            Две представленные работы сразу уходят в частные коллекции. На одной изображен бушующий океан, грозная и величественная стихия, грозящая выплеснуть ледяную пену на зрителя, за край полотна. Она называется «Глаза» и автор не дает объяснения этому названию, так же, как и про вторую картину под названием «Крылья». Хотя на ней изображен дивной красоты сад, залитый солнцем и наполненный цветущими растениями. И эта загадочность добавляет весу автору и увеличивает цену полотен. Одну картину он отказывается продавать. И никакие цифры в банковском чеке не меняют этого решения. Картина называется «Ана» и на ней изображена диковинная птица необыкновенной красоты, с поразительными человеческими глазами и огромными рельефными крыльями.
      … От волнения он не может уснуть. И не может рисовать. Ана молча подает ему кофе и садится поодаль со своей чашкой, забравшись на стул с ногами и в полутьме похожая на заморскую птицу в своём синем свитере, случайно залетевшую в эту комнату. От нее идет такая ровная энергия, что он постепенно успокаивается. И думает о том, что рядом с Аной он стал другим человеком. Художником. Благодаря ей он поймал этот божий луч, который заполняет его мысли и водит его рукой с кистью. Как кинопленку откручивает назад воспоминания до момента ее появления на пороге мастерской и понимает, как связано его возрождение с ее приходом. И слово «ангел» уже не кажется ему диким и нереальным. Это она вернула ему способность чувствовать. Вернула его к жизни.


                Он засыпает неожиданно, прямо за столом. И ему снится мама. Впервые за долгие годы. Как долго он мечтал увидеть ее во сне, попросить прощения  и простить ее за их очень сложные отношения. За то, что столько предыдущих лет искал ее во многих других, не находил и сознательно принес столько боли этим другим, мстил всем женщинам за свои обиды. А потом мама ловко обманула его, сделала невозможным их объяснение  - она умерла. Вот тогда в нем что-то окончательно сломалось, отмерло как отмирает у собаки отрубленная лапа. Оставляя фантомные боли и постоянное напоминание о своём уродстве…. … Мама стоит у окна, спиной, как в тот последний раз, когда он хлопнул дверью, чтобы больше не вернуться никогда. Затем она поворачивается и ...улыбается ему. Она гораздо моложе, чем в тот последний раз, такая, какой он помнит ее из детства, в самые свои счастливые моменты. И не нужны никакие слова, он знает, что мама его простила. Необыкновенная легкость и счастье охватывают его, он опускается на колени и приникает лицом к ее подолу, как в детстве. И чувствует запах, ворсинки ткани на ресницах, движение колена под платьем. И мама гладит его по голове. Прощен. Принят. Ради этого он и жил все последние годы. Оказывается, для решения самых важных вопросов жизни смерть — не помеха.

                Он просыпается так же резко, как уснул. Утро, солнце бьет в окно с распахнутыми занавесками. Как продолжение сна — у окна стоит девушка, спиной к нему и лицом к небу. В светлом платье, и солнце купается в ее длинных волосах, создавая светящийся нимб вокруг головы.
- Мама?….
Девушка поворачивается и он не сразу узнает Ану. У нее такое счастливое лицо и от нее исходит такой свет, что кажется, что это совсем другой человек. Этот свет пропитывает его насквозь, греет. Она смотрит на него и он тонет в бесконечной любви и радости. Так смотрела на него мама давно, в детстве. Когда все были вместе, счастливы и живы. Он поднимается со стула — и замирает, не в силах пошевелиться: Ана слегка поводит плечами и с тугим треском вдруг за ее спиной раскрываются огромные, пушистые крылья. Длинные, сероватого оттенка  перья, расправляются, заслоняя собой окно, пропуская между своими кончиками солнце. Она делает несколько шагов к нему и обнимает его руками и крыльями, закутав полностью его тело в крылья. Потом отстраняется, испытующе смотрит в глаза, смеется — и смех заполняет комнату множеством серебряных пузырьков. И сквозь них, как сквозь туман, он видит Ану, которая посылает ему воздушный поцелуй и исчезает за дверью мастерской, задевая сложенными крыльями косяк.
            Очнувшись, он бросается за ней — но двор пуст. Маленькое светлое перышко с косяка цепляется за его рукав. Как во сне возвращается и садится обратно. Не видящим взором смотрит в стол. Через какое-то время начинает осознавать, что перед ним лежит лист исписанной бумаги. Это письмо. Надо сосредоточиться, чтобы прочитать…

ПИСЬМО АНЫ.

Дорогой Художник! Именно так, с большой буквы. И именно — дорогой. Человек, приютивший меня в сложное время, принявший то, что не входило в его понимание мира и не задавший мне ни одного лишнего вопроса. Ты сделал невозможное для большинства людей — ты смог зажечь в себе божью искру и это потянуло за собой целый ряд событий. Ты смог подняться над страхами, болью и преодолел самый высокий и прочный забор в жизни человека — неверие в свои силы. Ты простил себя — и Небеса простили меня. Ибо нет миссии выше для Хранителей, чем раскрытие в человеке Творца. Сейчас я могу рассказать, что произошло со мной. Когда в человеке Любовь превышает все остальное — он становится Ангелом после смерти. Я так любила мужчину, что даже не заметила сразу свой уход из жизни. Роковая случайность — и душа в другом мире. Тот, кто наполнен любовью уходит сразу наверх. Ангелы свободны от страстей, их миссия — хранить любовью. Моя подопечная родилась пять лет назад и все эти годы я исполняла свой долг. А потом произошла история, которая была моим самым главным экзаменом. Машина, встречный мотоцикл, авария…. Моя девочка должна была стать единственной выжившей. Но на этом мотоцикле был… ОН. Любовь моей земной жизни. Ты теперь тоже знаешь, что любовь со смертью не заканчивается.
Ты догадался? - я спасла ЕГО. Укрыла крыльями и вынесла на обочину, где его нашли. Как удивлялись люди его невероятному спасению….
Я должна была сгореть там же. Но мое наказание было страшнее — меня оставили жалкой тенью, забытой Богом…
Ты подарил мне Крылья. Своим возрождением возродил меня. Очистил прощением свою Душу — и дал прощение мне. Ибо Душа — единственная цель и ценность этого мира.  Живи. Твори. Люби.

         Ты знаешь, какая картина будет следующей. Сердце из сложенных крыльев, оживающее под взглядом каждого смотрящего на него. Дающее исцеление и прощение. И называться она будет «Мама». Начало начал. Гениальная картина, написанная сердцем. Возможно, она станет мировым шедевром. А возможно будет висеть всю жизнь в одинокой комнате, но каждый день возрождать к жизни кого-то одного… Это не важно...
А мне пора. Но я всегда буду рядом — только подними глаза к небу или посмотри на свои полотна. И обязательно будь счастлив.
С любовью — Ангел.