Инквизитор

Многое происходит в жизни. Часто даже такое, что думаешь: ну, вот это — точно выдумки, а если и нет, то уж точно не со мной произойдет, ан нет, глядишь, и случается. Вот и в славном городе Энске, утопающем в зелени, где наряду со зданиями новейшего архитектурного стиля мирно уживаются здания всех предыдущих эпох,  произошла, читатель, следующая история.

На старой тихой улице, среди маленьких частных домов, стояло ста-ринное красивое здание университета, в прошлом пединститута, готовившего добропорядочных советских учителей, так хорошо описанных в произведениях многих советских же писателей, а теперь — сугубо «болонских» спецов (не поворачивается употребить в применении к ним доброе, старое слово — «специалист»). И работала в этом университете преподавателем немецкого языка и литературы Александра Михайловна Харламова. В прошлом, нужно сказать, она, будучи активной подвижницей некоей христианской церкви — сейчас уже не упомню какой,— вела на местном телевидении передачу «Спасение» — во времена оные чего только не было на телевидении и радио, вспомним хотя бы пресловутое «Аум-синрикё». А до этого, в «катостроечные» годы, по линии комсомола Александра Михайловна вела молодежное кафе, где в неформальной обстановке, не мытьем так катаньем, подвигала молодежь на «ускорение», «углубление» и «расширение».

Завела она по былой памяти в университете литературную гостиную. Дело-то само по себе благое, хорошее. Да вот только людей со всего города собиралось,  в интимной, так сказать, обстановке, всего 3 — 5 человек. Пришел как-то, узнав о мероприятии из газеты, и поэт Николай Кириллович Яковлев, которому, ну, не нравилась келейность всех городских литобъединений и клубов, мечтавший о широком общественном движении по развитию культуры, литературы и в частности поэзии — бывают же такие люди!— среди горожан. Гостиная ему весьма понравилась и своим антуражем, и дружелюбной обстановкой, да и имевшимся рядом большим залом, что тоже немаловажно. И решил,— эх, почему он не был ясновидящим?— что будет ее активным участником, будет приглашать авторов и, вообще, творческих людей и, что считал главнейшим,— слушателей.

Николай Кириллович рассказал об этом Харламовой, она отнеслась с одобрением, и он, не щадя живота своего, стал обзванивать друзей и знакомых, приглашая их со знакомыми же на мероприятия. И что вы думаете?— Уже на третью, считая от первого его появления, гостиную пришло около семидесяти человек! Был создан литературный клуб «Светоч»,— они с Александрой Михайловной — сопредседатели,— стали проводиться, кроме гостиных, литературно-музыкальные вечера, посвященные известным поэтам и прозаикам, важным общественным датам.
Словом, работа пошла. Но вот беда — преподаватели университета, имеющие отношение к филологии и русской словесности, именитые литераторы, приходящие иногда на гостиные и вечера,— никто, кому, как говорится, сам Бог велел, так и не подвигнулся на занятия с любителями и начинающими. Никто!— Сколько бы разговоров с ними на эту тему не велось.

Посему решил Яковлев, что поговорка «Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается» в данном случае не работает, ибо «сказка» долго сказывалась, а работа ни на йоту не продвигалась. И он, не бросая работу в «Светоче», задумал организовать еще один клуб, но уже при местном Обществе содействия развитию культуры. Там уж, думал Николай, — где еще, как не там?— точно найдутся люди, которые станут продвигать народную литературу и способствовать совершенствованию любителей — поэтов и прозаиков.

Когда Яковлев зашел в кабинет к председателю Общества Максиму Сергеевичу Родомыслову  — молодому симпатичному человеку,— его весьма поразил шикарный вид кабинета, наличие последней марки кондиционера и новейшей модели компьютера. Теперь он не удивлялся богатому авто представительского класса у входа. Кроме того на стене кабинета висел огромный — полтора метра на метр — живописный портрет хозяина кабинета. При первых же словах знакомства Николай Кириллович почувствовал непререкаемый начальственный тон — это у молодого-то человека!— и дистанцию, создаваемую всем поведением собеседника.

Но выслушав, то ли сообразил для себя новую выгоду — «Господи, да какую же?» — подумал Яковлев,— то ли он попал, что называется, «в струю»: может быть, поветрие такое создалось в городе, или, скорее всего, это будет хорошо для некоей отчетности верхам... Так или иначе, а случи-лось, что Родомыслов сразу согласился... Позволил, дал добро.

Теперь дело стало за малым — найти себе помощника в организации нового клуба,— и название уже Николай придумал на ходу — «Радость».

Вот тут-то мы и приступаем ко второй части нашей истории...

Жил в Патрусевске сын в прошлом крупного советского чиновника, Алексей Сергеевич Владимиров. Окончив среднюю школу, он не захотел идти по стопам своего отца — институт, партшкола и далее партийная же или чиновничья карьера, а пошел в военно-морское училище, после окончания которого ходил по разным морям земного шара и дослужился (не без помощи авторитета папы, конечно) до капитана 1-го ранга, командира крейсера. В свободное время на корабле выучил английский и немного испанский и, как говорится, в иностранных портах пил виски и ром.

Однако пришла перестройка, вернее, катастройка, флот сильно сократили, и он, не дослужив до положенного срока два года, сошел на берег, вернулся в родной город, размышляя, чем бы заняться, в чем его предназначение? Все вокруг уже, казалось, ответили себе на эти вопросы, и в ажиотаже бросились зарабатывать деньги. И тут Владимиров в зале филармонии на концерте заезжего московского солиста встретил старого знакомого. Правда, не сразу узнав его, он заходил то спереди, то сбоку, а когда понял, что это его одноклассник Дмитрий Семенов, обратил на себя внимание, назвался. И тот — уже Дмитрий Иванович, лысоватый и с брюшком — узнал в подтянутом, но с обильной сединой, человеке Алексея. И началось: «Сколько лет, сколько зим!» — «Да как ты?» — «Да где ты?» — «Ну, это же надо, вот так встретиться!» — «Да-а-а!..» — «А ты постарел...» — «Да и ты, гляжу...» и прочая и прочая. Весь антракт ушел на эти обычные реплики.

В следующем антракте они, вновь встретившись в фойе, разговорились.

— А ты, значит, моряком стал?

  — Да.

— Откуда же прибыл?
— С Черноморского флота, из Севастополя.

— До кого дослужился?

— Капитан 1-го ранга в отставке.

— Это как полковник, что ли?

— Ну, да. А ты как сейчас?

— Я владелец фирмы.

— Ого! А чем твоя фирма занимается?

— Компьютерами и телевизорами.

— Ты по специальности электроник? Что закончил?

— При чем здесь «электроник»? А закончил наш пединститут, но это неважно. Я — бизнесмен!

— Ну, а если, Дмитрий, нужно разобраться в технике, а ты в ней, гуманитарий, ничего не понимаешь?

— На то у меня есть инженеры-электроники. Слушай, а иди ко мне, ты кто по военной специальности?

— Инженер по автоматическим системам управления.

— Вот! Мне как раз требуется начальник отдела над всеми этими электрониками, которые нужны, чтобы в случае чего довести телик или комп до ума. Пойдешь?

— А пойду!— сказал Алексей Сергеевич.

Так наш герой стал сразу чуть ли не замом директора, то бишь, хозяина фирмы. И вот тут-то...

Но прежде нужно коснуться внутреннего мира Владимирова. Школа, военно-морское училище и служба его, находились под мощной, как теперь выражаются, крышей отца и отцовских связей в верхах. И когда в истории страны случился — хотел, дорогой читатель, сказать перелом, да язык не поворачивается,— катастрофический слом, и все привычное быстро и разом рухнуло, и отец, скорее из-за стрессов, а не по возрасту, быстро покинул сей мир, что совпало с досрочным увольнением Алексея Сергеевича из армии и его «швартовкой» в родном Энске, но уже без «крыши», без связей и без денег, так как они обесценились прямо на глазах.

Вот тут-то и вылезло таившееся в глубинах его души содержание... Привыкший всегда и везде быть первым: школа с золотой медалью, лучший по сумме баллов выпускник училища, на службе — хоть и сторожевого катера, но командир, и далее командир эсминца, командир крейсера,—  он и здесь, на фирме, никак не мог свыкнуться со второй ролью. Была ли это моральная неустойчивость из-за плохого воспитания или генетическая предрасположенность — трудно сказать, здесь нужно проводить глубокое психологическое исследование личности. Но, так или иначе, оказавшись в данной ситуации, Алексей Сергеевич проявился именно так, а не по-другому. Между Владимировым и Семеновым началась тайная война, вернее, односторонние действия первого против второго, о которых последний долго не догадывался,— привык доверять людям, тем более другу детства и человеку, получившему из его рук все готовенькое. А когда понял, было уже поздно, ибо за два года «друг» сплел такую сеть интриг и подкопов, что нервы Дмитрия Ивановича — а нервы в те годы, по сути, войны за выживание у людей были на пределе,— не выдержали, и он с инфарктом попал в больницу... Когда же выписался, фирма была уже не его, а благополучно перешла в руки Владимирова. Видимо, до больницы Дмитрий Иванович наш где-то, как-то, что называется, «подмахнул», не глядя, один документик, да оно и понятно, не до того было... Но не будем останавливаться на подробностях, как это все делалось,— хоть дьявол и в деталях, — ибо читатель и без нас поднаторел в  этом, посматривая многочисленные телесериалы на тему «друг, жена, сын и так далее... кинул». Одним словом, разобравшись в том, что произошло и кто виноват, и не зная что делать, от горя Семенов впал во второй к ряду инфаркт, после которого, как сказал врач, бороться было уже противопоказано. И получив часть капитала в виде отступных,— совести еще хватило у бывшего друга,— ушел в сторону.

Так Владимиров стал крупным бизнесменом. Но, несмотря на положение, была у него одна слабость. Алексей Сергеевич еще с юности любил петь под гитару. И вот это его увлечение и привело однажды на гостиную в «Светоч».

И тут начинается третья часть нашего повествования.

Владимиров не пропускал ни одного заседания клуба, более того, ак-тивно выступал на гостиных, вечерах и выездных встречах: пел, читал стихи классиков, вслух анализировал произведения выступающих. Все бы хорошо, но со временем — ну, как скрыть большое?— была замечена за ним одна странность: Алексей Сергеевич перед каждым мероприятием подходил к Яковлеву и настоятельно просил ставить его аналитическое выступление самым последним,  даже после самих ведущих, то есть обзорно завершающим. Это стало несколько коробить ведущих, пару раз они ставили Владимирова в конец списка выступающих, но прослушав его амбициозные критические выступления, отказали в этом. Отказ был воспринят нашим «героем» недоброжелательно. Но больше он этот вопрос не поднимал и по-прежнему, среди прочих, пел, читал и анализировал, однако только тех, кого успел прослушать.

И вот, когда  клуб «Радость» был организован, и были проведены две гостиные, Николай Кириллович понял, что на оба клуба его не хватит. К тому же, нужно сказать, он был занят еще и работой в редакции одной из губернских  газет. Проследив за активным участием Алексея Сергеевича в работе «Светоча»,  оценив положительно его организационные способности и умение разбираться в людях и произведениях (а амбиции руководителю не помеха ), и несмотря на отмеченные отрицательные моменты — на безрыбье и рак — рыба,— надеясь, что загруженность работой и ответственность сбалансируют плюсы и минусы, Яковлев предложил ему возглавить «Радость». Владимиров сказал, что никогда не руководил творческим коллективом, кроме того, сам не литератор, а только исполнитель. Но Николай обещал ему активную помощь, на этом они пришли к согласию, и уже на следующей гостиной в ОРСК Яковлев представил пока еще нескольким участникам клуба нового руководителя. Николай Кириллович сдержал свое обещание — всячески поддерживал Алексея Сергеевича и не только в «Радости», но и в «Светоче», передал ему всю методику организации гостиных, тематических литературных вечеров и выездных мероприятий, телефоны всех знакомых ему энских литераторов и исполнителей, постоянных слушателей-зрителей, а также известных в городе авторов исторических и краеведческих проектов, творческих людей районов губернии.

Поначалу их сотрудничество складывалось хорошо: Яковлев помогал Владимирову организовывать и вести мероприятия, подсказывал что-то по телефону, сам приглашал новых людей в «Радость». Однако постепенно стали происходить довольно — опять-таки!— странные вещи: новый руководитель стал явно тяготиться Николаем Кирилловичем, нервничать, несколько раз в разговоре резко отвечал, а потом и на самих мероприятиях стал публично ему хамить, и с каждым разом все сильнее. Тогда-то и оставил Яковлев «Радость», тем более что там все заладилось.

«Радость» процветала — уже информация по всему городу и не только пошла о том, что в Энске, кроме известного клуба «Светоч», еще и новый клуб есть, который проявляет свое особое лицо. Но не тут-то было...

Стал Николай вдруг замечать некоторое охлаждение к себе со стороны Харламовой. Вот она стала частенько намекать ему, что он как бы что-то должен рассказать, в чем-то признаться... Даже на одном вечере, посвященном Г.Р. Державину, она опять весьма загадочно, при всех, предложила ему «это» сделать. А когда он с непониманием поглядел на нее, последовало: «Нет? На вечере не хотите?..» Но в глаза о причине своего такого поведения сказать так и не решилась...

Прошел месяц. И вдруг раздался телефонный звонок:

— Ну, как там дела у сайентологов?— спросила Харламова.

— Что-что?

— Да-да, Николай Кириллович, мы все знаем.

— Не понял, Александра Михайловна, в чем дело?

— В Интернете опубликована информация: вы в списках московской сайентологической организации!

— Не может этого быть!!!

— Да как же это? Своими глазами видела!

— Так вы же Интернет не любите и не работаете в нем. Сами ведь сколько раз говорили!

— А мне показали!

— Да кто же?

— Алексей Сергеевич проявил бдительность.

— И что он вам показал?

— Да я же вам уже сказала!

— Боже мой, ну, как же это может быть, если я туда никогда не всту-пал!

— Это вам судить, как это может быть. Но факт есть факт! Поэтому, Николай Кириллович, мы в ваших услугах более не нуждаемся!

— Большое вам спасибо! Теперь получается, что я ни к одному из организованных мною клубов и отношения никакого не имею?!

— Ну, почему же? Вы можете приходить, слушать, выступать...

— То есть как руководитель-сопредседатель я уже не нужен?

— Получается, что нет...

— Понятно, ведь клубы уже не только организованы, но и известны в губернии, благодаря...

— Николай Кириллович, разговор закончен!

— Вот как! И это все на основе этого интернетовского фейка?

— Какого еще «фейка»?

— Это же поклеп, клевета, подделка!!!

— Ну, нет, Николай Кириллович, документ со всеми реквизитами — адресом, электронной почтой, телефонами. Телефоны, правда, уже устарели, но почта оказалась прежней. Мы списались и нам все подтвердили. Вы в списках!

— Да этого просто не может быть!!!

— Так, мы уже по второму кругу с вами пошли...

— Всего доброго, Александра Михайловна, суди вас Бог!

— И вам того же!..
 
На сем они расстались. Ошарашенный не только новостью, но и отношением, Яковлев долго не мог успокоиться. Как же? Его детища — уже не его, отобрали, даже не поблагодарив за сделанное. Но, понемногу успокоившись, он решил все же войти в Интернет и попытаться разобраться — правда ли есть такая информация? Николай набрал свою фамилию и имя в окне поиска в Google, и сеть выдала ему множество страниц. Оказалось, на земном шаре у него было множество тезок. Упорно, где-то с час времени, «полистав» странички, он, действительно, нашел-таки себя в некоем списке, датированном годом пятнадцатилетней давности. И он начал вспоминать...

В те годы, живя в Москве, Яковлев интересовался разной информацией, в основном духовного плана, бывал на презентациях разных учений, ради любопытства и для литературного творчества, приобретал там книги, чтобы поглубже познакомиться с предметом. Пришел он как-то и на сайентологическую презентацию. Хотел купить у них книгу — киоск располагался рядом с входом, прямо за ресепшн. Но, оказалось, чтобы это сделать, необходимо было пройти. А чтобы пройти, нужно было зарегистрироваться, то есть просто сообщить свои Ф.И.О., что Николай легко и сделал, ни о чем таком плохом и не думая. Это только потом, пройдя через многие тернистые жизненные обстоятельства, приобретя многие знания и опыт, он понял, что сайентология — это новое издание «информационной армии». Тогда же, приобретя книгу, он напрочь забыл о своем посещении, тем более о каком-то списке на ресепшн. Вот так Яковлев и попал через пятнадцать лет, как кур во щи, в «костер инквизиторов». И «раскопал» это все (это же нужно было так постараться!) наш «героический» моряк и бизнесмен Владимиров, из благодарности, конечно.

Зато университет приобрел предмет своей гордости, пунктик в отчете для верхов — не допустил «сайентолога» в свое чистое лоно, выявил и удалил, «дезинфекцию» произвел, так сказать, инквизицию(1).

Все бы хорошо, да на литературные гостиные в «Светоч» стали ходить все те же прежние 3 — 5 человек. Несмотря на все попытки Владимирова стать сопредседателем клуба (кстати, у него это не получилось), люди как-то так, сами по себе, разбрелись кто куда. То ли неинтересно стало, то ли привыкли к Яковлеву, к тому, как он приглашал, вел, звонил после мероприятия — благодарил за участие, обсуждал... Ведь фактор душевного подхода еще никто не отменял, как и душу, и ее проявления. Харламова же, как говорила — в силу занятости,— а фактически из-за характера, этого делать не стала, да и не могла. А Владимирову то ли разрываться на два клуба стало не с руки, то ли — что более соответствует истине,— люди его в «Светоче» не приняли... Вот и вспомнилась старая русская поговорка: «Бог не Микишка, Он все видит». Но клуб «Радость» процветал по-прежнему. «Что это — избиратель-ность?— думал Николай, и сам себе отвечал:— В известном смысле, да. Ведь более виноват не доносчик, а тот, кто ему поверил. А доносчик от содеянного, может быть, мается во сне и на яву. Ну, да Бог ему судья!»

Харламова, призванная, по самой должности своей, сеять разумное, доброе и вечное, когда закулисные дела сработали на прекращение деятельности в области литературы в самом, что ни на есть отдельно взятом, лоне культуры и образования, растерялась, так как не ожидала подобного эффекта. А ведь уже и студенческая молодежь, было, потянулась...

Ну, а клуб «Радость», как и на былой службе Алексея Сергеевича крейсер, двигался по жизни своим ходом, но уже под его единоличным командованием, впрочем, как и «завоеванная» фирма. Все свои способности на сто процентов реализовал этот человек — вписался-таки в общество победившего Хама. Красиво получилось, ничего не скажешь!

Примечание: А ныне наш «герой» в свободное время отслеживает все странички в Интернете своих подопечных, все их публикации в сборниках и журналах, чтобы они ни влево, ни вправо ни на один шаг не уклонялись от его «курса», иначе… Надеюсь читатель представляет себе что воспоследует в этом случае?

(1) Инквизиторы так и не «сознавшихся», то есть не согласившихся с обвинением, людей сжигали на костре заживо, а тех, кто принимал обвинение, «раскаявшихся», перед сжиганием удушали.

© Шафран Яков Наумович, 2016