Дудочка лешего. Глава 1

      "Дудочка лешего" - книга первая из серии "Сказочные детективы"

   
 Произведение создано в соавторстве: Вэл и Айрин Кейдж (Val & Irene Cage)
         

          Глава 1. Дудочка нужна всем...

                1.

     В Глухомани занимался новый день...
     Солнечные зайчики уже проникли в сторожку Лексей Лексеича, проскочив сквозь узкие щели в рассохшихся ставнях. С обычной своей бесцеремонностью они запрыгали по косматым бровям и густым ресницам хозяина избы, а некоторые из них очутились даже на его носу, настойчиво призывая проснуться. Но леший не сдавался и только недовольно кряхтел. Не хотел он просыпаться. Ведь ему снился такой сладкий сон...
     Он наконец-то очутился под водой, во владениях своего друга Купал Купалыча, да ещё и в окружении русалок. " Ну все как на подбор - красавицы! - с восхищением подумал во сне леший, - стройны, лицом  приветливы". Потом он с сомнением покосился на русалочьи  хвосты.  "Нет... Для леса эта штуковина - совершенно ненужная... А в остальном - хороши... Впрочем, мои кикиморы - тоже не хуже. Особенно Молчунья. И собой пригожа, и умна... И к тому же не хихикает всё время, как эти хвостатые".

     И вдруг леший увидел в руках у одной из русалок дудочку. Она её внимательно со всех сторон рассмотрела, а затем передала другой, та - следующей и так дальше - по кругу. Наконец, первая русалка вновь взяла дудочку в свои руки и, поднеся к губам, дунула в неё. Тут же появились зелёные водоросли на блюдах.

     - Да это же моя дудочка!.. - подумал леший и беспокойно заворочался. Сон становился, похоже, не таким уж сладким...
     - Вы это зачем же мою чудесную дудочку взяли?! - возмутился леший. - Ну зачем она вам?  Ведь водорослей вы и без дудочки можете себе нарвать сколько угодно! А дудочка... ведь она же - чудесная! Она же для чудес!

     - А мы тоже желаем лежать на боку-полёживать, а водоросли чтобы сами появлялись, - ответила первая русалка.
     - ... и пареные, - сказала вторая.
     - ... и жареные, - продолжила третья.
     - ... и тушёные, - улыбнулась четвёртая.
     - ... и копчёные, - подмигнула пятая.
     - ... и под майонезом, - захихикала шестая.

     - Ах вы вертихвостки такие-сякие разэтакие! - Лексей  Лексеич был очень возмущен. - А ну-ка, отдавайте назад мою дудочку!..
     Но русалки его не стали слушать. Беззаботно хихикая, они протянули к нему свои тонкие нежные руки и стали гладить его по голове, лицу, щекотать в носу...
     - Да как вы смеете меня щекотать, да ещё и в носу?! - возмутился он вновь. - И почему это у вас руки такие тёплые?..

     В самом деле, ну почему русалочьи руки такие тёплые? Лексей Лексеич всегда представлял себе этих водяных дев холодными, как вода на самом дне Лесного озера. А  теперь они вдруг оказались такими тёплыми!.. Да ещё и в носу щекочут! Как же это так?..
     Леший смешно сморщился и чихнул: "Апчхи! Апчхи!.."

     После такого чихания он, конечно, открыл глаза. И обнаружил, что вовсе никакие не русалки так удивительно его гладили и щекотали: это - солнечные зайчики вовсю разрезвились на его лице. А шалунишки уже подбирались и к большой печке, где устроившись на лежанке за трубой, мирно посапывал его любимец - домовёнок Лёшик.
     - Да, нужно было бы давно заделать все эти щели, - в который раз озабоченно подумал леший. - Вот ведь, каждое утро эти солнечные зайчики мешают мне как следует выспаться...

     Но  ничего заделывать он, конечно, не  стал.  А просто, как всегда, приподнявшись на топчане, нашёл свои лапти и пригладил пятернёй лохматые волосы.
     На лавке лежала небольшая дудочка. "Уф-ф!.. - вздохнул с облегчением Лексей Лексеич. - Как хорошо, что это был всего лишь сон!.." Взяв дудочку, он ласково погладил её и бережно положил в карман штанов.

     Выйдя на крыльцо, леший с удовольствием вдохнул полной грудью чистый свежий воздух и, широко улыбнувшись, обвёл взором присоседившиеся к сторожке кусты и деревья, откуда доносилось жизнерадостное пение птиц.
     - Ишь ты, уже все в сборе?! - притворно удивился Лексей Лексеич, хитро прищуривая голубые глаза.
     Он выгреб из карманов  крошки, какие-то зёрнышки, семечки и всё это щедро рассыпал  на земле перед  крылечком.  Тотчас слетелись мелкие пташки и стали склёвывать угощение.

     Утреннее солнце ещё не успело полностью осветить небольшую полянку перед избой, и  она   была  наполовину  покрыта   причудливыми   кружевными тенями, отбрасываемыми растущими рядом деревьями. Лесные пичужки оказывались то в тени, то на ярком солнце, неожиданно сверкая то синей головкой, то жёлтой или красной грудкой. Они суетились, перепархивая с места на место, подпрыгивали и мешали друг другу, пытаясь завладеть облюбованным лакомством.
     Любил Лексей Лексеич эти утренние минуты...
     Тихо присев на ступеньках  крыльца, он наблюдал  за пернатыми, пока всё рассыпанное не было ими склёвано.  И тогда в добрых глазах лешего,следящих за птичками, вдруг заплясали озорные голубые огоньки.  Он привстал и неожиданно гукнул два раза филином: "У-гу! У-гу!" Под оглушительный бодрый хохот лешего  пташки вмиг разлетелись по лесу.
     - Ну вот, теперь и порядок...

     Леший спустился со ступенек и затрусил по тропинке к берегу протекавшей невдалеке небольшой лесной речки Кривухи. Там, на поляне, покоилась заветная тяжеленная коряга, та самая, которую Лексей Лексеич поднимал каждое утро. Вверх и вниз, вверх и вниз летал этот спортивный снаряд. Леший сопел и пыхтел, раз за разом напрягая мышцы... Закончив с корягой, он приступил к упражнению с пнём. Этот старый, но ещё крепкий пень давно пора было выкорчевать. И для такой работы, как известно, существуют соответствующие орудия труда: лопаты, топоры и прочее. Но Лексей Лексеич каждое утро собирался вытащить его сам, своими могучими руками. Красный от натуги, сцепив зубы и напружинив всё своё  коренастое тело, леший пытался раскачать этот пень вперёд-назад, вправо-влево, снова и снова, снова и снова...
     Отдышавшись, он наконец перешёл к завершающей части - к подтягиванию на ветке дуба...
     Такая вот ежедневная зарядка и пробежка от сторожки к речке и обратно позволяли, как говорил Лексей Лексеич, хорошенько "размять косточки" после сна и разбудить порядком придремавшую за долгую ночь силушку. А уж сила-то была лешему просто необходима, ведь ему приходилось такой огромный лес в порядке содержать, почитай всю Глухомань, не считая водных угодий да Неприступных гор...

     После зарядки леший старательно умылся в речке возле Журчащего водопада, поплескал холодную воду на спину и грудь, остужая разгорячённое крепкое тело. Пытаясь поймать своё отражение в неспокойной речной воде, он снова причесал и пригладил пятернёй лохматые густые волосы и растрёпанную бороду.
     - Хорошо-то как!.. - подумал Лексей  Лексеич и побежал обратно к своей сторожке.

     Зайдя внутрь, он надел рубаху и подпоясался тоненьким кушаком - подарком Лёшика.  В избе было тихо, лишь солнце пробивалось через ставни узенькими потоками, в которых медленно кружились невесомые пылинки. Домовёнок Лёшик по-прежнему спал. И Лексей Лексеич не стал его будить, а осторожно вышел, тихонько прикрыв за собою дверь.

     Лесная тропинка, весело извиваясь, повела лешего к берегу озера, где уже, как обычно, его поджидал Купал Купалыч. В Глухомани он исполнял обязанности водяного...

                2.

     Его друг,  Купал  Купалыч  всегда  посмеивался над тем, как "Лексеич заряжается",так как уж он-то зарядку не любил. Водяной с утра просто выходил на берег своего озера и, развалясь на солнышке, грелся в тёплых его лучах, подставляя под них то один бок, то другой, а то и сразу всё своё большое пузо.

     - Ну что, готов? - после приветствия спросил лешего водяной, потирая руки. - Я-то уже проголодался. Ну, доставай-ка, доставай же поскорее свою дудочку!

     А дудочка у Лексей Лексеича была не простая, а чудесная. Дунешь в неё - и тут же появятся и блины, и пироги, и мёд, и квас, и каша, и щи. Только нужно сначала мысленно заказать себе угощение.

     Дунул в неё леший - и перед ними появилось как раз то, что представили себе на завтрак оба друга. На широком дубовом пне около которого развалился водяной, расстелилась скатерть, и перед Купал Купалычем возникли: миска манной каши с малиновым вареньем, плошка с яблочно-морковным салатом, крынка со сливками и тарелка с огромной горой золотистых поджаренных блинов. Любил водяной сытно поесть. Перед Лексей Лексеичем же появились: миска с молочной гречневой кашей, сливовый пирог, горшочек мёда, душистый чай с травами в пузатом самоваре и поднос с румяными яблоками и медовыми грушами.

     Друзья, зажмурившись  от  предвкушения, втянули в  себя  соблазнительные ароматы, и пожелания "приятного аппетита" вырвались уже из жующих ртов.

     - Да! - глубокомысленно изрёк вскоре Купал Купалыч. - Что ни говори, а дудочка твоя - самое полезное чудо на свете. Ни хлопот тебе, ни забот... - он потянулся к подносу с фруктами, что заказал леший, - ни тебе, ни домовёнку твоему, - водяной выбрал самую большую грушу. - Ешь - сколько пожелаешь, да ещё такую вкуснотищу, - Купалыч облизнул губы и добавил, поглаживая длинную белую бороду: - А попью-ка и я с тобой чайку, уж больно он у тебя душист!

     - Верно, верно... ни хлопот, ни забот... - продолжил тему Лексей Лексеич. - Недаром баба-яга всё меняться меня уговаривала. На что угодно меняться... Представляешь, Купалыч, даже ступу свою с метлой предлагала Лиходеевна за мою дудочку.

     - Да что там ступа-то её? - махнул рукой водяной. - Ты и пешочком походишь, чай не птица, чтоб летать. Лешему пешком-то лес обходить сподручней. А дудочке и впрямь цены нет... И сколько уж работает-то и всё безотказно...
     Купал Купалыч, наслаждаясь блаженным ощущением сытости, погладил свой живот.

     - Да, Купалыч, уж почти год прошёл, как подарил её мне леший из заморской страны, а она всё работает, и сама-то как новая: царапинки даже нет, - Лексеич повертел дудочку в руках.
     - Не тот ли, что ступал так важно, вроде как цапля? Да ещё и имя у него было какое-то чудное? - усмехнулся водяной.

     - Ну да, тот самый... он, Зигфрид Зигмундович.
     - Ох-хо-хо! - засмеялся Купал Купалыч. - И как же это ты, Лексеич, выговариваешь?

     - Зигфрид Зигмундович! - гордо и торжественно повторил леший.
     - Экое не удобопроизносимое имечко, - покачал головой водяной.

     - А Лёшик-то мой окрестил его ещё и по-простому, по-нашему: Зелён Зелёныч.
     - Ха-ха-ха! Ох, и насмешник же твой Лёшик. Ха-ха-ха! Зелён Зелёныч! Надо же придумать такое. А ведь похоже на него... Точно, Зелён Зелёныч и есть! Ха-ха-ха!

     Посмеявшись, водяной напустил на себя озабоченный вид и вернул разговор в прежнее русло:
     - А русалки-то мои всё меня водорослями кормят. То сырыми, то тушёными, то с тем соусом, то с этим, - добавил он ворчливо. - Да ещё и над моим животом посмеиваются, окаянные вертихвостки...

     - Кстати, Купалыч, об этих самых вертихвостках... Как раз сегодня мне приснилось, что они украли мою дудочку, - вспомнил леший о своём странном сне и пересказал его Купал Купалычу.

     - Да-а... представляю себе твои огорчения! - хохотнул водяной. - А знаешь, мне тоже приснился сон... И чем-то он похож на твой. Посуди сам. Снится мне, что я в своих подводных хоромах. И тут твои кикиморы разлюбезные подают мне в качестве завтрака сухую траву - попросту говоря, сено. И, представь себе, они ещё к тому же и хохочут... Ну я, понятное дело, возмущен и, конечно же, выражаю своё возмущение...  И вдруг появляешься ты, Лексеич, и плачешь горькими слезами, - водяной взял с подноса лешего самое большое яблоко и откусил кусок от него. - Да... Ну возможно, что они были и сладкими. Это же образно выражаясь. В общем, ты плачешь и говоришь мне, что, мол, дудочку потерял... Что, мол, придётся теперь нам всем переходить на питание сеном и сухофруктами... Вот так-то! А ты глянь: какое же это сено? - Купалыч показал рукой на скатерть с яствами и, откусив ещё один кусок яблока, добавил: - Какие же это сухофрукты?

     - Да уж... - согласился леший. - Вот и верь после этого снам.
     Купалыч в ответ хохотнул и ласково погладил свой внушительный живот.
     - Да, сны - это всего лишь сны... - изрёк он.

     Лексей Лексеич прищурил свои голубые глаза и, усмехнувшись, тоже дружески похлопал Купал Купалыча по пузу.
     - А тебе, значит, дудочки моей не хватает для счастья? И без пирогов-то уж вон какое брюхо-то отъел!..

     - Да ладно тебе, - отмахнулся водяной. - Вот прислал бы ты мне на ужин чего-нибудь вкусненького с Лёшиком, а? - и он хитровато подмигнул лешему.
     - Будет тебе вкусненькое. Будет, - Лексеич ещё раз шутя похлопал пузатого друга, но лицо его уже почему-то стало серьёзным.

     - Что это с тобой? Тебя что-то беспокоит? - поинтересовался Купал Купалыч, заметив такую перемену.

     - Да я тут подумал... Что-то о Лиходеевне не слыхать в последнее время. Затаилась будто, - видать, какую-то пакость готовит.
     - А ты кикимор своих пошли, пускай разведают, понаблюдают, - посоветовал водяной. - Она, Яга-то наша - баба бедовая. За ней глаз да глаз нужен. А будешь знать наперёд, что старая затеяла, так и заранее обезвредить сможешь.

     - Обычно она всё бродит и бродит... вынюхивает, высматривает, подслушивает. А тут - на тебе... Не видать совсем, - продолжал своё озадаченный леший.
     - Ну-ну, ничего страшного, Лексеич. Ты бодрей держись-то. Хотя, конечно, тебе не позавидуешь... Приходится делить лес с этакой язвой! - не сдержался Купал Купалыч. - Но что поделаешь - дальняя родственница самого Кащея!.. - помолчав, он добавил: - да ты и сам-то тоже поброди по ту сторону Кривухи. Может, что и услышишь, узнаешь. Лес-то слухами полнится: каждая зверушка, всякая пичужка о чём-нибудь да судачат.

     - Твоя правда, - кивнул леший. - Ну, мне пора.
     Лексей Лексеич дунул в дудочку. Вмиг пропали и скатерть, и горшки с мисками.
     Друзья попрощались.

     Обдумывая слова водяного, Лексей Лексеич побрёл по тропинке в лес. "Да, родственница самого Кащея..." - леший с опаской посмотрел в сторону Неприступных гор, где за облачной дымкой словно притаился мрачный замок Кащея Бессмертного...

     Минуя свою сторожку, он вышел на Солнечную поляну к дубовой роще. Там, на опушке, стоял старый дуплистый дуб, возле которого жила кикимора Молчунья... "Надо бы расспросить её насчёт Лиходеевны. Не видала ли чего, не слыхала ли?"

                3.

     В это же самое утро, но на другой стороне реки Кривухи, в избе бабы-яги солнце так и не появилось. Его тёплые, ласковые лучи просто никогда и не смогли бы проникнуть через столь пыльные окна. Да и сама изба стояла среди высоких деревьев в Глухом лесу, где всегда было темно и сыро.

     Именно поэтому это  место облюбовал для себя филин Филиппыч. К тому же, здесь он нашёл уединённое жилище, где его никто не тревожил: ведь желающих по доброй воле общаться с бабой-ягой не было. В обмен за предоставленный кров, филин приносил ей змей и мышей. Пролетав большую часть ночи в поисках добычи,он теперь дремал на запылённом чердаке лиходееской избы, уютно устроившись на старой разбитой прялке.

     Домовёнок Гошик, тоже живший у бабы-яги, уже успел сходить за водой и принести дров. Он пораньше растопил печь, чтобы хозяйка смогла сварить себе на завтрак любимую похлёбку с тараканами.

     Она сейчас как раз проверяла запасы своих продуктов, довольно необычных.
     - Ах ты, моя лапушка! - послышалось скрипучее обращение бабы-яги к вылезшей из-под лавки здоровенной жабе. - Ты что же это, красавица Карябушка, не полный горшок тараканов мне наловила?  А может плохо его закрыла - те и обратно  порасползлись? А?

     - Ква-ква-квалифицированно всё делала, - важно ответствовала огромная жаба. - Да тараканов-то маловато. Поизловили уж всех.
     - Так-таки всех  поизловили?  Уж ты на завтра  постарайся, голубушка моя. Лакомство-то какое! - Яга Лиходеевна даже слюнки проглотила.
     И в знак особого расположения она погладила бугристую спину жабы.

     Эта жаба появилась у бабы-яги совсем недавно. Лиходеевна бродила по лесу и нашла под корягой огромную уродину, которая пришлась ей по сердцу с первого взгляда за это самое исключительное безобразие.

     Жаба так полюбилась бабе-яге, что она решила назвать её поласковей. И вскоре родилось имя - как стихотворение - самое короткое и единственное стихотворение в жизни бабы-яги: жаба - Каряба.

     Познакомившись поближе, Лиходеевна даже зауважала свою жабу. Ведь она была не только настоящей громадиной среди своих зелёных собратьев и сестёр (размером с хорошую тарелку, она могла без колебаний запросто проглотить и мышонка, и ужонка) но и всё, что ела жаба, почти в точности  совпадало с рационом бабы-яги: черви, пауки, тараканы, змеи, мыши...

    
     Поэтому очень скоро хозяйка и её любимица нашли между собой общий язык. И Яга теперь частенько советовалась со своей новой подружкой.

     - Ой ты, лапушка моя Карябушка! Какой же мне сегодня приятный сон приснился! - баба-яга захихикала, кудахтая при этом как курица.
     - Ква-квакой такой сон? - Каряба закатила глаза от того, что хозяйка почесала ей желтоватое брюхо.

     - Тебе интересно? Ну так слушай, Карябушка... - Лиходеевна вдруг увидела, что домовёнок Гошик, покочегарив возле печи, присел отдохнуть. - А ну-ка, Гошка, пойди-ка налови нам мух зелёных, да поскорей! Эх, тараканов-то маловато... маловато! А ты тут сидеть вздумал да бездельничать.

     Гошик сразу же поднялся и вышел из избы выполнять задание хозяйки.
     - Вот и хорошо, - сказала баба-яга, - нечего ему тут слушать.
     - Ква-ква-кванечно, - согласилась Каряба, - ква-кванечно.

     - Так вот. Приснилось мне, - Лиходеевна  заухмылялась, - что поменяла я наконец-то свою ступу с метлой на дудочку лешего.  Эх, долго же пришлось уговаривать да объегоривать остолопа! Ну зачем ему, дураку, ступа?! Он, конечно, это понял, но уже после того, как мы поменялись...  Так он, представляешь, Карябушка, пришёл ко мне и просит, и просит, и плачет, и умоляет!.. Ха-ха-ха! Обратно хочет всё вернуть. Но я-то, конечно, не хочу! Я же не такая простофиля!
     - Ква-кванечно, - поддакнула Каряба, - ква-кванечно...


     - Ну, а он мне рассказывает, какая она полезная, да как она ему нужна... эта дудочка. Да что без неё ему никак нельзя... ну никак нельзя! Ха-ха-ха! - смеялась баба-яга.
     - Ква-кха-кха! - вторила ей жаба. - Ква-кха-кха!

     - Правильно, правильно, - говорю я ему, - и я тоже так думаю.  Так что, давай, иди, иди... Мне дудочка и самой нужна! Даже ещё нужнее, чем тебе! Теперь-то я уж не буду варить да сушить. Всё теперь будет дудочка готовить!!! Всё, что захочу - всё у меня вмиг появится!!! Только вот... что же Гошка тогда будет делать? - подумала я и проснулась. - Ну, мы что-нибудь для него придумали бы... Была бы дудочка... Правда, Карябушка?
     - Ква-ква-кванечно, ква-кванечно... - жаба  мечтательно  закатила глаза. - Ква-ква-квакой ква-ква-квароший сон!..

     - А, ты уже пришёл? И так быстро?! - обратилась Лиходеевна к входящему в избу домовёнку Гошику, принёсшему с собой зелёных мух, жужжащих в горшке. - Ну, давай сюда этих мух!.. А теперь живо ступай на огород свой!  Червей мне накопай! Да побыстрей, да пожирней! Эх, тараканов маловато... Ну маловато! Похлёбка-то как бы не жидковатой получилась!..

     Домовёнок Гошик потянулся за горшком, но тут же отдёрнул  руку, случайно прикоснувшись к липкой паутине.
     - Да не этот горшок-то! - крикнула раздражённо баба-яга. - Побольше бери! Да поворачивайся побыстрее!
     - Хорошо, бабушка, - кротко ответил домовёнок и, взяв горшок, выбежал из избы.

     - И что толку от этого Гошки?  Всё ему напоминать про червей надо. Нет, чтобы по своей воле взял, да бабушке и услужил... - брюзжала Лиходеевна. - А вчера, вчера-то, помнишь Карябушка, что учудил? Хотел безобразник мусор вымести из избы. Ой пакостник! Мусор ему помешал, видишь ли!  Лежит и лежит себе... Есть не просит. А не нравится - так и не смотри или под лавку замети, чтоб не видно было.
     - Ква-кванечно...

     - А ещё и окна так и норовит вымыть, -  жаловалась Яга,- Пыль ему наша не нравится... Света ему мало! А зачем много?! Ну а коли  чистый воздух нужен - так и ступай себе в лес.
     - Ква-ква-квак правильно, - одобрила её жаба.

     - А он ещё и вместо того, чтобы поймать того паучка, что сидел вчера в углу, метлой на него замахнулся, - продолжала ябедничать хозяйка своей любимой жабе, - чуть паутинку не повредил. Эх! Дать ему волю - так он всю грязь из избы-то повыведет. А как же я тогда мух, да паучков, да тараканов разводить буду?!  А? Как?!! А паучок-то вчерашний спрятался со страху и уже не выползает...

     И баба-яга, сверкнув глазами, глянула на прокопчённый угол избы, что над печкой.
     - А!.. Вот ты где, паучок-молчок, - уже приторным голосом засюсюкала она. - Появился, голубчик. Наконец-то. А ну-ка... - и Лиходеевна в ловком броске поймала паука.
     - А-ква-кха-кха! Ква-кха-кха! - засмеялась довольная жаба.
     - Жирненький-то чудо какой, - и баба-яга кинула паука в горшок в компанию к уже варившимся там тараканам и зелёным мухам.

     Наклонившись над кипящим горшком, она втянула в себя аромат варева. И её и без того большой рот растянулся в улыбке, а кончик крючковатого носа задёргался от удовольствия.
     - Ах, как пахнет! Червячков кидать пора! Червячков, червячков не хватает!.. Гошка!.. - баба-яга бросила помешивать свою похлёбку и, распахнув скрипучую дверь, высунулась наружу. - Да где же ты, негодный?! Червячков живо неси!
     Запыхавшийся Гошик тут же явился на зов хозяйки.

    - Ну давай, давай, - оживилась  Лиходеевна, завидев результаты  трудов домовёнка. - Хорошенькие мои... Сла-а-денькие...
     Гошик передёрнулся и отвернулся.

     - Тьфу ты, чистоплюй! - не удержалась баба-яга и продолжила своё ворчание: - Карябушка, ты только погляди...  Еда ему наша не нравится...  Подумаешь, фифа какая!.. Видеть не может, как мы червей да пауков едим!
     - Ква-кха-кха! Ква-кха! Кха! - угодливо смеялась жаба.

     - Чистоплюй! - повернувшись на своих скрипучих  деревянных  башмаках, Лиходеевна указала домовёнку на дверь. - Ну иди! Иди, иди... Грызи свою репу! Сырую да жёсткую... Тьфу! Да смотри, зубы-то не поломай!
     - А-ква-кха-кха! - проводил Гошика противный Карябин смех. - Ква-кха-кха!

               

   

      
    
         .