Детские игры

- Аххх…- ресницы Себастьяна  взлетели, открыв мне его томный, полный восхищения взгляд. Уже несколько минут он не мог оторваться от моей руки с новой татуировкой. Он нежно прикасался к изображению Будды, водил пальчиками по рисунку изумляясь, неужели такое возможно.
- Аххх, - вырвался еще один вздох, стон, всхлип, я не знаю, что еще может вырваться из груди крепкого мужичка четырех лет, обладающего сверхъестественно- обаятельной улыбкой.
- Так, бро, вытри сопли восхищения! Осмотр тела окончен. Компания, у кого какие идеи на вечер?
Моя компания, на этот вечер, как бы мне этого не хотелось,  состояла из парочки детей: Севы-Себастьяна, пухленького, нежно-сладкого любителя пожевать,  его старшей, не по возрасту серьёзной, сестрёнки Стефании, и  чёкнутого, вечно лающего пса Васи. Дети и пес были не мои. Скажу вам честно,  не люблю я детей. Да что там не люблю - не переношу! Они мне тошнят. Сорят, вякают, вечно капризничают,  все эти визги - шмизги , сюси-пуси. Не умею я с ними возиться. У меня с детьми все по- взрослому. Ну, сегодня делать нечего
-Итак? Слушаю ваши мысли? Что делать будем?
- Кушать?- радостно улыбаясь, предложил Сева.
Я открыла крышку кастрюли с едой.
- Колбаски?
- Нет, Сева, не колбаски. Морковные котлеты.
Нужно сказать, что моя сестра Маринка, мамочка этих чудесных ангелочков, порхающая дикой Жизелью по свиданкам, в поисках любви, «крепкого плеча», и вечно ускользающего женского счастья, имела балетное прошлое. Периодически вспоминая о нем и о детях, она окунала семейку в правильное питание, переводя всех домочадцев на овощную диету, чем вызывала безумное расстройство Себастьяна и еще больший гнев психической собаки, обсцикающей углы, сгрызающей наши косметические карандаши и сжирающей от злости наши помады.
- Я не буду морковкины котлеты. Феее. – скривился Себастьян. Потом ещё раз внимательно глянул на мою татуировку, и произнес:
- Я буду рисовать.
Ну, рисовать, так рисовать.
-Окей, Сева. Ты играешь в художника.
- А мы с тобой будем собирать Единорога,- сказала Стефания, увлекая меня к столу с коробкой пазликов.
Блин, пазлики я тоже не люблю. Ничего себе Единорожка. Наминуточку 5000 кусочков. Я даже присвистнула  Но Стеша была такая серьезно-милая, такая спокойно-ласковая.
-Хорошо, - кивнула я.- Только собирать картину - ювелирное и хрупкое занятие. А злобный пёс все время скачет. Куда бы его изолировать, чтобы нам не мешал?
- Я заберу его с собой в ванну. И мы там будем рисовать.- Сева был мил до непристойности.
Я не заподозрила ничего ни в доброте Себастьяна, ни в той тишине, которая была в ванной. Я увлеклась картиной. Мы со Стешей собирали кусочки, а из кусочков ещ ё кусочки. Это завораживало У нас получалось. Я входила в Нирвану, начиная верить в пользу мелкой моторики.
До завершения волшебства создания картины оставалось буквально два пазлика. Два из 5000. Один у меня, один -  у Стеши. Вдруг двери ванной распахнулись, собака Вася вылетела с диким лаем и плюхнулась в самую середину едва неоконченного Единорога.
В дверях, надменно и трагично, как Дарт Вейдер, появился Себастьян: тяжелая поступь, мрачное механическое дыхание. Плащ в пол-  из чёрного шёлкового женского халата с завязанными на голове рукавами скрывал лицо.  Сева распахнул плащ, театрально обнажаясь, и - о мама!!!
Перед нами предстала  татуированнная смесь Гитлера и Мефистофеля. Сева был весь изрисован перманентным маркером. Хрен отдерёшь. Домики, гром и молния, цветочки, танчики - всё, что может изобразить малыш, плюс чёлочка и усы. Очень жирненькие Гитлеровские усы.
- …Се…се…отмыть…ты как? Сева, это ты? Сева, это чем? Ребята, ваша мать нас всех убьет! Сева, немедленно играем в баню. Отмыть! Я не знаю чем, я не знаю как, но начисто, - я от ужаса теряла дар речи.
- Всё будет класс. Без паники - ответила серьёзно Стеша, уводя монстра- Севу обратно в ванну.
Я села нервно курить айкос. За дверями слышались крики, стоны и лай. Но теперь я знала, что при наличии детей, это гораздо круче, чем тишина.
- Готово! – Стеша подтолкнула ко мне махровый комочек.
Да, он был в пушистом халатике, пахнущий и главное живой. Он стоял и улыбался своим, обаятельным (мама, мама, роди меня обратно) изодранным лицом.
Тело тоже было исцарапано и изодрано.
- Стеша…чем ты его мыла?
- Ёршиком.
- Зачем же металлическим. Тащи аптечку, тащи что есть. Сева, теперь играем в больничку.
Мы промокали царапины, мазали мазями и сыпали присыпкой.
Он терпел, поддавался и улыбался.
Жизнь мы ему, конечно, спасли, но как- то же нужно было предъявить это чудо матери, и самим после этого остаться живыми.
- Сева, ты понимаешь, теперь играем в шпионов. Правила такие: шпион должен молчать. Как бы его не расспрашивали, как бы не пытали. Усёк? Пытки ты, конечно уже стойко перенёс, но останутся расспросы. Чтобы шпиона не спрашивали, даже если спрашивает родная мать - шпион молчит. Это ясно? Если только шпион признается - ему капец. С этой минуты он забывает о всех вкусностях мира. Представляешь? Ему никогда не дадут колбаски. Тот, кто проиграл, будет до конца своей жизни жрать морковные котлеты.
Сева улыбнулся, и сказал
- Ну, а сейчас, можно колбаски?
- А как же милый.
Шпиону был выдан сухой паек из бутербродов. Он был накормлен, уложен в чистую постельку, и сладко спал под придуманные мной сказки.
Утро подкралось незаметно. Ну, примерно, как подкрадывался пи.., тоесть пес Вася, перед тем, как грызнуть меня за высунувшуюся из под одеяла  пяточку.
- Ах, мама мия, что же это с тобой? Болезнь? Девчонки, смотрите как Сева исцарапался во сне. Аллергия, что ли?- кричала перепуганная Марина, узрев утром изодранного Себастьяна.
- Ммм, бедняжка,- сделала я удивленное лицо.- Аллергия? Знаешь, что я думаю, может это на морковку?
- Да-да-да, тащите зеленку, мы его обмажем, что бы раны больше не расчёсывал.
Солнышко, что тебе? 
Сева посмотрел сначала на меня, потом подошел к своей маме, обнял её коленочки и прошептал:
- Колбаски.
Ну вот, и у нас в доме на миг воцарился покой и идиллия. Мы со Стефанией заканчивали Единорога, и даже вредная собака тихо спала  с подобием улыбки на мерзкой, но симпатичной морде.
Сева, избавленный навеки от морковных котлет, жевал колбаску. Счастливый, перетатуированный с головы до ног зеленкой, он так вкусно ел, что вкусным показался день, всё это дикое приключение показалось вкусным.
- Знаешь,- сказал мне Сева,- так классно было, что я в играх даже запутался, и улыбнулся мне одной из своих обаятельнейших улыбок. А потом ещё раз погладил мою татуировку, вздохнул, и спрятал свое личико у меня в коленях.
А я подумала, может дети – это не так уж и плохо. Пусть сорят, вякают, вечно капризничают.  Все эти визги - шмизги, сюси-пуси. Эх…