Мама в маске медсестры

   - все мужчины с детства ищут маму и находят ее у наших бедер
   В этом он похож на своего отца,
   У отца была романтическая история с медсестрой  из госпиталя под Гатчиной
   От нее родилась дочь, ну вылитый отец в юбке, а другую девочку он не признал и на медсестре не женился, а история осталась романтичной.
   Потом врач со змейками на погонах, взяла отца за яйца и двух сынов ему родила.
   Он, второй сын, искал себе женщину и как маму, и как романтическую историю отца, искал — но всё не то!
   А тут врач анестезиолог!
   Все на свете закономерно!
   Медсестра, только раны зализывать, а она анестезию сделает и он в полете!
   А еще ей повезло, что он любил женщин пышнотелых и чтоб она с ним носилась, как с малым дитём.
   И с этой своей заботой, а главное с обрисованностью форм, модной юбкой и кофточкой,
с огромным бюстом и толстыми  ножками, плавно переходящими в прекрасные полукружья,
и с глазами черными глубокими, из под маски доктора мерцающими,
мне было не сравниться, как я не старалась!
   В свое время я танцевала под его дудку.
   Дудка была красивая, нежная с мягкой головкой и распускаемыми каплями нежности, мироточивая.
   Он сам того не ведая, пользовался взаимностью!
   Моё лоно открываясь навстречу, покрывалось росой и чувствовало толчки сердца, оно и было сердцем!
   Его страсть к рисованию постепенно пробудила, спрятанный в глубине нас, общий талант, настоящую страсть к эротике.
   Мое желание отдавать,  дарить, восхищаться, преклоняться, услышать сердцем и сострадать, и плакать с ним душой!
   - Зачем плакать, зачем обязательно плакать?
   - А вот откуда мне знать? жалость ко всем!
   С каждым у кого душа плачет,  облегчить неопределенную, непреодолимую тяжесть плоти, пролиться слезами.
   Потрогать себя и, другого коснуться невзначай.
   Мы млели от музыки, он рисовал меня и, возбуждаясь проводил кисточкой по телу и целовал, и кончал, и вытирал усы, и готовил рыбу, и читал поэзию, и опять красил, красил, смеялся, суровел и кончал, и возбуждался!
   Он был иностранцем в моей жизни, в моем теле, в моей вселенной,
а во мне игра, свобода, и хаос, и тайна...
   Понимать этого он не умел и так до конца не научился.
   Он курил, я нет.
   Я брала сигарету и держала в красиво выгнутых пальцах, нюхала её, занимала красивую позу
   Он возбуждался
от моих прикосновений,
от моих разглядываний его подрастающего органа,
пока тот не превращался в орудие наслаждения и пыток.   
   Он включал музыку,
я аккуратными тонкими маленькими пальчиками прикасалась к его уздечке, проводила пальчиком под головкой и нежно язычком слизывала капельку, которая появлялась на самом кончике и жмурилась, потешно, как кошечка, разве что не мурлыча!
   А ему виделось, мечталось такое дамское извращение:
 я насаживала его орган на вилку, кусала и терзала его, как собака игрушку,
а потом окровавленный мыла, поливала перекисью, дула, мазала мазью, бинтовала -
и тут  надо завалить, отодрать, отыметь, делая мне больно,
оттрахать - подходящее слово,
чтоб не вякала,
чтоб дико, по животному орала, наказать, унизить!
   За что? а не понять с ходу! — дальше фантазия не шла,
но дальше ничего уже и не надо было!
   Он извергался
   Я подыгрывала через боль, отряхиваясь, затихая,
и топила неудовлетворенность в слезах.
И тут пришла спасительница-анестезиолог!
   Жизнь под наркозом!
   Он счастлив!
   Я думаю он доходит до того, что наносит себе мелкие раны и повреждения, иногда загоняет под кожу члена шарики и рассекает головку, а она его спасает!
   В этом главная суть эротизма!
   Чтоб каждый чувствовал свою значимость и причастность к блаженству другого!
   Киев карантин 2020