Адуго - чёрный ягуар. Глава 6

6. ДОН ОЛИВЕЙРА И ЕГО СЕМЬЯ
На следующий день, вечером, я, папа, Аршан, Тири и Остап отправились к сенатору. Мы поднялись по лестнице огромного, богатого дома и вошли в большую комнату.
— Какие портреты висят на стенах! — восхищался Остап. — Да это же прямо Лувр!
— По-видимому, это портреты предков дона Оливейра, — сказал Аршан.
Слуга, старый негр в зелёной ливрее, усадил нас в удобные кресла и сказал, что хозяин скоро придёт и примет нас.
Однако нам пришлось ждать сенатора почти полтора часа.
— Здесь вам не Англия, не Россия, и даже не США, — смеясь, сказал нам Остап. — Бразильцы постоянно опаздывают на назначенные встречи. Необязательный тут народ и правители.
Но вдруг открылась дверь, и в комнату вошла красивая, смуглая, большеглазая девочка шести или семи лет, в белом платье. Она сделала реверанс, поздоровалась с нами.
— Меня зовут ЖасИнта, — сказала она. — Дедушка пока не приехал. Меня прислала мама. Она сказала, что вы её друзья из России.
— Ты очень похожа на свою маму, — взволнованным голосом произнёс Аршан.
— Мальчик, — обратилась ко мне Жасинта. — Тебе, наверное, здесь скучно. Пойдём, я покажу тебе свой домашний зоопарк.
И она повела меня во двор дома, где в саду была небольшая оранжерея. С нами пошёл Тири. Когда мы пришли в оранжерею, увидели там орхидеи и другие незнакомые мне диковинные цветы, а также пальмы, фикусы и ещё какие-то деревья. Там же жили большие попугаи ара, попугай амазон, морские свинки, черепаха и две маленьких обезьянки — золотистые львиные тамарины. Своей рыжевато-золотистой окраской и неким подобием гривы вокруг головы они и в самом деле отдалённо напоминали маленьких львов. Красные ара были огромны, вместе с хвостом около метра в длину. Правда, несмотря на своё название, они были не совсем красные, их надхвостья и низ крыльев были синими, а поперёк крыльев у них проходила широкая жёлтая полоса. Один из них резко и неприятно кричал, другой, нахохлившись, тихо сидел.
— Это самец и самка, — сказал я девочке. — Он здоров, а она болеет. По-видимому, она чем-то отравилась. Вам нужно позвать ветеринара, чтобы он её осмотрел.
Я захотел погладить самца, но Жасинта предупредила меня:
— Осторожно, он кусается.
Чако, синелобый амазон, был вдвое меньше ары и очень красив — зелёный с синим лбом и жёлтым теменем и щеками. Он обрадовался нам и запел человеческим голосом незнакомую мне песню:

Tall and tan and young and lovely
The girl from Ipanema goes walking
And when she passes, each one she passes goes
“A-a-ah!”

(Высокая, смуглая, юная
Девушка из Ипанемы гуляет.
Когда она проходит мимо, каждый шепчет ей вслед:
«Ах!»)

When she walks, she's like a samba
That so cool and sways so gentle
That when she passes, each one she passes goes
“U-u-uh!”

(Когда она идёт, она будто танцует самбу,
Ритмично покачивая бёдрами.
Когда она проходит мимо, каждый вздыхает ей вслед:
«Ух!»)

Oh, but I watch her so sadly
How can I tell her I love her
Yes I would give my heart gladly
But each day, when she walks to the sea
She looks straight ahead, not at me

(Ох, но я печально смотрю на неё.
Как бы я мог объясниться ей в любви?
Да, я с радостью отдал бы ей своё сердце,
Но когда она идёт к морю,
Она смотрит вперёд, не на меня...)

Мы с Жасинтой засмеялись.
— Это песня знаменитого американского певца Фрэнка Синатры, — сказала она мне. — А Чако так подражает его голосу, что не отличишь, не поймёшь, кто поёт — птица или человек! Раньше мы часто слушали эту песню, а он запомнил и поёт её, когда видит нас и показывает свою радость при встрече. Он подражает всем, с кем постоянно общается.
Тут в оранжерею вошёл толстый мальчишка лет пяти.
— Это мой брат, — сказала Жасинта. — Его зовут ДакОста.
Он поздоровался с нами.
— Скажи мне, Дакоста, этот попугай только подражает людям и различным звукам или на самом деле разговаривает? — спросил я его про амазона.
— Птицы и животные разговаривать не умеют, — важно ответил Дакоста.
Вдруг амазон закричал на своём языке. Я несколько раз попробовал повторить звуки, которые он издавал. Наконец, у меня получилось.
— Как ты это делаешь? — удивилась Жасинта.
— Не знаю, — ответил я.
Тут попугай подлетел ко мне, сел на плечо. И что-то долго говорил мне на своём попугайском языке.
— Чако говорит, что ему здесь скучно, — перевёл я. — И если его нельзя выпустить на волю, то он хочет, чтобы у него появилась подружка, то есть самка.
Дакоста с удивлением посмотрел на нас, а я что-то сказал в ответ попугаю. Он обрадовался и несколько раз кивнул головой. И вдруг я понял, что для нашей работы здесь хорошо бы найти попугая, который помогал бы нам, как помогал Синдбад в африканском заповеднике. Но ведь Синдбад мог разговаривать как с людьми, так и со всеми животными, а его этому научил Гриф. Жаль, что здесь нет ни Летяги, ни Грифа.
— Серджиу пообещал попугаю, что вы найдёте ему подругу, — улыбаясь, сказал детям Тири. — Выполните просьбу птицы?
— Да! — хором закричали Дакоста и Жасинта.
— Я немного понимаю язык животных, — объяснил я детям. — Мне иногда достаточно послушать, как они разговаривают, и я могу понять их.
— Круто, — сказал Дакоста.
Мы ещё немного поиграли с тамаринами, морскими свинками и черепахой. Вернувшись в гостиную, мы увидели высокого, стройного офицера с небольшими усиками, блестящими, приглаженными волосами и холодным взглядом. Он о чём-то разговаривал с папой и Аршаном.
— Это наш папа, — сказала Жасинта. — Знакомься, папа, это мои друзья из России и индеец Тири. Представь, Тири и мальчик Серджиу умеют разговаривать с животными!
— Чепуха, — сказал офицер. — Наверное, это просто фокус. Никто не может говорить с животными. Если бы твой Серджиу и в самом деле умел говорить с ними, то я бы взял его работать со мной в полиции.
И он громко, неприятно засмеялся, развернулся и вышел из гостиной. И мы услышали, как он кому-то раздражённо говорит:
— Что в нашем доме делают индеец и человек из фавел?
— По-видимому, это необходимо моим друзьям, пришедшим в гости, — отвечал ему мягкий, спокойный женский голос.
Открылась дверь, и в гостиную вошёл крупный, представительный мужчина с седыми волосами, вежливо улыбаясь, он подошёл и поздоровался с нами.
— Аршан, ты прекрасно выглядишь, — сказал он. — Что привело тебя сюда? Это твои друзья-артисты?
Аршан рассказал дону Оливейра, что сейчас он не певец, а директор зоопарка при заповеднике в Африке, и что нам нужно получить разрешение на посещение национального парка Жау.
— Мы пришли к вам за помощью, — закончил он.
— Жаль, что ты больше не поёшь, у тебя прекрасный тенор. Ты бы мог петь в любом театре мира. Почему оставил пение?
— Сменил профессию.
— Конечно, я помогу вам. Завтра у вас будет разрешение. Но в Жау ехать далеко, я постараюсь предоставить вам самолёт.
Дон Оливейра с Аршаном отошли недалеко от нас, но я услышал их разговор:
— Моя дочь вышла замуж, но несчастлива в браке, хотя у неё двое чудесных детей. Я до сих пор жалею, что вмешался в ваши отношения. Я виноват перед вами. Ты женат?
— Да. На самой прекрасной женщине в мире.
— Жаль, — вздохнул дон Оливейра. — Дочь упросила меня разрешить ей встретиться с тобой здесь, в моём присутствии.
И тут в гостиную вошла молодая, стройная, красивая женщина в длинном розовом платье, с густыми волнистыми волосами и большими, тёмными глазами. Мы все разом встали и поприветствовали её. Аршан представил ей нас.
— Мама, какие замечательные у тебя друзья! — сказала Жасинта. — Я показывала Тири и Серджиу наших животных. Они умеют говорить с ними.
— Да, и в самом деле Серджиу говорил с нашим Чако! — сказал Дакоста.
— Эти люди — мои помощники, — сказал Аршан Мануэлле.
Они отошли к окну и стали о чём-то тихо разговаривать, а Тири обратился к сенатору:
— Я пришёл сюда от имени индейцев сельвы. В ней часто производятся незаконные вырубки леса и вывоз древесины, а индейцы из-за этого вынуждены уходить всё дальше в сельву. Мы волнуемся за наше будущее. Если на такие лесопильни приезжает полиция, хозяева лесопилен убегают и прячутся, оставляя только рабочих. Лес и все его жители под угрозой уничтожения. Помогите нам.
— Если вы знаете, где ведутся незаконные вырубки, — сказал дон Оливейра, — то назовите мне их местонахождения.
Остап тоже подошёл к сенатору и сказал ему:
— Сеньор, и я пришёл к вам за помощью. Я живу в Рио, рядом с фавелами, где наркобароны продолжают распространять наркотики. Из-за них гибнут люди.
— С этим вопросом обращайтесь к моему зятю, капитану Кассио, которого вы только что видели.
На прощание дон Оливейра сказал нам:
— Завтра у вас будет разрешение на посещение национального парка, а на следующий день вы сможете туда вылететь.

Когда мы вышли из дома сенатора, Остап сказал нам:
— Я раньше видел этого капитана. Он любитель разгонять демонстрации народа, которые выходят с протестом против несправедливых действий властей. По его приказу демонстрантов поливают сильными струями воды из брандспойтов, бьют дубинками или выпускают слезоточивый газ. Не буду я с ним даже разговаривать.
— Неприятный человек, — сказал папа. — Мне кажется, что он не пара красавице Мануэлле.
— Мануэлла рассказала мне о своей жизни, — сказал Аршан. — Капитан Кассио очень ревнив, не любит театр и не разрешает ей ходить туда одной или даже с подругами. За этот год она только два раза была с отцом и детьми в театре. Не даёт он ей и заниматься музыкой и участвовать в концертах вместе со своими друзьями. Единственная её радость — чудесные дети.
Когда мы вернулись в гостиницу, было уже совсем темно.

Ночью я проснулся и увидел, что папы нет в нашем номере.
«Может, он ушёл в соседний номер, к Аршану и Тири, и они о чём-то совещаются?» — подумал я.
Я вышел на балкон. В соседнем номере, как и во всей нашей гостинице, дверь на балкон тоже была открыта из-за жаркой, душной ночи. И тут из соседнего номера я услышал голоса Тири, Аршана и папы. Я успокоился, но прислушался. Аршан говорил:
— Мы расстались с ней больше десяти лет назад. И за это время я постарался забыть о Мануэлле. А что ещё мне оставалось? После консерватории меня направили в оперный театр, где зачислили во второй состав. И поэтому пел я редко. В стране начался кризис. Закрывались фабрики и заводы, мой отец работал в лесничестве и вдруг заболел. Я ушёл из театра — ведь мне надо было кормить семью — сестру и мать. И пел, где придётся — на вечеринках и свадьбах у богачей, в ресторанах и даже на улице, а потом стал работать в лесничестве. Поэтому хорошо, что Мануэлла не осталась со мной.
— Мне кажется, ты не понимаешь, что любви не страшны никакие испытания, — сказал папа.
— Друзья, — сказал Аршан, — вы знаете, что я люблю только Мину. Но когда я увидел, как вошла Мануэлла, и услышал её голос, и наши глаза встретились, на минуту я неожиданно потерял разум, у меня закружилась голова, а руки и ноги не повиновались мне. Потом я овладел собой и смог говорить.
— Ничего удивительного, — сказал папа. — У вас была большая любовь и вас разлучили силой. И со временем тебе стало казаться, что ты всё забыл, а душа всё помнит.
— Первая любовь — это вам не хухры-мухры, — сказал Остап. — И вся эта ваша история похожа на наш бразильский сериал. Ещё немного, и я заплачу.
Аршан засмеялся.
«Остап остался в нашей гостинице до утра?» — подумал я.
— Аршан, ты не виноват ни перед Мануэллой, ни перед самим собой, ни перед Минакши, — продолжил Остап. — Но знаете, что я хочу вам сказать: несмотря на то, что многие люди смеются над нашими бразильскими сериалами, в них содержится истина — большая любовь не умирает, и душа бессмертна. Выпьем за Бразилию!
Я ещё немного постоял на балконе и пошёл спать.

Утром я долго не мог разбудить папу. Наконец, он проснулся. К нам в номер вошёл Остап. Он встал раньше всех.
— Вы ещё не собираетесь идти за разрешением на посещение национального парка? — спросил он.
— Папа только встал, — ответил я. — Похоже, у вас в соседнем номере была ночь воспоминаний?
— Да, доложу я тебе. Было, что вспомнить! — сказал Остап, снял трубку телефона и произнёс: — Принесите завтрак в номера сто пятнадцатый и сто шестнадцатый. И побольше крепкого кофе.
А потом, повесив трубку, обратился ко мне:
— Сейчас мы твоего папу под холодный душ отправим.
Пока папа был в душе, я сказал Остапу:
— Мне нравится ваш город. Не зря ваш дед так сюда стремился.
— Здесь неплохо. Но многие люди тут живут в бедности, и дед не знал этого. Ему тут не удалось по-настоящему разбогатеть. Когда он сюда приехал, ему два года пришлось жить в самом бедном районе, в трущобном квартале, на окраине города. Сейчас такие кварталы зовут фавелами. Тут уж не до белых штанов, о которых он так мечтал. Нищета часто доводит людей до преступления. Но он никогда не отчаивался, был всегда весел и легко заводил себе друзей. Он брался за любую работу, которая подворачивалась. А свободное время проводил с друзьями бедняками, от которых многое узнал о том, как живёт и выживает народ Бразилии.
— Он же говорил, что у него есть четыреста сравнительно честных способов отъёма денег. Ему это не пригодилось? — спросил я.
— Это так. Но почти все эти способы знали бедняки — его друзья. Он говорил, что они ему рассказали ещё о двухстах таких способах, но при этом некоторые из них несколько раз посидели в тюрьме. Остапу не хотелось пройти их путь. Однажды он встретил старого друга из Одессы, приехавшего сюда путешествовать. Дед предложил ему помощь, поскольку хорошо знал местные обычаи, законы и достопримечательности. За полгода он объездил с другом бОльшую часть Бразилии, а также они побывали в Аргентине, Боливии, Чили, Перу, Эквадоре и других странах. И он решил на заработанные деньги организовать в Рио бюро путешествий. Взял работать экскурсоводами людей, которые могли красочно рассказывать, были весёлыми и везучими. Ещё через два года он купил небольшой дом в приличном районе города и женился на красивой мулатке. Затем у деда появились трое сыновей. Старший из них, мой отец, по совету деда основал ещё и частное детективное агентство. Вот эти два агентства и приносят нашей семье небольшой доход. Потому я и предложил Аршану помощь. Ведь он искал сбежавшего преступника, а Интерпол не смог ему помочь, потому что разыскиваемый Хитролисов, как я узнал от Аршана, прилетел в Бразилию переодетый и загримированный в женщину, с поддельным бразильским паспортом.
В дверь постучали. Вошла скромно одетая молодая женщина небольшого роста.
— Знакомьтесь, — сказал Остап, — это моя двоюродная сестра СесИлия, наш лучший детектив. Дед говорил: «Экскурсовод должен быть ярким и весёлым человеком, а детектив — незаметным, но дотошным».
Сесилия улыбнулась:
— Оштапу, не нужно много говорить. Аршан нанял меня, потому что полиция не могла ему помочь. Но мне, наконец удалось кое-что раскопать. Я разыскала пассажиров, прилетевших в одном самолёте с Хитролисовым, и один из них вспомнил, что толстую женщину, некую Джулию Норманн, в которую он замаскировался, встречали трое мужчин. У одного на правой щеке был страшный глубокий шрам. Я пересмотрела в полиции сотни фотографий преступников и нашла, что этот человек занимался незаконной продажей диких животных и контрабандой наркотиков, а сейчас он служит одному из влиятельнейших наркобаронов. Разыскивать Хитролисова очень опасно.
— Спасибо, Сесилия, — похвалил сестру Остап. — Ты неплохо поработала.
В наш номер вошёл Тири, и Остап познакомил его с сестрой. Наконец, из душа вышел и папа и удивился, увидев нежданную гостью.
— А где Аршан? — спросил он.
— Поехал к сенатору за разрешением, — ответил Тири.
Остап рассказал Сесилии о том, как мы ходили к дону Оливейра. Когда он закончил, Тири сказал:
— Я вспоминаю семью сенатора. И вот что я понял этой ночью: капитан Кассио — человек жестокий и способен на любую подлость, а также он изменяет своей жене.
— Откуда ты это узнал? — спросил индейца изумлённый папа.
— Как вы уже знаете, ребёнком я потерял родителей, и меня выкормила самка ягуара. Я научился у ягуаров чувствовать приближение опасности и сразу оценивать своего врага, будь то зверь или человек. Это чутьё развивалось у меня всю жизнь, ведь потом я жил в разных индейских племенах, а затем среди белых и чёрных людей. И при встрече с ними я сразу чуял, кто из них добр и честен, а кто только притворяется таким. И если я очень хотел побольше узнать о человеке, я мог увидеть его действия, даже не будучи рядом с ним. Капитан ставит себя выше других людей и ненавидит негров, индейцев и бедняков. А дружит только с подобными себе. Я догадался, что его сын Дакоста, хотя ему всего пять лет, уже ненавидит своего отца и всегда готов защитить мать от него, ведь капитан часто обижает Мануэллу. Привыкнув повелевать солдатами и жестоко расправляться с возмущённым народом, он становится всё более раздражительным и может впасть в ярость из-за любого пустяка. Он опасен для своих детей и особенно — для жены. Не говорите Аршану того, что я вам сейчас рассказал.
— Нужно спасти семью сенатора от этой пираньи, — сказал Остап. — Сесилия, установи постоянное наблюдение за капитаном и сделай снимки, подтверждающие его дурные поступки. А я потом передам их дону Оливейра. Он человек мудрый и примет правильное решение.
— А мог ли капитан знать о бывшей любви Аршана и Мануэллы? — спросила Сесилия. — Может, отсюда и взялась его ревность и раздражительность?
— Нет, — ответил Тири. — Их чувства были чисты и непорочны. И капитан об их прежней любви ничего не знает. Он просто очень злой человек.
В номер вошёл Аршан.
— Рад видеть тебя, Сесилия. — произнёс он. — Завтра же мы вылетаем в Манаус. Он находится в двухстах километрах к югу от национального парка. А оттуда доберёмся до Жау.

2019 г.
Продолжение следует...