Сибирские хроники путевые заметки мотоциклиста

Представленный в жанре травелога очерк являет собой результат художественной обработки дневника путешествия на мотоциклах по местам Сибири и Алтая, предпринятого автором и его товарищем в недалеком прошлом.
Сплетая в единую нить повествования документальную хронику и миниатюрные эссе-размышления, автор надеется увлечь читателя в дивный мир странствий на двух колёсах, показать ему природные красоты Сибири и загадочного Алтайского края, познакомить с интересными людьми на пути.
Очерк предназначен для читателей любого возраста, небезразличных к путешествиям.

Сибирские хроники: путевые заметки мотоциклиста

ПРЕДИСЛОВИЕ
Я задаю себе вопрос – что такое дорога? Чем она так манит, завораживает путника? Может, она сродни увлекательной книге, и каждый поворот её, как новая страница – влечет к очередным испытаниям, урокам и победам? К иным людям с их неповторимыми судьбами и характерами, многим из которых суждено стать тебе друзьями, спасителями, наставниками? Сюжет такой книги никогда и ни для кого не повторяется, ведь она пишется на ходу. И раз в году, в эти ясные дни между летом и осенью, когда небо наливается глубокой прохладной синевой и в прозрачном воздухе обнажается линия горизонта, зов дороги становится особенно настойчивым. В такие моменты только и остается, что взять долгожданный отпуск, упаковать вещи и с бередящим нутро чувством раскрыть неписаную страницу очередного томика, имя которому – Сибирский край. Ключ на старт, поехали!

Нить маршрута:
 Астана – Баянаул – Павлодар – Карасук – Новосибирск – Бердск – Кемерово – Мариинск – Красноярск – Куртак – Абакан – Казанцево – Шушенское – Ермаковское – Саяно-Шушенская ГЭС – Шира – Туим – Сундуки – Ачинск – Кемерово – Новокузнецк – Таштагол – Турочак – Артыбаш  (оз.  Телецкое ) – Ускуч – Горно-Алтайск – Ая – Алтайское – Белокуриха – Петропавловское – Огни – Алейск – Рубцовск – Семей – Каркаралинск – Караганда – Астана.

Мой друг
Игорь прибыл из Алматы накануне вечером на своем красавце «Сузуки» с тремя багажными кофрами. Он выехал с рассветом, и отмахал добрые 1250 км за световой день. И пусть этот результат чуток не дотягивает до норматива «железной задницы» , по меркам ужасных казахстанских дорог – это, прямо-таки, подвиг! Да, первые километры в любом мотопутешествии даются по-залихватски легко – душа жаждет долгожданного ветра, который впоследствии будет буквально сворачивать окаменевшую от напряжения шею, а «пятая точка» ещё не приняла форму седла и не протестует. К тому же, товарищ мой спешил прочь от изнуряющей даже под занавес лета алматинской жары, в спасительные северные широты, и потому явился в мои объятия в бодром расположении духа.
Наше знакомство с Игорем и его неразлучным спутником Кешей произошло много лет назад в горах, в далекую эпоху наших первых железных «ишачков» – стареньких, маломощных, но надёжных японских аппаратов класса «эндуро». Долговязый, немногословный романтик Игорь, всегда вооруженный запасными частями с инструментом, и коренастый, часто ворчливый, но никогда не унывающий Иннокентий, следивший за мотоциклом по принципу «едет, следовательно исправен»  – они составляли тот типаж идеально дополняющих друг друга боевых товарищей, так хорошо известный со времен Сервантеса. Упоенные ещё недавно обнаруженным в себе талантом гарцевать на этих чудных механических скакунах, мы вели себя словно малые дети в песочнице:
- Братья по разуму, куда направляетесь?
- А вот на эту гору думаем забраться.
При этом пристально оглядываем, оцениваем «вражескую» технику.
- Да что вам эта, давай во-о-он на ту, слабо? Я наметил тропку – закачаетесь!
- Это нам-то слабо? Да мы в прошлом месяце Иссыкуль через БАО брали! Только вот, у Кеши сцепление на исходе – не встрял бы.
- Ну так рванули? Сообща не встрянем.
- Рванули, коль сам не дрейфишь!
Кешино сцепление мы, само собой, спалили. Комично падали, гурьбою толкали друг друга в особо трудных местах, насмеялись и натерпелись затаённого страху. Но заветная, не дававшаяся ранее гора была одолена, и наши чумазые лица светились счастьем. С тех самых пор нам суждено было стать крепкими друзьями и компаньонами в череде разнообразных приключений. Наше двухколесное братство росло, ибо по закону притяжения душ, мы находили таких же неутомимых скитальцев в горах и степях. Ширилась и география наших поездок – окрестностей живописного родного края стало нам не хватать. Потому, каждый из нас постепенно обзавелся более солидной, туристической мототехникой, что открывала дороги по стране и за её пределы.
Однако, вскоре стал очевидным парадокс: по мере того, как мы обрастали работой, семьями, определённым достатком, экипировкой и техникой подороже – всё реже нам удавалось вырываться вместе в такие же беззаботные, спонтанные путешествия, какие случались раньше. Вместо пятничного звонка другу или клича на культовом некогда форуме «Центр Тяжести», мы вдруг стали планировать совместные вылазки на год вперед, выкраивая долгожданные отпускные дни. А если мы и выезжали, то почему-то наши рюкзаки всё чаще оказывались в машинах сопровождения, костры с картошкой незаметно уступали место мангалам и газовым плитам, штопаные палатки же вовсе обернулись в турбазы со всеми удобствами.
Оба мы – ни я, ни Игорь – не желали мириться с новомодным укладом, и потому еще зимой сговорились умчаться предстоящим летом в сказочные дебри Сибири и Алтая. При любых обстоятельствах. Полагаясь лишь на себя. И только вдвоем.
Вот он и наступил – наш долгожданный старт!

Баянаульская жемчужина
Хмурая погода с утра не радует, как бы призывая передумать. Пакуемся, и, невзирая на дождь, выезжаем в путь. Вообще, попасть летом на мотоцикле в кратковременный дождь – самое милое дело. Бывало у вас такое в детстве? Зябко ёжишься под первыми крупными, пахучими каплями, тянешь майку на макушку, и всё норовишь не промочить сандалии, прыгая меж пузырящимися ручьями от дерева к дереву. Но едва промокнешь насквозь, и дальше уже нипочём – хлюпай себе по лужам, ставь лицо под небесные струи, да смакуй устами сладковатый ливень. Так же чувствуешь себя и в седле мотоцикла. Опытный ездок не будет доставать дождевик, едва завидев косую сизую полосу на пути. Он поддаст газу, встанет на подногах в полный рост, и с благодарностью примет освежающий душ – пусть смоет едкую дорожную пыль с куртки и ветрового стекла, остудит припекаемые солнцем плечи, да наполнит душное пространство шлема взрывным коктейлем из запахов озона, мокрого асфальта и пряной полыни. Стоит, однако, выехать за пределы тучки, что резко обозначается мокрой тенью на дорожном полотне, как вездесущий летний зной бережно осушит тебя на ходу за считаные минуты.
Вскоре дождь стихает, и уже под Павлодаром степь суха, а воздух дрожит от жаркого марева. У линии горизонта, на перегибах дороги появились причудливые миражи – островки парящего над землей белесого асфальта. Уминаем первый наш обед в придорожной забегаловке близ Экибастуза, и тут же сворачиваем с основной трассы на проселочную до заповедника Баянаул, в свою первую радиальную экскурсию. Место удивительное – вздыбленные округлые камни как будто с неба свалились огромными жидкими каплями, и затвердели одна на другой. Местность эта чем-то смахивает на знаменитый курорт Боровое, но людей и мусора здесь заметно меньше. Купаемся и ночуем на озере Сабындыколь , скользкие камни которого и впрямь будто намылены. По лаконичному заключению Игоря, «красиво, спокойно, вода теплая и приятная». Впоследствии, попутные озера да реки служили нам добрую службу – в них мы отмывались и отстирывались.

Красивые люди
Наутро осматриваем озеро Жасыбай. Оно искрится в лучах солнца как горный хрусталь в оправе желтоватых скал, с зелёной бахромой сосновых рощ вдоль самой кромки. Я всегда был уверен в том, что красивые места порождают людей под стать – красивых и добрых. В подтверждение тому, на ум пришёл мой товарищ Айбол Ахметов – выходец из здешних мест, эдакий крепкий богатырь.  Человек широкой души и светлых помыслов. Еще один мой друг родом из Алтая, Саша Салманов, известен удивительной порядочностью, и каким-то особым воспитанием, которое неизменно располагает к себе всех окружающих. Этой закономерности следовали и знакомые мне уроженцы Кокчетава, Восточного Казахстана, Текели, Каракемера, Каратау и Аксу – этих немногочисленных лесных оазисов нашей степной страны.
Историк Лев Николаевич Гумилев считал, что даже культуры целых народов, их стереотипы поведения, определяются «вмещающим ландшафтом». С этим трудно поспорить, сравнивая, например, жизнерадостных бразильцев, окруженных буйными джунглями, где что ни сорви – то музыкальный инструмент, с отрешёнными тибетцами, такими же недоступными в своем мышлении, как приютившие их снежные горы. Даже народности, казалось бы, однообразной Европы отличаются между собой – достаточно взглянуть на чопорных, бледных от пасмурной погоды равнинных англичан, и на оживленных французов с итальянцами, коим куда больше повезло с солнцем, тёплыми морями и радующими глаз горными долинами.

Граница моими глазами
Невзирая на призывы местных дружелюбных ребят «остаться на дискотеку», продолжаем путь на Павлодар через ухабы ремонтирующейся дороги. Уже после обеда переходим границу. Наши пограничники ведут себя подчеркнуто официально и заставляют раскрыть тщательно увязанный багаж, российские же только желают ровной дороги и пропускают без заминок. Еще не раз мы, к своему удивлению, убеждались, что и гаишники российские настроены к мототуристам более чем благосклонно, прощая даже явное попадание на радар.
Географическая граница между Казахстаном и Россией – понятие абсолютно внятное и ощутимое. Прежде я пересекал её в иных пунктах, и везде наблюдал одно и то же: сразу за российским кордоном начинается череда густеющих лесов, воздух становится свежим и прохладным, а качество дорог заметно улучшается и сохраняется таким на протяжении почти всей России. Можно представить себе, как незатейливо размечал карту некий статский советник царской эпохи: лес – сюда, степь – туда.  Впрочем, на границе с Узбекистаном я был свидетелем иной картины: по обе стороны её – полупустыня из песка и глины красноватого цвета. Только вот у нас она по большей части безжизненна, а там – сплошь и рядом усеяна деревушками с тенистыми тополями и пестреющми огородами. И это уже пример того, как оседлая культура вкупе с трудолюбием, в свою очередь, преображают ландшафт под нужды человека.
Едем через городок с чудным названием Карасук, за которым нас вновь настигает дождик на пути до озера Веселое, где мы вознамерились ночевать. Дождь усиливается и загоняет нас на относительно сухую полянку в густой лесной чаще, где мы засветло разбиваем лагерь и просыхаем у костра под песни Розенбаума с ДДТ, которые так любит мой напарник. Небо, всплакнув о чём-то своём и нам неведомом, разъяснилось, и мы внезапно оказались при полной луне. «Землю и небо мы поделили. Шельфы океанов, морей – те тоже размечены пунктиром границ и ревностно стерегутся. И только космос ждёт единую человеческую расу будущего без наций, сословий и войн» – размышлял я перед тем, как провалиться в заслуженный сон.

Бивак на Оби
Как бы ни хотелось приукрасить свой дневник, изобразить каждый день маршрута ярким, неповторимым, но всё же большую часть времени мотоциклист проводит в монотонном, ни чем не примечательным передвижении из пункта А в пункт Б. В самом деле, не будешь же предлагать читателю подробности заправки мотоцикла, пусть даже с заевшим вдруг пистолетом и фонтаном бензина под визги перепуганной заправщицы. Равно как и утомлять его скудным меню придорожных закусочных, состоящим, как правило, из разваренных в хлам пельменей, жиденькой солянки или борща, пересохшей котлетки, а то и лагмана из макарон с тем же борщом в качестве соуса. Не будут ему интересны и личные наши предпочтения по части музыки, звучащей все эти долгие километры в шлемофоне. А потому просто скажем: «Второй день августа был весь посвящен дороге на Новосибирск».
Достигаем пригорода на закате, сворачиваем с трассы в лес, и долго – как художники-пейзажисты на пленэре, – ищем место для ночлега. Иногда этот ритуал занимает до получаса споров и метаний по округе. Почему-то нам хочется отдыхать не где попало, но непременно в самом живописном месте: пусть на одну ночь – но наша загородная вилла! Личный отель класса «тысяча мерцающих звёзд». Находим высокий подмытый яр в окружении танцующих березок, и первым делом бежим купаться в Оби. Здесь она широко разливается в Новосибирское водохранилище, другой берег которого едва виден. Накупавшись вдоволь, ставим бивак.
Лагерь мототуриста предельно прост – палатка да спальник. Еще в свою первую дальнюю поездку на Памир, я научился брать только самое необходимое. Мне, например, никогда не пригождались сменные кофта и штаны. Носки и бельё – три-четыре сменки за глаза хватает до ближайшей стирки . Почти не выныривают из глубин багажа складной стул, лопатка и топорик. Вместо газовой плитки прекрасно можно обходиться невесомой горелкой, если направить ее на дно кастрюльки с чаем или супом. Металлическая эта посуда устроена по типу матрёшки – литровая суповая кастрюлька на двоих, чайная поменьше, и самая малая в качестве кружки. Провиант наш обычно состоит из легкого завтрака и ужина – обедаем мы сытно, и, как правило, в кафе. Имеется запас сухих супов (вермишель «звёздочка» приедается менее всего), быстрой овсяной каши, чая, сахара и шоколадок. Иногда балуемся салатами. Бывает, прихватим на ужин арбуз или дыньку. Доводилось тянуть с полей и молодую кукурузу, которую можно даже не варить, а смачно грызть прямо с кочерыжкой. Тушенка, хлеб, картошка и вода доступны практически везде, и везти их из дому нет никакой необходимости.
Под вечер к нам на огонёк заезжает добродушный рыбак Василий на стареньком «Иже». За чаем, мы узнаём, что родом он из Алма-Аты! Впрочем, уже скоро мы перестанем удивляться тому, что большинство россиян, встречавшихся нам в Сибири, имеет либо казахстанские корни, казахстанских родных, либо как минимум бывали в наших краях. На радостях, земляк дарит видавший виды складной нож и приглашает к себе на пасеку, отпить «горяченькое». Но, уставшие с дороги, мы вежливо отказываемся, провожаем гостя и заползаем в палатку на боковую. Тут же грохочут первые раскаты грома, сыпется треск молний, и с небес обрушивается неистовый ливень, да такой, что к утру вымокают палатка и забытые впопыхах шлемы на мотоциклах.

Мой необычный пассажир
Утром следующего дня, с трудом выбираемся назад на асфальт по раскисшим грунтовым просекам, и вскоре въезжаем в Новосибирск, где по плану делаем техническое обслуживание мотоциклов. Меняем масло и резину, и как гора с плеч – тащили её на корме наших бригантин всю дорогу. В отличие от продуктов питания, самые важные запасные части и расходные материалы надо всегда иметь при себе. В глубинке их днём с огнём не сыщешь. Потому мы всегда везем с собой: масляный фильтр, литр или более масла специальной марки, рычаги сцепления и тормоза, ножку коробки передач, свечи зажигания, запасные камеры и ремкомплекты к ним, насос и инструменты.
Кое-как управляемся к обеду, отмываем руки и спешим в аэропорт, потому-что с этого момента и на ближайшие пять дней, у меня появляется необычный пассажир – моя мама, которой я заблаговременно взял билет на самолет. Вместе мы доедем до самого Красноярска. На то у нас есть особая причина, и о ней будет сказано позже. Будучи весьма домашней дамой в возрасте «за пятьдесят», мама далеко не сразу решилась на такую затею. В самом деле, можно ведь было «откупиться» путёвкой в какую-нибудь банальную Турцию или очередной Тайланд, но разве это впечатления? Сдается мне, в нас обоих сидит некий фамильный ген авантюризма. Только в ней он дремлет в скрытой форме, потому как в юности она и по горам носилась с рюкзаком, и с каруселей в парке её было не оторвать. В конце концов, то ли отдавая должное моему опыту в седле, то ли действительно внимая моим лозунгам в духе (проникновенного) «carpe diem», (сокрушительного) «memento mori», и (устрашающего) «viva la revolucion!», она согласилась. И вот она стоит перед нами, сама до конца не понимая, как и почему она тут оказалась.
Встреча наша была шумной и веселой. За обедом в ресторанчике быстрого питания выслушиваем новости родного города и восторженные впечатления от второго в маминой жизни полёта на самолете. Затем крепим её нехитрую поклажу вторым этажом к моей, и по сырому холодку, оставшемуся со вчерашнего ненастья, выезжаем в город-спутник Бердск. Там нас, по счастливой случайности, ждут друзья на мотофестивале «Обская волна», что год из года собирает тысячи двухколесных бродяг и прочего странного люду из ближнего и дальнего зарубежья.

На фестивале
Добрая старая традиция байкеров – собираться на фестивали по разным странам и континентам. Сюда едут показать себя и свою технику, да других посмотреть. Кого тут только не увидишь – и сельского самоделкина на двухколесном тракторе, и любителей винтажа военных времен, и балансирующих стоя на седле трюкачей, и гонщиков, что с диким визгом шлифуют заднее колесо, пока оно не задымится и не вспыхнет жидким резиновым пламенем. Есть и проезжие туристы-дальнобойщики, что фанатично собирают штампы в паспорт и наклейки на ветровое стекло по всему миру.
Здесь всегда льются реки пива, со сцены орут и гремят децибелами рок-группы. Хаотичная парковка пестрит флагами клубов, хромом деталей, лаком красок всех мыслимых расцветок. Палаточный лагерь может простираться на добрый километр вширь. По поляне разбросаны шумные хмельные компании в кожаных куртках и косынках. Скалят зубы черепа наколок. Дымят и чернеют на мангале позабытые колбаски, пока кто-то уже свалился и спит лицом в траве. Тщетно силятся прозвучать гитары, и куда смелее орут ничего не понимающие, невесть откуда взявшиеся тут дети.
Мама увидела такое действо впервые, и поначалу растерялась. Благо, на эту вакханалию прибыли и старые наши знакомые, в том числе из Казахстана. Так что и нам не пришлось скучать. Мы разложили палатки неподалеку от товарищей, утроили тут же хлебосольный пикничок на общих паях, и вечер наш удался на славу. Мероприятие действительно впечатлило нас хорошей организацией, количеством гостей, качеством выступающих рок-команд, дружелюбной атмосферой, без потасовок и нередких краж. Особенно порадовало то, что не под стать казахстанским тусовкам до зари, музыку тут вырубают ровно в полночь. Тем не менее, ночью палатка наша то и дело содрогалась от топота ног праздно шатающихся. Морфей тут явно проигрывает Дионису.

«Человек из Кемерово»
К обеду собираемся в путь. Несмотря на соблазн остаться на второй день фестиваля, прощаемся с новыми и старыми друзьями, и двигаем в Кемерово. Нас сразу же поразили размеры Новосибирска – часа два мы плетёмся в трафике семидесятикилометровой объездной дороги. Живописная магистраль рассекает густые леса и безбрежные луга, над которыми огромными стаями парят коршуны, коих в Сибири – как у нас ворон.
На закате мы въезжаем в Кемерово, и город этот сразу обволакивает нас каким-то необъяснимым уютом и теплотой, веющих от его тенистых аллей, от по-европейски живописной набережной реки Томь. Тепло это исходило и от величественных зданий Филармонии и Театра, и от чудом пережившей лихие времена статуи Ленина на центральной площади. Источают такую ауру и сами жители Кемерово – красивые, неожиданно смуглые, спортивные. И стар, и млад – все здесь неспешно катят на великах, роликах, скейтах. Пеший люд просто прогуливается по набережной, и от этого возникает атмосфера черноморского курортного городка.
Ночевать же нам довелось и вовсе у удивительного человека. Дело в том, что я много лет принимаю у себя гостей глобального сообщества CouchSurfing.org из разных уголков земли. Сайт этот даёт возможность бесплатно гостить друг у друга многочисленным путешественникам, дружить и обмениваться культурой «из первых рук». Однако самому побывать в гостях у кого-либо мне ещё не доводилось. Планируя это путешествие, я разместил запрос, и впервые воспользовался радушными приглашениями из трех городов на пути. Первым нашим гостеприимным хозяином и стал Алексей – добродушный рыжий парень, с недавних пор живущий один в добротной трехкомнатной квартире, в самом  фешенебельном районе. Он ведет здоровый образ жизни, отлично разбирается в чаях, немного играет на гитаре и изредка путешествует по экзотическим местам планеты. А недавно он обучился на консультанта в области достижения персональных целей – «коуча», что стало поводом для оживленной беседы в скверике парка до позднего вечера. Лёша утверждал, что личный наставник необходим в любых жизненных ситуациях. Я же всегда следовал мнению, что человек сам творец своей судьбы, и главными наставниками считал книги или биографии личностей, на которых мне хочется равняться. В одном мы согласились – цели свои, а точнее даже ценности, – надо уметь вовремя выявить, зафиксировать и следовать им, не размениваясь по прочим пустякам. Компромисс был тут же обмыт бутылочкой бургундского из хозяйского буфета.

Гостеприимная Светлана
Ясным утром пятого августа, вкусно завтракаем, раскланиваемся с Алексеем и выезжаем в Красноярск. Дорога, ранее прямая и широкая, принялась петлять по холмам чередой серпантинов, и моя мама, хоть и жмурила порой глаза, невольно сдала прямо-таки альпийский норматив мотопассажира. От поведения человека сзади очень многое зависит. Ему нельзя делать резких движений, а на особо крутых виражах, следует крениться внутрь поворота вместе с водителем, дабы не создавать противовеса. Надо отдать ей должное, этот длинный отрезок маршрута в пятьсот с лишком километров она перенесла героически, и даже находила в себе силы улыбаться и шутить на привалах.
Прибываем еще засветло. Не без труда находим нужный адрес на окраине города, где нас встречает радушная Светлана – сибирская красавица с русыми волосами ниже плеч, глазами цвета незабудок, и россыпью веснушек на застенчиво улыбающемся, светлом лице. Живут они с матушкой и нервозной кошкой Дашей в небольшой, но уютной квартире по улице Семафорной. Вскоре выяснилось, что наша хозяйка отменно готовит, обожает путешествовать, работает администратором в цирке и, между прочим, на полпути к собственному бенефису на арене в роли иллюзиониста! Так как в Красноярске по плану был первый наш большой привал с осмотром окрестностей, ближайшие три дня мы гостим у нее, и за это время становимся хорошими друзьями. Более того, благодаря неуёмной тяге к приключениями, Света вскоре бросит на время все свои дела, и проедет с нами пассажиром всю Хакасию.
Ну а пока, несмотря на усталость долгого дня, мы принимаем предложение посетить чудную баню на острове Отдыха посреди Енисея. Находится она на самом крайнем мыске его – в дебрях, куда не всякий таксист готов поехать. Эта маленькая, уютная банька превзошла все наши ожидания. Мы размякали в парной, полной аромата душистых трав. Затем, ухая нутром, ныряли в ледяной Енисей, и Света учила нас париться по-сибирски, крапивой . Мне не забыть светящейся дорожки ночных огней на прозрачной глади этой могучей реки.

Красноярские Столбы
Практически весь следующий день посвящен осмотру заповедника Столбы – визитной карточке Красноярска. Природный парк знаменит благодаря причудливым каменных останцам – «столбам», вздымающимся к небу из живописной пихты Саянских гор. Геологический их возраст относят чуть ли не докембрийскому периоду, когда динозавров и в помине не было. Сейчас же заповедник изобилует растениями и животными, многие из которых занесены в Красную книгу. Место это издревле кормило промысловиков и собирателей из коренных народностей, а во времена революционной смуты служило надежным убежищем партизан. Облик каждой скалы настолько неповторим и уникален, что практически все они имеют имена – угрюмый старый Дед, остро торчащие Перья, Слоник, Львиные Ворота, Манская Баба. Отдельные местные умельцы, именующие себя «столбистами», приспособилось лазить по этим крутым скалам без какого-либо страховочного снаряжения, в одних только сыромятных калошах. Пары таких калош по сей день развешаны по хвойным ветвям заповедника, согласно устоявшейся традиции. Вместе с тем, каждый год тут срывается со склонов и гибнет большое число людей, среди которых и дети.
Нам не сразу удалось попасть внутрь. Охранник утверждал, что заповедник закрыт в связи с недавними пожарами и осмелевшим в этом году выводком медведей, якобы покушающихся на туристов. Пришлось оплатить услуги гида. Тот провел нас укромными тропами по ближайшим останцам и привёл к возвышенности, откуда открывался захватывающий дух вид на окрестную тайгу. Вот она – мощь таёжного леса, этих «лёгких планеты», –  перед тобой, как на ладони! Море хвои едва колышется с ветром, но в нём ясно различимы целые валы незримой бури живого вещества, что однажды вскипела и застыла так на тысячи лет. А в пучинах его прямо сейчас, невидимо для нас, бродят-плавают бесчисленные обитатели лесного океана. По мне, так вот где сокрыто главное богатство России. В тот недалёкий уже час, когда все запасы недр будут извлечены и выброшены расточительным человечеством в дымящие трубы; когда сизый от копоти, горячий воздух иссушит все почвы; когда моря и океаны  выйдут из берегов – именно тут останется первозданный оазис для зарождения новой, и как хочется верить, куда более мудрой цивилизации.
На обратном пути встречались заросли ароматной дикой малины, морошки, земляники, костяники, и прочих диковинных ягод. Они будоражили собирательские инстинкты моей мамы. С ней нигде не пропадешь – везде она отыщет какие-то ягоды, грибы, фрукты. Сам я с превеликим удовольствием отправил в рот кусочек пихтовой смолы – «живицы», которой сибиряки издревле лечат многие недуги. Её терпкий канифольный аромат очень силен, он отличается от вкуса знакомых нам с детства сосновых и еловых жвачек. Губы и пальцы она склеивает нещадно, а горькая корочка смывается с немеющего нёба только к вечеру.

На родине Виктора Астафьева
Август, седьмое число. Едем в село Овсянка под Красноярском. Здесь самое время поведать о главной цели моего с матерью путешествия. Конечно, путешествовать можно и просто ради удовольствия новой дороги, ради самой непредсказуемости и бесцельности её. Но я все чаще прихожу к мысли, что сжигать столько топлива, времени и сил просто так – по меньшей мере нелепо. Должна быть миссия, которая придает путешествию смысл. Так, по совету бывалых, в свой прошлогодний вояж на «крышу мира» – Памир, я брал полсумки сладостей и игрушек для детей из высокогорных кишлаков, и те были им неподдельно рады.
Ну а Сибирь – это родина горячо полюбившегося нам с матерью писателя Виктора Петровича Астафьева.  Мы давно мечтали оказаться в доме его бабушки, где он провёл яркое, но короткое детство. Мечтали увидеть могучий Енисей с его каменными «быками» и многочисленными притоками, жаждали окунуться в колорит самобытных русских деревушек, надышаться тайгой – словом, ощутить образы, так живо и красочно воспетые в его книгах. Наконец, мы считали своим долгом отдать свой «последний поклон»  писателю у надгробья. С трепетом в душе, мы посетили смотровую площадку с мемориалом астафьевской «Царь-рыбы», библиотеку имени автора, усадьбу бабушки и дом самого Виктора Петровича, где он творил свои последние шедевры.
Возлагая в молчании цветы на кладбище, мама всплакнула. Мусульмане говорят – чтобы отблагодарить мать за молоко и заботу, надо отнести её на своих плечах в Мекку. Вот и я решил увлечь мою Наталью Григорьевну в это своеобразное паломничество, устроить ей самый необычный отпуск, и дать отведать романтики пути, коей так одержим её сын. На исходе дня, с редким, и оттого ценным чувством разделённой тайны, я проводил счастливую маму на вокзал, откуда она благополучно добралась фирменным поездом назад в Новосибирск и далее самолётом домой. И хотя глаза её всё ещё искрились интересом, мне было видно, что мама моя изрядно устала и была бы рада вернуться домой. Впечатлений ей теперь хватит на годы вперед.

По холмам Хакасии
Светлана оказалась авантюристкой под стать нам. Она вызвалась, или, по ироничной реплике Игоря, «напросилась», ехать с нами в Хакасию гидом и младшим поваренком. Мой коллега штурман, всю дорогу выяснявший отношения со своим навигационным прибором, промычал не то согласное, не то обречённое «угу». Позиция же шеф-повара безоговорочно принадлежала мне: «макароны с тушенкой, сэр!». Я мастерски подавал это блюдо в различных вариациях на завтрак, ужин, иногда и обед. Вариации обычно касались количества пудов соли, картофельных шкурок и прилипшего к ложке сена, и, к вещему моему удивлению, никогда не вызывали восторгов моего единственного угрюмого клиента. Потому, проведя взыскательный вводный инструктаж, я не без ревности утвердил прошение конопатого поварёнка, с испытательным сроком в одну неделю. И на первом же ночном привале доверил Светке самую ответственную часть кулинарного таинства – собирать впотьмах дрова, скрести картофель и вскрывать консервные банки. Разумеется, под чутким моим руководством из глубин тёплого спальника!
Итак, мы едем в новом составе. Разинув рты от удивления, минуем мост через массивную Красноярскую ГЭС  в Дивногорске. Далее едем на юг по извилистому хребту Саянских гор, вдоль невидимого из-за тайги Красноярского моря, образованного запруженным Енисеем. И если саму реку коренные народы уподобляли отражённому землей Млечному пути, то море это я бы сравнил с облаком Стрельца, в котором находится утолщение центра Галактики. Миновав протяженный участок таёжных серпантинов, мы наконец выехали на равнины близ Хакасии. В районе села Куртак, где дорога наиболее близко походит к реке, мы свернули с шоссе и совершили живописный привал с купаниями. Ландшафты Республики Хакасия местами напоминают казахстанскую целину, однако освоены они лучше и разнообразней. Земля тут, будто причудливый пирог, порезана на аппетитные разноцветные ломти: мятная зелень люцерны и сверкающий жёлтым рапс соседствуют с золотыми и посеребрёнными полями разнообразных злаков. Между ними шоколадной глазурью темнеют пашни, отдыхающие на пару или уже убранные.
В пути, мимо нас проносились многочисленные хакасские курганы – менгиры. Они почитаются местным населением как священные, и представляют собой вертикально стоящие камни, кругами или поодиночке разбросанные в степи. В непосредственной близости становится видно, что поверхность некоторых испещрена древними надписями и рисунками.
Уже к вечеру мы въезжаем в столицу Хакасии – Абакан, где нас привечает Александр. Молчаливый Саша деликатно поздоровался с нами, вручил ключи и пошёл работать в ночную смену, обещав вернуться утром. Нам так и не довелось узнать, чем же он занимается, и вообще как-либо разговорить его за те несколько минут, что мы виделись. Современная, но пустая квартира обставлена просто, по-холостяцки. Из предметов обихода тут есть кухня с холодильником, раскладной диван, да «Sony Playstation». Нам и этого было более чем достаточно, чтобы принять душ, поужинать роскошным омулем с пивом, и завалиться спать на этом самом диване.
 
Трогательная встреча
В назначенный утренний час хозяин возвращается. Сердечно благодарим его, оставляем синюю плитку казахстанского шоколада, и выдвигаемся в путь. Сегодня нас ждут деревушки Казанцево, Шушенское и Ермаковское. Известно, что в Шушенском некогда отбывал ссылку Ленин, но не это было причиной нашего визита в эти славные места. А то, что и у моего товарища Игоря была скрытая миссия в этом путешествии.
Дело в том, что из этих мест ведут свой род его предки. Отец его некогда переселился из Казанцево в Казахстан на освоение новых земель. Но немало его родни осталось и поныне в этом селе на три улицы, с речушкой по имени Оя и обветшалыми от времени, кособокими избами. Игоря одолевают чувства, и он впервые за весь путь начинает активно щёлкать затвором громоздкого зеркального фотоаппарата. Глаза его выдают волнение. Всю дорогу мой приятель вёз в бардачке конверт с неким таинственным обратным адресом, и после получаса блужданий в Шушенске, я стал свидетелем его первой с глубокого детства встречи со своей двоюродной бабушкой – сцены, достойной передачи «Найди меня».
А бабушка у него – просто кладезь захватывающих дух рассказов о суровом прошлом в заполярных рудниках Норильска. Там, в заполярье, ей доводилось в три смены вкалывать вместе с каторжанами, в условиях холода, голода и ночи длиною в полгода. В поисках лучшей доли, помыкались они с мужем по Советскому Союзу, проживали какое-то время  в Экибастузе. И ведь ни следа болезней, или какой-то печати подавленности на лице! Разве что сиплый голос, да натруженные, в узлах и синих прожилках руки, выдают перенесённые тяготы.
Мы жевали булочки с чаем и внимали этой удивительно живой и подвижной для своих восьмидесяти с чем-то лет бабульке. Зачарованный её повествованием, я сидел бы так до вечера, но дальний её отпрыск вскоре поспешил откланяться, а мне пришлось не без сожаления снова напялить негнущиеся мотоботы и пожелать хозяйке доброго здравия. Люблю я слушать этих ворчащих на наше никудышнее поколение стариков, мотать тихонько на ус и понимать, в какое все же вольготное время мы живём. И как бестолково мы его при этом используем, гоняясь за выдуманными нами же миражами комфорта, за воздушными замками успеха и славы.
На пути к Саяногорску Света пересаживается пассажиром к Игорю, но вскоре устаёт ехать по-человечески и устраивается в седле задом наперёд – думаю, в цирке её ждет большое будущее!

Пир на плотине
Проезжаем Майнскую ГЭС, которую я было принял за основную, но дорога ведет дальше, и через несколько километров слепых поворотов нам открывается грандиозная панорама Саяно-Шушенской плотины в лучах заходящего солнца. Крупнейшая по мощности электростанция России имеет одну из самых высоких в мире дамб. Четверть километра ввысь! Уму непостижимо. Стоя рядом, чувствуешь себя попросту муравьем, букашечкой. Любуясь этим результатом титанического труда и полета инженерной мысли, заводим разговор с двумя такими же потрясёнными ребятами. Они направляются на микроавтобусе из Барнаула на Байкал, и не прочь поболтать дальше у костра на совместном привале. Сообща находим красивейшее место на разливе реки. Зеркальная гладь её настолько безмятежна и чиста, что отражения неба и гор приобретают особую глубину и интенсивность цвета, несвойственные оригиналу. Я стоял и видел, как поплыл по реке неведомый в наших краях вечерний туман. Много позже, уже приехав домой, я забавлялся, показывая друзьям перевернутую фотографию этого зрелища и предлагая угадать, где тут небо, а где вода. Все неизменно путались.
В лагере в это время шумно и ладно шла подготовка к ужину. На поляне вдруг выросла походная коптильня, а на столе – бутылочка без этикетки, набор рюмок. Макаронами по-флотски тут, поди, не обойдешься. Как нельзя кстати, по соседству оказалась рыбная ферма, и я победоносно возвращаюсь с тугим пакетом отборной форели, по два кило каждая. Наши новые друзья варганят просто волшебный коктал на ольховых опилках. Говорим тосты, обмениваемся впечатлениями, планами, картами. Нам дарят бутылочку домашнего алтайского самогона в обмен на припасённую чекушку казахстанской водки – её, как нам стало известно, в России почитают как чистую и доступную в цене. В результате, на утро Игорь назвал этот вечер «одним из самых памятных за всю поездку». Таким же запомнился он и мне, и Светлане.
После неспешного завтрака остатками ночного пиршества, пришла пора прощаться. Обнимаемся, зазываем друг дружку в гости. Так всегда при расставании с интересными людьми – хочется верить, что непременно ещё увидишься, что найдешь время добраться в эти дальние дали. А повод, так вот он и есть – нацарапанные на салфетке адрес и телефон. Значит, нас отныне где-то ждут.
 
Озеро Шира и Туимский провал
Дорога несет нас дальше вдоль налитых золотом полей. Тут и там попадаются кучки бережно сложенного плоского камня, деревянные либо каменные идолы, и украшенные пёстрыми лентами столбы. То были первые признаки принятых тут шаманских традиций, с которыми мы вскоре познакомимся воочию. Под палящим солнцем сворачиваем к озеру Шира в поселке Жемчужный. Нам объяснили, что славится это целебное место редким сочетанием сухого степного климата, какого-то особенного воздуха, и насыщенным минеральным составом воды и прибрежной глины. В озере действительно легко и приятно плавать. Оно теплое, соленое и поддерживает тело на поверхности без необходимости грести или двигаться вообще. Игорь и тут нашел меткое определение: «мёртвое местного разлива». Ох и наплескались мы тут, и даже позагорать успели. Когда теперь вновь нам доведется принять сибирские солнечные ванны?
Следующей достопримечательностью на нашем пути стал легендарный Туимский провал, возникший из обрушившегося подземного рудника. На его месте образовалось подобие узкого кратера высотой свыше ста метров, с озерцом на самом дне. Естественно, место это стало центром притяжения любителей прыжков на «тарзанке», и так называемого спелеодайвинга по лабиринту полузатопленных штолен.
Прибыв на место, мы чесали затылки в компании таких же нерешительных зевак, и всё соображали – прыгнуть или нет? Как-никак, высота четырех девятиэтажек!  Разрешить дилемму помогла стоимость такого прыжка – «сто американских долларов, можно в рублях». Может, это и немного для такого незабываемого впечатления, но в условиях ограниченного бюджета путешественника – непозволительная роскошь. Успокоенные таким весомым аргументом, мы уже на закате поспешили к конечной цели за этот день – хакасским Сундукам.

Шаманка
Сундуки эти представляют собой массивные выходы слоистых красноватых горных пород, наклонно вздыбившихся из обширных равнин. Выглядит так, будто земля вдруг расплавилась, запрокинулась волной-другой, и застыла. По рассказам Светы, место это издревле считается средоточием силы и точкой соприкосновения земных и небесных миров. И если Туим манит к себе любителей экстрима, то Сундуки – это мекка для шаманов, уфологов, экстрасенсов и прочих людей не от мира сего. Ходит молва, будто отсюда можно попадать в другие пространства и измерения. Что место это проявляет скрытые в человеке экстрасенсорные способности.
Как бы там ни было, место действительно поражает пейзажами горных гряд, между которыми в степи проложены идеально ровные, явно древние оросительные каналы с кристально чистой питьевой водой. Припарковав мотоциклы на стоянке у резных ворот, мы вошли в лагерь. Тут рядами стояли юрты и сувенирные лавки. Поодаль красовались широченные стенды с легендами и картами этих мест. Быстро бросили палатки в отведенном нам месте, и побежали на крутые сыпучие склоны. Подножия причудливых холмов уже были тронуты фиолетовыми сумерками, в то время как макушки их ещё ярко и призывно светились золотом. Времени до темна нам едва хватило, чтобы обойти пять первых Сундуков, да прикупить оберегов на память. Внизу царило оживление, прибывал всё новый народ. Вскоре я узнал причину – сюда, после долгого странствия по тайге, едет известная потомственная шаманка для совершения ритуала. Не что иное, как очередное везение! Мне всегда хотелось посмотреть на настоящих шаманов. Ощутить дух первобытности, томящийся в где-то в глубине наших хромосом. Порой он даёт о себе знать в наших суевериях, в безотчетной боязни темноты, потусторонних сил, смерти. Всей той пугающей неизвестности, которая поджидает современного человека за углом его узкого обжитого пространства и времени. Поэтому, несмотря на дикую усталость, мы со Светой ждали прибытия жрицы до полуночи. И дождались. Облаченная в меховые шкуры, с гирляндой колокольчиков на груди, в короне из перьев с ниспадающей на лицо вуалью пёстрых лент и кожаных расшитых сапогах, она вышла в свет костра с огромным бубном в руке. Помолчав, она принялась протяжно напевать под мерный гулкий стук – сначала тихо и низко, потом все громче, все выше, то срываясь в жутковатый хохот, то сипло дыша в минуты молчания. Она всё время что-то подливала, подбрасывала в котел на костре, который, к моему изумлению, то исходил пеной, то послушно стихал в такт её пению.
Это был ритуал камлания (кормления) духа удачи – Хут, как его называют. По шаманскому верованию, дабы пребывать с человеком в союзе и приносить ему пользу, одухотворенные стихии нуждаются в уважении и почитании. Разделяя с духами свою трапезу таким образом, мы как бы признаем их подобие себе. Мы обращаем первобытные силы на свою сторону и заручаемся их поддержкой. Снимать сей процесс не разрешено, а единственный кадр, что я успел украдкой сделать – и тот не вышел.
Я лег на прохладную землю и отрешённо слушал, отпустив все мысли. По спине пробегали мурашки от особенно высоких нот шаманки, а по небу яркими полосами частил звездопад Персеид – его пик приходится на эту пору. Удивительное, редкое, определённо полезное состояние – ни о чем не думать. Именно в условиях внутреннего безмолвия, согласно мудрости йогов, на нас снисходит интуитивное озарение, ибо никакой полный сосуд не наполнить свежей водой. 
Шатаясь как пьяные, мы возвращались при свете звёзд. Было холодно и темно, и мой подсевший фонарик едва высвечивал очертания тропинки. Может поэтому, а может от удивительного нашего переживания у шаманского костра, Света неосознанно прильнула ко мне. Я крепко обхватил её ладонь – она оказалась холодной, – и грел до самого лагеря.

Встречи и расставания
Наполненные яркими впечатлениями, выезжаем обратно. Зимой, когда мы планировали это путешествие, то предполагали проехать через Тыву в западную Монголию, и оттуда уже через Ташанту головокружительным Чуйским трактом обратно в Россию, в Горный Алтай. Так было бы короче по расстоянию, и куда живописней. Однако требуемый нам КПП Хандагайты в данный момент иностранцев не пропускает. Поскольку же между Хакасией и Алтаем нет прямого сообщения – путь преграждают горы да болота, – нам  пришлось возвращаться назад вновь через Кемерово. Кроме того, по пути, в Ачинске, нам надлежало отправить Светлану автобусом домой – пришла пора и с ней расставаться.
Прощание было трогательным, ведь мы успели сблизиться и даже привязаться друг к другу. Она стояла на остановке, увешанная пакетами, махала нам вслед и грустно улыбалась. В сердце на миг защемило, и пронеслась мысль – а не привезти ль мне домой невесту за тридевять земель, как Иван Царевич, или ордынский хан какой? Ведь встречи не бывают случайными, а такие как эта – и подавно. Но следом вторгся бестактный, рациональный до мозга костей внутренний критик, и разом осадил внезапный мой порыв: «Соберись, тряпка! Поехали, всё еще впереди»! И мы, просигналив нашей сибирской хозяюшке пламенный привет, двинулись своей дорогой.
Возвращались к Алексею мы как к бывалому другу – и город знаем, и хозяину есть что рассказать. Нас ожидали горячий душ, недопитое с первого приезда вино, и самое главное – уютная, мягкая, широкая человеческая постель! Такие вещи невольно начинаешь ценить после ночей, проведенных в палатке. Ну а завтра будем прощаться и с Алексом. Что поделать – дорога зовет.

Горная Шория
Покидаем полюбившийся нам город Кемерово и держим путь на Горный Алтай. Навигатор Игоря в который раз дал маху и повёл нас по короткой дороге, которая обернулась многими километрами горных серпантинов, усыпанных щебенкой. В итоге, мы проехали настоящими горными перевалами через Таштагол на село Турочак. Местность эту, в виду потрясающих красот, называют «Сибирской Швейцарией». В действительности она зовётся Горной Шорией, по наименованию населяющей регион коренной народности – тюркоязычных шорцев, предки которых славились на всю Сибирь умением выплавлять железо. Сейчас это место, помимо старых угольных и железных рудников, известно горнолыжным курортом Шерегеш. Зимой тут гарантированно выпадает под два метра снега. Здесь есть множество склонов на любой вкус и уровень подготовки, и множество вариантов внетрассового катания по лесам – так называемого «фрирайда». В самом городке на четыре квартала есть жильё на любой кошелёк – хостелы для стеснённых в средсвах студентов, и грандиозные шале и отели класса люкс. Потому, несмотря на трескучие морозы, в этот сибирский уголок съезжается вся Россия. Здесь даже проводятся соревнования международного уровня. Надо обязательно приехать сюда зимой, благо от Новосибирска ходят автобусы и фирменный поезд.
Несмотря на трудный рельеф, всю дорогу мой мотоцикл прекрасно справлялся со сложным покрытием на высокой скорости.  Появившаяся в итоге уверенность в себе ещё сыграет со мной злую шутку. Сейчас же, усталые, запыленные с ног до головы, мы прибываем к знаменитому Телецкому озеру, и уже в потёмках находим себе ночлег на укромном лесистом бережке, мыском выдающемся в воду. Сил хватает только на то, чтобы разбить бивак и приготовить скорый  ужин – уже порядком приевшийся суп из тушенки с вермишелью «звездочкой».

Телецкое озеро
Нас разбудило ясное солнечное утро. Намаявшись вчера, решили отдыхать до обеда. Озеро это, образованное разливом реки Бия, уникально чистое. Местные утверждают, что оно прозрачно в глубину до 15 метров. Может потому у озера имеется другое, исконное тюркское название – Алтын-Кёль (Золотое озеро). Отстирываем вещи от въевшейся пыли и купаемся в бодрящей воде, загораем и предаемся молчаливым размышлениям каждый о своем.
Впрочем, помыслы Игоря всю дорогу были только об одном – как бы скорее прибыть к суженой, ожидающей его дома. Да, пока я коротал свои рабочие будни в столице, мой алматинский товарищ влюбился без памяти, и готовился сделать Наташе предложение. Накануне путешествия, он едва не отказался ехать, но сила мужской дружбы и зов дороги оказались сильней. Я, конечно, рад за товарища. И все же ехать в дальний путь с влюбленным человеком – занятие крайне неблагодарное. Такой человек будет торопиться и всячески срезать маршрут, считая километры до дома. Он не поможет тебе завести разговор с местными девчонками. Он будет хреновым собутыльником холодными вечерами, ибо великое чувство греет его изнутри и без того. На каждом привале, такой спутник обязательно достанет мобильный и станет читать сообщения, строчить ответы непослушными от усталости пальцами. Ты задашь вопрос – а он рассеянно, с отсутствующей улыбкой ответит лишь с третьей или четвертой попытки. А может, и не ответит вовсе – сядет в седло и скажет: «Ну что, едем?». Мне же оставалось радоваться и такому попутчику, так как одному в такого рода поездки выезжать опрометчиво. Часто возникают ситуации, в которых помощь и смекалка друга просто необходимы.
В приозерном городке Артыбаш закусываем чудным хариусом и попутно знакомимся с девушками из малой народности тубалары, коих в наши дни насчитывается всего две тысячи человек. Одна из них обслуживала нас в кафе, другая впихнула мне сувенир втридорога, пока я глазел на неё. Ну очень красивые девушки, эти тубаларки! Чем-то похожи на татарок, но во взгляде и облике их больше мягкости, какой-то восточной покорности. 

«Куршавель, блин!»
По проселочным дорогам пробираемся до Горно-Алтайска. Реки и деревушки на нашем пути приобретают все более причудливые названия – Тюрбик, Пьянково, Поперечка, Киска и Котенок, Паспаул, Учеян, Улулушка, Ая. В районе этой самой Аи проезжаем живописный навесной мост, протянутый на тросах через реку Катунь. Бурная и мутная река эта имеет множество порогов, благодаря чему фанаты рафтинга со всего мира давно облюбовали ее.
Под вечер приезжаем в Белокуриху. За лаконичным указателем «бальнеологический курорт федерального значения» скрывается фешенебельный европейский городок с пятизвездочными отелями и именитыми бутиками «от кутюр». Кругом неспешно прогуливаются тучные дамы с крепким парфюмерным шлейфом, ведут светские разговоры солидные дяденьки в спортивных костюмах.  После сытного ужина, на вечерний моцион выходят семьи помоложе с дорогими колясками. Словно пришельцы с другой планеты, мы озираемся по сторонам – усталые, грязные. Чуя запахи шашлыков,  глотаем слюну. Дико хотим в баньку или хотя бы ванную. Суёмся туда, сюда – мест нигде нет даже за баснословные цены.  Да если бы и были, сомневаюсь что мы прошли бы по «дресс-коду». «Куршавель, блин!», комментирует в сердцах Игорь.
Потеряв надежду найти ночлег и пресловутые горячие источники, едем по горным тропам в лес, пока уже в сумерках не оказываемся в частных угодьях некоего бизнесмена из Бийска. Самое главное, тут есть баня! Созваниваемся с хозяином, просим разрешения разложить бивак и помыться, и получаем добро за оговоренную цену. Косматый охранник угощает папиросой и идёт топить баньку. Пока я ставлю палатку, Игорь тщетно сражается с четырьмя гигантскими сибирскими осами – шершнями. Причём, явно уступает им в смелости.
Приготовив чистые вещи и разложив спальники нараспашку, забегаем в парную даже не дожидаясь полного жару. Окончательно изнурённые, но чистые и довольные, укладываемся в палатке под пологом соснового леса. Оба вкусно пахнем мылом. Вокруг – тишина. Только вдалеке едва различимо журчит ручей, редко ухают неведомые птицы, да поскрипывают вековые стволы над нами. «У нас тут свой Куршавель! Класса «тысяча мерцающих звёзд», – говорю товарищу, но в ответ слышу только храп.

Три ошибки
День выдался солнечный и жаркий. Потому, по совету Игоря, раздеваюсь ближе к обеду, и впервые за весь путь еду без перчаток и защитных щитков для колен. Это была ошибка номер один. Но красивейшие пейзажи Алтайского края усыпляли бдительность, а близость дома придавала сил и азарта. Выбираем кратчайший путь мимо захолустных городков и деревень, и вновь едем по многокилометровым грунтовкам с щебнем, достигающим иногда прямо-таки размеров булыжников. Мой железный конь успешно обрабатывал подобные препятствия в этом турне, и ранее на Памире, даже на старой асфальтной резине. И все же, я не учел того, что новый шипастый протектор, хоть и куда лучше цепляет грунт, но заметно глубже вязнет и «гуляет» в гравийном покрытии, особенно при нагруженной багажом корме мотоцикла. Это была ошибка номер два. Тем не менее, уверенный в своем несокрушимом опыте и подбадриваемый мыслью о скором обеде на казахской границе, я ловко продолжал обгонять пылящие машины на скорости километров под восемьдесят, что, естественно, было ошибкой номер три. Три ошибки одновременно – это слишком много.
Поэтому, как только я бегло отвлекся на карту, переднее колесо тут же влетело в колею, набитую самосвалами на вязком участке щебёнчатого покрытия. Начался «вобблинг» - так байкеры называют паразитический резонанс переднего колеса, который развивается очень быстро, и который очень трудно погасить. Погасить то трудно, но предотвратить можно – либо специальным демпфирующим устройством за большие деньги («жаба душит»), либо элементарной осторожностью (она у меня имеет свойство пропадать в самый неподходящий момент). Так что ничего удивительного не было в том, что, как бы я ни тормозил задним колесом, как бы ни ловил баланс и не сжимал судорожно руль – вся эта масса высокотехнологичного немецкого железа и глупой человечины очень скоро лежала на земле.

Добрый доктор
Интересно получается. Кровь такая горячая, пока шумит в ветреной голове, в адреналиновом пылу. Но стоит ей просочиться наружу через рваную кожу – и она уже стекает в дорожную пыль неприятно липкой, холодной струйкой. Вскоре подъехали Игорь и идущая следом машина. Подняли мотоцикл, который практически не пострадал благодаря выступающим по обе стороны багажным кофрам. Промыли мне рану. Ладонь была рассечена острым камнем, и кусочек плоти топорщился наружу. Боль пока не наступила, и я с виноватой улыбкой пытаюсь приладить его на место, но безуспешно. Жена водителя авто оказалась врачом, и заключила – надо шить. Надо так надо. Едем с Игорем обратно в поселок Петропавловское, где я дожидаюсь хирурга с обеда. Тот запросил документы и амбулаторную карточку. Турист, говорю. Иностранец. Врач пристально смотрит на меня поверх очков, и с прискорбным вздохом заводит в манипуляционную. Достает инструменты. Ищет, но не находит перчатки, попросту протирает руки спиртом: 
– Не боишься?
– Не боюсь.
– Вот и хорошо.
Ставит вглубь раны кусочек резиновой трубочки.
– Шеф, а это чего? – мне и впрямь любопытно всё, что связано с медициной.
– Дренаж, – говорит, и молча штопает кривой, как рыбья кость иглой, бледные лохмотья раны.
Здоровой рукой предлагаю под столом денежную благодарность, на что получаю строгий совет оставить себе на бензин и не лихачить. Я и имени вашего не знаю, доктор, но спасибо вам за бескорыстную помощь в трудную минуту!
Игорёк в это время не сидел без дела, и наладил мне до рабочего состояния поломанную ручку тормоза. Завидев меня, поздравил со вторым, или «каким угодно по счёту», днём рождения. Он видел момент аварии сзади, и сказал, что это было грандиозно: первым в позе «супермена» летел я, а следом, взлетев на дыбы, словно породистый арабский скакун, парит в воздухе мой преданный BMW F800GS. Оба мы понимаем – приземлись он хотя бы частично на меня, всё закончилось бы гораздо хуже. Вместе правим, насколько можем в этих условиях, замятые кофры, и продолжаем путь по буеракам, пытаясь нагнать досадно упущенное время.

Пора прощаться
Рубцовск и Алейск оказались серыми промышленными городками, и запомнились разве что огромными лесопильными комбинатами да вереницей груженых ароматной хвоей грузовиков. Уже далеко затемно располагаемся в лесочке недалеко от границы. Это наш последний совместный ночлег – завтра разбредаемся каждый своей дорогой. Достаю фляжку того самого алтайского самогона по этому поводу, и в качестве анестезии. Игорь капризничает, не пьет и даже будто ворчит на меня. Ну что поделать – «не хотела я, он сам упал». Оба мы уже изрядно устали и от дороги, и друг от друга. И, пожалуй, впервые на всем пути, по-настоящему хотим домой, в теплый и сытый уют.
Утро. Середина августа. Глупые комары с утра упорно тычут хоботками в москитную сетку палатки, ощущая тепло наших сонных тел, и наивно полагая достать их таким нелепым образом. Парочку хищных носиков я поймал и оторвал, чтоб неповадно было. Но на утренние забавы и потягушки мой попутчик не оставил времени – близость дома подстегивала его все сильней, и в этот день он и я решили одним махом покрыть добрую половину Казахстана. Игорь к вечеру намеревается быть дома, ну а у меня в планах – разведать новую для меня дорогу до Каркаралинска, где я и заночую. Потому срываемся ни свет, ни заря, и за рекордные пятнадцать минут проходим границу – никаких досмотров и очередей в столь ранний час. На пути к Семею пейзажи снова стали родными и тоскливыми, а дороги разверзли коварные пасти ям, от которых мы поотвыкли в России.
В городе обедаем, и как-то сухо, почти официально прощаемся: мне в северную столицу, ему – в южную. Странное дело. Вот ехали мы с ним бок о бок две с небольшим недели: кров делили, из одной миски хлебали, смеялись вместе и переживали. А на трогательные прощания, с пылкими речами и лобзаниями как в кино, не решаемся. То ли гордость в нас какая сидит или суровость взрослых мужиков, то ли и впрямь поднадоесть успели уже, либо торопимся скорей домой – не поймешь. Как и при встрече, мы просто притиснулись плечом к плечу, крепко сжали мозолистые ладони, да хлопнули друг дружку по ссутулившимся от усталости спинам с пожеланием доброго остатка пути до дому, и обещанием выслать фотографии по приезду. 
В последний момент Игорёк неожиданно находит попутчика на остаток пути – россиянин Слава подрулил к кафе на моднячей «Ямахе», и сообщил что ему бы на Иссык-Куль. Впоследствии Игорь говорил, что ему повезло с ним – вместе толкали и поднимали они вязнущие в грязи ремонтируемых дорог мотоциклы, что в одиночку делать было бы непросто.

Клятая дорога
Мне же и вовсе «счастье привалило». После перевязки в областной больничке, где медсестра, в отличие от алтайского врача, недвусмысленно запросила мзду за казалось бы пустяковую процедуру, я становлюсь на маршрут Семей–Каркаралинск. Я пока ни о чём не подозреваю, да и с чего бы? – дорога ясно обозначена на моих бумажных и электронных картах как трасса P-23. Скоро я пойму, что принял одно из самых идиотских решений в жизни. Пока же мне было невдомёк, что местные водители чураются этой дороги, и неспроста выбирают долгий объезд через Павлодар. Скудный встречный трафик и всякое отсутствие попутного, также не наводили на тревожные мысли. День был будний и погожий, воздух прохладный и вкусный после недавнего дождя, рука почти не болит, а под колесами – какой-никакой, но асфальт!
Первые кратеры – не ямы, а именно кратеры, – появились на дороге километров через пятьдесят. Впрочем, отсвечивая блеском луж на солнце, они были заметны издалека и не представляли особой угрозы. Гораздо хуже стало, когда колдобины эти начали все чаще и чаще соединяться между собой, образуя целые моря жидкой грязи с высоко торчащими островками каким-то чудом сохранившегося асфальта. В который раз я убедился, что ехать по полному бездорожью куда лучше, чем по остаткам дороги. Часто приходилось уходить в объезд по грунтовке из раскисшего солончака . Подвеска у моего мотоцикла достаточно энергоемкая, и я медленно, но верно продирался вперед, досадуя только на то, что средняя скорость упала значительно и бесповоротно. Я плёлся так уже полдня, и за пройденные триста километров мне встретился только один грузовик и одна «Нива», и ни единой души кругом. Монотонные пейзажи завораживают, вводят в медитативный транс, но его всё чаще нарушает тревожная мысль: успею ли до заката таким темпом? хватит ли бензина? не пробью ли колеса об острые грани?
Миновал богом забытый поселок Кайнар, за которым по карте значился съезд на трассу А-20, идущей от Аягоза до моего пункта назначения на сегодня. Ну, думаю, там то уж точно пойдет настоящий асфальт, ведь не может республиканского значения трасса быть иной. Как бы не так! Я просто опешил когда, поддав напоследок газку, выскочил на ещё более разбитое подобие дороги, где асфальтом не пахнет и в помине – один только острый, беспощадный к ездоку и резине скальник, торчащий из глиняного основания под немыслимыми углами. Проезжаю ещё километров пять в надежде на то, что ошибся, что может свернул не туда, не доехал. Осознав, наконец, что так будет продолжаться остаток дня, а это еще примерно километров двести, я заглушил двигатель, слез и молча закурил на ветру. Бережно слил в опустевший бак драгоценный пятилитровый запас российского бензина из канистры. Хорошо, что не сделал этого ранее, ведь мне казалось, он уже и не пригодится. Проверил давление в шинах. Перетянул крепче поклажу, и, превозмогая наступающую апатию, продолжил путь по этой зубодробилке с ещё меньшей, чем раньше, скоростью. Изредка навстречу мне натужно шли груженые рудой китайские самосвалы. Один из водителей притормозил, спросил закурить и объяснил, что этой дорогой раньше в Аягоз военную технику гоняли, а нынче только руду возят с карьера. И то с трудом – шины разносит вхлам, мосты рвёт да болты срезает. Смельчак, говорит! Но мне ясно слышится подтекст – а не болван ли, в одиночку в такое соваться? Да, теперь знаю что болван. Но, стиснув зубы и заклиная мотоцикл продержаться, а травмированную руку – не сдаваться до вечера, я еду на закат, и буквально кожей ощущаю каменистый грунт.

Каркаралинск
Долго ли ехал, каким чудом приехал – не помню, но в Каркаралинск я въезжал уже в свете редких тусклых фонарей. Сил не оставалось даже радоваться. Двойная порция пельменей в закрывающемся кафе и поиск ночлега. С трудом нахожу пансионат «Сосновый бор», который сейчас превратился в убогое общежитие для работников «Казахмыса». Мест навалом, но вредная вахтёрша наотрез отказывается пускать: «чужим не положено!». Разговор наш слышал постоялец Максим. Небезразличный к моему положению – с  кем из нас такое не случалось, – он уговаривает злобную женщину принять меня на постой. Та заставляет ждать до полуночи, и только потом пускает в сырую холодную келью с журчащим унитазом. Прямо в одежде падаю в кровать. Заснуть удается не сразу, меня бьет озноб. Организм боролся с инфицированной раной, и волной нахлынула долго сдерживаемая доселе усталость. Высыпаю в рот пакетик «Нимесила», сглатываю остатки воды и проваливаюсь в неспокойный, липкий сон без сновидений.
С утра, даже не заикаясь про возможность завтрака, покидаю это неприветливое заведение. Еду смотреть окрестности, заправить пустой бак, а может и подкрепиться где. И не такой уж он красивый, этот Каркаралинск. Кучки карликовых сосен раскиданы вокруг захолустного городка по низеньким сопкам. Этого добра и в Боровом хватает, а после сибирской тайги – и вовсе не впечатляет. К тому же, с утра здесь неприятно холодно – индикатор на покрытом росой приборном щитке показал всего восемь градусов. Бесспорно, вокруг есть и старинные купеческие хоромы, и заповедные леса, и настоящие горы с причудливыми озёрами – уж они-то порадуют самого взыскательного туриста. Но я измотан, ранен, и голоден. Отложим экскурсию на следующий раз.
Так и не найдя в целом городе места, где можно позавтракать в девять часов утра, выезжаю в путь с кусочком горькой «бабаевской» шоколадки во рту. Набирающее высоту солнце приятно пригревало спину. Привычно назойливого степного ветра почти нет. Но в пустом желудке все так же урчит, и незадолго до Караганды я схожу с дороги в поле. Разжигаю походную горелку и готовлю свой последний в этом сезоне дорожный завтрак из остатков уже действительно осточертевшего супа «звёздочка», но с добротным крепким чаем.

Слушая тишину
Потом просто лежу среди разбросанных пожитков, и слушаю тишину. А ведь дыхание осени уже ясно ощутимо! Степной ковыль отгорел ещё в начале лета. Теперь весь он припал к земле, сделался неприглядного бурого цвета. Букашек заметно поубавилось, отчего ветровое стекло нужно протирать гораздо реже. Ветер уже далеко не знойный; порой от него становится даже зябко. С его легкими порывами позвякивают и шуршат сухие зонтики бурьяна, на которых тут и там повисли белесые комки паутинок.
Остались считанные километры до дома, но почему-то именно теперь не хочется торопиться. Не хочется вливаться вновь в унылые будни: вставать с будильником, обедать по расписанию, следить за чистотой ботинок, стоять в бессмысленных пробках и дышать затхлым воздухом офисов. Я попытался заново прокрутить в памяти всё путешествие, осознать пройденные километры и закрепить в душе эти новые образы, лица и ощущения.
В далёком Красноярске, Светлана, быть может, отчитывает сейчас бестолковую кошку, что погрызла сценический реквизит накануне волнительного дебюта на манеже. Вспоминает ли она меня? Пожалуй, нет. Чуть дальше на восток, двое закадычных алтайских товарищей ловят хариуса на берегу Байкала, смеются и досадуют на плохой поклёв. Рядом с раскрытым настежь багажником стоит видавший виды микроавтобус, дымит коктал, на походном столике разлита по рюмкам славная казахстанская водка. Абаканский наш чудак Саша, по всей видимости, вернулся со смены и обнаружил в холодильнике только кусочек прогорклого масла. Ему придётся идти в магазин напротив.  Добрый доктор из глубинки, вероятно, дремлет в обед после ночного вызова к не поспевшей в райцентр роженице – здравствуй, человек! А может, он ехал констатировать смерть от инфаркта? – тогда прощай, человек. Целеустремленный Алексей из Кемерово консультирует в данный момент первых своих клиентов «онлайн». Он так рад быть полезным всем этим людям. Но никто из них не догадывается, что Лёша остался совсем один. Что по ночам он стонет в подушку и ему самому, как никогда, необходима поддержка после недавней кончины матери.
А где-то ниже и правее меня на земном шарике, моя помолодевшая мама поливает одной рукой любимую герань, другой держит телефон и взахлёб делится своими сибирскими историями с подругой Асей. На столе у неё стынет тесто под пельмени, лежит горстка кедровой шелухи и раскрыта книга Астафьева с автографом тёти писателя. Неподалеку от неё, в центре душного города из стекла и бетона, отмывает мотоцикл всласть выспавшийся Игорь. Он, верно, стоит сейчас в своих любимых оранжевых шортах, с ведром воды и пеной на сандалиях. А счастливая Наташа дотирает за ним разводы и даже не подозревает, что перед ней красуется их будущий свадебный лимузин. Ведь её Ромео с сибирскими корнями, этот флегматичный укротитель двухколесных Россенантов, ещё в детстве решил, что будет именно так.
Суетливые к осени мураши ползали по мне, пока я живо рисовал все эти картинки на экране осеннего лазурного неба с его редкими перистыми облаками. Вдруг, безмятежную синеву стремительной молнией прочертил метеороид, оставив за собой быстро тающий дымный след. Космический снаряд такой яркости и ночью не всякой увидишь, а дневной болид – событие исключительное! Но мне было слишком хорошо и покойно, чтобы искать в нём скрытые смыслы или знамения. Просто подумалось – как же здорово, что моя путевая книга заканчивается столь ярко и необычно.
Дело было на исходе лета, в один из последних дней этого удивительного отпуска, на этой удивительной дороге, которая никогда не повторится вновь.