Наша странная поездка в село Седнёв 14

Неспешно машина Артёма колесила просёлочной дорогой, оставляя за собой шлейф густой пыли. Кочки напрягали амортизаторы, окна нельзя было открыть, из-за пыли, а кондиционер Максим категорически запретил включать, так как совсем недавно перенёс простуду. На крутом повороте, что-то скрипнуло, и левая сторона автомобиля дала усадку.
— Что там ещё? — недовольно буркнул Максим.
Артём прорычал и цокнув языком ответил:
— Приехали. Кажись колесо пробили.
— Не-ет, — проговорил Максим, — это уже даже не смешно. Мне начинает казаться, что мы отсюда никогда не выберемся.
 Мы открыли, наконец двери, кое-кто вышел из жаркого салона.
— А ты не хочешь спросить, где я пропадала целую ночь? - глядя, как Алёнка по-прежнему сердится, спросила Катя.
— Ну, и где же? — каким-то наигранным, притворным голосом спросила Алёнка.
Катя раздражённо скривила губы и отвернула голову.
 — Хотя, — продолжила ехидничать Алёнка, — наверняка, в тот магазин ходила. Я угадала?
— Да, ходила! — Катя начала нервничать. — Только не затем, что ты думала.
— Ой, гляди-ка, она уже знает о чём я думала.
— Вы чего? — встрял в перепалку Кати и Алёнки я. — Чего на вас нашло?!
— Та просто столько претензий сразу, — говорила Катя рассерженным голосом, — а никто даже не поинтересовался, где я пропадала всю ночь. Может со мной что случилось? Я так понимаю, как пикники-шашлычки, так все вместе, но никому не интересно что происходит с кем-то, когда по отдельности.
— Так устроен мир, — зачем-то сказал я. — Людей вообще мало интересует то, что их, собственно, не касается.
Наступила короткая пауза. Алёнка вдруг тихонько вздохнула и толкнув Катю в бок, сказала:
— Ладно, прости. Все так устали, переволновались. Ещё Семён этот со странной барышней. Как её?.. Иркой этой. А дальше ночь, снова та бабка Витю искала. Короче говоря, все немного потерялись.
— Угу, потерялись, — Катя продолжала злиться. — Вот и становится очевидным, что мы друг для друга значим. И вообще я считаю, нам нужно дождаться ночи и посетить тот магазин.
— Я б не отказалась от хвостиков каймана, — мечтательно произнесла Алёнка.
— Даже, если это окажутся, потом, огромные свиные глисты? — съязвил Максим.
— Просто есть хочется, — тихо сказала Катя.
Как-то сразу вмиг обстановка разрядилась. Слово за слово, Зануда с Алёнкой опять улыбались друг-другу; Артём заменил колесо, и мы готовы были уже отправляться дальше.
— У-ух, какая туча ползёт со стороны луга, — вдруг сказал Максим, приставив ладонь ко лбу, глядя в сизую даль.
Действительно, надвигалась гроза. Мрачная, сизо-чёрная мгла, заволакивала небо. Она тащилась, поглощая такой ясный, солнечный день, сверкая кривыми молниями. Послышались раскаты грома. Сначала негромкие, урчащие, будто шаля гигантской погремушкой, дальше уже громким грохотом, схожим с выстрелами. Мы успели выехать на асфальт, когда нашу машину накрыло густым ливнем. Стена воды заслонила полностью всё вокруг, из-за чего, нельзя было двигаться. Артём включил всевозможные фары, что мало чем помогало. Мы продолжали двигаться, словно на ощупь, наконец остановившись у каменистой бровки, Артём сказал:
— Нет, ехать нельзя. Нужно переждать стихию.
Дождь не прекращался. Крупные капли барабанили по крыше автомобиля, по выщербленному асфальту, собираясь в грязные ручьи и стекая, по краю дороги в неведомом направлении. От этой дроби клонило на сон. Мы даже забыли о голоде. Село никак не хотело нас отпускать.
Ливни, как правило, длятся недолго. Через минут двадцать, дождевой поток, начал постепенно уменьшаться и вскорости превратился в обычную мряку.
— Это невероятно, — сказал я, глядя в лобовое стекло.
Наш автомобиль стоял прямо у того самого магазина, слывшего недоброй славой. Каждый молчал, не зная, как выразить свои эмоции.
— Знаете, — неожиданно сказал Артём, — мне очень кажется, нам нужно дождаться, всё-таки ночи, и зайти в этот магазин. Все ответы там. Иначе, нам никогда отсюда не выбраться.
— Это плохое место, — задумчиво сказала Катя, куда-то в пустоту.
— Попробовать надо, — поддержал я Артёма.
— Проклятый старик! — Максим даже ударил кулаком по спинке сидения.
Сегодня днём, магазин был закрыт. Максиму с Артёмом, всё же, удалось разжиться кое-каким провиантом, в виде горьких огурцов, лука, вяленного мяса, и трёх литровой банки цитрусового сиропа. Не весть что, но голод заморить можно. Время тянулось, будто его тащили улитки по скользкой мостовой. Успел прекратиться дождь, выглянуть солнце, снова налететь хмурые тучи, и вконец, розовый вечер позвал первые сумерки.
Запели один за другим сельские петухи, завыли вдали голодные собаки. В окнах, закрытого днём магазина, загорелся свет.
— Пора, — кто-то из нас проговорил муторным голосом.
От этого «пора», внутри как-бы всё перевернулось. «Зачем нам это нужно? - думал я, когда мы неспешно подходили к дверям зловещего магазина, — почему именно с нами всё это произошло? Никогда больше не поеду в незнакомые места!»
В средине магазина, ничего не менялось. Всё то же и те же. Разве столов стало на два больше, и за одним из них, балагурили пару праздных обывателя, играя в карты на… Я даже, сначала не понял на что. Но, лучше б и не понимал…
— А-а, старые знакомые, — продавец, кажется, нам весьма обрадовался.
Он небрежно нацедил бокал пива и пихнул его в конец стойки, к которой приковылял забулдыга в рваных подштанниках. Артём хотел уже задать вопрос, только продавец его перебил, обращаясь к Кате:
— Вижу, тебе так и не удалось покинуть село.
— Не удалось, — злобно огрызнулась Зануда, — благодаря вам!
За столиками пронесся лёгкий смешок, и обыватели зашептались, украдкой указывая на Зануду, продолжая хихикать.
— Желаете ужинать? — на лице продавца расплылась противная улыбка.
— Мы хотим спросить, — сказал я.
Продавец вмиг посерьёзнел, уставившись на меня безобразным взглядом.
— Уверен, вы нам сможете помочь, — продолжал я. — Это касается Лены Лозы.
Продавца даже передёрнуло. Его щеку охватил нервный тик, а лицо покрылось жёлтыми пятнами.
— И чем… Чем же я могу помочь? — странным голосом, наполненным опаски, спросил продавец.
Я пожал плечами, ответив:
— Не знаю. Она просила найти принадлежащую ей вещь. Я не ведаю, что это. Подозреваю - вы знаете как нам помочь.
Продавец молчал.
— Не бесплатно, конечно.
От таких слов кривой глаз торговца прищурился, и на лице опять появилась улыбка.
— Пусть, — проговорил он, указывая на Катю, — девчонка продаст мне свою заколку.
— Ещё чего, — не раздумывая ответила Зануда. — Подарки не продаю.
— Ладно, — настроение продавца ничуть не изменилось. — Садитесь, пока, за столик, выпейте чего-нибудь, поужинайте, а там что-то решим.
— Ой, — скривилась Алёнка, — есть вашу гадость не станем. Один раз купились на это…
— Кстати, вы так и не заплатили за ту, как изволите выражаться, гадость, — сказал продавец, вытирая руки о полотенце. — Ну, да ладно. Садитесь-садитесь. Я угощу вас привычной едой. Ничего не бойтесь. Вы, сегодня особенные гости.
 — Да некогда нам! — почти выкрикнул Артём. — Мы и так здесь слишком уж задержались.
— Садитесь- садитесь, — настаивал продавец. — Подождём одного э-э… товарища, в общем. Думаю, по поводу Ленки, к нему стоит обратиться. Он редкий гость, но сегодня должен быть… Луна на убыль идёт.
До сих пор не понимаю, как мы тогда послушно со всем соглашались. 
Параллельная реальность расслабляет- невольно начинаешь играть по её правилам. Нам принесли газированных напитков, шоколад, вполне съедобные блюда сельской кухни. Долго не решались приступить к их поеданию, но от них исходили такие невероятные запахи… Короче, устоять оказалось трудно.
Продавец включил граммофон, который зашкабарчал старую мелодию в стиле танго. Дама, в шляпе закурила очередную сигарету, забулдыги уснули прямо за столом, уткнувшись в недоеденные миски с горохом. Наконец, тревожно скрипнула дверь, и в магазин-бар зашли двое: один - неприятный парень с обожжённым лицом, второй - в странном пиджаке с брошью на груди. Вспомнился рассказ Ирки Розенфельд о человеке в пиджаке и с брошкой. Это именно он, в последний раз, общался с Ленкой Лозой. Брошь его действительно притягивала взгляд, от неё веяло чем-то нехорошим. Гранёный обсидиан, в самой её сердцевине, напоминал глаз - глаз, смотрящий прямо в душу.
Двое подошли к прилавку. Продавец мигом налил им по стопке какой-то гадости, сильно напоминавшую артериальную кровь, и что-то шепнул на ухо тому, в пиджаке, кивком указав на нас. От взгляда таинственного типа, обдало холодом. Не став допивать из стопки, он громко стукнул ею о прилавок и неспешной походкой подошёл к нашему столику. Он смотрел пронзительно, и его взгляд вводил в ужас, хотя бы потому, что глаза были лишены зрачков.
— Ленка, — губы его почти не шевелились, а голос звучал как-то необычно, чисто, с необъяснимой мелодичностью.
Я, почему-то, подумал, так выглядит прелесть. Сейчас модно знакомиться по интернету, и если девушка, услышит в трубке такой голос, она уже влюбится, хотя и никогда не видела его хозяина.
Тип вытащил из кармана нечто, сжатое в кулак. Кончики верёвочки и узелок болтались на его руке.
— Что это? — страх отчётливо слышался в моём тоне.
— Лена, — абсолютно без эмоционально повторил странный тип в пиджаке, протягивая разжимающийся кулак, на котором лежало нечто очень знакомое.
— Это же крест! — дрожащим голосом проговорила Алёнка.
Тип очень медленно перевёл взгляд на Алёнку, затем снова уставившись на меня, сказал:
— Это то, что нельзя купить… Зато можно продать и даже поменять, отречься, забыть, растоптать!
— Нательный крестик? — сказал я еле слышно.
— Вера!! — голос типа в пиджаке прозвучал так зловеще и страшно, что в груди сжалось сердце.
— Вера! — повторил он. — Ленка отдала мне свою веру, отдала свою душу, отдала жизнь. Это не то, что я желаю получить. Мне милей и приятней приобретать это в сознании с полной ответственностью от того, кто понимает, что такое вера, что такое душа, что есть истинный смысл и финал жалкой земной жизни! Но, даже такое больше, чем ничего!!
— Понятно, — сокрушённо ответил я, хотя понимал не всё, о чём говорил тип в пиджаке с брошью.
— Хочешь отдать Лене? — неожиданно сказал тип, продолжая держать разжатую ладонь с лежащем на ней крестиком, на потрёпанной веревочке.
— Но… Но ты ведь не просто так предлагаешь, верно?
Тот утвердительно кивнул головой.
— Чего же ты хочешь?
— Бог, в которого вы верите, пролил за вас, когда-то, кровь на кресте, искупив жалкие души людей. Ты веришь в это. Они верят, — тип показал жестом второй руки, на остальных ребят. — Ты плохо веришь, твоя вера ничтожна настолько жалка, что не может помочь тебе даже справиться с собственными мелочными проблемами. Давай меняться. Я тебе эту вещь, а ты…
— И что же тебе нужно?
Тип ловким движением руки вытянул воткнутую в пиджак брошь. Обсидиан словно ожил в своей мрачной черноте, в его «подножии» сверкнуло блестящее жало, напоминающее иглу. У столика вырос продавец с подносом, на котором располагалась плохо помытая, стеклянная чаша, довольно внушительных размеров. Лицо продавца играло упоительной улыбкой.
— Н-ну? — мой голос дрожал.
— Я просто проколю тебе ладонь. Помнишь, как в больнице, когда ты был маленьким, брали кровь из пальчика? Это почти также, не больно.
Я молчал.
— Ну же, — лицо странного типа, по-прежнему, абсолютно не менялось. — Обрадуешь Леночку.
— Вы хотите, собрать кровь в эту чашу? — робко поинтересовалась Катя Зануда.
Продавец с подносом в руках, утвердительно кивнул головой.
— Но, он же умрёт, — проговорила Алёнка.
— Возможно, — сказал тип, — бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе! Прежде чем за кого-то впрягаться, нужно взвесить свои силы, а не кидаться бездумно, на крайности… Видите, какой я сегодня добрый. А мог бы просто вас обмануть, влезть в ваше доверие.
С этими словами, тип подкинул крестик и ловко поймав его, спрятал в карман.
— Постой, но… — сказал было я, но тут же запнулся на полу слове.
Тип в пиджаке приблизился ко мне почти в притык. От него несло холодом, тоской и гниющим телом. Он еле слышно, злобно простонал, и ухватив мою руку, бесцеремонно разжал мой кулак и молниеносно занёс брошь над головой, готовясь ударить в центр ладони.
— Только скажи да, — прошипел он.
— Постойте, — вскочил из-за стола Артём. — Вам принципиально важно, какой кровью наполнить чашу? Я так понял, не очень. Тогда возьмите и мою… На пополам.
Типа в пиджаке даже передёрнуло, а с лица продавца мигом исчезла противная ухмылка, и поднос задрожал в его руке.
— Перестань, Артём, — сказал я. — Не говори глупостей! Что я, потом, скажу твоей маме и Наташе? Ещё не известно, чего эти типы задумали, и во что может всё вылиться!
— То-то и оно, — настаивал Артём, протягивая свою ладонь. — Я вас сюда привёз. Мне также не ловко будет оправдываться, перед вашими. Тем более, если на двоих, то получится вполне себе.
— Тогда и у меня возьмите, — поднялась Алёнка.
Её лицо лишилось всякого страха, и теперь пылало решительностью, и отвагой.
— Ты что, сдурела?! — силой оттолкнул протянутую руку Алёнки Максим. — Тоже мне нашлась!
Максим хотел отвести Алёнку в сторону, но взглянув на нас с Артёмом, вдруг решительно заявил:
— Ладно, на троих окажется совсем пустяки.
Лицо типа в пиджаке мгновенно сделался багрового цвета, а продавец отступил несколько шагов назад.
Катя резко поднялась с места, и гордо подняв голову, также категорически заявила, протягивая руку:
— Я также в доле.
— Да что вы- что вы, — голос типа в пиджаке превратился в некое бульканье, с нотками страха. — Достаточно…
Он вмиг запнулся, видимо поняв, как бы нелогично прозвучало его предложение. Алёнка не сказала ничего, она просто присоединилась к остальным, став рядом с Максимом, несмотря на то что он корчил ей страшные рожицы.
— Я всё ровно с вами, — сказала девушка, также протягивая руку.
Тип в пиджаке что-то невнятно замычал, пятясь назад, но тут послышался знакомый голос у прилавка:
— Что ж ты, Интерфектор? Аль обмен не по вкусу?
Гаврилыч, не весть откуда взявшись, стоял спёршись на прилавок и привычно дымил своей трубкой. Дым от трубки лишь только касался чудных товаров магазина, моментально превращал их в мусор, грязь, разные нечистоты.
— Ты, — заскрежетал зубами тип в пиджаке, обращаясь к Гаврилычу. — Это моё дело, тебя никто сюда не звал!
— Знаю, — усмехнулся Гаврилыч. — Я тебе не стану мешать… Просто прослежу, чтоб всё прошло по честному! А то знаю тебя, лукавого!
— Я передумал! — гаркнул Интерфектор, похлопав ладонью себя по карману.
— Ой-ой-ой, — Гаврилыч покачал головой. — Если о таком узнает Тот кто живёт в пруду. Горе тебе настигнет. Не сможешь вернуться на землю ни-ко-гда! И то, если сильно повезёт!
— Хватит!! — Интерфектор перешёл на писк, смешанный с беспомощной злобой и невероятным отчаянием.
Он снова подошёл к нам, и жестом позвал продавца с подносом. Тип в пиджаке соврал. Укол в руку оказался весьма болезненным. Закружилась голова, в глазах запрыгали бабочки и почувствовался лёгкий озноб, и невероятная душевная тоска. Я как-бы, на некоторое время, отключился от сознания. Пришёл в себя, когда Алёнка держала сжатый кулак, с которого капала тёмная кровь, наполняя стеклянную чашу до верху. Гаврилыч подошёл к нашему столику, и затянувшись трубкой, дыхнул на всех нас. Стало немного легче, и почувствовалось, как душу опять охватывает тепло и необъяснимая радость.
— Крест! — Гаврилыч протянул руку к типу в пиджаке.
Тот злобно зарычал и нехотя, вынул с кармана крестик Ленки Лозы. Его лицо исказилось, превратившись в неописуемую мерзость, на которую невозможно глядеть.
— А теперь пей! — Гаврилыч выхватил чашу с подноса и ткнул её прямо к лицу Интерфектора.
— Нет, — отрицательно мотнул головой тот.
Голос его теперь звучал жутко и с такой злобой, от которой обдавало морозом всё тело.
— Пей!! — практически крикнул Гаврилыч.
Продавец, согнувшись почти вдвое, мигом нырнул к прилавку и забился там не весть куда, дрожа от страха. Гаврилыч слегка качнул чашу. Её содержимое всплеснулось и брызнуло на лицо странного типа. Он вдруг заорал, как безумный, схватившись ладонями за то место, куда попали капли.
— Не-ет!! — продолжал орать он.
— Пей! — Гаврилыч буквально вставил чашу в руку мерзкого монстра. — Это то, что ты больше всего ненавидишь в людях! И это добровольная общая жертва, та которая всегда будет стоять тебе поперёк горла!
Интерфектор крича и извиваясь, словно гадина, принялся пить содержимое чаши. Вдруг он вспыхнул ярким пламенем, заметавшись по магазину, как безумный. Все обыватели разбежались кто-куда, только дама в шляпе продолжала сидеть, и также безмятежно курить свою сигарету. Страшное зрелище прекратилось очень быстро. На месте, где упал Интерфектор, осталась только брошь и несколько перламутровых пуговиц от его пиджака.
— Он умер? — дрожащим голосом спросила Алёна, выглядывая из-за плеча Максима, смотря, как старик Гаврилыч поднимает с пола дымящую брошь.
— Нет, дочка, — ответил старик. — К сожалению, нет. Но, он надолго запомнит ваш напиток.
Потом он обратился ко мне, протягивая крестик:
— Там тебя ждут… На улице.
Взяв оловянный крестик на простенькой верёвочке, я вышел за двери магазина. В лицо полыхнула приятная прохлада, разбавленная с летней свежестью. У порога стояла Ленка Лоза. Она держала за руку Витю, ковырявшегося в носу.
— Это, кажется, твоё, — протянул я крестик Ленке.
Та улыбнулась и её глаза блеснули искренней радостью.
— Надо же, нашёл всё-таки. Я уж не надеялась. Спасибо…
— Та ну, - душу охватило смущение, — это ребятам спасибо! Они настоящие…
— Вот вы где! — в темноте раздался до боли знакомый голос.
— Баб Мотя! — я невероятно удивился, глядя как старушка кряхтит, поднимаясь по ступенькам к воротам магазина.
— Ох, родненькие, — причитала старушка, — а я вот так переживала, так переживала. Пришлось уехать, а предупредить не смогла.
— Ничего, баб Моть.
— Вы хоть не обижайтесь на старую.
— Ну, что вы.
Баба Мотя улыбнулась и в её глазах блеснули слёзы.
— Спасибо вам, детушки, — почти прошептала она.
Ленка слегка поклонилась и молча развернувшись стала уходить, не отпуская за руку Витю.
— Ты куда сейчас? — я сам не знал, зачем задал этот вопрос.
Ленка остановилась и в полу развороте ответила:
— Витю нужно отвести домой. Бабушка совсем распереживалась.
— А ты как же? — я чувствовал, что все мои вопросы негожи. Очень уж хотелось, чтоб у Лены всё стало хорошо.
Ленка Лоза лишь пожала плечами, одарив очаровательной, и очень грустной улыбкой, проговорив:
— Никогда не делай легкомысленных поступков. Помни, жизнь одна, её нельзя переделать, переписать, пережить заново. Каждый поступок откладывает свой отпечаток, и как кровоточивая рана будет тревожить до самой смерти, а то и после неё. Будь осторожен с людьми. Не все друзья, кто улыбается, и кто поёт тебе комплементы, — она немного помолчала, после чего добавила. — Вспоминайте меня, иногда. Передай мою благодарность ребятам. Мне пора… Прощай.
Ленка Лоза, как и раньше ушла в ночь оставляя после себя неоднозначное впечатление. Через некоторое время вышли с подозрительного магазина все наши, вместе со стариком Гаврилычем.
— Погостили у нас, — говорил тот добродушно улыбаясь. — Будет что вспомнить.
— Да уж, — мотнула головой Катя.
— Приезжайте ещё, — старик лукаво подмигнул.
Мы не удержались от смеха.
— Уж лучше вы к нам, — сказал Артём, открывая двери автомобиля.
— Седнёв прекрасное село, со своей историей, легендами, уникальными пейзажами, - говорил старик. - А всё что вне, оно в вашем сердце, вашей душе. Берегите внутренний мир. Езжайте с Богом и ни о чём не беспокойтесь.
Ехали домой молча. Мы без приключений покинули границы Седнёва, и теперь колесили полупустой трассой в родной город. За окнами ночь мерцала звёздами и радовала убывающей, жёлтой луной.
Катя осторожно открыла калитку своего двора. В окнах темно, все спят. Душу охватили переживания, ох мамка начнёт браниться, или того хуже молча рассердится и будет злиться долгое время.
— Чего так поздно? — тётя Катя, услышав возню в прихожей, поднялась с постели.
— Так получилось, - робким голосом проговорила Катя.
— Есть будешь? Разогреть?
Катя удивилась необычайному спокойствию матери.
— Мам, прости. Меня так долго не было. Просто там эта Ленка, мы никак не могли выехать с села. Бензин закончился, баба Мотя пропала, затем оказалось, что она умерла и… — залепетала Катя вытирая набежавшие слёзы.
— Ты что? - тётя Катя абсолютно спокойным тоном говорила с дочерью, смотря удивлённым взглядом. — Вижу, вы хорошо съездили. Небось, в ресторане сидели допоздна?
— Мам, а ничего, что меня не было почти неделю?
Тётя Катя стояла с минуту неподвижно, не проронив ни слова, после чего прижала губы, отправляясь назад в спальню, проговорив:
— В общем, день удался, погляжу. Неделю её не было… С утра ж только уезжала.
Катя растерянно хмыкнула и улыбнувшись, опустилась на табурет.
Утро ворвалось в мир жарким солнцем и свежим воздухом, наполненным запахом цветов и спеющих фруктов.
Мишка Сластион проснулся очень рано. Сегодня, он вдруг решил завязать с алкоголем и отправиться в райцентр, чтоб устроиться на работу. Ирка Розенфельд почти час вертелась у зеркала, щупая лицо, поворачивая его в разные стороны. Она выглядела молодой и красивой, а в глазах появились искорки азарта и некоего кокетства.
— Ира ты ешшо долго. Гыде ты, шо там делаешь? - слышался нетерпеливый голос со спальни.
— Да иди ты, вялый сморчок, — огрызнулась Ирка. — Сегодня же, чтоб забрал все свои вещи и уматал на все четыре стороны.
— Не поняв!
— А меня это больше не волнует.
Я неспешно шагал по стометровке, глядя как над озером расстилается дымка. Птицы уже давно проснулись и пели свои мелодичные песни, радуя слух. Начинался ещё один, неповторимый день. Жизнь продолжалась…