О войне. Маня

На семейной фотографии 1941 года позади матери стоит одетая в белую блузку и черный сарафан темноволосая сероглазая девочка с внимательным и решительным взглядом. Через день ее отец уйдет на фронт, а через три — ей исполнится шестнадцать лет. Это Мария, второй ребенок в семье, старшая из трех сестер. Моя бабушка, баба Маня.
Она родилась в 1925 году. Сейчас, наверное, не все понимают, что это значит. Юность мальчиков и девочек двадцать пятого года рождения — это война. И меня просто могло не быть. Потому что, из ребят, учившихся с Маней в одном классе, с войны вернулись трое. Один из них, Марс (очень добрый, по словам бабушки) имел плохое зрение, поэтому служил в трудармии. Второй — Кирилл Карсаков, бабушкин сосед по парте. Моя характерная бабушка нередко прогоняла его с места, сбрасывая с парты кирилловы книжки. Он собирал книжки и тихонько просил пустить его обратно. Третьим был мой дед Александр. Бабушка рассказывала, что однажды на перемене он запрыгнул кому-то на спину, а это оказался директор школы. Так, на спине он и отнес моего будущего деда в кабинет… Таковы превратности школьной жизни.
Училась бабушка хорошо. У нее был неплохой почерк и она всегда грамотно писала.
Когда началась война, семья жила в поселке Березовский Свердловской области. Бабушка говорила, что ее родители работали на шахте. Добывали в этих рудниках, видимо, золотосодержащие руды. В войну на Урал в Березовский был эвакуирован из Москвы завод «Никель-Кобальт». Может быть, он назывался немного иначе. Туда устроилась на работу Маня. Сначала курьером. Секретарша директора (имя я забыла, может быть, Роза Моисеевна) ее очень привечала и учила печатать на пишущей машинке. Позже Маня выучилась на формовщицу.
Завод был небольшой и, конечно, секретный. Бабушка говорила, что к нему даже не было проезжей дороги, только тропка в лесу между сугробами. Доставляли сырье и вывозили готовую продукцию вертолетами. Еще одной особенностью завода было то, что все инженеры, начальники цехов, старшие мастера на печах были евреи. Люди были прекрасные. Когда в 1942 г. (видимо, после того как отец пропал без вести, а брат ушел в армию) семья решила вернуться в деревню, директор лично уговаривал бабушку остаться. Говорил, что получит хорошую специальность, будет работать. Бабушка всегда вспоминала об этом с сожалением и иногда говорила, что могла бы сейчас жить в Москве.
В деревне она работала в МТС на станке. Станков было всего два. На одном работали двое мальчишек лет по двенадцати-четырнадцати, на втором бабушка и механик. Росту ей не хватало, приходилось подставлять ящик, чтобы доставать до станка. Время было голодное. Летом, конечно, подспорьем был огород и разная съедобная трава. У главного инженера было семеро детей и он всегда недоедал. Иногда девчонки оставляли после обеда на столе остатки картошки (будто больше не хотят) и уходили, чтобы он мог доесть. Но он все равно умер от голода. Я помню, что баба Маня всегда больше любила белый хлеб.
В ту же пору Маня ухаживала за своей бабушкой со стороны матери, Марией Андрияновной, которая уже не вставала. Мыла, кормила, обихаживала. Бабушка умерла в марте 1942 года. Возможно, это было еще до отъезда семьи из Березовского, Маня приезжала в деревню на какое-то время.
Носить тоже было нечего. Иногда потихоньку пробирались на ток и отрезали кусок брезента, которым укрывали зерно. Потом его надо было колотить поленом, чтоб ткань стала помягче. Тогда можно было сшить, например, юбку. Обувь тоже была брезентовая на деревянной подошве. Для удобства ходьбы подошву распиливали поперек.
И хоть было голодно, нечего надеть, работа была тяжелой, Маня выросла красивой и видной девушкой.