Детство босоногое

Детство босоногое

Я сидел на скамье в парке, что у озера. Попивал кофе из одноразового бумажного стаканчика, неторопливо курил. А мимо по аллее на новеньком велосипеде рассекал мальчишка. Вернее, не по самой аллее. Так ему было скучно. Вдохновенно «гойцал» вдоль и поперек, лихо заскакивал через бордюры на подстриженную траву, нарезал крутые виражи, резко тормозил. Короче, проверял свою технику на прочность всеми доступными способами. Следом мамаша катила коляску, в которой гукал некто маленький, и громко переживала за старшего: «Захар! Захар!! Куда тебя опять понесло!?». Ну, куда-куда? Куда надо – туда и понесло. Парень!

«А я бы звоночком цокал,
А я бы крутил педали,
Промчался бы мимо окон –
И только б меня видали!..»
 
Вот Александр Галич хорошо понимал то, что не дано было понять беспокойной мамаше. Для нормального пацана велосипед – не просто средство передвижения. Он дает то пьянящее чувство свободы, без которого детство теряет смысл. И тут на меня теплой волной накатили воспоминания уже из моего детства.

Примерно в таком же возрасте меня каждое лето на все каникулы родители отвозили в садоводческий поселок под Харьковом. Там постоянно жили бабушка с дедушкой, дядя с тетей и мои двоюродные сестра (на год старше меня) и брат (на год младше). К тому же хватало друзей, точно также «сосланных» к своим бабушкам и дедушкам. Овощи-фрукты, свежий воздух курортного местечка. Полно развлечений и прочих важных дел. Например, строительство шалашей, – у нас это называлось: штаб! – среди вековых почти пушкинских дубов в джунглях заброшенных садов. Хозяева, понятно, знали про нас, но относились с пониманием: дети – они дети и есть.

И, конечно же – наши велосипеды. Пройдя обязательный этап езды под рамой, мы уже вовсю осваивали взрослые. Потому за пределами дома пешком передвигались редко. А если и случалось такое, то всегда босиком. Так что «босоногое детство» – это не фигура речи. И не из соображений экономии обуви. Бабушка была убеждена, что хождение босиком не дает развиться плоскостопию и вообще очень полезно здоровью. Наверное, так оно и есть.

Потому обувь надевали лишь по торжественным случаям. Скажем, когда в мужской день с непременным тазиком в руках возвращались из бани. Или когда дедушка возил нас в Харьков. О! Это был великий праздник! Сначала на электричке, после от вокзала трамваем в зоопарк. А там ждало мороженное и разливное море лимонада. Дедушка был очень добрый и баловал нас.

А бабушка воспитывала в строгости. Если кому-то покажется, что мы проводили время в сплошных развлечениях, так вот нет. Был круг обязанностей, которые следовало исполнять без возражений и на совесть. Работа по саду: прополка овощных гряд, окапывание садовых деревьев (чтоб дышали!), уборка падалицы, которую потом сортировали и готовили к сушке. Для чего каждое яблочко следовало избавить от червя и сердцевины, порезать на дольки и выложить на противни. Их потом раскладывали на крыше веранды или на чердаке дома. Это чтобы на всю зиму запасти ароматные и полезные сухофрукты.

Покупка всякой бакалеи тоже было нашим занятием. И еще обеспечение всей семьи водой из колонки у бани. Воду можно было носить по старинке на гнутом коромысле, но у нас имелась сделанная дядей из раскладушки и старых велосипедов тележка с 50-литровой пластмассовой бочкой. В тележку впрягались по двое. Поскольку путь от колонки шел в горку.

Но главным детским кошмаром была черная смородина. Не то, чтобы кустов было много, однако плодоносили они обильно и с удручающим постоянством. Собирать было несложно, если бы еще не кололась. Правда крыжовник куда больнее, так что и за то ей спасибо. Главная же экзекуция предстояла ближе к вечеру. Смородину требовалось подготовить к перетиранию с сахаром. Для чего каждую ягодку следовало лишить высохшего соцветия. Вот кому оно мешало, хоть убей понять не могу?

Нас рассаживали за круглым столом, посреди которого бабушка выставляла огромный таз с горой крупных черных ягод. Каждому из детей выдавали маникюрные ножнички и – вперед! Берешь ягоду, остригаешь соцветие, аккуратно кладёшь в тазик поменьше. И – за следующей, пока весь таз не закончится. Разговоры не приветствовались: работа считалась ответственной. За болтовню можно было схлопотать от бабушки деревянной ложкой по лбу. Мы с братом как-то всё больше помалкивали, а непоседа-сестра частенько получала за свой длинный язык. Я стриг ягоды и думал про велосипед. Он, разлученный со мной до утра, терпеливо ждал своего часа в сарае. С тех пор черную смородину отчего-то недолюбливаю. Даже запах её мало приятен.

Однако не одним нам приходилось тяжело. У соседей жил маленький пацаненок, как и я подкинутый на лето строгой бабушке. Очень подвижный, загорелый до черна и худющий как шоссейный велосипед. А бабушка всё надеялась его за лето хотя бы малость откормить. Для чего каждый день после обеда укладывала в саду под яблоней поспать. Заботливо накрывая внука простынкой, назидательно говорила: «Каб жирок завьязався!». И отправлялась по своим делам. Парень терпел долго. Минут пять. Потом начинал еньчить: «Бабця… Бабця! Ба-а-абця?!» – «Га-а!» – «Чи вин вже завьязався?». Мы ему сочувствовали. А про себя думали: «Вот поживёшь с наше и тебя тоже бабушка перестанет заставлять спать после обеда. Может быть».

Спустя много лет, уже став взрослым, я иногда вспоминал того пацана. И следом приходила мысль: «Вот кто б меня, отобедавшего, уложил поспать?». Ей богу, не отказался бы!
 
«...Теперь у меня в передней
Пылится велосипед,
Пылится уже, наверное,
С добрый десяток лет.
Но только того мальчишки
Больше на свете нет,
А взрослому мне не нужен
Взрослый велосипед!»