Космосага. Глава 8. Недозволенное

Впервые за долгое время Даэне была счастлива. Радость искрилась внутри мириадами сияющих капель, бурлила и переливалась через край. Временами у нее возникало ощущение, что система искусственной гравитации на корабле дала сбой и она вот-вот воспарит в невесомости — настолько легким делала тело эта незримая субстанция, которой она теперь была преисполнена. Ей казалось, будто теплый свет льется из глаз ее на всё и на всех, кто попадает в поле зрения — и судя по ответным искоркам в глазах окружающих и их улыбкам — нет, всё же не казалось. Она словно вернулась в детство и стала прежней: лучистой и сияющей. Лучше, чем прежней. Более сильной и наполненной.

Эйдан оказался прав: этот полёт, несмотря на всё уныние его первой части, открыл ей путь к тому, что истинно дорого сердцу. Эта звездная система, затерянная в непривычном, безлюдном космосе далеко за Краем, вопреки всем ожиданиям, подарила Даэне луч надежды. Надежды на то, что и для нее возможна жизнь, полная смысла и тепла, жизнь в единении вместо бесцельного парения в вакууме, ставшего привычным за годы скитаний. Свет местного солнца, увиденный вдали, едва они пересекли границы астросферы, проникший в разрыв между свинцовыми облаками, когда она выводила корабль из атмосферы ледяного гиганта, и разгоревшийся огненным шаром сейчас, когда они зависли над планетой, словно на тонком аркане вёл Даэне за собой. Эта звезда напоминала ей какую-то другую, родную и домашнюю, из давно забытых детских снов. Впервые за долгое время к Даэне возвращалась сила, а вместе с ней приходило и нечто большее. Направление этой силы.

Не один лишь Эдрик был тому причиной, но без него все это вряд ли оказалось бы возможным. Даэне и помыслить не могла, что именно здесь, за Краем, она обретет то, к чему давно стремилась. Того, кто способен принять ее внутреннюю наполненность и щедро поделиться своей. С кем можно без опасений делить одно, общее пространство, куда нет хода незваным гостям. До того рядом был один Эйдан, безусловно предоставлявший ей защиту, поддержку и любовь, но он был такой же скиталец, как и она, и оттого сам уязвим, несмотря на всю свою приобретенную за время их разлуки самостоятельность. К тому же он был слишком похож на нее. Даэне нужен был кто-то, более твердо стоящий на ногах. И тем удивительней было то, что таковым оказался молодой ученый Эдрик Кээрлин с далекой Наамаарре. Его нерешительность на поверку оказалась лишь маской, под которой удобно прятаться до поры до времени — она почувствовала это при первой встрече и, как оказалось, нисколько не ошиблась. Эдрик продемонстрировал совсем иные качества, когда пришел момент выйти из тени и показать свое истинное лицо. И лицо это оказалось в точности тем, что было ей любо.

Итак, поиск был окончен, прошлое надёжно заархивировано, и в кои-то веки в жизнь пришла хоть какая-то определенность, насколько вообще можно говорить о ней для человека без рода и без племени, временным местом приписки которого является корабль со странным названием. Однако она ощущалась внутри, эта самая определенность — тут пристальный взгляд в себя не мог ошибиться.

Вышестоящее начальство дало добро на их с Эдриком совместное проживание, «покуда оно не способствует нарушению дисциплины на корабле». Капитан по-отечески ласково потрепал Даэне по руке, сказав, что соединение двух любящих людей на вверенной ему территории наполняет теплом его сердце. Он вообще был склонен к лиризму и романтике, иначе, верно, и не оказался бы за Краем. К Начальнику Экспедиции они с Эдриком сходили вместе. Даэне опасалась, что главный по науке будет ставить им палки в колеса — по какому-то наитию, она побаивалась этого человека и не доверяла ему. Однако на Даэне тот даже не посмотрел, а Эдрика смерил внимательным взглядом, который отличался от его обычного, лениво-рассеянного, и сказал больше себе под нос, чем ему: «Что ж, почему бы и не так. Вы сами выбираете свою судьбу». Строгая, стремительная Онира была, как она сама выразилась, «рада-счастлива» оттого, что наиболее нежная и трепетная из всех ее подчиненных наконец обрела то, для чего она, по Онириному отнюдь не скромному мнению, была изначально создана. На «нежную и трепетную» Даэне негромко хмыкнула, но во всем остальном слова Ониры были приятны ее слуху.

В свободное от рабочих обязанностей время они с Эдриком везде появлялись вместе, и это не осталось незамеченным в среде их коллег. Корабельные сердцееды, дотоле едва замечавшие даневианку в романтическом плане, вдруг проснулись: не раз и не два она слышала за спиной пересуды из разряда «а хмырь этот ученый какую девку-то себе отхватил!» и усмехалась про себя: что ж, хорошие мои, теперь вам точно не обломится. Раздолбайские друзья Эдрика смотрели на нее косо, однако с положением дел смирились. Она их не особенно привечала, но и не препятствовала общению Эдрика с ними; правда, тот к нему и не рвался, пересекаясь с Вэдом и Нимом в основном лишь по работе. Свое свободное время он теперь отдавал возлюбленной.

Даэне сияла и наслаждалась жизнью. И все же картине этой жизни недоставало завершенности. Она сполна ощутила это, когда с изменившихся к радости обстоятельств стала слетать эйфория новизны. Вроде бы все прекрасно: любовь взаимна, счастье безбрежно — и в то же время чего-то все равно не хватает. Спустя время она поняла, чего.

Сияющий шар планеты по-прежнему висел в отдалении: почти осязаемый, воспринимаемый всеми органами чувств — и всё такой же недостижимый. Добро на спуск так пока и не было дано, и исследования проводились с орбиты. Насколько она могла судить по словам Эдрика, ученых такая тактика на данном этапе миссии вполне устраивала. Однако она не устраивала Даэне.

Даже будучи поглощенной личной любовной историей, она не перестала испытывать неистовую тягу к этому миру. Планета теперь являлась к ней во снах, испуская незримые лучи, касавшиеся самого сердца. Окутывая ее легкой дымкой, словно уютным мягким одеялом, и напевая песни странствий и песни покоя на незнакомом, но понятном во сне языке. Она говорила с ней, она втягивала ее в себя. Она заслоняла собой весь ее горизонт.

Однажды Даэне утянула Эдрика на свидание в планераций, служивший в нерабочие часы излюбленным местом уединения парочек, которым больше некуда приткнуться. Это не был случай Даэне и Эдрика, но она мотивировала свое желание стремлением к более живописной и романтической обстановке, которая в условиях «Реки» была возможна только здесь.

По корабельному времени, настроенному так, чтобы сутки совпадали с одним оборотом планеты вокруг своей оси, была глубокая ночь, однако, ввиду того, что траектория «Реки» не была синхронизирована с вращением планеты, смену времени суток на последней можно было наблюдать несколько раз в день. Сейчас сквозь высокий прозрачный купол виднелся затемненный диск мира, чье солнце пока пребывало на противоположной стороне, но первые лучи его уже начинали пробиваться через край. Кажется, кроме них, в этой части планерация больше никого не было. Обосновавшись у корней большого дерева, оплетенного упругими лианами, Эдрик и Даэне от души предались страстным объятиям, и только риск того, что их могут застать нежданные посетители, удерживал обоих от закономерного продолжения этой увлекательной игры.

Свет солнца начал заполнять пространство планерация, красиво преломляясь через купол — и тут же включилось затемнение: растениям не полагалось освещаться в неурочное время. Даэне вздохнула, а затем, припав к самому уху Эдрика, высказала то, что давно поселилось в ней и с каждым днем только набирало силу:

— Давай отправимся туда, любимый. В самое тихое, безлюдное место, где будем только мы и природа. Там нам никто не сможет помешать.

— Что ты имеешь в виду? — он сперва не понял, о чем речь.

— Планету, — невозмутимо ответила Даэне, обвиваясь вокруг него, как гибкая лиана. — Я хочу, чтобы мы высадились на нее. Только ты и я. Зачем ждать официального разрешения, когда мы можем обставить все так, что никто ничего не заметит. Во время следующего нашего вылета. Эйдан останется наблюдателем на орбите, а мы возьмем вспомогательный модуль и спустимся на нем вниз. Потом так же поднимемся. Если никто не станет замерять температуру обшивки — а этого гарантированно делать не будут — высадка и возвращение останутся незамеченными. Потерь топлива не предвидится — малые модули быстро восполняют энергию от солнца. А «Река» будет находиться слишком далеко, чтобы нас могли засечь. Давай сделаем это! Я так давно хочу туда… Мне это нужно. И я вправе считать, что заслуживаю такой награды.

Эдрик отстранился, чтобы удивленно посмотреть на ее лицо: не шутит ли?

— Но это не дозволено! Ты же знаешь. Такие правила: мы не высаживаемся до особого распоряжения, — в Эдрике мигом проснулся скрупулезный наамааррец, который меньше всего на свете желал бы быть втянутым в историю, подразумевающую серьезное нарушение установленных командованием предписаний.

— Знал бы ты, как мне надоели эти ваши «такие правила»! — Даэне не могла скрыть раздражения. — Я соблюдала их неукоснительно всю мою жизнь: и профессиональные, и общечеловеческие — и что я имею в итоге? Мы собираемся туда без единого злого умысла, с соблюдением всех необходимых предосторожностей, без контакта с местным населением и ущерба окружающей среде — так почему, скажи мне, мы не должны высаживаться на эту планету, коли она и так является конечной целью нашего путешествия? Прописанной в регламенте, между прочим. Она не дает мне покоя, она снится мне — пожалуйста, ну пожалуйста, давай полетим туда! — и она обняла Эдрика еще крепче, прижимаясь так, будто желала стать с ним одним целым.

От такого напора Эдрик дрогнул, однако остался непреклонен, предложив прекратить разговор о всяких непотребствах и отправиться к себе, чтобы заняться там более подобающими случаю вещами.

Даэне и не рассчитывала, что он сдастся слишком быстро. У нее был в запасе арсенал иных, чем словесные аргументы, методов воздействия, к коим она без стеснения прибегла, отправившись в их с Эдриком каюту, где, в как нельзя более подходящей для женских уговоров обстановке, продолжила внедрять в сознание возлюбленного свою дерзкую идею.

Ей не потребовалось слишком много времени, чтобы Эдрик перестал сопротивляться. Голова его шла кругом, преграды, возведенные мозгом, одна за другой терпели сокрушительное фиаско.

— Хорошо, — выдохнул он. — Пусть будет, как ты хочешь. Мы высадимся там. Просчитав все до мелочей и приняв все мыслимые и немыслимые меры безопасности, — прибавил он поспешно.

Даэне почти физически ощущала, как ум его в этот момент мечется в панике, вопрошая хозяина, как — каким таким невероятным образом? — он посмел так быстро согласиться на эту авантюру. Она только усмехнулась на это: голос ее собственного рассудка звучал ровно так же, однако в данной ситуации он не был ей указом — всем ее существом управляло нечто другое, и это оно задавало вектор, единственно для нее верный: туда, на планету, не откладывая! Вопреки всем доводам логики, ей на самом деле было нужно попасть туда, попасть как можно скорее.

 

Следующим пунктом в этом головокружительном предприятии было уговорить Эйдана. Зная, что все разговоры в Центре управления записываются, она ничего не сказала ему в их совместное дежурство, отложив беседу до времени отдыха.

Когда Даэне вошла в свою бывшую каюту, в глаза ей тут же ударил невыносимый свет. Окна были развернуты прямо к солнцу и, вопреки здравому смыслу, не затемнены.

— Ай, Эйдан! — воскликнула Даэне. — Что же ты делаешь! Так и глаз лишиться можно.

Ворча на неисправность автоматов, она вручную выставила нужную степень затемнения и повернулась к Эйдану. С тех пор как они прибыли к месту назначения и основной полигон был полностью задействован для целей научной миссии, ему пришлось перенести свои изыскания на личную территорию. Сейчас он сидел на полу, склонившись над макетом планерация и держа в одной руке увеличитель, а в другой — прозрачную плоскую емкость наподобие тех, что используют для лабораторных исследований. Взгляд его был остановившимся.

— Они все умерли, — глухо сказал Эйдан, когда Даэне, встревоженная, опустилась рядом с ним.

— Кто? — с некоторых пор любое упоминание о смерти вызывало в ней странное чувство, больше походящее на любопытство.

— Мои животные. Насекомые, рыбы, рептилии. Птицы… Все, кого я создал под руководством Эдрика. Я пришел с дежурства и застал их уже неживыми. В одночасье. Я не понимаю, почему… Мы же всё предусмотрели. Система была замкнута и самодостаточна.

Даэне не знала, что сказать. Ей не приходилось видеть брата таким подавленным.

— Как, и птицы тоже? — наконец вымолвила она. — Они же… они были переполнены жизнью. Пели — так, что душа рвалась. Как же вышло, что их больше нет?

— Вот, посмотри, — Эйдан протянул ей емкость и увеличитель. — Только осторожно: они очень маленькие.

Даэне приникла к окуляру.

Птицы лежали на стекле, разметав хвостовые перья и подтянув к себе тонкие лапки с неразжатыми кулачками, как будто еще пытались зацепиться за жизнь. Нежные перья на груди едва заметно колыхались: казалось, что птицы дышат — но это, очевидно, было действием системы охлаждения. Глаза были открыты и глядели холодно и пусто. Весь их вид с беспощадной ясностью говорил о том, что они замолкли навсегда.

Даэне оторвалась от созерцания этой картины с некоторым трудом.

— Это очень болезненно, но одновременно прекрасно. В своей непоправимости, — сказала она.

Эйдан сокрушенно уронил голову на руки.

— Я не оправдал возложенной на себя ответственности, — прошептал он. — Я не должен был за это браться. Кем я себя возомнил? Всё, больше никаких живых животных. Только прототипы. По крайней мере, пока я не установил, в чем моя ошибка. Возможно, я слишком спешил… И перед Эдриком стыдно — он ведь тоже вложился.

— Послушай, Эйдан, тебе не стоит так убиваться по этому поводу, — Даэне сделала попытку включить голос разума. — Я уверена, что это штатная ситуация: у ученых часто бывают неудачи, еще и не такого масштаба. Мне не нравится, что ты стал в последнее время таким серьезным и совсем невеселым. Эти штудии и эксперименты определенно утомляют тебя.

— Ты съехала, экосистема порушена — с чего мне веселиться-то? — Эйдан криво усмехнулся.

У Даэне защемило сердце. Будучи на волне эмоционального подъема, она не воспринимала случившееся как трагедию. Ей вдруг стало неловко за свое счастье, когда Эйдан сидел рядом, такой разбитый и подавленный. Они словно поменялись ролями. Уже не впервые она с горечью подумала о том, что им с братом положено строго ограниченное количество радости на двоих: когда у одного прибывает, другой… Нет! Гнать, гнать от себя эти мысли!

— Ну что ты, в самом деле… К тому же, — Даэне кивнула в сторону емкости с мертвыми птицами, — они ведь не совсем настоящие, — ей отчаянно хотелось как-то сгладить момент безысходности.

— Вот, значит, как, — взгляд Эйдана на мгновение вспыхнул. — А мы с тобой, выходит, тоже «не совсем настоящие»?

— Нам просто больше повезло, — Даэне уклонилась от прямого ответа.

— Ладно, — Эйдан, казалось, вышел из оцепенения. — Мне надо извлечь остальных, как можно скорее. И заняться выяснением причин. Не хватало еще, чтобы оно — что бы это ни было — принялось губить и растительный мир. Мертвую живность нужно утилизировать, — он кинул на стеклянную емкость еще один взгляд, полный горечи. — Не могу я их вот так, в канализацию. Придется просить у Эдрика доступ к конвертеру.

Даэне вспомнила, зачем она здесь. И как бы кощунственно это ни звучало, случившееся в планерации Эйдана предоставляло ей дополнительные аргументы для убеждения.

— У меня появилась идея получше, — она придвинулась к нему совсем близко и горячо зашептала на ухо. — Если ты прикроешь меня и Эдрика во время следующего полета на орбиту, мы спустимся вниз, и я устрою твоей экосистеме достойные похороны. Предам земле, как говорят в лучших мирах Союза. Они станут частью большого круга, эти красивые маленькие птицы. И все остальные тоже. Вернутся туда, откуда пришли когда-то. Это лучше — намного лучше — чем быть расщепленными в конвертере и стать квантом топлива для «Реки». К тому же, — она выдержала паузу, переводя дыхание, — я смогу установить анализаторы на месте высадки и собрать для тебя данные. Чтобы ты смог лучше понять причины сбоя. Возможно, сведения, полученные в ходе предыдущей экспедиции, устарели — шутка ли, двести циклов прошло…

Эйдан понял всё и сразу, включая не озвученные ею мотивы.

— Ты хоть понимаешь, чем нам грозит подобное неповиновение? — его взгляд был печален.

— А ты понимаешь, как мне невыносимо повиноваться неоправданным ограничениям? Не вижу смысла ждать официального разрешения. Сколько мы уже торчим на «почтительном расстоянии», будь оно неладно? То-то! Где это видано: заниматься исследованиями живой природы, не ступая на поверхность планеты? Даже не будучи ученым, я понимаю, что это совершенно нецелесообразно. При том, что никаких — ни малейших! — причин для такого зависания у нас нет, иначе их были бы обязаны нам сообщить. Весь процесс тормозится исключительно Начальником Экспедиции, по одним только ему ведомым соображениям. Сдается мне, что это не что иное как его личный произвол и желание напустить излишней важности. Больше ничего. Но теперь я знаю, как обойти эти препоны и остаться незамеченными. Если мы будем действовать сообща. Ну же, Эйдан, помоги мне первой ступить на эту планету, как помог мне до нее добраться! Пошли ты наконец к чертям все эти правила!

Они еще долго сидели так, обнявшись, как в прежние времена, и негромко обсуждая детали. Даэне знала, что Эйдан, при всей его законопослушности, не сможет ответить ей отказом. Судя по всему, он и не хотел отказывать. Наконец план был составлен, и, будучи детально обговорен ими между собой, а после скоординирован с Эдриком, он более не казался таким уж безумным.


— У нас еще есть время передумать, — нервно выговорил Эдрик, прервав затянувшееся молчание — с самого момента отбытия они не проронили ни слова; даже Даэне, зачинщица всего этого безобразия, сидела притихшая, и на лице ее читалось глубокое сомнение в целесообразности своей затеи. — Мы предусмотрели то, что были в состоянии предусмотреть, но разве возможно учесть абсолютно все вероятные неожиданности? Не говоря уж о невероятных. Если нас засекут, цена будет слишком высока.

«Да! Да!» — голос разума Даэне с готовностью отзывался на каждое слово, умоляя ее немедленно дать отмашку и никуда не высаживаться. Или хотя бы не сегодня. Соблазн переиграть всё был велик как никогда. Эйдан, сидевший рядом за пультом и сохранявший выдержку, вопросительно посмотрел на нее. Даэне молчала.

Близость цели будто отрезвила их. Когда дошло до дела, вся веселость и тайный бунтарский задор, с которым они готовились к экспедиции, вдруг куда-то выветрились, оставив вместо себя тревожную пустоту и глухое чувство неминуемой угрозы, которая станет их постоянной спутницей, осуществи они задуманное.

Поглощенные своими мыслями, они не заметили, как подошли к точке назначения. Этот вылет должен был продолжаться всего сутки по местному времени. Эйдан задал кораблю нужный курс и занялся оборудованием для наблюдений.

— Если приступать, то сейчас, — сказал он. — Времени у нас не так много. Ну и вы должны будете успеть быстро вернуться, если что-то пойдет не так.

Даэне посмотрела на него, потом на Эдрика, который примостился рядом, тревожно вглядываясь в космическую тьму. Она отражалась в глазах спутников Даэне, лишь изредка отсвечивая искрами звезд. Останавливая, предостерегая. Оберегая. Космос бескрайний, Отец наш, направь деяния наши, вразуми нас на пути нашем… Даэне перевела взгляд на мир, простершийся внизу — и у нее больше не осталось сомнений.

— Всё верно — сейчас! Идем, Эдрик! — и сорвавшись с места, она устремилась в хвостовой отсек, где находился один из двух небольших аппаратов, призванный доставить их на поверхность планеты. Эдрик последовал за ней, едва заметно кивнув Эйдану на прощание: все действия был согласованы и отрепетированы в мелочах.

Пробравшись к модулю, они молча надели защитные костюмы и забрались внутрь. Даэне запустила двигатель. На внутреннем экране появилось изображение пульта управления и сидящего за ним Эйдана. Он кивнул им и коснулся пальцами виска — условный знак того, что все системы корабля, могущие засечь их отлет, отключены либо сбиты с толку настройками, над которыми они потрудились все втроем.

— Так. Значит, ничего оттуда не берем, ничего своего не оставляем. Ничего не портим, — напомнил наамааррец то, что они и так знали — больше для самоуспокоения.

Двери отсека медленно разошлись, обнажив открытый космос. Даэне почувствовала, как пальцы Эдрика сомкнулись на ее запястье и ободряюще улыбнулась ему через защитное стекло шлема. Аппарат мягко снялся с места и покинул пределы корабля.

Вход в атмосферу не был сложен: после умопомрачительной гонки в штормовом океане ледяного гиганта это казалось детской игрой. Небольшое с виду судно было выполнено из сверхпрочных материалов, которым не страшны неизбежные перегрузки и нагрев от трения о воздух.

Стремительно неслись они через плотные слои атмосферы, невидимые и неслышимые для местных систем слежения, если таковые вообще имелись на этой планете. По крайней мере, насколько было известно Эдрику и Даэне, аборигены не обладали и десятой долей технических мощностей Союза, так что сделаться незримыми для местных наблюдателей им не составило труда.

Поверхность приближалась, и у Даэне захватило дух от надвигающейся на них земли. Волнение и страх перед недозволенным отступили, и на первый план вышло нечто иное, больше напоминавшее трепет нетерпения. Она сотни раз сажала корабли на самых разных жизнепригодных планетах, являвшихся очагами цивилизаций Союза, так что картина, расстилавшаяся внизу, не была ей совсем уж незнакома. Борэкришта, Сигиддэ, Паренсиза, Линореа… Доступ на них был для нее закрыт, но это вовсе не значило, что она не имела права созерцать их сверху. Эта планета была подобна им, но для Даэне она с каждым мгновением становилась все более особенной. Преград у нее не оставалось — если только не случится ничего непредвиденного. У местных жителей, несмотря на мирный нрав и отсутствие явной технологичности, вполне могли найтись иные средства обнаружения незваных гостей, а заодно и неведомое изощренное оружие, способное сбить их на самых подступах к планете.

Непредвиденного не случилось. Никто не препятствовал их полету, никто не пытался остановить на посадке, и аппарат бесшумно коснулся земли посреди зеленого поля, в безлюдном месте, равноудаленном от всех крупных поселений этого мира.

Даэне выключила двигатели и отправила короткий сигнал наверх, Эйдану: долетели. Разрабатывая свой план, они договорились не рисковать с передачей подробных сообщений и выходить на связь лишь в крайнем случае. Откинувшись в кресле, она наконец перевела дух: первая фаза их дерзкого путешествия завершилась успешно. Эдрик, чьи руки заметно дрожали, выдохнул и заключил Даэне в объятия.

— Мы сделали это! Вот так просто: с неба на землю, — прошептала Даэне, чувствуя, как слезы сами наворачиваются на глаза.

— Проскочили… Неужто проскочили? Все чисто. Даже не верится… Дело за малым: выйти наружу. Ну и вернуться, само собой, — Эдрик рассмеялся, несколько нервно.

Своей целью они выбрали местность, очень похожую на ту, что фигурировала в планерации Эйдана. Состав атмосферы, температура, местные флора и фауна — все это должно было быть вполне безобидно для них, если верить данным проведенных с орбиты исследований. Не теряя времени, они запустили внешние анализаторы. Приборы показывали, что воздух за бортом пригоден для дыхания, и у них не было оснований им не доверять. Еще на «Реке», пользуясь своим служебным положением и некоторыми полезными связями в медицинском секторе, Эдрик инициировал досрочное прохождение ими полной иммунной подготовки к условиям этого мира. Рано или поздно такая подготовка была бы обязательна для всех, кто собирался посетить планету, так что подобная просьба никого в медсекторе не удивила. Таким образом, окружающая среда не должна была представлять для них опасность. Впрочем, осторожный Эдрик не преминул перепроверить все на месте, но результат, полученный анализаторами, его полностью удовлетворил: им был дан зеленый свет на свободный выход в текущие условия.

И Даэне больше не собиралась ждать. Всего одна манипуляция — и купол кабины откинулся в рассветное небо с вереницей подсвеченных розовым облаков и тонкими силуэтами птиц, кружащих высоко над их головами. Где-то за дальними холмами поднималось солнце, воздух был еще напоен утренней прохладой. Между ними и этим миром более не оставалось преград. Звуки, запахи, краски местной природы хлынули внутрь и тут же заполнили собой крохотное помещение, заставив Эдрика на миг закрыть глаза от неожиданности. Даэне же быстро поднялась с места и, воздев руки к небесной выси, одним прыжком выскочила из кабины и мягко приземлилась на зеленую траву.

От многообразия запахов, которые она была в не состоянии идентифицировать после чистого, обезличенного воздуха «Реки», сразу же закружилась голова. Даэне подняла взгляд к небу, потом посмотрела вниз — и на подкосившихся ногах опустилась на землю. Она ощущалась непривычно твердой — и одновременно мягкой благодаря травяному ковру. Прохладной и шелковистой на ощупь. Дающей опору. «И если суждено тебе упасть, земля подхватит тебя и смягчит падение, защитит, не позволит провалиться в бездну», — вспомнилась ей цитата из одной книги, не об этом мире написанной, но сейчас это не имело значения.

Даэне приникла к земле лицом, вдыхая запах свежей травы, затем легла, вытянувшись во весь рост и прижавшись ухом к почве. Едва различимый гул проник в нее, наполнив голову легкостью. Земля будто дышала под ее руками, и эти вибрации сладкой болью отдавались в каждом стуке сердца. Даэне закрыла глаза, вдыхая, вслушиваясь, вчувствуясь…

Она не сразу заметила, что Эдрик тоже спустился вниз и оказался возле нее. Он легко провел рукой по ее спине и наклонился к уху.

— Я вижу, этому месту удалось тебя впечатлить, — тихо сказал он. — Я просканировал всю округу — здесь безопасно. Несмотря на обилие живности.

— А? — Даэне вышла из забытья. — Мне кажется, я могу лежать здесь вечно. А дальше… дальше у меня кончаются слова… Хотя чего это я. Созерцание созерцанием, но сначала я должна завершить одно дело. Очень важное.

Запрыгнув обратно в кабину, она извлекла заблаговременно припасенный криоконтейнер с микроскопическими останками обитателей планерация Эйдана. Стоя на крыле челнока и сжимая контейнер в руках, Даэне огляделась.

Они приземлились на небольшом возвышении, откуда хорошо просматривалась окружающая местность. Солнце медленно взбиралось наверх, далеко на горизонте виднелись горы. За ближайшими холмами серебристой дугой уходила вдаль река.

— Ага. Вот оно — то, что нужно, — и, спрыгнув на землю, она устремилась вниз с холма, к реке, на берегу которой возвышалось дерево, подобное тому, что составляло центр созданной Эйданом композиции. Эдрик с нескрываемым любопытством последовал за ней.

Подойдя к дереву, Даэне опустилась на колени и внимательно осмотрела пространство под ним. Вот здесь, да — у корней, выступающих на поверхность. Отставив контейнер в сторону, она принялась рыть ямку в сырой земле. Земля была прохладной и мягкой на ощупь. Она легко поддавалась движениям пальцев, оседая на них маленькими черными комками. Даэне с наслаждением погружала руки в эту новую для нее субстанцию. Мысли остановились, остались только ощущения и запахи, аналогов которым она не знала. Ни корабельный планераций, ни макет ландшафта с эффектом присутствия не могли в полной мере подготовить к восприятию мира — большого мира — во всем его многообразии, которое било сейчас по чувствам так сильно, что они готовы были в любой момент отключиться. Но Даэне продолжала работу.

Завершив, она удовлетворенно оглядела результат своего труда. Ямка получилась достаточно глубокой и по ширине сопоставимой с контейнером. Дело оставалось за малым.

Даэне снова вспомнила похороны музыканта. Ей, конечно, не довелось на них присутствовать, но Тао-Ллиди (вот же гад!) тайно сделал запись, чтобы у него осталась память об Аннелид. Даэне случайно обнаружила видео и не удержалась от его просмотра. Обычаи чужой культуры были ей незнакомы, и она могла только догадываться о смыслах, за ними стоящих, однако само действо завораживало. И сейчас оно вдруг стало ей понятным.

Удерживая контейнер прямо над свежевырытым отверстием, Даэне нажала на сброс и держала так, пока крохотный индикатор не замигал, указывая, что емкость освобождена от содержимого. Отложив ее в сторону, Даэне бережно присыпала ямку землей, так чтобы над поверхностью остался возвышаться небольшой холмик. Затем, протянув испачканные в земле руки к небу, глядевшему синевой сквозь темную крону дерева, она произнесла голосом, подымавшимся откуда-то из глубины:

— Что из земли поднялось — в землю вернется. Да пребудешь ты частью вечного круга! Смерть сменяет жизнь, жизнь возрождается из смерти. Земле предавая смерть — у нее я выкупаю жизнь!

Были ли то ритуальные формулы, действительно произносимые на Паренсизе, или же элементы собственного словотворчества, Даэне сама хотела бы знать. Встающее над миром солнце, мелькнувшее в ветвях, да шелест листьев от дуновения утреннего ветерка были ей ответом.

Все еще в забытьи она провела по лицу черными от земли ладонями, оставив на нем вертикальные полосы. Потом наклонилась и, легко приложившись губами к могильному холмику у корней, встала с колен.

— Ну вот, — Даэне удовлетворенно обтерла руки о костюм, — теперь всё путём. Помню-помню: ничего своего не оставлять. Пойдем, отнесем контейнер назад.

Эдрик смотрел на нее, изумленно распахнув глаза. Священнодействие, свидетелем которому ему только что довелось стать, явно было для него потрясением.

— Ты это… случайно на сцене никогда не играла? — спросил он, глядя на нее с чем-то, весьма похожим на благоговение.

— Не, не случалось, — Даэне издала смешок. — А вот сцену закатить могу, так что не обольщайтесь на мой счет. Ладно, идем уже, — и с чувством выполненного долга она зашагала обратно к модулю, и походка ее была легка, как будто и не на холм она поднималась.

— У нас на Наамаарре умерших огню предают, — задумчиво произнес еще не отошедший от увиденного Эдрик. — Но давай лучше про жизнь… Вообще мне это место нравится. Что-то есть от Наамаарре, хотя здесь все кажется более просторным, — он остановился, чтобы посмотреть на разгоревшийся восход. — Защита защитой, но нам не следует долго быть на солнце, особенно тебе. Ты же не хочешь сжечь свою прекрасную светлую кожу?

Эдрик был прав. Несмотря на необходимую подготовку и поставленные защитные барьеры, бледная кожа Даэне, почти не бывавшая под теплым солнцем жизнепригодных миров, вряд ли могла долго выносить прямые лучи местного светила. Недалеко от места посадки находилась роща, манящая новоприбывших своей зеленой прохладой. К ней они и направились, чтобы укрыться от наступающего зноя.

Роща покорила их, едва они вошли под сень ее деревьев. Зеленые кроны самых разных форм смыкались у них над головой, образуя высокий свод, через который лучи солнца проникали, мягко преломляясь и рассеиваясь. Это создавало атмосферу одновременно уютную и торжественную, словно, пропуская их в свои пределы, этот зеленый чертог позволял прикоснуться к некой тайне, светлой и святой, о которой, если и говорить в словах, то только в самых тихих, как шепот этих листьев. «Золото. Золото на голубом», — вспомнила Даэне планераций Эйдана, любуясь тонкими очертаниями листьев на фоне неба, изливающего на них солнечный свет. Только на этот раз они были не снаружи, а внутри огромного, живого планерация, и она уже начинала чувствовать себя его полноценной частью.

Вокруг витали самые разнообразные запахи, звуки, движения. Источали тонкие ароматы цветы у самых их ног, тихо шелестели деревья, трели птиц наполняли пространство, сливаясь в одну многоголосую симфонию, в воздухе сновали сотни насекомых, за траекториями которых было сложно уследить, а в траве, судя по ее колебаниям, вполне мог притаиться и кое-кто покрупнее, но выбравший не показываться на глаза пришельцам. Переплетение множества линий, множества маленьких жизней… И как будто теперь их, Даэне и Эдрика, жизни тоже были вплетены в этот непостижимый узор.

«Ах, оставь ты это! Какое ты можешь иметь отношение к этому месту? Тоже мне — только прибыла — между прочим, незаконно — а уже присвоить хочешь!» — едко встряла ее рациональная, язвительная часть. Будь это отдельное, самостоятельное существо, Даэне бы неминуемо придушила его на месте. Пока же она решила не давать волю подобным мыслям, а просто наслаждаться происходящим.

Наслаждаться было несложно. Здесь все взывало к этому, даже насекомые не были назойливы: они не пытались не то что укусить, но, казалось, вовсе избегали столкновения с людьми. Заросли, по которым они продвигались, не были густы — деревья будто расступались перед ними, освобождая проход. Эдрик и Даэне углублялись все дальше, пока не набрели на маленькое лесное озеро, чистое и прозрачное, берег которого был окаймлен светло-желтым песком с той стороны, на которую они вышли.

— Как же красиво! — вырвалось у Даэне.

Она не заметила, как и в какой момент отступила тревога, просто краем ума констатировала полное ее отсутствие. Все опасения, страх быть обнаруженными, пойманными, съеденными и тому подобное схлынули, уступив место тихому торжеству. Так бывает, когда твердо уверен в успехе задуманного, все идет по плану, и не существует ни малейшей угрозы его нарушения. И главное — когда ты не совершаешь ничего недозволенного, за которое впоследствии можешь крепко схлопотать. Сейчас был не тот случай, да и плана как такового у нее не было, но ликование росло с каждым шагом. Что-то словно вело ее по этому лесу — и вот темная синева озерца уже бьется у ног, приглашая в свои неизведанные глубины.

Даэне остановилась и поглядела на свое отражение, меняющее очертания от малейшего движения водной глади. В этом лесном зеркале она казалась самой себе гораздо более глубокой, чем на деле являлась — таким же глубоким было и небо внизу, и подсвеченные солнцем легкие облака. Она нагнулась, чтобы дотронуться до воды рукой. Вода приятно холодила пальцы и казалась ласковым живым существом, приглашающим к игре.

Эдрик подошел к ней и тоже окунул руку в воду.

— Приборы говорят, что здесь безопасно, но я бы не стал рисковать, — задумчиво проговорил он, но Даэне его не слушала. Она снимала одежду, медленно и с нескрываемым удовольствием.

— Ну это уже вообще вне всяких границ! — вырвалось у Эдрика. — Приборы приборами — а там может быть что угодно! И кто угодно. Всего не предусмотришь…

— Но ты же не будешь заставлять меня снова одеваться? — лукаво сощурилась Даэне и ступила в воду. Из всех вещей на ней остался лишь тонкий браслет для экстренной связи с Эйданом, ежели возникнет такая необходимость.

— Ох и что же мне с тобой делать, — обреченно вздохнул Эдрик и стал торопливо расстегивать ворот. — Браслет тоже лучше снять, а то вода может его повредить.

— Ты прекрасно знаешь, что тебе со мной делать. Догонять! — воскликнула Даэне, заходя в воду все глубже, и ее беззаботный смех разносился над озером, отдавался эхом среди деревьев. Она ощущала, как с каждым мгновением прибывает сила и была готова освободить ее, отдать этому миру. Вечный круг жизни… Только оказавшись здесь, ступив ногами на твердую землю, она поняла, что это такое — о чем говорили ей те странные тексты. До всего этого. Без надежды и без веры. Сейчас все было иначе.

Вода была прохладной, но скоро тело привыкло к ней и стало воспринимать как естественную среду. Даэне вошла в воду по пояс и огляделась вокруг. То, что она ощущала, можно было описать лишь едва знакомым ей словом «благодать»: ты слишком редко встречаешь ее в своей жизни, но, встретив, всегда опознаешь, ибо это имеет отношение к неким изначальным ощущениям, которые известны неведомо откуда. Эта тишина, зеркальная гладь воды, берег — далекий и близкий. И ты — центр всего. И часть, единая с целым.

Она заходила в воду все глубже, пока не почувствовала Эдрика у себя за спиной.

— Ты права: здесь просто великолепно, — сказал он, обхватив под водой ее бедра. — Но как по мне, так это именно потому, что ты здесь со мной.

Вместо ответа Даэне повернулась к нему и обняла за шею, прижавшись всем телом. Вода делала эту близость особенно волнующей, придавала ей новую глубину и таинственную первозданность. Кристальный поток очищал. Ключи, бьющие у ног, вливали новые силы. Испить из вечного источника, соединиться в одно, самой стать водой — томительной, плавной, вездесущей, заполняющей собой все формы, к которым найдет она дорогу. Животворящей, создающей формы новые…

Солнечный свет, смягченный кронами деревьев, пронизывал воду, отражаясь на самом дне. Здесь, посреди этого лесного озерца, затерянного во Вселенной, Даэне испытывала самое глубокое свое переживание земной любви с мужчиной, опыт всеобъемлющего слияния, равного которому она не знала доселе.

Потом они лежали на берегу, крепко обнявшись и наслаждаясь своими ощущениями. Тем состоянием, когда для понимания не нужны слова. Даэне вслушивалась в биение жизни, которая заполняла ее всю, выходя за пределы тела. Благословенная всеохватность была разлита в природе. Круг замкнулся — именно так это переживалось сейчас…

Вдоволь накупавшись в озере и смыв с себя песок, они обсохли на ветру и с некоторым сожалением оделись. Прошла уже почти половина отведенного им себе времени. Углубляться дальше в лес было рискованно, поэтому Даэне и Эдрик решили вернуться назад и осмотреть равнинно-холмистую местность по другую сторону от места приземления.

Пока они занимались друг другом, съемку местности выполнял небольшой прибор, запущенный сразу по приземлении вместе со стационарными анализаторами. Устройство было нехитрое: из тех, что Эдрик мог раздобыть в личное пользование, не привлекая внимания начальства или не в меру любопытных коллег. Паря на небольшом расстоянии от земли, оно двигалось по произвольной траектории, непрерывно ведя запись и забираясь даже в труднодоступные для человеческого взгляда места. Такую съемку невозможно было совершить с борта корабля, и они надеялись детально изучить полученные кадры по возвращении.

Отправив аппарат дальше в лес и настроив, повозившись, специальные экраны, которые должны были защитить их от солнечных лучей, они пошли гулять по холмам. После всего пережитого Даэне несла себя торжественно и спокойно. Пусть нельзя забрать отсюда ничего предметного, но кто мог запретить ей с тихой радостью вбирать в себя все, чего касались ее органы чувств. Поселить внутри эту красоту, запечатлеть навек, сделав частью себя… Вокруг них колыхалось разнотравье. Солнце уже начинало клониться к вечеру. Луга так же кишели жизнью, как и лес: Эдрик с интересом ученого периодически склонялся над травой и внимательно разглядывал местную живность, иногда делая съемку на инфоноситель. Даэне было немного странно, что она совсем не чувствует ни страха, ни собственной неуместности среди этого пейзажа. Она привыкла к железным клеткам звездных кораблей, безжизненным мирам, на которых добывались ресурсы, урбанистическим ландшафтам технопланет, на которые довелось ступать ее ноге. Живой, исконный мир должен был быть чужд ей и непривычен, она ожидала, что он будет пугать ее, но этого не произошло. Она ощущала этот мир как свою родную среду. Была ли то пресловутая генетическая память или же просто стремление живого к живому? Ей не хотелось над этим думать. Ей хотелось просто смотреть, просто чувствовать, просто погружаться в это и плыть в нем. Изысканные цветы, диковинные насекомые, снующие среди трав крохотные птахи и парящие в небе большие птицы — все это пробуждало в ней щемящее чувство, вызывало слезы в глазах, томление в груди.

Так они гуляли, пока солнце не скрылось за холмами и местность вокруг не озарилась мягким предвечерним сиянием. Эдрик то и дело пускался в воспоминания, рассуждая, в чем этот мир похож или не похож на Наамаарре и другие виденные им планеты подобного класса, а она благосклонно слушала и кивала.

Немного постояв на самом высоком из ближайших холмов и запечатлев в памяти насыщенность красок закатного дня, они спустились в долину и развели костер у подножия холма, где стоял их корабль. Самый обычный, изначальный, дикий костер, издревле даривший людям тепло и ощущение безопасности. Даэне раньше не сталкивалась с этим действом, и, складывая сухие ветки и кору в небольшую, пирамидальной формы кучку под чутким руководством Эдрика, она находила, что каждая стадия этого процесса исполнена особого смысла. Костер получился как живой. Языки пламени плясали на отведенном им пространстве, причудливо переплетались, сыпали искрами и гудели, как будто хотели поведать им некую историю.

Когда костер стал догорать, они вновь занялись любовью под открытым небом и настолько вовлеклись в процесс, что не сразу услышали, как заходятся в писке браслеты связи. Их вызывал Эйдан, и это значило, что время, отведенное им, закончилось.

Перед отлетом Даэне бросила последний взгляд на окружающий пейзаж, и грусть затопила ее при мысли о расставании с местом, которое она за один короткий день сделала своим в полной мере. Ей было все равно, что формально она не имела на это права — она дала его себе сама, и, если бы кто-нибудь принялся это право оспаривать, она стала бы отстаивать его со всей страстью. Но сожаление, с которым Даэне покидала планету, не было слишком глубоким — она знала, что вернется сюда еще. Вернется, чтобы снова припасть к этой земле, слушать ее дыхание, шагать в такт с ее ритмами, с биением ее сердца.

Возвращение на орбиту прошло так же гладко, как все остальное. Влетев в шлюз, надежно закрепив модуль и пройдя необходимую обработку в отсеке обеззараживания, они вошли внутрь корабля, где их уже с ждал сгоравший от нетерпения Эйдан.

У них еще оставалось достаточно времени до отбытия. Эдрик посвятил его ознакомлению с собранными в его отсутствие данными, а Даэне — пламенному рассказу, который она поведала брату, впечатленному не меньше непосредственных участников этого путешествия.

Потом они вернулись на «Реку». Никто не заметил их эскапады, ничего не заподозрил, не сказал ни слова. Состояние челнока для ближних полетов также никого не интересовало. Непосредственный начальник Эдрика принял все сделанные Эйданом наблюдения и отчеты, отметив их безукоризненную точность. Они провернули дело чисто — настолько, что им самим с трудом в это верилось. Теперь, смотря с борта «Реки» на плывущий в отдалении бело-голубой шар планеты, Даэне более не чувствовала себя непричастной. Между ней и этим миром установилась незримая, но прочная связь, которую так просто было уже не разорвать.


То, что она беременна, Даэне поняла вскоре после возвращения на «Реку». И двух недель не прошло. Какая-то часть ее давно знала, что это произойдет сразу же, как только представится такая возможность, и всеми силами стремилась эту возможность организовать.

Так радость ее обрела новую глубину. Она стала центром своей собственной вселенной и пребывала в себе, слушая это новое состояние, ощущая его, взаимодействуя с ним. Теперь она действительно была полна — собой и жизнью, своей собственной и иной, растущей в ней. Миром, расширявшимся день ото дня.

Эдрику она решила пока не говорить, приберегая эту новость до их следующего посещения планеты, которое — она была в этом уверена — скоро обязательно состоится. Единственный, с кем Даэне поделилась радостью, был Эйдан. Она ожидала, что брата эта новость обрадует не меньше, чем ее саму, однако вместо того, чтобы разделить с ней ликование, Эйдан изменился в лице.

— Ты, видимо, пока не осознаешь всю глубину возможных последствий этой твоей «неслучайной случайности», — сказал он, взяв ее за плечи так, чтобы она не смогла отвести взгляд. Его собственный взгляд был при этом тревожным и печальным. — Все знают, что зачатие возможно только при достаточном планетарном тяготении. Посещения планеты под запретом. Дураков, верящих в сказки, на этом корабле нет. Так как же ты собираешься объяснить начальству, где умудрилась залететь?

Даэне почувствовала себя нашкодившим сорванцом, и это было обидно даже более, чем неприятно.

— Ну, знаешь, — поджав губы, ответила она, — пройдет еще достаточно времени, прежде чем что-либо станет заметно, и я смею надеяться, что наш тягомот Начальник Экспедиции уж как-нибудь даст за это время добро на высадки. А точная дата, когда все случилось — не их ума дело. И, пожалуй, я сделаю вид, что думаю, что ты несказанно рад за меня!

Эйдан ничего не ответил, только опустил глаза.