Патриот станции Мартышкино

Симина жизнь представляла собой бесконечное путешествие из Москвы в Петербург и обратно. Дело в том, что в Петербурге, который раньше был Ленинградом, жил человек, чье отчество она носила. И как ни удивительно, это был совсем не Симин папа!

Легкомысленная Риточка, регистрируя в ЗАГСе свое щекастое чадо, не была уверена в том, что захочет стать женой Леонида Михайловича Калошина: уж слишком ее отношения с красавчиком доктором напоминали американские горки.

На момент благополучного разрешения от бремени Маргарита Евгеньевна Глосман переживала пятый по счету "полный разрыв" с возлюбленным и решила его как следует проучить. В результате Сима была записана Евгеньевной, как и ее своенравная мать.

Узнав об этой выходке, Леонид Михайлович не обиделся, а, по его собственным словам, решил взять быка за рога. В тот же вечер доктор Калошин сделал предложение Риточке и услышал в ответ ее трепетное "Я согласна".

Так уж вышло, что к возможному несоответствию еврейских имён и отчеств в реальности и на бумаге Леонид Михайлович был приучен с раннего детства. Он знал, что дальняя родственница Эмма Борисовна Лейбова была изначально записана в паспорте как Эмма Сроль-Беровна. Слово "Сроль", непривычное для уха советского человека, означало Исроэль, то есть попросту Израиль. Разумеется, работники отдела кадров и прочие сослуживцы тут же превратили его в Сруля, что было как-то ближе и понятнее.

Уставшая от этой отвратительной фамильярности тетя Эмма решилась на отчаянный поступок. Придя в паспортный стол, она положила перед дежурным милиционером толстенькую пачку денег и тихо приказала: "Уберите Сруля". Понятливый милиционер взял под козырек...

Справедливости ради стоит отметить, что и сам-то Леонид Калошин был в действительности отнюдь не Михайлович. Симин дедушка по отцу, политработник и балагур, был наречен Моисеем и преобразован в Михаила лишь для удобства восхождения по служебной лестнице.

К слову, именно после кончины дедушки Миши в его халупу старого большевика переехали бабушка Эстер и дедушка Женя, отдавшие свою прекрасную квартиру младшему сыну Виталику. Старорежимные книги и статуэтки Лёниного папы они не тронули из уважения к его памяти...

***

Тема родины всегда волновала Симу.

- Скажи, деда, а ты патриот? - как-то раз спросила она дедушку Женю.
- Конечно, - ответил тот без тени улыбки. - Самый настоящий. Патриот Лермонтовского проспекта и станции Мартышкино.

Симу эти слова поразили: как можно быть патриотом одного, пусть даже и очень длинного, проспекта?

- А я, значит, могу быть патриотом Чистого вражка? - уточнила она.
- Вполне, - улыбнулся дед. - Ты ведь выросла там... А твой покорный слуга был гордым, хотя и туго спеленутым свертком, когда его внесли в квартиру номер один дома двадцать шесть на Лермонтовском. Когда же свёрток малость подрос и стал чуть более осмысленным, его отвезли на дачу в Мартышкино.

По этой земле ходили мои любимые люди. Они долго работали над тем, чтобы заслужить право ходить по ней. За нее, наконец, отдал жизнь друг моего детства - черный дог Гард...
- Как это "отдал жизнь"? - поразилась девятилетняя Сима. - Почему ты раньше не рассказывал об этом?

Дедушка Женя молчал, подыскивая слова. Он в задумчивости посасывал дужку очков - такова была привычка бывшего курильщика со стажем. Нетерпеливая Сима ерзала на стуле.

Дедушка начал свой рассказ издалека. С того, как непросто было его предкам-евреям до революции: им не разрешалось жить в крупных городах России. Власти позволяли находиться лишь в так называемой черте оседлости, а ведь это было гетто, по сути-то говоря. Услышав страшное слово "гетто", Сима вздрогнула: она знала его из фильмов про фашистов...

Однако, продолжал дедушка, был один верный способ - стать купцом первой гильдии. Допустим, по хлебу. Или по лесу. Это удавалось лишь самым башковитым, упорным и выносливым людям.

Когда Симин "пращур" наконец стал купцом первой гильдии, то есть богатым и уважаемым человеком, он смог дать своим детям хорошее образование, привить благородные манеры и оставить приличное наследство. На эти-то деньги и была куплена дача в Мартышкине.

А когда случилась революция, Симин "прапра" быстро сообразил сдать все накопленное новой власти. Однако дачу, подаренную сыну, почему-то не отобрали.

- Вот это да! - поразилась Сима. - И что же там было интересного на этой даче?
- Там был самый красивый дом на свете. По прекрасному саду бегал черный дог Гард. Пес стерег нравственность домработницы Нюси. Он хватал за пятки морячка Никифора, который пытался влезть к ней в окошко с веткой сирени в зубах. Как же смешно тот драпал на станцию после знакомства с Гардом!
- Деда, а куда делся этот черный дог?
- Когда началась война, Гард был обучен подрывать танки. Он умер как герой...

Чтобы переменить тему, дедушка Женя рассказал забавный случай из своего детства. Когда ему было четыре года, мальчик услышал, как мама говорит Нюсе: "Надо бы щи сварить. Жаль, капусты нет..."

Женя Глосман не стал долго раздумывать. Он взял отцовский перочинный ножик и отправился в опасный поход на соседний огород. Срезав самый лучший кочан, мальчуган понял, что поднять его не сможет. "Эврика!" - вскричал Женя и покатил свой гигантский трофей домой. До сих пор обидно вспоминать, как пришлось возвращать его соседке с извинениями. Мама была уверена, что именно так бы велел поступить мальчику его отец.

У Натана Глосмана, которого знали и любили в Мартышкине, было хобби: в свободное от основной работы время он любил раскрывать мелкие преступления. То есть был попросту частным сыщиком. Однажды кто-то вынес всех кроликов с соседней дачи. Удрученный сосед по-дружески попросил Натана решить эту задачку. Тот быстро справился с ней.

- Не бойся, в тюрьму ты не пойдешь! - приободрил вора прадедушка Натан. - Но чтобы тебе было неповадно так поступать в дальнейшем, ты отнесешь этих кроликов обратно. По одному. Через все Мартышкино...

После рассказа дедушки Жени Симе стало понятнее, что такое родина. Это белые кролики на зелёной траве в далёком Мартышкине. На той самой земле, которую защищал от танков преданный пёс Гард.

(Продолжение следует.)